Его кадык судорожно дернулся на худой немытой шее. Он явно совершенно не понимал ее распоряжений.
Она глубоко вздохнула и очень терпеливо начала снова.
— Я сказала…
— Он не будет говорить с вами, — знакомый голос бесцеремонно прервал ее, — он боится ваших чар или какого-либо смертельного греха, исходящего от вас.
Франки повернулась и увидела Сандерлина, стоящего в дверном проеме. Он сказал что-то резкое слуге, и тот вылетел из комнаты, явно опасаясь быть побитым.
— Не могли бы вы сказать этим людям, что я простая женщина? — попросила она сердито.
Сандерлин улыбнулся и бросил взгляд в ее сторону.
— Они не поверят мне, — ответил он после минутного молчания. — Любому мужчине ясно, что вы необычайная женщина.
Франки почувствовала сильное смущение, а также ужасное притяжение к этому странному и сильному человеку. На мгновение она отвела глаза, удивляясь, как воображение снова могло привести ее к Сандерлину.
— Вы отдохнули? — спросил ее герцог, садясь на кровать рядом с ней.
Машинально Франки затянула шнуровку на своем взятом напрокат платье.
— Да, — сказала она. — Если вы сейчас же доставите меня в гостиницу, я была бы очень благодарна.
— Куда это вас доставить?
— В гостиницу, — повторила Франки в расстройстве.
— В таверну? — Сандерлин поднялся. — Вы предпочитаете такое место моей постели? — спросил он, почти выдыхая слова, а не произнося их.
Франки понимала, что и фантазия могла быть правдивой.
— Нет, — сказала она. — Я полагаю, нет.
Он медленно приблизился к ней.
— Вы прекрасное и очень противоречивое создание, — сказал он, — и вы несомненно очень будете желанной в экстазе удовольствия. Позвольте мне доказать вам это, Франческа.
Сандерлин развязал шнуровку на корсаже ее платья, и она ничего не делала, чтобы остановить его.
— Если… Если я захочу, чтобы вы остановились — тогда?
— Тогда я остановлюсь, — сказал герцог.
Франки закрыла глаза, когда оказалась без платья — прохладный ночной воздух, касаясь ее груди, вызвал напряжение сосков, которые обозначились сквозь шелк лифчика.
— Восхитительно, — вымолвил герцог. Он погладил ее плечи долгим нежным движением, затем, сняв лифчик, сказал: — Так будет еще привлекательнее и лучше.
Франки дрожала, боясь встретить его взгляд, хотя в его словах и голосе было так много благоговения перед ней. Он вел себя так, что она чувствовала себя впавшей в грех богиней, слишком прекрасной, чтобы быть настоящей.
— Взгляни на меня, — приказал герцог, лаская попеременно то одну, то другую грудь. Его прикосновения были невесомы, как лунные лучи, и горячи, как огонь новорожденной звезды. Она не смогла противиться его приказанию, не могла даже поднять руку в отстраняющем жесте, чтобы остановить его ласки, и восторженно посмотрела в его глаза.
— Кто вы? — спросил он в который раз, с дрожью в голосе. — Скажи мне, ангел или ведьма?
Франки вздохнула долго и трепетно, когда он ласкал кончик ее соска:
— Это так фантастично! Ошеломляюще приятно!
Сандерлин наклонился, взял сосок, лаская его во рту, посасывая, вызывая у нее возбужденный крик удовольствия.
— Ответь мне, — он поднял голову. Франки хотела оттолкнуть его, но вместо этого выкрикнула:
— Я хочу быть с тобой во что бы то ни стало! — и была вознаграждена низким стоном и захватом другой груди.
Бог знает, что произошло бы дальше, если бы не лязг металла о камень и не добродушный голос снаружи:
— Браден?
Герцог тихо попросил Франки спрятаться в неосвещенной части комнаты.
Лязгающий звук повторился громче и ближе.
— Вы где-то здесь забавляетесь с девушкой, как сказал Мордаг?
Франки ощущала, как Сандерлин вглядывался в темноту, держа ее платье, и его дыхание было быстрым, неглубоким.
Приятный молодой мужчина, более смуглый, чем герцог, важно вошел в комнату, вкладывая меч в ножны при входе. Вероятно, этот меч и издавал при движении звук, который они слышали. Сандерлин пожал плечами, поправляя мантию.
— Аларис, — назвал он вошедшего, от раздражения несколько насмешливо приветствуя его. — Я думал, ты в Лондоне, сводничаешь при дворе.
Аларис рассмеялся, посматривая вокруг с выражением нахального любопытства.
— Скажи по правде, брат, где она? Я должен видеть это создание, чтобы умереть от восхищения. Мордаг сказал, она так прекрасна и так совершенна, что не может быть просто женщиной.
— Мордаг слишком много болтает, — ответил Сандерлин. Он обошел стол с другой стороны и наполнил вином два кубка, украшенных серебром. — Покажись, Франческа, а то мой брат будет искать тебя. Он достаточно бесстыден, чтобы сделать это.
Франки хотела бы остаться в тени, поскольку никак не могла найти лифчик, и, хотя она в конце концов натянула на себя одежду и даже завязала тесемку, все же оставалось много неприкрытого тела, просвечивающего через тонкую ткань. Она вышла из своего укрытия со скрещенными на груди руками. Аларис, несомненно, был новым персонажем, и она удивлялась, как велика ее фантазия. Он смотрел на нее изучающе своими темными проницательными глазами. Ясно, что Аларис имел прямой и решительный характер, как и его брат. Франки была удивлена тем, что лучше понимает его речь, чем Брадена.
— Не ангел и не ведьма, — высказал он свое мнение, и легкая усмешка тронула уголки его рта. — Но, несомненно, нимфа или русалка.
“Что за глупые высказывания”, — подумала Франки, но все же Аларис нравился ей. Она улыбнулась, когда он взял ее руку и слегка поцеловал в запястье, и краем глаза увидела нахмурившегося Сандерлина.
— Не слишком очаровывайся, — предупредил он тихим голосом. — Нимфа или русалка, ангел или ведьма — Франческа моя.
Сердце Франки переполнилось гордостью, а ее щеки стали пунцовыми.
— В отличие от вашего любимого коня и ваших охотничьих собак, — сказала она, — я не ваша! Я сама себе хозяйка!
Сандерлин сжал челюсти, а Аларис хихикнул.
— Какой острый язык, — сказал он.
— Острее, чем змеиные зубы, — процитировала она, пытаясь вникнуть в суть происходящего. Нет, нужно полностью насладиться этой фантазией: неизвестно, представится ли еще подобный случай.
— Очень хорошо, — сказал Аларис, поднимая указательный палец. — Кто-то должен записать такие слова.
— Кто-нибудь непременно сделает это, — заверила Франки.
Сандерлин снова нахмурился и сузил глаза.
— Слова ведьмы, — сказал он. — В этом нет чувства юмора, так что не предъявляйте претензии!
— Искры! — воскликнул Аларис, простирая руки широким, театральным жестом. — Воздух становится голубым на их фоне!
— Тихо! — прикрикнул Сандерлин, но призывая к спокойствию Франки, а не брата.
— Все, о чем вы говорите, все это не реально, а только в моих мечтах, в моих сексуальных фантазиях, — ответила Франки, подперев подбородок руками.
Аларис снова рассмеялся, придерживаясь за край стола.
— Наконец-то, — сказал он, — появилась женщина, которая не трепещет перед тобой, подобно стеблям травы под ветром. Брат, твоя судьба решена, ты обречен, поздравляю!
— Вон! — зарычал Сандерлин. Его взгляд остановился на пульсирующей точке на шее Франки, или, по крайней мере, ей так показалось, но не было сомнения, что слово было адресовано Аларису. Младший брат поклонился, но его веселое настроение не исчезло.
— Как вы пожелаете, — грациозно повторил он поклон. — Не беспокойся, Браден, я разнесу весть о твоем завоевании по всей Англии.
Наконец взгляд Сандерлина соскользнул с лица Франки, и она с облегчением вздохнула. Выражение лица герцога можно было назвать свирепым.
— Мы поговорим позже, наедине, — сказал он Аларису.
Франки наблюдала, как оба мужчины покинули комнату, легко забыв о ее существовании.
Ночью, когда она тщетно томилась в ожидании Сандерлина, то проклиная его, то молясь о его возвращении, Франки начала верить, что переживает не полет фантазии, а проявление реальности. Иллюзия, рассуждала она, лежа под одеялом в постели Брадена, одетая только в тонкий шелковый лифчик и крошечные трусики, должна со временем постепенно исчезнуть. Кроме того, если бы поведение Франки описывали нечувствительные персоны, какие-либо твердолобые реалисты, то расценили бы все это как полет дикого воображения. Но она не была душевнобольной, а окружающее было весьма устойчивым для галлюцинаций. Единственным приемлемым объяснением было то, что она проскользнула через некую невидимую “дверь” в другое время. Как могла такая вещь случиться? Франки не нашла ответа на этот вопрос. Что казалось наиболее замечательным ей, так это способность быстро восстанавливать силы.
Первый розовый луч начал ползти по каменному полу, когда вновь появился Браден, выглядевший помятым и с затуманенными глазами. Франки села в постели. Весьма необдуманно, поскольку была почти обнаженной. Бешеная ревность охватила ее. Даже с Джеффри она не испытывала никогда таких сильных эмоций.
— Где вы были? — спросила она.
В довершение всего Браден улыбнулся:
— Я был не с женщиной, успокойтесь.
Он подошел к столу, который стоял неподалеку от кровати, и налил себе воды из кувшина в тазик, затем, раздевшись до пояса, обмылся, потом снял легкие кожаные ботинки и шерстяные рейтузы. Его силуэт неясно маячил в полутьме. Пробуждение Франки было полным, и она, вдруг покраснев от стыда, нырнула под покрывало. Однако Браден быстро отбросил его и стал ее рассматривать.
— Какая странная манера одеваться, — сказал он, явно пораженный ее бельем. — До сих пор я видел вас в нормальной женской одежде.
Щеки Франки вспыхнули. Две женщины одновременно жили в ней: одна — чувственная, другая — скромная; одна — ничего не желавшая, другая — жаждущая предаться страсти с этим мужчиной.
— Почему это так случается? — прошептала она. — Почему со мной?
Герцог склонился над ней, зацепил большими пальцами трусики и ловким движением стащил их на бедра. Она могла только наблюдать, ошеломленная глубиной своих собственных желаний и потребностей, как он хмуро и сосредоточенно растянул эластичный поясок, рассмотрел с большим интересом, наконец отбросил трусики в сторону и взглянул на Франки с такой одержимостью и голодом, что кровь ударила ей в голову. Одной рукой он раздвинул ее бедра, рывком другой сдернул лифчик вверх. Франки закрыла глаза и застонала, когда пальцы Брадена коснулись самых интимных мест ее тела. Это плохо, твердила она себе, это не фантазия, а реальность, и она будет иметь свои последствия. В то же время это было большим, чем неожиданная встреча. Франки чувствовала, что она и Браден как бы слились вместе из двух частей общей Вселенной. Она испытала трепет от тепла его тела, когда он лег рядом с ней, начав опять покусывать ее грудь, сначала одну, затем другую, одновременно лаская ее самые укромные места. Он издал низкий, подобный вздоху, звук, когда Франки начала неистово вздрагивать и изгибаться от его ласк. Хотя она думала, что испытывала муки удовольствия и раньше, с Джеффри, но полнота ее ощущений полностью раскрылась лишь с этим мужчиной, Браденом Стюартом-Рэмси, герцогом Сандерлином. Браден продолжал нежно ласкать соски ее грудей, одновременно погружая пальцы глубоко внутрь, и она, изогнувшись дугой, радостно приняла это с криком наслаждения.
— Браден, — умоляла она, не совсем понимая, о чем просила, схватив его за плечи обеими руками. — О, боже мой, Браден!
Он оторвался от ее груди и взглянул прямо в глаза.
— Я даю тебе наслаждение, а что ты сделаешь для меня? Нет-нет, не закрывай глаза, ведьма. Позволь мне узнать твою магию, твои чары.
Франки была уже почти без сознания с этого момента, а Браден, казалось, поспевал везде ласкать ее. В то время как один его палец совершал бесконечные дразнящие движения, пальцы другой руки попеременно ласкали и захватывали ее тело. Ее голова начала метаться из стороны в сторону по подушке, непостижимый экстаз поднимался все выше и выше. Браден наблюдал и следил за каждым ее движением и не позволял ей отворачиваться и уклоняться от его ласкающих движений. Она ощутила такие жгучие переживания, которых не испытывала до сих пор никогда. Крик рвался из горла, когда дикий спазм удовольствия затоплял ее всю. Вновь и вновь ее тело наполнялось чувством острейшего освобождения, а Браден все время держал ее в состоянии транса, не только физически, но и эмоционально. Когда она наконец насытилась и лежала почти без дыхания, немного подрагивая, Браден продолжил ласкать ее всю своими большими, осторожными руками. Он говорил что-то приглушенно и целовал те места, которые еще трепетали после пережитого удовольствия.
Франки в полусознательном состоянии блаженства не заметила, как Браден оказался на ней, взял запястья ее рук, чуть замешкался, ощутив ремешок часов, но не стал изучать их, а вытянул ее руки далеко за голову, так что его тело слилось с ее.
— Я тебе говорил, — сказал он между поцелуями, — что никогда не брал женщин против их воли. Я хочу быть частью тебя, Франческа, стань и ты моей частью, позволь это!
Она нежно вздохнула, почти еще в полузабытьи, ее соски затвердели, коснувшись его волосатой груди, и ее женская плоть расширилась, чтобы принять его.
— Пожалуйста, — сказала она, раздвигая ноги. — Но — вы простите меня, не так ли, если я перестану быть пассивной?
Он обрадовался:
— Ты проснешься и будешь снова полна желания и наслаждения. То, что было перед этим, только подготовка, игра.
Ресницы Франчески медленно взлетели вверх, когда Браден вошел в нее одним сильным ударом, вызывая в ненасытном теле наслаждение, отзывающееся в каждом нервном окончании. Браден скользил в нее и возвращался много-много раз, все время держа запястья рук за головой и наблюдая за выражением ее лица, как будто хотел уловить все его восхитительные изменения. Он был современный любовник, опередивший свое неистовое, беззаботное время. Почувствовав, что она полна дикого желания, он немного отстранился от нее и шепотом спросил:
— Скажи, прекрасная Франческа, ты ангел или ведьма?
— Ведьма, — полувсхлипнула она, и Браден стремительно погрузился в нее, закрыв рот долгим поцелуем и заглушая крики страсти. Это было головокружительно, подобно спуску на велосипеде с крутой горы. Каждый момент, каждый нюанс был испробован, и не было намерения вернуться назад.
До этого утра Франки считала себя опытной женщиной. Однако, можно полагать, ее прошлый опыт был эмоционально неэффективным: интимные контакты с Джеффри, а до него — в колледже и в средней школе, проходили довольно спокойно.
Теперь герцог Сандерлин, мужчина, который даже не мог существовать, показал ей целую вселенную чувств и научил пользоваться ими. Он повернул ее и внутрь себя, и к окружающему миру и как-то, что трудно передать словами, дал ей совершенно новое ощущение самой себя.
Браден долго держал ее в своих объятьях, затем, что-то насвистывая, поднялся, надел свежую рубашку и шерстяные рейтузы.
— Я должен присутствовать кое-где сейчас, — сказал он, растягивая момент расставания с Франки. — Вы можете обследовать главную башню, если хотите, и подвалы тоже. Только не появляйтесь в деревне.
Франки села на кровати и с вызовом спросила:
— Почему нельзя в деревню?
Браден пожал плечами:
— Если вы очень желаете, то поясню. Хотя жители деревни думают, что вы появились из ниоткуда, все же половина из них хочет объявить вас святой, а другие — зажарить вас на вертеле, сжечь как колдунью.
Глаза у Франки расширились, а горло сжали спазмы, когда она представила это.
— Я боюсь!
Он поцеловал ее в кончик носа.
— Мудрая женщина. Я не знаю, что лучше: быть или святой, или ведьмой. Люди плохо переносят контрасты, вы знаете. Во что они верят, то для них и есть настоящее.
— Спасибо за попытку успокоить и убедить меня, — сказала Франки, наблюдая, как Браден выпрямился и стал застегивать пояс с мечом.
Браден улыбнулся вновь:
— Вы желанны здесь, миледи. Я пришлю Мордага, и он принесет вам одно из платьев моей сестры, а также завтрак.
У Франки появилась перспектива попасть в женскую компанию.
— У вас есть сестра? Тогда я хотела бы иметь удовольствие встретить ее.
На лице Брадена появилось строгое, угрюмое выражение.
— Это невозможно, — сказал он. Затем, без дальнейших объяснений, повернулся и вышел из комнаты, оставив Франки одну.
Однако Браден сдержал слово и прислал Мордага с нижней юбкой и платьем из мягкой голубой шерсти. Принес он и черный хлеб, воду и пятнистые груши для завтрака. Нижняя юбка и платье были восхитительными — как раз то, что она надеялась найти в магазине одежды утром после приезда в Англию.
Франки остановилась на каменной лестнице, потрогала каменную стену, как будто проверяя ее реальность. Странно, но ее память о будущем, которое располагалось через шесть столетий вперед и в котором она реально жила, потускнела подобно случайной грезе. “Это все есть на самом деле, это все реально существует:
1 2 3 4 5 6 7 8