Как это ему удается? Возможно, если она перевернется…
Белинда осторожно повернулась и легла на спину. Его тяжелая рука оказалась сверху и теперь касалась обеих ее грудей. Так ничуть не лучше. Она ничего не выиграла.
Затем неожиданно он закинул на нее одну ногу и крепко прижал к себе.
Белинда отпрянула и попыталась сесть, при этом ее рука коснулась чего-то странного и пугающего — большого, твердого и теплого предмета, который заполнил ее ладонь, и она бессознательно сжала его, а затем в испуге оттолкнула от себя. Боже мой! Что это? Ее разум отказывался признавать то, чем — она была уверена — это должно было быть.
Ее крик заполнил пространство маленькой палатки, и Джош в конце концов проснулся.
Белинда расплакалась от растерянности и гнева. На мгновение в палатке беспорядочно замелькали руки и ноги, и ее ладонь опять нечаянно коснулась пульсирующей выпуклости, которая, как оказалось, была частью тела Джоша.
— Боже мой! — услышала она его возглас.
Он отодвинулся от нее, и она вжалась в холодную брезентовую стенку. Джош беспокойно поворочался, а потом затих.
Они разворошили уютное гнездо из одеял, и она ощутила холод и почему-то почувствовала себя виноватой.
Она отчетливо слышала его тяжелое прерывистое дыхание. Наконец он не выдержал.
— Белинда? — нерешительно позвал он.
Она не отвечала.
— Белинда? Вы в порядке? Я… я обидел вас?
Она с трудом сглотнула застрявший в горле комок.
— Нет, я… думаю, нет. — В ее голосе слышались обвинительные нотки.
Он застонал.
— Боже мой, простите меня, Белинда! Вы можете мне верить. Я дал вам слово и, клянусь, был твердо намерен сдержать его. Понимаю, что это не оправдание, но я спал. Мне следовало бы знать… Я испугал вас?
— Да, — едва слышно ответила она.
— Господи Иисусе! Дайте мне одеяло.
Он потянул к себе одно из верхних одеял и выбрался из палатки. Его голос снаружи звучал тихо и смущенно.
— Простите меня, — сказал он. — Еще раз простите. Но вы должны понимать, Белинда, что мужчины так устроены, и когда их сознание спит, тело иногда действует самостоятельно. Я надеюсь, вы сможете простить меня.
Она услышала хруст заледеневшего снега — его шаги удалялись от палатки.
Довольная, что добродетель восторжествовала, но ощущая при этом странное разочарование, Белинда завернулась в оставшиеся одеяла. Неужели Джош действительно не контролировал свое поведение? И эта теплая плоть — на живая, пульсирующая часть его тела, которой она коснулась, — она все еще ощущала ее жар на своей ладони. Но телу ее пробегали мурашки, и кровь пульсировала в жилах от пришедших в смятение чувств и от воспоминаний о прикосновении Джоша к ее груди.
Глава 3
Лестер Пью, твердо упираясь широко расставленными ногами в землю, чтобы поддержать свое грузное тело, осторожно чиркнул спичкой и поднес ее к кончику турецкой сигареты, вставленной в мундштук из слоновой кости.
Он сделал глубокую затяжку и задержал дым в легких, глядя сквозь грязное окно своей конторы на единственную улицу Дайи. На его розовых пухлых губах играла улыбка, но взгляд оставался жестким, как эбеновое дерево, из которого была сделана стоявшая у стены трость.
Дайя пока была небольшим поселком, но он рос с каждым днем, и то, что он собой представлял сейчас, и то, чем он станет в будущем, будет принадлежать Лестеру Пью, так же как Скагуэй на той стороне Чилкутской дороги принадлежит Соупи Смиту.
Он осторожно покачался на пятках. Да, Дайя будет его городом — ему уже сейчас принадлежит большая его часть, а со временем он станет здесь полновластным хозяином.
Его злые маленькие глазки потеплели от этой мысли. Он постепенно, кусок за куском, захватывал поселок: игорные залы, салуны, банк. Все остальные были слишком заняты погоней за золотом и не понимали, что капитал можно сколотить прямо здесь, удовлетворяя желания и нужды огромной орды золотоискателей. Он уедет отсюда богаче любого из них — и без единой мозоли на своих ухоженных руках.
Соупи Смит… Вот человек, достойный восхищения и подражания! Он мог за завтраком, состоящим из яичницы с ветчиной, придумать больше махинаций, чем большинство людей за целый месяц!
Все смеялись над его последней проделкой. Несколько недель назад он открыл отделение телеграфа в Скагуэе. Люди штурмовали контору, чтобы отправить телеграмму домой, и платили по пять долларов за штуку. На следующий день они могли прийти и получить ответ на свои телеграммы, снова заплатив по пять долларов.
Фокус состоял в том, что в городе не было никакого телеграфа! Сообщения уходили не дальше задней комнаты конторы, где пьяный в дым бывший газетный репортер сочинял ответы на телеграммы.
Секрет раскрылся через несколько дней, и вся округа смеялась до упаду.
Пью вернулся мыслями к собственным планам. После того как Дайя целиком окажется у него в руках, он планировал расширить свои владения. В ожидании этого он уже начал покупать собственность в Доусоне, и его первыми приобретениями стали салун и казино. Он пришел к выводу, что всегда лучше начинать с собственности, приносящей гарантированный доход, поскольку полученная прибыль позволяла копить средства на приобретение другой собственности. Управлял его заведениями хороший парень по имени Монтана Лидс, честный, общительный, но весьма расчетливый человек.
Пью не возражал против честности других людей, если она служила его целям, а Монтана Лидс как нельзя лучше подходил ему.
По противоположной стороне улицы прошла женщина, нескладная в своей толстой юбке и парке, и Пью внимательно оглядел ее. Здесь пока еще было мало женщин, а те, кто приехал сюда, были либо проститутками, либо строптивыми ведьмами, соревнующимися с мужчинами в погоне за золотом. Вчерашняя встреча с этими двумя розовощекими и большеглазыми девушками была из ряда вон выходящей.
Эти девушки были очаровательными куколками, и если бы голова его не была занята другими вещами, он попытался бы соблазнить их. Но у него было дело, важное дело, которое в настоящий момент требовало всего его внимания. Вопрос с этим чертовым правительственным соглядатаем должен быть решен!
Счастье, что у него в Вашингтоне есть парочка друзей, которые шепнули ему, что здесь работает тайный федеральный агент, расследующий многочисленные обвинения в мошенничестве, воровстве и других нарушениях закона, включая убийство, которые выдвигались против Соупи Смита и его самого.
Когда Пью проинформировал Соупи о присутствии агента, тот отшутился:
— Пусть расследует сколько его душе угодно. Мне все равно.
Пью тоже не очень волновался, но ему было бы спокойнее, если бы удалось избавиться от соглядатая. У Пью было больше оснований для беспокойства, чем у Соупи. Он не был так же надежно защищен, как его друг: многие жители Скагуэя считали Соупи образцовым гражданином.
Во всяком случае, Пью запустил в действие план, направленный на то, чтобы решить возникшую проблему.
Он отвернулся от окна и двинулся к своему широкому письменному столу из резного дуба. На крышке стола в серебряной рамке стояла фотография бородатого человека, закинувшего ногу на стойку бара.
Пью взял фотографию в руки и посмотрел на изображение человека, пример которого побуждал его к завоеванию власти.
— Старина Соупи, — пробормотал он. — Я умнее тебя, дружище, и гораздо осторожнее. У меня будет то, о чем ты даже и не мечтал. И никто не сможет мне помешать!
Не успел Пью произнести последнее слово, как дверь в его контору распахнулась, и в комнату важно вошел Чет Хартер; шляпа его была лихо заломлена на затылок, а на лице застыло самодовольное выражение.
Несмотря на то что вид Хартера чертовски раздражал Пью, толстяк мягко сказал:
— Я был бы тебе благодарен, Чет, если бы ты стучал, прежде чем войти. Если мне не изменяет память, я уже говорил тебе об этом, и не раз!
Хартер лениво кивнул и покачался на пятках, сунув руки в карманы.
— Кажется, говорили, Эл Пи, но вы же знаете мою память — она совсем никуда не годится.
Пью аккуратно выбил из мундштука окурок сигареты в стоявшую на столе большую хрустальную пепельницу. Тон его оставался вежливым, но в маленьких карих глазках появилось выражение, от которого Хартер попятился и в глазах его мелькнуло что-то похожее на гнев или страх.
— Полагаю, тебе нужно поработать над своей памятью, Чет, — мягко сказал Пью. — Плохая память может создать человеку много проблем. А теперь скажи, достаточно ли хороша твоя память, чтобы вспомнить события сегодняшнего утра? Если да, то я с радостью послушаю, что произошло. Знаешь, Чет, я ведь не особенно терпеливый человек.
Черные усики Хартера дернулись, что у него означало попытку улыбнуться.
— Ну конечно, Эл Пи! Я хочу сказать, что именно поэтому ввалился сюда без стука. Мне не терпелось рассказать вам, что произошло. Но должен прямо сказать, дела не очень хороши.
Розовые губы Пью побледнели.
— Может, тебе лучше присесть, Чет, и начать с самого начала?
Хартер снял шляпу и толстую куртку, аккуратно повесил их на вешалку и сел в широкое кресло у стола, предназначенное для посетителей. Пью, прижавшись толстыми ляжками к краю стола, встал перед ним.
— Начинай, — произнес он.
Пью увидел бисеринки пота на лбу своего собеседника. Это хороший признак. Хартер неплохой помощник и исполнитель, но высокомерен и себе на уме. Время от времени приходится напоминать ему, кто здесь хозяин, и это помогает держать его в напряжении.
— Так вот, мы с Карлом Добером пошли вверх по тропе, — начал Хартер. — Дика Добера оставили внизу, а сами прошли примерно три четверти пути и сделали вид, что устали. Заложили динамит прямо под каменным козырьком, который был покрыт свежим снегом, и ждали сигнала Дика… До этого момента все шло гладко. Затем я увидел сигнал и взорвал заряд. Динамит отлично сделал свое дело — верхняя часть тропы была уничтожена, а под снегом осталось не меньше сотни человек. Мы с Карлом в этот момент были в безопасности, сошедшая лавина прошла в стороне от нас. Я был уверен, что дело сделано. Мы спустились в низину, как будто хотели оказать помощь, искали Дика и поначалу никак не могли найти. Потом обнаружили его в стороне от всех — он дрался с каким-то парнем. Мы подошли ближе, но я подумал, что было бы неразумно вмешиваться. Дика сбили с ног, и тот парень подобрал лежавшую на снегу камеру и какие-то приспособления. Только тогда я увидел девушку, ту самую, которая фотографировала вчера в городе. Которая побойчее. Помните их?
— Да, да, продолжай. — Голос Пью звучал напряженно, а его гладкие ладони сжимались и разжимались.
Хартер заторопился, стараясь поскорее закончить рассказ:
— Ну вот, Дик поднялся и заковылял прочь, а мы перехватили его и узнали, что произошло. Выяснилось, что Дик, черт бы его побрал, совершил ошибку. Он перепутал какого-то парня с этим федеральным агентом и подал нам сигнал, что тот уже добрался до верхней части тропы. Но агент еще не поднялся так высоко, чтобы его накрыла лавина, и поэтому остался цел и невредим…
— Идиот! — в ярости вскричал Пью. — Теперь придется начинать сначала!
— Это еще не все, Эл Пи. — Хартер наклонился вперед. — Конечно, Дик промахнулся, но потом попытался исправить ошибку. Поэтому он и подрался.
Пью сверлил Хартера взглядом.
— Да? Я жду.
— Так вот, когда динамит взорвался, Дик случайно увидел, что та дама, которая с камерой, фотографирует тропу. Она навела эту чертову штуку прямо на то место, где были мы с Карлом, и вполне возможно, мы оказались на одной из ее фотографий. Как бы то ни было, Дик решил, что лучше ему забрать эту камеру и все фотографии, которые могла сделать девушка. Он как раз занимался этим, когда на него набросился тот парень. Так что, боюсь, дела обстоят неважно, Эл Пи. — Он развел руками. — Мы упустили агента и, возможно, в камере этой девицы остались наши фотографии.
Пью ударил кулаком по столу.
— Меня окружают сплошные идиоты! Мне что, все нужно делать самому?
— Сдается мне, это я должен волноваться. Если фотография существует, то на ней изображен я. Это я попался.
— Но все знают, что ты работаешь на меня.
— Это была просто случайность, Эл Пи. Тут нет ничьей вины.
Пьюхолодно взглянул на него.
— Когда дела идут плохо, в этом всегда есть чья-нибудь вина. Всегда! Какого черта ты использовал братьев Добер для такого важного задания?
— Думаете, легко найти кого-нибудь для подобного дела? — стал оправдываться Хартер. — Практически все в этом проклятом городишке, кроме нас, охотятся за золотом. Я взял то, что смог найти, и мне не за что извиняться.
Пью пососал свою пухлую губу. В глазах его застыло задумчивое выражение, а голос, когда он заговорил, звучал г покойно:
— Теперь все в прошлом, и исправить уже ничего нельзя. Знаешь, Чет, я не из тех, кто плачет над пролитым молоком. Как бы то ни было, в будущем изволь тщательнее отбирать людей, которых ты собираешься нанять. Понятно?
Хартер кивнул, но лицо его оставалось угрюмым.
— А теперь, — сказал Пью, — мы должны подготовиться к путешествию. Подбери снаряжение, одежду и носильщиков. Мы отправляемся в Доусон.
Остаток ночи Белинда провела без сна. Когда утром Джош позвал ее, она с неохотой вылезла из палатки и увидела, что он молча прячет лицо под капюшоном парки.
Она все еще не могла прийти в себя, и его поведение вызывало в ней одновременно облегчение и разочарование. Они вместе сложили палатку и упаковали вещи Джоша. Тропа была уже расчищена, и нескончаемая цепочка людей вновь ползла вверх по склону.
— Ну, пора трогаться в путь, — бодро сказал Джош и направился к тропе. Белинда двинулась за ним.
Она надеялась, что к тому времени, как они достигнут перевала, прошедшая ночь сотрется из ее памяти. С ней рядом снова окажутся Аннабел и Чарли, и она больше не будет зависеть от милости незнакомых людей. Джош Роган пойдет своей дорогой, и они больше никогда не встретятся. Она отогнала краткую вспышку сожаления, мелькнувшую при этой мысли, и продолжила путь наверх.
Наконец они поднялись на гребень горы. Обрадовавшись, она огляделась и в стороне от большой палатки, перед которой развевайся канадский флаг, увидела Аннабел, Чарли и двух носильщиков. Позади них возвышалась груда багажа.
Аннабел махнула рукой, и Белинда с радостью двинулась к сестре. Вдруг она заметила, что Джош смотрит на нее. Их взгляды встретились, и на короткое мгновение оба замерли.
Она опустила голову и отвела глаза.
— Я хочу еще раз поблагодарить вас, Джош, — тщательно подбирая слова, произнесла она. — Вы сделали доброе дело, когда спасли мою камеру.
Следует ли ей извиниться за прошедшую ночь? Нет! Это была не ее вина.
Его губы слегка изогнулись, и он тоже отвел взгляд.
— Желаю благополучно добраться до Доусона, Белинда, — тихо сказал он. — Может быть, мы еще встретимся.
— Не думаю, — слишком поспешно откликнулась она и добавила, пытаясь сгладить свою оплошность: — Но я благодарна вам за то, что вы сделали. Возможно, когда-нибудь я смогу отплатить вам тем же.
Джош слегка наклонил голову.
— Все может быть, — сказал он и протянул ей руку. После секундного колебания Белинда ответила на его краткое пожатие, затем повернулась и стала пробираться по снегу к сестре.
На розовощеком лице Аннабел застыло гневное выражение, ее острый подбородок был упрямо вздернут — эти признаки были слишком хорошо знакомы Белинде. Сердце ее упало. Неужели что-то не так, или Аннабел просто раздражена, что ей пришлось провести ночь одной?
— Аннабел! — воскликнула Белинда, обнимая сестру. — Ты волновалась за меня?
— Да! А кроме того, у нас есть еще и другие поводы для волнения! — Голос Аннабел звучал расстроенно. — Расскажи ей, Чарли!
Чарли, сидевший на тяжелом тюке, встал и шагнул к ней.
— Большие неприятности, миз Белинда!
— Что такое? Что могло случиться?
— Слишком мало продовольствия, — печально сказал Чарли, качая головой. — Эти солдаты, — он кивнул толокой в сторону представителей Северо-Западной конной позиции, чьи алые мундиры яркими пятнами выделялись на белом снегу, — говорят, что у вас недостаточно продуктов на год. Они говорят, что вы не можете идти на Юкон, миз Белинда!
Глава 4
Белинда недоверчиво взглянула на сестру:
— Что он такое говорит?
Аннабел пожала плечами:
— Это правда, Би. Спроси у них сама. Они заявляют, что у нас должен быть годовой запас продуктов на нас двоих и что нам не хватит наших запасов! Почему ты не позаботилась об этом, Би?
Белинда оглянулась на Чарли:
— Но мы не собираемся оставаться на год! Я планировала пробыть там самое большее несколько месяцев. Разве ты не сказал им?
Чарли покачал головой:
— Они говорят, это не имеет значения. Они говорят, нужен годовой запас — или они вас не пропустят. — Он развел руками. — Что нам делать? Нести все вещи вниз?
Белинда подумала несколько секунд, затем твердо сказала:
— Нет, Чарли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Белинда осторожно повернулась и легла на спину. Его тяжелая рука оказалась сверху и теперь касалась обеих ее грудей. Так ничуть не лучше. Она ничего не выиграла.
Затем неожиданно он закинул на нее одну ногу и крепко прижал к себе.
Белинда отпрянула и попыталась сесть, при этом ее рука коснулась чего-то странного и пугающего — большого, твердого и теплого предмета, который заполнил ее ладонь, и она бессознательно сжала его, а затем в испуге оттолкнула от себя. Боже мой! Что это? Ее разум отказывался признавать то, чем — она была уверена — это должно было быть.
Ее крик заполнил пространство маленькой палатки, и Джош в конце концов проснулся.
Белинда расплакалась от растерянности и гнева. На мгновение в палатке беспорядочно замелькали руки и ноги, и ее ладонь опять нечаянно коснулась пульсирующей выпуклости, которая, как оказалось, была частью тела Джоша.
— Боже мой! — услышала она его возглас.
Он отодвинулся от нее, и она вжалась в холодную брезентовую стенку. Джош беспокойно поворочался, а потом затих.
Они разворошили уютное гнездо из одеял, и она ощутила холод и почему-то почувствовала себя виноватой.
Она отчетливо слышала его тяжелое прерывистое дыхание. Наконец он не выдержал.
— Белинда? — нерешительно позвал он.
Она не отвечала.
— Белинда? Вы в порядке? Я… я обидел вас?
Она с трудом сглотнула застрявший в горле комок.
— Нет, я… думаю, нет. — В ее голосе слышались обвинительные нотки.
Он застонал.
— Боже мой, простите меня, Белинда! Вы можете мне верить. Я дал вам слово и, клянусь, был твердо намерен сдержать его. Понимаю, что это не оправдание, но я спал. Мне следовало бы знать… Я испугал вас?
— Да, — едва слышно ответила она.
— Господи Иисусе! Дайте мне одеяло.
Он потянул к себе одно из верхних одеял и выбрался из палатки. Его голос снаружи звучал тихо и смущенно.
— Простите меня, — сказал он. — Еще раз простите. Но вы должны понимать, Белинда, что мужчины так устроены, и когда их сознание спит, тело иногда действует самостоятельно. Я надеюсь, вы сможете простить меня.
Она услышала хруст заледеневшего снега — его шаги удалялись от палатки.
Довольная, что добродетель восторжествовала, но ощущая при этом странное разочарование, Белинда завернулась в оставшиеся одеяла. Неужели Джош действительно не контролировал свое поведение? И эта теплая плоть — на живая, пульсирующая часть его тела, которой она коснулась, — она все еще ощущала ее жар на своей ладони. Но телу ее пробегали мурашки, и кровь пульсировала в жилах от пришедших в смятение чувств и от воспоминаний о прикосновении Джоша к ее груди.
Глава 3
Лестер Пью, твердо упираясь широко расставленными ногами в землю, чтобы поддержать свое грузное тело, осторожно чиркнул спичкой и поднес ее к кончику турецкой сигареты, вставленной в мундштук из слоновой кости.
Он сделал глубокую затяжку и задержал дым в легких, глядя сквозь грязное окно своей конторы на единственную улицу Дайи. На его розовых пухлых губах играла улыбка, но взгляд оставался жестким, как эбеновое дерево, из которого была сделана стоявшая у стены трость.
Дайя пока была небольшим поселком, но он рос с каждым днем, и то, что он собой представлял сейчас, и то, чем он станет в будущем, будет принадлежать Лестеру Пью, так же как Скагуэй на той стороне Чилкутской дороги принадлежит Соупи Смиту.
Он осторожно покачался на пятках. Да, Дайя будет его городом — ему уже сейчас принадлежит большая его часть, а со временем он станет здесь полновластным хозяином.
Его злые маленькие глазки потеплели от этой мысли. Он постепенно, кусок за куском, захватывал поселок: игорные залы, салуны, банк. Все остальные были слишком заняты погоней за золотом и не понимали, что капитал можно сколотить прямо здесь, удовлетворяя желания и нужды огромной орды золотоискателей. Он уедет отсюда богаче любого из них — и без единой мозоли на своих ухоженных руках.
Соупи Смит… Вот человек, достойный восхищения и подражания! Он мог за завтраком, состоящим из яичницы с ветчиной, придумать больше махинаций, чем большинство людей за целый месяц!
Все смеялись над его последней проделкой. Несколько недель назад он открыл отделение телеграфа в Скагуэе. Люди штурмовали контору, чтобы отправить телеграмму домой, и платили по пять долларов за штуку. На следующий день они могли прийти и получить ответ на свои телеграммы, снова заплатив по пять долларов.
Фокус состоял в том, что в городе не было никакого телеграфа! Сообщения уходили не дальше задней комнаты конторы, где пьяный в дым бывший газетный репортер сочинял ответы на телеграммы.
Секрет раскрылся через несколько дней, и вся округа смеялась до упаду.
Пью вернулся мыслями к собственным планам. После того как Дайя целиком окажется у него в руках, он планировал расширить свои владения. В ожидании этого он уже начал покупать собственность в Доусоне, и его первыми приобретениями стали салун и казино. Он пришел к выводу, что всегда лучше начинать с собственности, приносящей гарантированный доход, поскольку полученная прибыль позволяла копить средства на приобретение другой собственности. Управлял его заведениями хороший парень по имени Монтана Лидс, честный, общительный, но весьма расчетливый человек.
Пью не возражал против честности других людей, если она служила его целям, а Монтана Лидс как нельзя лучше подходил ему.
По противоположной стороне улицы прошла женщина, нескладная в своей толстой юбке и парке, и Пью внимательно оглядел ее. Здесь пока еще было мало женщин, а те, кто приехал сюда, были либо проститутками, либо строптивыми ведьмами, соревнующимися с мужчинами в погоне за золотом. Вчерашняя встреча с этими двумя розовощекими и большеглазыми девушками была из ряда вон выходящей.
Эти девушки были очаровательными куколками, и если бы голова его не была занята другими вещами, он попытался бы соблазнить их. Но у него было дело, важное дело, которое в настоящий момент требовало всего его внимания. Вопрос с этим чертовым правительственным соглядатаем должен быть решен!
Счастье, что у него в Вашингтоне есть парочка друзей, которые шепнули ему, что здесь работает тайный федеральный агент, расследующий многочисленные обвинения в мошенничестве, воровстве и других нарушениях закона, включая убийство, которые выдвигались против Соупи Смита и его самого.
Когда Пью проинформировал Соупи о присутствии агента, тот отшутился:
— Пусть расследует сколько его душе угодно. Мне все равно.
Пью тоже не очень волновался, но ему было бы спокойнее, если бы удалось избавиться от соглядатая. У Пью было больше оснований для беспокойства, чем у Соупи. Он не был так же надежно защищен, как его друг: многие жители Скагуэя считали Соупи образцовым гражданином.
Во всяком случае, Пью запустил в действие план, направленный на то, чтобы решить возникшую проблему.
Он отвернулся от окна и двинулся к своему широкому письменному столу из резного дуба. На крышке стола в серебряной рамке стояла фотография бородатого человека, закинувшего ногу на стойку бара.
Пью взял фотографию в руки и посмотрел на изображение человека, пример которого побуждал его к завоеванию власти.
— Старина Соупи, — пробормотал он. — Я умнее тебя, дружище, и гораздо осторожнее. У меня будет то, о чем ты даже и не мечтал. И никто не сможет мне помешать!
Не успел Пью произнести последнее слово, как дверь в его контору распахнулась, и в комнату важно вошел Чет Хартер; шляпа его была лихо заломлена на затылок, а на лице застыло самодовольное выражение.
Несмотря на то что вид Хартера чертовски раздражал Пью, толстяк мягко сказал:
— Я был бы тебе благодарен, Чет, если бы ты стучал, прежде чем войти. Если мне не изменяет память, я уже говорил тебе об этом, и не раз!
Хартер лениво кивнул и покачался на пятках, сунув руки в карманы.
— Кажется, говорили, Эл Пи, но вы же знаете мою память — она совсем никуда не годится.
Пью аккуратно выбил из мундштука окурок сигареты в стоявшую на столе большую хрустальную пепельницу. Тон его оставался вежливым, но в маленьких карих глазках появилось выражение, от которого Хартер попятился и в глазах его мелькнуло что-то похожее на гнев или страх.
— Полагаю, тебе нужно поработать над своей памятью, Чет, — мягко сказал Пью. — Плохая память может создать человеку много проблем. А теперь скажи, достаточно ли хороша твоя память, чтобы вспомнить события сегодняшнего утра? Если да, то я с радостью послушаю, что произошло. Знаешь, Чет, я ведь не особенно терпеливый человек.
Черные усики Хартера дернулись, что у него означало попытку улыбнуться.
— Ну конечно, Эл Пи! Я хочу сказать, что именно поэтому ввалился сюда без стука. Мне не терпелось рассказать вам, что произошло. Но должен прямо сказать, дела не очень хороши.
Розовые губы Пью побледнели.
— Может, тебе лучше присесть, Чет, и начать с самого начала?
Хартер снял шляпу и толстую куртку, аккуратно повесил их на вешалку и сел в широкое кресло у стола, предназначенное для посетителей. Пью, прижавшись толстыми ляжками к краю стола, встал перед ним.
— Начинай, — произнес он.
Пью увидел бисеринки пота на лбу своего собеседника. Это хороший признак. Хартер неплохой помощник и исполнитель, но высокомерен и себе на уме. Время от времени приходится напоминать ему, кто здесь хозяин, и это помогает держать его в напряжении.
— Так вот, мы с Карлом Добером пошли вверх по тропе, — начал Хартер. — Дика Добера оставили внизу, а сами прошли примерно три четверти пути и сделали вид, что устали. Заложили динамит прямо под каменным козырьком, который был покрыт свежим снегом, и ждали сигнала Дика… До этого момента все шло гладко. Затем я увидел сигнал и взорвал заряд. Динамит отлично сделал свое дело — верхняя часть тропы была уничтожена, а под снегом осталось не меньше сотни человек. Мы с Карлом в этот момент были в безопасности, сошедшая лавина прошла в стороне от нас. Я был уверен, что дело сделано. Мы спустились в низину, как будто хотели оказать помощь, искали Дика и поначалу никак не могли найти. Потом обнаружили его в стороне от всех — он дрался с каким-то парнем. Мы подошли ближе, но я подумал, что было бы неразумно вмешиваться. Дика сбили с ног, и тот парень подобрал лежавшую на снегу камеру и какие-то приспособления. Только тогда я увидел девушку, ту самую, которая фотографировала вчера в городе. Которая побойчее. Помните их?
— Да, да, продолжай. — Голос Пью звучал напряженно, а его гладкие ладони сжимались и разжимались.
Хартер заторопился, стараясь поскорее закончить рассказ:
— Ну вот, Дик поднялся и заковылял прочь, а мы перехватили его и узнали, что произошло. Выяснилось, что Дик, черт бы его побрал, совершил ошибку. Он перепутал какого-то парня с этим федеральным агентом и подал нам сигнал, что тот уже добрался до верхней части тропы. Но агент еще не поднялся так высоко, чтобы его накрыла лавина, и поэтому остался цел и невредим…
— Идиот! — в ярости вскричал Пью. — Теперь придется начинать сначала!
— Это еще не все, Эл Пи. — Хартер наклонился вперед. — Конечно, Дик промахнулся, но потом попытался исправить ошибку. Поэтому он и подрался.
Пью сверлил Хартера взглядом.
— Да? Я жду.
— Так вот, когда динамит взорвался, Дик случайно увидел, что та дама, которая с камерой, фотографирует тропу. Она навела эту чертову штуку прямо на то место, где были мы с Карлом, и вполне возможно, мы оказались на одной из ее фотографий. Как бы то ни было, Дик решил, что лучше ему забрать эту камеру и все фотографии, которые могла сделать девушка. Он как раз занимался этим, когда на него набросился тот парень. Так что, боюсь, дела обстоят неважно, Эл Пи. — Он развел руками. — Мы упустили агента и, возможно, в камере этой девицы остались наши фотографии.
Пью ударил кулаком по столу.
— Меня окружают сплошные идиоты! Мне что, все нужно делать самому?
— Сдается мне, это я должен волноваться. Если фотография существует, то на ней изображен я. Это я попался.
— Но все знают, что ты работаешь на меня.
— Это была просто случайность, Эл Пи. Тут нет ничьей вины.
Пьюхолодно взглянул на него.
— Когда дела идут плохо, в этом всегда есть чья-нибудь вина. Всегда! Какого черта ты использовал братьев Добер для такого важного задания?
— Думаете, легко найти кого-нибудь для подобного дела? — стал оправдываться Хартер. — Практически все в этом проклятом городишке, кроме нас, охотятся за золотом. Я взял то, что смог найти, и мне не за что извиняться.
Пью пососал свою пухлую губу. В глазах его застыло задумчивое выражение, а голос, когда он заговорил, звучал г покойно:
— Теперь все в прошлом, и исправить уже ничего нельзя. Знаешь, Чет, я не из тех, кто плачет над пролитым молоком. Как бы то ни было, в будущем изволь тщательнее отбирать людей, которых ты собираешься нанять. Понятно?
Хартер кивнул, но лицо его оставалось угрюмым.
— А теперь, — сказал Пью, — мы должны подготовиться к путешествию. Подбери снаряжение, одежду и носильщиков. Мы отправляемся в Доусон.
Остаток ночи Белинда провела без сна. Когда утром Джош позвал ее, она с неохотой вылезла из палатки и увидела, что он молча прячет лицо под капюшоном парки.
Она все еще не могла прийти в себя, и его поведение вызывало в ней одновременно облегчение и разочарование. Они вместе сложили палатку и упаковали вещи Джоша. Тропа была уже расчищена, и нескончаемая цепочка людей вновь ползла вверх по склону.
— Ну, пора трогаться в путь, — бодро сказал Джош и направился к тропе. Белинда двинулась за ним.
Она надеялась, что к тому времени, как они достигнут перевала, прошедшая ночь сотрется из ее памяти. С ней рядом снова окажутся Аннабел и Чарли, и она больше не будет зависеть от милости незнакомых людей. Джош Роган пойдет своей дорогой, и они больше никогда не встретятся. Она отогнала краткую вспышку сожаления, мелькнувшую при этой мысли, и продолжила путь наверх.
Наконец они поднялись на гребень горы. Обрадовавшись, она огляделась и в стороне от большой палатки, перед которой развевайся канадский флаг, увидела Аннабел, Чарли и двух носильщиков. Позади них возвышалась груда багажа.
Аннабел махнула рукой, и Белинда с радостью двинулась к сестре. Вдруг она заметила, что Джош смотрит на нее. Их взгляды встретились, и на короткое мгновение оба замерли.
Она опустила голову и отвела глаза.
— Я хочу еще раз поблагодарить вас, Джош, — тщательно подбирая слова, произнесла она. — Вы сделали доброе дело, когда спасли мою камеру.
Следует ли ей извиниться за прошедшую ночь? Нет! Это была не ее вина.
Его губы слегка изогнулись, и он тоже отвел взгляд.
— Желаю благополучно добраться до Доусона, Белинда, — тихо сказал он. — Может быть, мы еще встретимся.
— Не думаю, — слишком поспешно откликнулась она и добавила, пытаясь сгладить свою оплошность: — Но я благодарна вам за то, что вы сделали. Возможно, когда-нибудь я смогу отплатить вам тем же.
Джош слегка наклонил голову.
— Все может быть, — сказал он и протянул ей руку. После секундного колебания Белинда ответила на его краткое пожатие, затем повернулась и стала пробираться по снегу к сестре.
На розовощеком лице Аннабел застыло гневное выражение, ее острый подбородок был упрямо вздернут — эти признаки были слишком хорошо знакомы Белинде. Сердце ее упало. Неужели что-то не так, или Аннабел просто раздражена, что ей пришлось провести ночь одной?
— Аннабел! — воскликнула Белинда, обнимая сестру. — Ты волновалась за меня?
— Да! А кроме того, у нас есть еще и другие поводы для волнения! — Голос Аннабел звучал расстроенно. — Расскажи ей, Чарли!
Чарли, сидевший на тяжелом тюке, встал и шагнул к ней.
— Большие неприятности, миз Белинда!
— Что такое? Что могло случиться?
— Слишком мало продовольствия, — печально сказал Чарли, качая головой. — Эти солдаты, — он кивнул толокой в сторону представителей Северо-Западной конной позиции, чьи алые мундиры яркими пятнами выделялись на белом снегу, — говорят, что у вас недостаточно продуктов на год. Они говорят, что вы не можете идти на Юкон, миз Белинда!
Глава 4
Белинда недоверчиво взглянула на сестру:
— Что он такое говорит?
Аннабел пожала плечами:
— Это правда, Би. Спроси у них сама. Они заявляют, что у нас должен быть годовой запас продуктов на нас двоих и что нам не хватит наших запасов! Почему ты не позаботилась об этом, Би?
Белинда оглянулась на Чарли:
— Но мы не собираемся оставаться на год! Я планировала пробыть там самое большее несколько месяцев. Разве ты не сказал им?
Чарли покачал головой:
— Они говорят, это не имеет значения. Они говорят, нужен годовой запас — или они вас не пропустят. — Он развел руками. — Что нам делать? Нести все вещи вниз?
Белинда подумала несколько секунд, затем твердо сказала:
— Нет, Чарли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32