. Плевать.
Он решил пока не говорить ей. Пусть это решение пока останется
его личной тайной - она ведь станет волноваться, чего доброго, завалит
свою политологию, да ведь придется еще раздобывать позволение на
свадьбу. Почему-то семнадцатилетняя девчонка считается для этого дела
достаточно взрослой, а вот мужчина, которому на год меньше... Плевать.
Он не ощущает себя подростком. Он давно уже во всех отношениях взрос-
лый человек...
Трое парней на пляже волновались - за судьбу камеры, естественно.
Клав ожидал упреков - но одной Дюнкиной улыбки оказалось достаточно,
чтобы перекрыть нанесенный моральный ущерб. Шелестели лозы, и ветер
успел набросать песка в дремлющие под кустом сандалии.
- Так хорошо, - сказала Дюнка шепотом. - Так хорошо, Клав... Что
даже страшно. А?
(Его интуиция все еще молчала.)
- Ты оптимистка... Обычно люди пугаются, когда плохо.
- У меня послезавтра экзамен, а я ничего не знаю...
- А у меня завтра. И - аналогично.
- Не ври. Ты всегда все знаешь.
- Льстица. Льстюха.
- Не ругайся...
- Льстяра. Льстенка... Я хоть учебник почитаю.
- Читай, кто тебе не дает...
- Ты.
Вопили, резвясь у воды, голые загорелые карапузы. Горячий ветер
бросал песок на желтые страницы старого учебника, повествующего о пре-
дательствах и воинах. Дюнка скучала.
- Слушай, Клав, я искупаюсь, пока ты учишься...
- А не холодно?
- Фи!
Он смотрел, как она идет к воде. Как горит на солнце чешуя морс-
кого змея, как расступается, принимая верткое тело, ленивая речная
волна...
Ему осталось три больших главы. На час работы.
Он опомнился, когда тень невысокой вербы доползла до самой книж-
ки. Встрепенулся, будто спросонок, потряс головой, прогоняя отупение.
Начитался, да на жаре...
На пляже стало свободнее. Исчезли карапузы, собирались домой дач-
ники, прошествовал мимо пожилой рыболов с парой небольших лещей в про-
волочной сетке. На дне Дюнкиных босоножек скопилось полно песка. Как в
осколках древней амфоры...
Парни, дававшие на прокат резиновый "бублик", сейчас сосредото-
ченно выпускали из него воздух. По очереди налегая на худеющий черный
бок.
Преодолевая боль в затекших мышцах, Клав поднялся.
Цвет песка изменился. Цвет воды изменился тоже; не том берегу,
среди сосен, играли в волейбол.
Клав досадливо закусил губу. Естественно, Дюнка поплыла-таки на
тот берег, бросив слабосильного дружка в обществе учебника. И странно
было бы, если при виде играющих ей не захотелось бы попрыгать с ними
вместе. Ее обычная, ее ненормальная общительность...
Он подошел к воде. Прикрыв глаза ладонью, всмотрелся с волейбо-
листов; раз или два ему показалось, что он видит купальник змеиного
цвета. Но играющие, среди которых было полно девчонок, были в джинсах
и футболках, и только одна сухощавая женщина средних лет прыгала в
купальных трусиках и лифчике.
Клав разозлился. Вернулся на подстилку, сел и пододвинул к себе
учебник - но читать не получалось.
- Не переживай.
Рядом стоял парень - совладелец самосвальной камеры. Его приятели
неторопливо вьючили свои мотоциклы.
- Не переживай, девчонке много ли надо, плюнь - и она уже обиде-
лась...
- Да не ссорились мы, - сказал Клав, удивленный, что снисходит до
разговора с этим бестактным оболтусом.
- Классная у тебя девчонка, - сказал парень безо всякого подвоха,
совершенно искренне. - У меня тоже классная, но эта какая-то... Шаль-
ная, что ли...
Через десять минут мотоциклы взревели, и оставшиеся дачники до-
садливо поморщились им вслед. Клав бродил вдоль воды.
Ну почему она так?! Неужели неясно, что он будет волноваться?
Сейчас около семи, но часы, на которые он нечаянно наступил сегодня
утром, стали...
"Стали мои часы, стали,
Имя мое забудь, стали,
Золотой цветок в мире стали,
Пробил час, и часы стали..."
Ему почему-то сделалось неприятно. Он не мог вспомнить, где вычи-
тал эти претенциозные строчки. В журнале? В книжке? Или это Дюнка ему
рассказала? У нее было такое обыкновение - с таинственным видом выда-
вать четверостишие и с круглыми глазами ожидать реакции Клава...
Волейболисты на том берегу ушли из-под сосен. Последней шагала
сухощавая полуголая женщина, и мяч в ее руках подпрыгивал, как живой.
Когда стемнело, он решился наконец уйти с пустого пляжа. Дюнкина
одежда осталась - взять ее с собой означало ПОВЕРИТЬ.
Дюнка придет, говорил себе Клав, Дюнка придет - и не найдет одеж-
ды. Как же она будет, в купальнике? Ночью холодно...
Он бежал размеренной спортивной рысью, потом все же выдохся и пе-
решел на шаг. Он только наберет телефонный номер - и сразу же вернет-
ся, и Дюнка, отжимающая волосы, возмутится: почему не дождался?!
...В казенной комнате было накурено. Сизый дым висел над деревян-
ными столами, над шкафами и стойками, над клеткой в углу - пустой,
мирной клеткой для провинившихся перед обществом людей...
- Еще раз имя - полностью.
- Докия Стерх... Семнадцать лет.
- Вы точно не ссорились?
- Нет. Она... она никогда так не делала. Она...
- Успокойся.
Он закрыл глаза. Двадцать пять раз - успокойся. Здесь все спокой-
ны, здесь каждую ночь рыдают одни люди и грязно ругаются другие, здесь
даже сквозь табачный дым пахнет железом и потом, здесь невыносимо душ-
но...
- Третий виженский лицей... Общежитие. Комната семьдесят четы-
ре...
Звонок. Еще звонок. Сквозь стекло не слышно слов. Деловито шеве-
лятся губы.
- Что на ней было надето?
- А?
- Что было надето?
Дюнкины босоножки под слоем песка. Небрежно брошенные на подстил-
ку шорты...
- Успокойся, мальчик. Не такое бывает... К утру придет сама.
...И настало утро.

ГЛАВА ВТОРАЯ
------------

* * *

Автобус прибыл в Вижну с получасовым опозданием. Добравшись до
первой же телефонной будки, Ивга вытащила потрепанный блокнот и надол-
го замерла, глядя сквозь мутное стекло неподвижными, отрешенными гла-
зами.
В этом городе полным-полно людей. Среди них есть немало таких,
для которых словосочетание "Ивга Лис" не окажется пустым звуком. Та же
Бета, с которой они на пару снимали комнату... Или Клокус, который пы-
тался за ней ухаживать. Или хозяйка антикварного магазина на площади
Роз, строгая и чопорная дама, та самая, что, однажды придержав Назара
у двери, тихонько шепнула ему в самое ухо: "Это чудо, а не девушка. Не
раздумывайте ни минуты"...
В антикварный магазин без рекомендации обычно не берут. Но Ивга
так вписалась в вычурный интерьер, так идеально вписалась, так здорово
смотрелись среди несколько претенциозной роскоши ее простецкая физио-
номия с лисьими глазами и огненной шевелюрой...
"У тебя подходящая фамилия. Ты - лис. Лисица. Лисенок"...
Толстенький мужчина деликатно постучал в мутное стекло:
- Девушка, милая, вы уже поговорили? Позвольте?
Она отошла, пропуская его к телефону. Опустилась на скамейку,
сдавила в ладонях ремень потертой сумки.
Любой из них... Любой из них. Какое будет лицо у хозяйки, когда
она узнает, что в ее магазине полгода работала ведьма? Не сбегутся ли
покупатели, чтобы возвратить приобретенный из Ивгиных рук товар?..
Клокус... Даже и Бета, которая выбросит, наверное, ту кепку, что дава-
ла Ивге поносить...
Да чего же от них требовать. Если даже Назар...
Костяшки ее пальцев побелели. Собственно, Назар еще ничего не ус-
пел сказать ей. Она приписала ему поступок, которого он не совершал...
И сбежала, не соизволив даже объясниться... Как обманщица, как воров-
ка...
Тостячок закончил разговор. Ивга вернулась к телефону, чувствуя,
как бухает сердце и увлажняются ладони.
Длинный гудок на том конце провода. Еще... Еще...
- Я слушаю.
Голос папы-свекра. Ивга проглотила язык.
- Я слушаю! - уже с раздражением.
Ивга осторожно повесила трубку на рычаг.
Маленькая неудача легко доводит до слез. Осознание краха приходит
по капле. Постепенно.
Она спустилась в метро и проехала туда-сюда несколько остановок;
мнимая свобода сбивала с толку. Она вольна идти куда вздумается - но
дверца узкой клетки уже захлопнулась, она попалась, попалась, как ли-
сенок, и ничего не сможет изменить.
Она не решится предстать ни перед кем из своих знакомых. Так, как
если бы слово "ведьма" было выжжено у нее на лбу. Она потеряла не
только Назара - она потеряла свою тайну, позволявшую ей счастливо жить
в этом счастливом городе... Что за бред, ну какая счастливая жизнь без
Назара?..
Нечто похожее уже было. Когда ей пришлось уехать из родного по-
селка. И когда надо было бросать училище и бежать сломя голову из хо-
рошего, в общем-то, города Ридны. И еще потом, когда...
Ее передернуло. Там, в каше неприятных воспоминаний, был и первый
встреченный ею инквизитор. Тошнота и слабость, указующий перст: "Ведь-
ма!"
Ивга вздрогнула и оглянулась. Подземный вагон нес своих пассажи-
ров, изредка покачиваясь, как колыбель; нацеленные на нее указующие
пальцы существовали лишь в ее воображении. Люди читали, дремали, бесе-
ловали, тупо смотрели в темные окна...
Ну и паскудно же вы выглядите, дамочка, молча сказала Ивга своему
бледному отражению. Вам необходимо посетить парикмахера и массажиста,
но прежде всего психиатра, моя милая. У вас совершенно безумные гла-
за... вряд ли сумасшедшую ведьму возьмут на учет. И на общественных
работах она ни к чему... ее прямиком отправят на костер, или что у них
там... В селе просто, а здесь, наверное, какой-нибудь гуманный элект-
рический костер... Ведьма гриль...
Пребывание в подземелье вдруг сделалось ей тягостным; выбравшись
на поверхность, она долго приходила в себя, делая вид, что разглядыва-
ет журналы на витрине киоска. Поймала на себе несколько удивленных
взглядов и спохватилась - журналы оказались весьма фривольными, с гри-
фом "только для мужчин"...
Она сделала шаг, чтобы отойти - и едва не столкнулась с парнем в
облегающем черном костюме, поверх которого была небрежно накинута ме-
ховая безрукавка.
Чугайстер скользнул по ней равнодушным, каким-то резиновым взгля-
дом; взгляд тут же вернулся, заинтересованный, и снова безучастно
опал, как шланг, из которого вытекла упругая вода. Ивга стояла, не в
силах оторвать от асфальта подошвы поношенных серых кроссовок.
Все они так. Сперва кидаются, потом воротят нос; чугайстры чуят
ведьму, но интересуют их одни только навы. Любой чугайстер видит Ивгу
насквозь - но не спешит кричать об этом, вот за что спасибо...
Чугайстер забыл о ней. Неважно, сколько неживых женщин он сделал
сегодня еще более мертвыми; сейчас в его руках оказался глянцевый жур-
нал, на обложке которого вопила о жизни тугая розовая плоть. Зовущая
плоть, от одного этого зова можно оглохнуть...
Ивга отвернулась и, волоча ноги, побрела прочь.
Антикварный магазинчик был открыт; Ивга не решилась приблизится,
просто вошла в телефонную будку напротив. Набрала номер хозяйки и сра-
зу дернула за рычаг; потом, стиснув зубы, позвонила Митецам и долго,
долго слушала гулкие, торжествующие гудки...
В городской квартире Назара не отвечали тоже. Втянув голову в
плечи, Ивга пересекла площадь Роз, добралась до скверика и села, уста-
ло вытянув ноги.
- ...Горячие бутерброды?..
Ивга вздрогнула.
Прямо перед ней остановилась низенькая тележка с ярким контейне-
ром, и над приоткрытой крышкой клубился пар. Тележку везла девочка лет
четырнадцати; из-под длинной вытянутой кофты выглядывал подол темного
платья, похожего на школьную форму.
- Горячие бутерброды, - сообщила девочка голосом, не терпящим
возражений. - С томатом и луком... Всего по пять монет.
Ивга позвенела в кармане мелочью. Пришла и ушла равнодушная
мысль, что завтра, может быть, у нее совсем не останется денег. Даже
на бутерброды...
Девочка почему-то не спешила уходить. Стояла и смотрела, как Ивга
жует; может быть, ждала похвал?..
- Отличные бутерброды, - Ивга выдавила приветливую усмешку.
- Ты - та самая лисица, которая решила жить среди кур, - без
улыбки заявила вдруг девочка. - И надеешься, что они тебя не узнают.
Ивга молчала. Кусок бутерброда вдруг встал у нее поперек горла.
- Лисицы не едят пшена! - торжествующе заверила ее девочка. - Ты
увидишь... потом, - и она деловито взялась за свою тележку. - До
свидания...
Рука ее больно ткнула Ивгу в плечо; Ивга поперхнулась - но девоч-
ка уже уходила, толкая перед собой тележку с таким скорбно-торжествен-
ным видом, как будто это был катафалк на военных похоронах.

* * *

При въезде в город на панели экстренного вызова проснулся и зами-
гал красный, колющий глаза огонек; Клавдий не стал брать трубку, одна-
ко предчувствие в его груди болезненно дернулось: ну вот...
На площади Победного Штурма всегда было полно паркующихся машин,
вот и на этот раз какой-то юркий белый "максик" загромоздил проезд
своим широким гофрированным задом, и Клавдию пришлось раздраженно
взвыть служебной сиреной.
Поднявшись к себе, он некоторое время задумчиво изучал содержимое
холодильника; потом захлопнул дверцу, поставил на огонь чайник и усел-
ся перед телефоном.
- Да погибнет скверна, патрон, - голос заместителя был профессио-
нально хрипл, но Клавдий явственно расслышал в нем нотку искреннего
облегчения. - Я искал вас, патрон...
- Да погибнет скверна, Глюр... Ну? - Клавдий прилег на диван, не
снимая запыленных туфель.
- Эпидемия, патрон. Случаи чумы в Рянке...
- Случаи - это сколько?
- Десять, патрон...
- Сколько?!
- Десять случаев бубонной чумы, и уже три смертных исхода... Са-
нитарный гарнизон поднят по тревоге, Рянка закрыта... Сообщение уже
пролезло в прессу...
- Дальше.
- Самосуд.
Клавдий придержал трубку плечом. На кухне все громче свистел за-
кипающий чайник.
- Где?
- В Рянке паника, патрон... На главной площади. Наши люди прибы-
ли, когда костер уже прогорел.
- Очень жаль, - голос Клавдия сделался бесцветным и сухим. -
Очень жаль, что наши люди в Рянке так нерасторопны. Погибшая?
- Была ведьмой. Но... глухаркой, неинициированной, патрон. Ее
причастность к эпидемии...
- Аресты?
- Пятнадцать человек. Куратор округа Рянка пожелал проявить рве-
ние... Чтобы, так сказать, загладить...
- Куратора округа Рянка вызвать сюда, в Вижну, - медленно прого-
ворил Клавдий. - Преемником назначить... если я правильно помню, в
этом округе работает Юриц?
Заместитель помолчал. Сказал осторожно, будто пробуя каждое слово
на вкус:
- Вряд ли это понравится Совету Кураторов... Они и так кричат на
каждом сходе, что Вижна везде сует своих людей.
Клавдий усмехнулся. Его смешок хорошо слышен был на той стороне
провода, и потому заместитель поспешно прикусил язык.
- Всех арестованных, - Клавдий пощелкал золотым зажимом авторуч-
ки, - Всех арестованных - доставить в город. Ко мне.
- Да, патрон, - пробормотал заместитель чуть суетливее, чем поз-
воляло его достоинство.
Клавдий помедлил, разглядывая узор виноградных листьев за окном.
Если он предчувствовал только ЭТО - что ж, ничего... Еще ничего,
бывает и хуже...
- Я сейчас приеду - мне понадобится очень подробная информация,
Глюр. Вплоть до расположения колодцев округа Рянка... Кстати, почему
вы до сих пор не сообщили, что герцог звонил?
Заместитель осекся.
- Патрон... Откуда вы знаете?..
- А как же, - Клавдий ухмыльнулся. - Всякий раз, когда у нас про-
кол... Вы ведь догадываетесь, Глюр, что все случившееся есть наш боль-
шой прокол? Да?
Заместитель сглотнул - так, что было слышно в трубке:
- Да, патрон. Конечно, да.

 (ДЮНКА. ИЮНЬ)

...В день похорон Дюнкина сестра отозвала его в сторонку и, не
сводя воспаленных ввалившихся глаз, попросила:
- Имей совесть, Клавдий. Ты ведешь себя так, будто Докию любил ты
один.
Он осел, будто от удара обухом. И кивнул.
Три дня слиплись в одни бесконечные сутки. Трижды наступала ночь;
он отвечал на какие-то вопросы, а за спиной у него переглядывались,
переговаривались приятели, однокурсники и вовсе незнакомые люди: "Это
тот мальчик, с которым она была в тот день на пляже. Это тот маль-
чик..."
- Она не могла так просто утонуть! Она плавала, как... Она не
могла!..
- Успокойтесь, Старж. На теле нет следов насилия. Ее погубила
простая судорога.
Простая.
- Клав, ну ты, это самое, не убивайся так... Пойди вот, экзамен
сдай, отвлечешься...
- Клав, ты, это, прости, но вы с ней хоть раз, это.
1 2 3 4 5 6 7