– О любовь! Как я тосковала по ней все эти месяцы! – простонала Пруденс, прильнув к Котти и наконец слившись с ним в единое целое, а когда их страсть достигла наивысшей точки, у нее вырвался громкий торжествующий крик.
Немного спустя, почувствовав, как им овладевает усталость, Котти высвободился из ее объятий, лег на спину и погрузился в глубокий сон. Проснувшись, он не сразу вспомнил, что произошло, и на мгновение растерялся, увидев спящую у него на плече женщину. Взглянув в открытое окно, он обнаружил, что солнце уже почти зашло и скоро пора открывать таверну.
– Пруденс… – Котти погладил ее по щеке, – тебе нужно уходить – время открывать «Корону». К тому же не стоит, чтобы все видели, как ты выходишь из моей комнаты, – это может отразиться на твоей репутации.
– Любовь моя, – Пруденс открыла глаза и улыбнулась ему, – со своей репутацией я распрощалась еще в Лондоне.
– Но здесь Новый Южный Уэльс, и, я думаю, ты приехала сюда, чтобы начать все сначала. Как отнесется к этому твой офицер, если слухи дойдут до его ушей?
Затаив дыхание, он ждал ее ответа. Развлекался он с ней с удовольствием, но надеялся, что у Пруденс нет насчет него серьезных намерений и она не попытается привязать его к себе. Поэтому он вздохнул с огромным облегчением, когда она в тревоге вскочила.
– Ты прав! Ричарду не следует знать о моем поведении. Ведь я надеюсь выйти за него замуж. – Пруденс рассмеялась, заметив, что эти слова обрадовали Котти. – Вам, сэр, этого бояться не следует. От вас мне нужно только одно – чтобы вы получили удовлетворение. – Она коснулась губами его щеки. – У меня нет желания обручиться с хозяином таверны. Пусть Ричард всего лишь офицер, но он происходит из богатой семьи, и в один прекрасный день это богатство перейдет к нему.
Пруденс выбралась из постели и принялась одеваться. Надев сорочку и натянув чулки, она замерла и вопросительно взглянула на Котти.
– Мы можем как-нибудь повторить, если тебе захочется.
– А как же Ричард? – рассмеялся Котти, натягивая бриджи.
– Ерунда!.. То, чего он не знает, его не касается. А кроме того, Ричард, если только он не изменился со времени нашего знакомства в Лондоне, в некотором смысле формалист, для него постель – это всего лишь средство делать сыновей.
– В этой постели тебе всегда будут рады, Пруденс, – тихо произнес Котти.
Одевшись, Котти вышел из комнаты, окинул взглядом зал, желая убедиться, что там никого нет, и уже повернулся, чтобы вывести из комнаты Пруденс, когда услышал, как его окликнули:
– Котти?
Резко обернувшись, он увидел Хоуп, которая с подоткнутой юбкой и босиком неслышно выходила из-за прилавка.
– Котти, мама спрашивает… – У нее перехватило дыхание, и, не договорив, она уставилась куда-то за его спину.
Не оборачиваясь, Котти понял, что за ним на пороге его комнаты стоит Пруденс. Хоуп побледнела, с ужасом взглянула на него, повернулась и убежала.
– Проклятие! – пробормотал Котти, провожая ее растерянным взглядом.
Глава 11
К началу 1801 года таверна «Корона», несмотря на то что она располагалась вблизи Скал, пользовалась огромным успехом у приличной публики и далеко опередила по популярности все остальные таверны и столовые Сиднея. Наверху уже открыли столовую, и кухня, возглавляемая Фейс, приобрела заслуженно высокую репутацию за приготовление отменной еды. Среди знатоков и гурманов блюда, подаваемые здесь, считались такими же вкусными, если даже не лучше, чем в прославленной «Столовой Розетты Стэблер».
Котти, всегда бдительно следивший за обстановкой, решил, что для приобретения еще более высокого статуса нужно осмотрительнее подходить к выбору клиентов. Он постарался оградить себя от пьяниц и грубиянов и нанял для этого отставного моряка – громилу Барта Уилсона, который по вечерам работал швейцаром в «Короне». Теперь, если перед дверьми появлялись подозрительные личности, их попросту отказывались впускать. Конкуренты Котти смеялись над его тактикой и говорили, что скоро ему придется вообще закрыть заведение. Временами казалось, что их прогнозы сбываются, и Фейс не могла скрыть беспокойства. Но Котти не отступал от своего решения, и вскоре оно начало приносить плоды. Представители высшего общества Сиднея, поняв, что могут отлично пообедать в «Короне», не рискуя оказаться жертвой очередного грубияна, стали чаще приходить в таверну. Котти понимал, что этим успехом он во многом обязан Фейс, и не ограничивал себя в похвалах, хотя сама Фейс отказывалась с ним соглашаться.
– Я способна приготовить только самую простую еду и не могу вникнуть во все тонкости кулинарии, – возражала она ему, смущенно улыбаясь.
– Вы недооцениваете себя, дорогая Фейс. Вы умная женщина и могли бы добиться чего угодно, будь у вас такая возможность.
Котти считал ее незаменимой и чувствовал себя, пожалуй, более гордым за нее, чем сама Фейс. Она была внимательным, заботливым человеком, разумным советчиком и в какой-то степени стала его партнером по «Короне». Фейс часто говорила, что чувствует себя такой счастливой, как никогда в жизни, однако Котти за нее беспокоился. Годы тяжелого подневольного труда не сломили ее дух, но подорвали здоровье. Она была изможденной, худой и постоянно кашляла. Как ни отговаривал ее Котти, она много часов проводила в кухне, следя за поварами, и, как правило, к концу дня падала с ног от усталости.
Второй этаж таверны был закончен как раз к Рождеству 1800 года, и Фейс с дочерьми перебралась туда. Их постоянное соседство вызывало у Котти двойственные чувства. С одной стороны, он был очень рад, что они рядом, с другой – их присутствие в определенном смысле стесняло его. У него теперь наверху была просторная спальня, но после того, как Хоуп застала его с Пруденс Уилкс, он не осмеливался приглашать даму к себе в новую комнату, и ему приходилось по-прежнему принимать Пруденс внизу, в своей старой комнатенке, превращенной теперь в кабинет. В марте Пруденс вышла замуж за своего офицера, однако это нисколько не охладило ее пылкой любви к Котти. Не прошло и двух месяцев после ее свадьбы, как она появилась в «Короне» со следующими словами:
– Я была права, Ричарда мало интересует супружеская постель, он гораздо охотнее проводит время со своими приятелями из гарнизона.
Так что же еще оставалось делать Котти, как не утешать бедную новобрачную? Он прекрасно отдавал себе отчет, что в этом есть определенная доля риска, но риск только добавлял остроты в их отношения. Однако, не желая доставлять лишних огорчений никому из Блэкстоков, он старался вести себя как можно осторожнее.
Итак, в делах для Котти все складывалось как нельзя лучше. Ограничив круг своих клиентов и принимая только приличных посетителей, он не отказался от своей цели заработать большие деньги. Порт Сидней переживал период расцвета. На пути к Востоку американские корабли и корабли почти всех стран земного шара открыли для себя великолепную гавань и использовали ее как стоянку при плавании в обоих направлениях. Довольно регулярно в гавань заходили китобойные суда, а кроме того, в Бассовом проливе в прошлом году нашли морских котиков. Началась их массовая добыча, и для большинства судов, охотившихся на этих животных, Сиднейская гавань служила базой. Благодаря всему этому в порту в любое время было полно моряков.
Стремясь извлечь из ситуации максимальную выгоду, Котти теперь держал три питейные лавки и вел переговоры о покупке еще одной таверны, которую он намеревался превратить в место развлечения моряков. Теперь, будучи достаточно респектабельным торговцем, Котти мог вполне легально закупать для «Короны» необходимое количество спиртного, однако время от времени он продолжал покупать контрабандный алкоголь и приобретать товар у подпольных самогонщиков, которых теперь развелось великое множество.
До сих пор ему удавалось держать нейтралитет и не примыкать ни к одной из сторон во время конфликтов между правительством и гарнизоном. Но однажды холодным и дождливым утром к нему пожаловал посетитель, имевший непосредственное отношение к этим конфликтам. «Корона» еще не открылась, и Котти сидел в кабинете, наводя порядок в своей бухгалтерии. Услышав громкий стук в парадную дверь и убедившись, что никто не собирается открывать, он поднялся, недовольный тем, что его оторвали от дел, и пошел к двери. Не успел он дойти и до середины бара, как из коридора, ведущего в задние помещения, появилась Хоуп, разрумянившаяся от жара кухни, где она помогала матери готовить дневную выпечку. Увидев Котти, Хоуп остановилась, и ее лицо приняло холодное выражение. С того самого дня, несколько месяцев назад, когда она увидела выходившую из его спальни Пруденс, Хоуп и Котти едва обменялись парой слов.
– Все в порядке, Хоуп, – дружески кивнул ей Котти. – Я посмотрю, кто там.
– Я подумала, может быть, это твоя… – Она вспыхнула, прикрыла рот рукой, повернулась и побежала обратно по коридору, а Котти, грустно покачав головой, продолжил свой путь.
Посетителем оказался Джон Макартур. Котти не смог скрыть удивления, и от Макартура это, по-видимому, не ускользнуло: на его мрачном лице промелькнула едва заметная усмешка.
– Я хотел бы поговорить с вами, господин Старк.
Оправившись от удивления, Котти отступил назад, жестом приглашая гостя войти. Макартур снял накидку и шляпу, с которых стекала вода, и оказался в гражданской одежде. Это напомнило Котти о ходивших по городу слухах: якобы после шумного скандала с губернатором Кингом Макартур угрожал сложить с себя военные полномочия.
– Могу я предложить вам чего-нибудь выпить, сэр? – из вежливости поинтересовался Котти, хотя до сих пор не мог забыть высокомерно-презрительного отношения к себе со стороны этого человека. Но, как сказала бы Фейс, это не основание для того, чтобы быть невежливым.
– Да, – кивнул Макартур после минутного раздумья. – Сегодня ужасная погода, господин Старк, и маленькая рюмочка чего-нибудь покрепче будет нелишней. – Его суровые черты несколько смягчились. – К тому же это совпадает с предметом нашей беседы.
Котти насторожился, но, не подав виду, прошел за стойку бара, где налил рюмку рома Макартуру и себе кружку эля.
– За более близкое знакомство, – поднял рюмку Макартур.
Котти вовсе не думал, что ему хочется завязывать близкое знакомство с Макартуром, но не смог найти благовидного предлога для отказа и поднял свою кружку.
– О, совсем неплохо, молодой Старк! – похвалил гость, сделав большой глоток, и проницательно посмотрел на хозяина. – Самогон или контрабанда?
– Ни то ни другое, – холодно ответил Котти. – Я купил его на таможенном складе. Я владелец постоялого двора, у меня есть лицензия, так что я имею права на покупку.
– Конечно, имеете, – кивнул Макартур, – но вы не можете покупать столько, сколько требуется, чтобы обеспечивать и вашу таверну, и ваши лавки. Я прекрасно осведомлен о вашей незаконной деятельности, которая тянется уже не один год.
– В этом я не одинок, сэр.
– Разумеется, нет. К тому же я вовсе не одобряю нелепую позицию губернатора Кинга по отношению к ввозу спиртных напитков. Я ведь знаю о несчастном случае с вашим Фаулером, который был убит, когда вез контрабандный товар. Несмотря на опасность, некоторые идут на такой риск. Войска губернатора поймали его на месте преступления, убили, а потом заявили, что им ничего не известно о случившемся.
Глядя на сидевшего перед ним человека, Котти чувствовал, как в нем закипает ярость. Он знал, что Джейсона убили военные из гарнизона. Карл Дитрих видел это своими глазами. Интересно, Макартур сознательно лжет? Вслух же Котти сказал:
– Обычное наказание за контрабанду – тюремное заключение или высылка из колонии, но не смерть.
– Несомненно, это досадная случайность, – Макартур взглянул ему в глаза, – кто-то из солдат, видимо, погорячился, но этому нужно положить конец. Вот об этом я и пришел сегодня поговорить с вами. Проблема решилась бы сама собой, если бы губернатор Кинг отступил наконец от своих правил и развязал руки свободной торговле. Именно к этому призывают мои друзья и я, но губернатор, упрямый самодур, не считается ни с какими доводами.
– А чего вы хотите от меня, сэр?
– Хочу заручиться вашей поддержкой.
– То есть открыто перестать подчиняться губернатору?
– По-моему, вы от этого только выиграли бы, – холодно заметил Макартур. – В конце концов ваш бизнес – это торговля алкоголем, и чем легче вам будет доставать спиртные напитки, тем выгоднее это для вашего дела.
– Я не могу занять такую позицию, – покачал головой Котти.
– Почему, скажите на милость? Вы же, я полагаю, не сторонник губернаторской политики?
– Конечно, нет. Но значительная часть моих клиентов – представители власти или даже друзья и помощники губернатора.
– Когда я был здесь в прошлый раз, – взгляд Макартура стал жестким, – я видел в таверне немало гарнизонных офицеров.
– Не стану этого отрицать. Мои клиенты принадлежат к обеим противоборствующим сторонам, поэтому не думаю, что поступил бы разумно, если бы примкнул к одной из них. К кому бы я ни присоединился, я все равно потерял бы клиентуру.
– Значит, вы боитесь принять чью-либо сторону?
– Не боюсь, просто это нанесет урон моему бизнесу.
– В мире существуют вещи более важные, чем деловые соображения.
– Например, убийство человека за бочонок рома? – подогреваемый гневом и не до конца осознавая, что говорит, выпалил Котти.
– Я же сказал вам: это была случайность… – Макартур оборвал себя на полуслове, и глаза его стали холодными как лед. – Вы обвиняете меня в убийстве вашего человека, сэр?
– Нет, прямо вы к этому не причастны. Но ваше влияние на военных общеизвестно.
– Военные не виноваты в смерти Фаулера! Его убили представители властей!
Котти не стал возражать, а только натянуто улыбнулся.
– Это ваше окончательное решение? – резко спросил Макартур.
– Да, в этой драке я не хочу поддерживать ни одну из сторон, если вы это хотели узнать.
– Вы еще пожалеете о своем решении, господин Старк, я вам это обещаю. – Макартур со стуком поставил на стол рюмку, круто повернулся и вышел из таверны.
Пылая гневом, Котти смотрел ему вслед, пока он не исчез за дверью, а потом со вздохом допил свой эль. Он прекрасно понимал, что в лице Макартура нажил себе опасного врага. Макартур был человек влиятельный, с которым лучше не сталкиваться на узкой дорожке. Конечно, Котти мог бы отказаться от своего решения, но, как он рассудил, тогда ему пришлось бы мучиться с этим всю жизнь. Если бы он связался с Макартуром и его приспешниками, то распрощался бы со всеми своими планами, не говоря уж о том, что потерял бы своих клиентов из числа сторонников губернатора. Он слишком долго ни от кого не зависел, чтобы теперь начать вилять хвостом перед сильными мира сего. Он слишком высоко ценил свою независимость, и будь он проклят, если теперь сдастся.
Чума на оба их дома!
И, тряхнув головой, Котти вернулся в кабинет к своим делам.
Хоуп быстро шла по коридору и одновременно пыталась избавиться от чувства унижения. Она сердилась и дулась с того самого дня, как увидела эту бесстыжую женщину, выходящую из спальни Котти. С тех пор она почти не разговаривала с ним и дала себе обещание никогда не упоминать о том случае. Тем не менее только что, в момент нового приступа досады, чуть не наговорила лишнего.
В кухне Фейс присматривала за двумя поварами-китайцами, которые пекли хлеб и пироги к открытию таверны. Чарити сидела на табурете у открытого окна, надув губки и глядя на мелкий холодный дождь. Джон Майерс, смуглая кожа которого блестела от пота, подбрасывал дрова в огромную печь для выпечки. Несмотря на холодный день и открытое окно, в кухне было невыносимо жарко.
– Ну что? – Фейс обернулась к Хоуп, вытирая полотенцем раскрасневшееся от жары лицо, и та непонимающе уставилась на нее. – Что сказал Котти, девочка? Сколько печь хлеба на сегодняшний вечер?
– Ох, – смутилась Хоуп, – прости, мама, я его не спросила.
– Не спросила? Почему? Я же именно за этим тебя послала!
– Когда я вошла, кто-то постучал в дверь и Котти пошел встречать посетителя.
– Ради Бога, Хоуп! Разве ты не могла спросить его при ком-то? Это же не государственная тайна, которую нужно держать в секрете. Не пойму, что с тобой творится в последнее время, честно, не пойму. Начиная с самого Рождества ты просто сама не своя. Нет, это началось еще раньше. – Она пристально посмотрела на дочь. – Ты не больна?
– Нет, мама, я не больна, – раздраженно ответила Хоуп.
– Так что же случилось, детка?
– Ничего не случилось, просто оставьте меня в покое! – Она повернулась и побежала из кухни.
– Хоуп… Куда же ты?
– К себе, наверх, – бросила она на ходу.
Все это время Джон с нескрываемым обожанием в глазах наблюдал за Хоуп, а когда Фейс взглянула на него, быстро опустил голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31