А тогда ее воля будет сломлена.
Однако когда рука Николаса скользнула вниз и прикоснулась к ее лону, у Аланы прервалось дыхание, и она утратила способность сопротивляться.
Николас тоже это понял и почувствовал себя хозяином положения. Это его вполне устраивало. Он отступил на расстояние вытянутой руки и окинул Алану сладострастным взором.
– Настало время и мне насладиться твоими прелестями, – бархатным, обволакивающим голосом сказал он.
– Не надо, Николас…
– Тише… не спорь… лучше иди ко мне.
И Алана покорно прильнула к его груди, подставив губы для поцелуев.
В этот момент на луну набежала тучка, и комната погрузилась в темноту. Но они уже ничего не замечали.
Опустившись на пушистый ковер, Николас и Алана самозабвенно ласкали друг друга.
– Это лучше, чем любовь, – выдохнул Николас. – Мы вошли друг другу в плоть и кровь. Ты будешь так полна мной, что тебе будут не нужны другие мужчины.
Николас уложил ее на ковер. Алана смотрела на него и понимала, что будет любить его вечно. Это ее сладкая мука, и она не в силах что-либо изменить.
– Ну что, Синеглазка? – усмехнулся Николас, нависая над ней на вытянутых руках. – Ты желаешь меня? Да?
– Да, – прошептала она. – Да!
– Значит, тебе ведомо, что такое страсть, которая испепеляет душу, не оставляя в ней живого места?
– Да, Николас.
Он нарочно медлил, чтобы ее помучить, и, поняв это, Алана сама поцеловала его и прижалась трепещущим телом к его восставшей плоти.
– Ах ты, дикая кошка! – простонал Николас, обдавая ее горячим дыханием. – Тебе нравится меня терзать, да? Признайся, ты жаждешь завладеть мной целиком. Но тебе это не удастся.
Алана понимала, что Николас не может безраздельно принадлежать женщине. Какая-то часть его души все равно будет недоступна. Но гордость не позволяла ей примириться с этим. Как и признаться в безответной любви.
Рука Николаса отправилась в путешествие по ее шелковистой коже. Алана боялась, что если он еще промедлит, она умрет от неутоленной страсти.
Но Николас тоже не мог больше выдержать и прямо на ковре овладел ею. Алана кусала губы, с трудом удерживаясь от стонов и криков, вихрь ощущений объял ее тело и унес куда-то в неведомые дали. О, с какой же легкостью Николас мог побороть ее гнев – стоило ему до нее дотронуться, и она уже млела от восторга.
Лишившись воли, в его руках она была готова на все, лишь бы продлить наслаждение.
Николас напряженно смотрел ей в лицо, на виске у него билась жилка. Он сдерживался из последних сил.
– Будь ты проклята, Алана, – словно сквозь туман, донеслись до нее яростные слова. – Ты не успокоишься, пока не опустошишь меня до дна, да?
Она не поняла, что он хотел сказать, но сейчас это было неважно. Главное, что Николас обнимал ее и в его глазах полыхало пламя желания.
Алана обняла его за плечи и попросила:
– Поцелуй меня.
Николас заколебался. Тогда Алана обвила его ногами. Он со стоном выдохнул ее имя. Она притянула его голову к себе и поняла, что он тоже не может устоять перед ее ласками. Значит, и она имеет над ним власть! Нельзя сказать, чтобы это открытие ее обрадовало, – она не власти жаждала, а нежности и любви, – но, с другой стороны, могло быть и хуже. По крайней мере, сейчас они принадлежали друг другу если не душой, то телом.
– Поцелуй меня, Николас! – снова прошептала Алана.
Пусть завтра все будет по-другому! Главное, сейчас они вместе…
Потом они долго лежали молча, и серебристая луна освещала их сплетенные тела.
Наконец Николас повернулся и, заглянув ей в глаза, тихо сказал:
– Наверное, даже возненавидев друг друга, мы будем жаждать этих объятий. Так что любовь тут ни при чем. Можно обойтись и без нее.
– Кого ты пытаешься убедить, себя или меня? – с деланным безразличием спросила Алана.
– Никого, я просто говорю, что любви между нами нет и не будет. Но соперников я тоже не потерплю. Ты моя жена, и тебе пора вернуться домой.
Алана приподнялась на локте и посмотрела на мужа в упор.
– А что тебе нужно от жены, Николас?
– Чтобы она произвела на свет моего сына и наследника, – холодно ответил он. – Вот и все.
– Постой, постой… Позволь-ка мне уточнить, правильно ли я тебя поняла. Значит, ты хочешь, чтобы я вернулась в Беллинджер-Холл, была тише воды ниже травы, покорно приходила к тебе в постель, как только ты меня поманишь пальцем, и родила тебе по заказу сына?
На губах Николаса заиграла издевательская усмешка:
– Совершенно верно, дорогая. И ты безропотно придешь ко мне в постель, как только я поманю тебя пальцем!
Подавленная, униженная, Алана отодвинулась от мужа и села, обхватив колени руками.
– Хорошо, я вернусь с тобой домой, Николас, – тихо сказала она, – и даже буду отдаваться тебе по первому требованию… И сына я постараюсь тебе родить, но только никогда – ты слышишь? – никогда не говори мне о любви. Я вполне могу без этого обойтись.
Николас потянулся было к ней, но передумал и опустил руку:
– Что ж, надеюсь, теперь мы достигли полного взаимопонимания.
Перед глазами Аланы вдруг встала мучительная картина: мать Николаса томится дома, а отец блаженствует в объятиях любовницы…
– Ну, а чем намерен заниматься ты, пока я буду верно ждать тебя в Беллинджер-Холле? – ревниво спросила она.
– То есть как чем? – не понял Николас. – Мало ли у мужчины занятий!
– Нет, я имею в виду нечто вполне определенное. А именно, заведешь ли ты себе любовницу?
Николас довольно расхохотался. Ревность жены явно пришлась ему по душе.
– Я пока не думал о любовницах… Пожалуй, если ты будешь меня как следует ублажать, мне не понадобятся другие женщины.
– Это предупреждение? – наигранно шутливо спросила Алана.
– Я не шучу, – Николас посерьезнел. – Я вообще не люблю играть, Алана. И любовниц заводить в ближайшее время тоже не собираюсь.
Они замолчали, внезапно он спросил:
– Так ты клянешься, что не принадлежала никому, кроме меня?
Алана встала и с достоинством произнесла:
– Меня оскорбляет твое недоверие.
Он тоже вскочил и привлек ее в себе.
– Я вообще, как ты могла уже убедиться, не склонен доверять женщинам. Моя мать – яркий пример женского коварства. Я воочию убедился в том, что бывает, когда мужчина теряет голову из-за любви и становится готов на все, даже на убийство.
– Ты не знаешь ни своей матери, ни меня, – устало возразила Алана. – Может быть, твой отец был тоже в чем-то виноват…
– Почему ты так говоришь? – насторожился Николас. – Тебе что-то известно, да? В таком случае поделись со мной! Что ты молчишь?
Она опустила голову:
– Я просто считаю, что ты должен больше доверять своей матери.
Николас подхватил ее на руки. Алана не сопротивлялась, но была сейчас похожа на куклу. Он почти бросил ее на кровать, а когда она попыталась вскочить, лег на нее всем телом и, прижав ее руки к подушке, потребовал:
– Признайся, что ты тоже жаждешь моих ласк, Синеглазка. Ты хочешь снова быть моей? Говори!
– Да, – выдохнула она, вновь теряя волю и разум. – Да, Николас!
34
Филадельфия
Лилия протерла тряпочкой запылившуюся китайскую статуэтку и поставила ее обратно на полку, потом окинула взором желтую гостиную с большими окнами, приветственно распахнутыми навстречу солнцу, и осталась довольна увиденным. Она нигде не чувствовала себя так спокойно, как в этой комнате.
Полного мира в ее душе быть, конечно, не могло, но здесь, в скромном домике, где она появилась на свет, Лилия если и не примирилась с прошлым, то хотя бы избавилась от частых посещений его грозных призраков.
Кроме кухарки, другой прислуги в доме не было, и Лилия сама с удовольствием справлялась с хозяйственными делами.
Она распахнула двойные двери, ведущие в сад. Стояла прекрасная погода. Лилия отправилась прогуляться по тропинке, обсаженной нарциссами. Мысли ее, как обычно, устремились к сыну и невестке. Лилия постепенно привыкала к мысли, что ей придется жить вдали от Николаса, и утешала себя воспоминаниями о прелестной Алане, которая может стать для Николаса долгожданным спасением. Но только сыну, конечно, необходимо вовремя понять, какое сокровище ему досталось…
К дому подъехал экипаж. Лилия радостно улыбнулась. С тех пор, как она переселилась в Филадельфию, двери ее дома почти не закрывались – столько друзей и знакомых жаждало с ней повидаться.
Зная, что кухарка туговата на ухо и не услышит стука в дверь, Лилия поспешила в дом.
Ступая по начищенному до блеска паркету, она подошла к двери, открыла ее и на мгновение ослепла от сияния медных пуговиц на синем военном мундире.
– Вы кого-то искали? – спросила Лилия, заслоняя ладонью глаза от яркого солнца. – Я могу вам помочь?
Барнард молча смотрел на возлюбленную. Годы пощадили ее, она все еще была прекрасна… Взгляд Барнарда жадно вбирал в себя каждую черточку милого лица…
– Здравствуй, Лилия, – наконец произнес он. – Неужели ты меня так быстро забыла?
Лилия ахнула и попятилась.
– Не может быть… ты же умер!
– Я знал, что напугаю тебя, – тихо сказал Барнард. – Но что мне было делать? Ты уж не сердись.
Слезы заструились по лицу Лилии, но она еще боялась поверить, что все это происходит не во сне, что Барнард не исчезнет, словно видение. Ведь из мертвых не воскресают…
– Кто вы? – захлебываясь от рыданий, прошептала Лилия.
– Как кто? – улыбнулся Барнард, заходя в дом. – Это я. Я! Ты же сама видишь.
Все поплыло перед ее глазами, пол покачнулся… Лилия потеряла сознание.
Барнард подхватил возлюбленную на руки и отнес в комнату. Положив ее на диван, он кинулся к буфету, нашел нужную бутылку и, поднеся к губам бесчувственной Лилии рюмку, влил ей в рот немного бренди.
Лилия подняла веки и медленно села, не отрывая взгляда от Сандерсона.
– Так мой муж не убил тебя? – растерянно пролепетала она: ей до сих пор не верилось, что это не призрак.
Барнард склонился над ней и терпеливо объяснил, понимая ее смятение:
– Я был тяжело ранен, но не умер, Лилия.
Она протянула к нему дрожащую руку.
– Барнард! Мой дорогой Барнард!
Слезы душили ее и не давали говорить. Полковник обнял ее и крепко прижал к себе, как бы обещая этим жестом, что больше они никогда не расстанутся.
– Если б ты знала, как я страдал! Я ведь был уверен, что ты меня не любила!
– Но почему? – удивилась Лилия. – Я же призналась тебе в любви!
Барнард улыбнулся и провел пальцем по ее подбородку:
– Неважно. Теперь уже неважно. Главное, что отныне мы всегда будем вместе.
Она положила голову ему на плечо.
– Но как ты меня нашел?
Он снова улыбнулся и дотронулся губами до ее щеки.
– Ко мне явился ангел по имени Алана Беллинджер. Она долго уверяла меня в твоей любви, и я наконец поверил. Это ты ее должна благодарить.
– Мою Алану? – изумилась Лилия.
– Нет, любимая, НАШУ Алану, – поправил Барнард. – Ладно, я потом тебе все расскажу. А сейчас… сейчас я хочу знать: ты выйдешь за меня замуж?
Она утерла слезы и кивнула:
– Конечно, Барнард! Я почту за честь стать твоей женой.
Их губы слились в поцелуе, и время потекло вспять, возвращаясь к той ночи, когда они впервые признались друг другу в любви…
Алана сидела, забившись в угол кареты, и вид у нее был очень несчастный. Николас был мрачнее тучи.
– Почему ты не позволил мне попрощаться с Дотти? – укоризненно промолвила Алана. – Я хотела поблагодарить ее за доброту, а ты не дал мне даже повидаться с нею.
– Можешь написать ей письмо, – сухо ответил Николас. – Чем меньше общего ты будешь с ней иметь, тем лучше.
– По-твоему, муж имеет право приказывать жене, с кем ей водить дружбу, а с кем нет? – вскипела Алана.
– Скажем так: я считаю своим долгом оградить тебя от дурного общества, – все так же холодно сказал Николас, уставившись в пол.
Алана надолго умолкла. Ей было невыносимо тяжело быть пленницей мужа.
– Вот уж не предполагала, что из одной резервации я попаду в другую, – наконец не выдержала она.
Николас раздраженно поморщился:
– В Беллинджер-Холле у тебя будет достаточно дел, а что касается общества – я не возбраняю тебе встречаться с братом и сестрой. Но из усадьбы ты будешь выезжать только в моем сопровождении!
Алана отвернулась к окну, чувствуя себя птицей в клетке. Ее свободолюбивая натура не терпела насилия.
Николас хмурился, исподлобья поглядывая на жену. Семена сомнения, посеянные в его душе, дали обильные всходы. Наверняка Алана в чем-то провинилась, раз она упорно не желает отвечать на его вопросы. Да-да, тут двух мнений быть не может! Чем женщина красивей, тем она коварней. И как он только мог позабыть такую простую истину?
Николас сердито хмыкнул и отвернулся к другому окошку, давая понять, что ему неприятно смотреть на жену.
К Беллинджер-Холлу они подъехали уже в сумерках. Николас помог Алане выйти из экипажа, но вместо супружеской спальни привел ее в другую комнату, заявив:
– Теперь ты будешь жить здесь.
Она не выказала ни удивления, ни обиды.
Комната была очень элегантной, выдержанной в светло-зеленых тонах, однако Алане она показалась тюремной камерой.
Подойдя к окну, выходившему на Потомак, Алана зябко поежилась и подумала, что Лилия, будучи впервые отвергнута Симеоном Беллинджером, должно быть, точно так же страдала от собственного бессилия, как страдает сейчас она.
– Если тебе что-нибудь понадобится, позови Китти, – сказал Николас.
– Ты то, под замком меня будешь держать? – взвилась Алана.
– Я не чудовище, – поджал губы Николас. – Ты просто получаешь по заслугам.
– Пожалуйста, не надо! – взмолилась она.
Он не стал притворяться, будто не понимает, а наоборот, заявил тоном, не терпящим возражений:
– Дело сделано, мадам. Нам с вами больше не о чем говорить.
Алана снова отвернулась к окну, мечтая о том, чтобы муж поскорее ушел. В этом ужасном положении она могла утешаться лишь мыслями о Барнарде и Лилии. Пусть хоть они будут счастливы!
Собственная жизнь казалась Алане сплошной ошибкой. Зачем она вышла замуж за Николаса? Она ведь знала, что он ее не любит и никогда не полюбит! Отец умер, так и не дождавшись от нее настоящего прощения. Сестра Элиза преисполнена к ней лютой ненависти. Что ждет ее впереди?.. Страшно даже подумать…
Китти внесла в комнату поднос с едой и сочувственно посмотрела на молодую хозяйку:
– Мистер Николас велел подать тебе обед сюда. Подкрепись, голубка. Ты, должно быть, проголодалась в дороге.
– Не хочу, Китти. Я ничего не хочу.
Экономка скрестила руки на груди и решительно выставила вперед подбородок:
– А я не уйду, пока ты не поешь. Я же вижу, у вас разлад. А коли так, то тебе тем более необходимо собраться с силами.
– Я не голодна, Китти. Мне вообще на еду смотреть противно.
– Вот как? – Китти внимательно оглядела Алану с головы до пят. – И давно у тебя это началось?
– Не знаю… неделю назад или чуть раньше. Да-да, пожалуй, я уже дней десять как потеряла аппетит.
В проницательных серых глазах засияла радость:
– В таком случае ложись в постель. Я принесу тебе горячего молока, и ты спокойно уснешь.
И, прежде чем Алана успела возразить, Китти покинула комнату.
«Пожалуй, Китти права. Лягу-ка я спать», – решила она и достала ночную сорочку.
А стоило ей переодеться, как ее начало неудержимо клонить ко сну. К приходу Китти она уже задремала.
– На, выпей, – экономка протянула ей чашку. – Нельзя ложиться спать натощак.
– Не могу, я слишком устала, Китти. Ты лучше послушай, что я тебе расскажу!
– Сначала выпей, а потом расскажешь, – не отставала от нее старуха. – Кстати, у меня тоже есть для тебя приятное известие.
Алана сдалась и, залпом осушив чашку, воскликнула:
– Ты никогда не догадаешься, что произошло в Вашингтоне! Представляешь? Я повстречала там Барнарда Сандерсона! Он, оказывается, не умер и сейчас, должно быть, уже соединился с Лилией!
Китти уставилась на нее как на безумную:
– Ты бредишь, голубка?
– Ничуть. Муж Лилии не убил Барнарда Сандерсона, а только ранил. Я не знаю подробностей, но мне известно главное: он любит Лилию, а она – его. Я сказала Барнарду, где ее искать, и он поехал к ней.
– Слава Богу! Господь услышал мои молитвы! – просияла Китти. – Я столько лет просила его даровать моей дорогой Лилии счастье.
– Ну, а какое у тебя приятное известие? – спросила Алана.
– Да это скорее не известие, а подозрение, – Китти пристально посмотрела на хозяйку. – Нужно будет послать за доктором.
– За доктором? – переспросила Алана. – Но почему? Разве ты захворала?
– Нет, я вполне здорова. А доктор нужен тебе, ведь не у меня, а у тебя будет ребенок.
Алана опешила.
– У меня? Ребенок? Да ты что! Хотя… – она побледнела, – пожалуй, ты права… Да, очень может быть… Я была так занята, что не обращала внимания на некоторые обстоятельства… – Лицо ее озарилось улыбкой. – Неужели я стану матерью?
Китти захлопала в ладоши:
– Вот счастье-то, голубка! А Лилия как обрадуется! Она давно мечтает о внуке.
Алана помрачнела:
– Наверное, нужно будет сказать Николасу…
– Да уж, наверное, отец имеет право знать такие вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32