– Как я заметила, твоим партнером в танцах постоянно был Чарльз Бонни. Кроме первого танца, все остальные ты танцевала с ним.
– Чарльз изумительно танцует!
– Вот как, уже просто Чарльз? – строго заметила Хоуп. – Ты считаешь разумным провести с ним столько времени? Уверена, другие молодые люди танцуют не хуже.
– Но зачем мне танцевать с кем-то еще? – простодушно удивилась Чарити. – Чарльз – обаятельный мужчина и никогда не говорит ни о бизнесе, ни о политике в отличие от вас с Котти. По-моему, вы весь вечер только это и обсуждаете.
– Чарити, – вмешался в разговор Котти, – я тут порасспросил об этом Чарльзе Бонни. Его репутация по части женщин неблестящая. Говорят, прежде, в Англии, о нем ходила слава, так сказать, проказника.
– Меня это нисколько не удивляет, – заметила Хоуп, – в этом человеке есть что-то отталкивающее. Я почувствовала это с первой же минуты, как увидела его.
– Ты просто ревнуешь, сестренка! – вздернула голову Чарити. – Как бы там ни было, он хочет снова встретиться со мной. – Она улыбнулась. – Чарльз спросил, можно ли пригласить меня на прогулку.
– Я так и знала, – хмуро заявила Хоуп. – Но ему прекрасно известно, что Котти – твой опекун и его следует спрашивать об этом.
– С какой стати? Ведь он хочет видеть меня, а не Котти. К тому же Котти мне не отец. И я уже пообещала Чарльзу встретиться с ним! – вызывающе добавила она.
Хоуп отлично понимала, что Чарити считает ее брюзгой и любое критическое замечание в свой адрес всерьез не принимает. Она пожалела, что опять сама напросилась на грубость, и перевела разговор на другую тему.
– На балу Стюарт Уильямс просил разрешения увидеться со мной. – Даже произнося эти слова, Хоуп не допускала мысли, что это возможно. Неужели она просто хвастается, чтобы доказать Чарити, что тоже небезразлична мужчинам?
– И что ты ответила? – Чарити с любопытством взглянула на сестру.
– Ну конечно, я ответила «нет», – поспешно сказала Хоуп.
– Ну и очень глупо, милая сестренка. – Чарити безнадежно махнула рукой.
Хоуп пришла в негодование, но сдержалась и только заметила:
– Если у Чарльза Бонни такая репутация, как говорит Котти, я посоветовала бы тебе быть осмотрительной. Ты можешь попасть в опасную ситуацию.
– Благодарю за совет, но я сумею за себя постоять! – надменно парировала Чарити.
Ну что же, должна была признаться себе Хоуп, в этом она, вероятно, права. Сестре каким-то образом удается кокетничать с мужчинами и в то же время держать их на определенном расстоянии. К тому же, подумала она, обменявшись взглядом с Котти, они все равно не могут ничего сделать. Не запирать же Чарити в ее комнате! Да и как надолго ее можно запереть? И все же Хоуп не могла побороть в себе дурного предчувствия.
В этот вечер таверна не работала, так как Котти не сомневался, что большинство постоянных посетителей «Короны» будет на балу у губернатора.
Расплатившись с кучером и отпустив экипаж, Котти достал из кармана ключ и начал отпирать дверь.
– Джон! – удивленно воскликнул он, когда, открыв дверь, увидел перед собой Джона Майерса. – Не было никакой необходимости дожидаться нас. Уже поздно, и тебе пора спать.
– Я не мог спать, пока не убедился, что… ни с кем из вас ничего не случилось. – Джон с обожанием посмотрел на Хоуп.
– Ну что же, Джон, спасибо. – Котти ласково коснулся его плеча. – С нами все в порядке, мы чудесно провели время на балу.
– Тогда желаю вам всем доброй ночи, – кивнул Джон и собрался уходить.
– Спасибо за заботу, Джон, – поблагодарила его Хоуп, – и доброй ночи.
Чарити пошла наверх, в свою комнату, и Котти с Хоуп не спеша последовали за ней по лестнице.
– Бедный Джон, – заметил Котти, убедившись, что юноша его не услышит. – Ты же знаешь, кого он дожидался?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты все прекрасно понимаешь, Хоуп. Он дожидался тебя. Джон готов целовать землю, по которой ты прошла.
– Не говори ерунды! – отрезала она. – Я добра к нему, и он ценит это, только и всего.
– Хоуп, ты или ничего не замечаешь, или просто не хочешь себе в этом признаться. Ты похитила его сердце.
В замешательстве Хоуп замолкла, обдумывая слова Котти. Неужели Котти прав? В самом деле, Джон всегда делал все, о чем бы она его ни попросила.
– Ты действительно считаешь, что это правда? – задержавшись наверху лестницы, с тревогой спросила она.
– Несомненно. Я давным-давно заметил это.
– Но это же безнадежно, – с горечью сказала Хоуп.
– Я понимаю, и от этого мне грустно. – Теперь они стояли совсем близко друг от друга. – Скажи мне, Хоуп, почему ты не позволила этому молодому человеку с бала увидеться с тобой еще раз?
– Потому что я этого не хочу. Разве этого недостаточно?
– Возможно. Но к тебе проявляют интерес и другие молодые люди. По моим наблюдениям, стоит тебе только заметить это, как ты становишься с ними холодна. Настанет день, когда тебе придется кого-то выбрать.
– Когда-нибудь, но не сейчас, – ответила она весьма сухо. – Впереди еще много времени.
– Много ли? – Котти ласково погладил ее по щеке.
Сердце у Хоуп застучало, и ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Она ощутила такое волнение, которое не мог вызвать в ней никто другой, и это чувство было одновременно и приятным, и болезненным. Их взгляды встретились, и, казалось, какая-то непреодолимая сила повлекла их друг к другу. Хоуп почувствовала, что Котти ощущает то же самое. В его глазах она прочла то, чего никогда прежде не видела. Он приближался к ней, пока его теплое дыхание не коснулось ее лица. Хоуп почувствовала, что сейчас Котти поцелует ее, и в сладостном ожидании уже приоткрыла губы, но он неожиданно отпрянул и, сделав шаг назад, сказал:
– Спокойной ночи, Хоуп, добрых тебе снов.
Котти быстрыми шагами направился к своей комнате, а она, одинокая и дрожащая, осталась в коридоре, и слезы потоком хлынули из ее глаз. Если Котти сочувствует безответной любви Джона к ней, то что, по его мнению, должна чувствовать Хоуп, когда он сам постоянно отталкивает ее?
Будь он проклят! Будь проклят! Он просто бесчувственный чурбан!
Хоуп чуть ли не бегом бросилась в свою комнату и в сердцах захлопнула за собой дверь.
Слова Котти относительно Джона Макартура оказались пророческими. Через три дня после губернаторского бала Макартур явился. Котти в это время сидел у себя в кабинете.
– Войдите, – отозвался Котти на стук в дверь и ничуть не удивился, узнав своего посетителя.
Из вежливости он вышел из-за конторки и, шагнув навстречу гостю, протянул ему руку.
– Из достоверных источников мне стало известно, что вы присутствовали на губернаторском балу, – без всяких предисловий с холодной надменностью заявил Макартур, демонстративно не замечая протянутой руки.
– Я был приглашен.
– Некоторые из приглашенных не пошли туда, сэр.
– Я счел, что было бы невежливо не принять приглашение губернатора колонии.
– Многие не одобряют губернатора Блая. Он повсюду сеет зло и раздор.
«Как и вы со своими соратниками!» – подумал про себя Котти, а вслух сказал:
– Я прекрасно отдаю себе в этом отчет, однако он до сих пор губернатор, назначенный королевской властью.
– Возможно, ему недолго уже осталось быть губернатором, – проворчал Макартур.
– Да? – Котти потер рукой подбородок. – Я этого не знал.
– Можете поверить моим словам, господин Старк. Мы твердо намерены направить королю прошение о смене губернатора. Кое-кто даже выдвигает предложение в случае необходимости сместить его силой и заменить человеком, более подходящим для этой должности, одним из тех, кто будет стремиться работать на благо людей. Сам я не собираюсь заходить так далеко, однако некоторые горячие головы готовы на все, и я не уверен, перевесит ли в такой ситуации здравый смысл.
– Такое поведение может быть расценено как измена, – осторожно высказал свое мнение Котти.
– Может, и так, но в Англии не до конца знакомы с нашими проблемами. – Макартур в упор посмотрел на Котти. – Я пришел сюда, сэр, чтобы выяснить, вступаете ли вы в союз с губернатором Блаем.
– Господин Макартур, я не вступаю в союз ни с кем, кроме своих клиентов. Как я уже сказал вам однажды, я не намерен становиться на чью-либо сторону, ибо тогда лишусь своего бизнеса. И губернатору Блаю я сказал то же самое.
– В нашей борьбе против капитана Блая нам необходима как можно более широкая поддержка, и особенно здесь, в районе Скал, где процветают торговля спиртными напитками и их производство. А поскольку вас считают королем Скал, – Макартур даже не старался скрыть насмешки, – ваша поддержка будет иметь определенный вес.
– Но тем не менее я останусь нейтральным.
– Другие могут последовать вашему примеру, сэр, а этого мы не можем допустить.
– Господин Макартур, я прекрасно осведомлен, что в Новом Южном Уэльсе вы занимаете высокое положение и обладаете большим влиянием, но на меня, сэр, ваша власть не распространяется. Ни вы, ни губернатор Блай не вправе указывать мне, что делать, до того момента пока я не нарушил законы королевства.
– Как вы полагаете, во что превратится ваша торговля, если я и другие гарнизонные офицеры запретят людям посещать ваши таверны? Не сомневайтесь, убытки будут колоссальные.
– И вы это сделаете?
– Сделаю, сэр. Я считаю, что идет беспощадная война, в которой можно применять тактику, неприемлемую в других случаях.
– Значит, я буду вынужден рисковать, – пожал плечами Котти.
– Вы отказываетесь изменить свои взгляды и оказать нам поддержку?
– Совершенно верно. Я твердо намерен сохранять нейтральную позицию.
Макартур покраснел. Он не привык, чтобы ему перечили, и на мгновение Котти показалось, что его гость вот-вот выйдет из себя, однако присущая Макартуру выдержка победила.
– Уверен, вы пожалеете о своем решении, господин Старк, – выпрямившись, холодно пообещал Макартур.
– Возможно. Но мне придется самому пожинать плоды своего решения, не так ли?
Макартур повернулся и открыл дверь, но потом снова прикрыл ее.
– Несомненно. И не рассчитывайте на мое заступничество, вы его не получите!
Джон находился в таверне, когда Макартур пришел к Котти. Достаточно долго прожив среди «глиняных лиц», Джон научился разбираться в людях и понимал, что этот человек опасен. Во время разговора между Котти и Макартуром Джон стоял около двери и слышал угрозы гостя, поэтому, как только Макартур вышел из «Короны», Джон проскользнул в свой чуланчик, собрал все необходимое и отправился за пределы города.
День был чудесный. По мере того как городская суета оставалась позади, Джона охватывала умиротворенность, которая всегда посещала его вне безумия цивилизации. Казалось, будто голоса земли не могут существовать там, где так много людей теснится в одном месте. Когда Джон находился в городе, ему всегда казалось, что его чувства спят, подавленные множеством построек, человеческими разговорами, ударами топоров и молотков, визгом пил, ржанием лошадей, скрипом повозок. Но стоило ему покинуть город, как чувства снова просыпались. Земля и небо говорили с ним как прежде, как в те дни, когда он жил с племенем. Это было горько-сладкое ощущение, потому что теперь Джон чувствовал себя принадлежащим обоим мирам – и ни одному из них. Иногда ему казалось, что он идет по очень узкому мосту, по обе стороны которого его подстерегают опасности. Он понимал, что в конце концов придется выбирать ту или иную жизнь, но он никак не мог решиться на это.
Однако сюда Джон отправился вовсе не затем, чтобы размышлять над собственными проблемами. Тучи сгущаются над головой Котти, и именно о Котти он должен сейчас думать.
Добравшись до огромного каучукового дерева, Джон очень обрадовался, что поблизости никого нет. «Глиняные лица» нечасто заглядывали сюда, но иногда здесь появлялись аборигены. Не один Джон приходил сюда за видениями.
Совершив необходимый подготовительный ритуал, Джон быстро погрузился в транс. Казалось, видения уже поджидали его, страстно желая поведать истину. Первое, что увидел Джон, оказавшись в волшебном мире, было лицо Хоуп. Она смотрела на Джона сверху вниз и улыбалась, но ее улыбка была грустной, а в глазах светилась печаль. Он двинулся дальше по своему миру и увидел Чарити. Вокруг нее все было черным, хотя сама она этого не замечала. Джон попытался коснуться ее и предупредить, но она засмеялась и ушла, не заметив его. В следующие мгновения видение привело его в «Корону». В таверне было темно, парадная дверь распахнута и расколота, будто ее выломали. Внутри находились какие-то незнакомые люди. Они крушили все, что попадалось под руку, ломали мебель. В темноте запрыгали языки пламени. Это один из мужчин поджег разломанный стол. Потом появилась Хоуп, бледная, с прищуренными от гнева глазами, которые затем расширились от ужаса… Но где же Котти?
Видение исчезло, и Джон, внезапно придя в себя, громко застонал от досады. Он должен узнать, что будет дальше! Еще час он провел, сидя на корточках и стараясь вернуть свой сон, хотя не сомневался, что из этого ничего не выйдет. По прошлому опыту он знал, что, если сон прервался, не важно по какой причине, все попытки возобновить его окажутся только пустой тратой времени. Он должен прийти к древу видений в другой раз и снова попытаться увидеть будущее.
Встав, Джон, прежде чем одеться, спустился к бежавшему через лужайку ручью, чтобы смыть с себя глину. День был ясный, и с того места, где он стоял, ему открывался вид до самого залива. Как много воды, подумал он, кажется, что она простирается бесконечно!
Джону, выросшему в племени, обитавшем в глубине материка, море казалось одновременно и прекрасным, и пугающим. Он не переставал изумляться живущему на побережье местному племени, члены которого чувствовали себя в море так же непринужденно, как он в буше. Но буш – это буш, он всегда одинаков, скалы и деревья стоят на одном месте, а в море все по-другому. Оно постоянно меняется, постоянно находится в движении. Сейчас гладкое и спокойное, а в следующее мгновение – сердитое и бурлящее. С тех пор как Джон стал жить в Сиднее, он повидал штормы и был свидетелем того, как море проглатывало лодки и людей. Джон не боялся смерти – она приходит ко всем людям, – но умереть таким образом казалось ему ужасным. Как племя совершит погребальную церемонию, если человека поглотило море? От этих мыслей Джона охватила дрожь, он отвернулся от пугающей стихии и направился обратно в город.
Наступил вечер, и когда Джон вошел в таверну, в зале уже было несколько посетителей, а за стойкой, у ящичка с деньгами, сидела Хоуп. Чтобы попасть в кабинет Котти, Джону нужно было пройти мимо бара, и ему не удалось остаться незамеченным.
– Где ты пропадаешь, Джон? – довольно строго спросила Хоуп. – Нужно кое-что сделать.
– Простите, госпожа Хоуп, – потупился Джон, – у меня были… личные дела. Я виноват.
– Джон, я не собираюсь тебя наказывать, – смягчилась она. – Конечно, ты имеешь полное право распоряжаться своим свободным временем. Просто я беспокоилась, боялась, что с тобой что-то случилось. В следующий раз, пожалуйста, предупреждай меня, если собираешься надолго отлучиться.
Джон взглянул на нее и быстро отвел взгляд. Ему всегда казалось, что ее лицо освещается каким-то внутренним светом, от которого он ослепнет, если будет долго смотреть. У него в памяти всплыло лицо Хоуп из видения, искаженное гневом и страхом. Нельзя допустить, чтобы Хоуп попала в беду. Он должен предупредить Котти.
– Я обещаю больше не волновать вас, – ответил Джон, осмелившись еще раз взглянуть ей в лицо, – но сейчас я должен поговорить с господином Котти. Это очень важно.
Обойдя бар, Джон тихо постучал в дверь кабинета и, получив приглашение войти, прошел в комнату.
– Что случилось, Джон? – обернулся к нему работающий за конторкой Котти.
Джон на секунду замер, стараясь сообразить, как лучше преподнести Котти свое сообщение.
– Есть кое-что, о чем я обязательно должен тебе рассказать, – наконец запинаясь произнес он.
– И что же это такое, Джон? – Котти нахмурился, уловив нечто необычное в его интонации. – Что-то неприятное?
– Да, – кивнул Джон, – неприятное, и это трудно объяснить людям вашей расы. И тебе тоже будет нелегко это понять.
– Ну, я постараюсь изо всех сил, – улыбнулся Котти, жестом предложив Джону сесть. – У тебя какие-то неприятности?
– Нет, – покачал головой Джон, – или я, пожалуй, сказал бы: могут быть, потому что все неприятности, касающиеся тебя и сестер Блэксток, касаются и меня.
– Меня и сестер Блэксток? – в недоумении переспросил Котти. – О чем ты, Джон?
– У меня есть основания, – медленно заговорил Джон, тщательно обдумывая каждое слово, прежде чем произнести его, – верить, что какие-то мужчины собираются вломиться в «Корону». Они устроят погром и подожгут здание. И еще они будут угрожать госпоже Хоуп.
– Но кто же эти люди и как ты узнал о них? – помрачнев, поинтересовался Котти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31