– У меня нет денег в банке, и мне некуда идти, – заплакала она.
– Ни то ни другое меня не касается.
– Я старею и дурнею. Я никому не нужна.
К тому же она еще и толстеет, подумал он, но ему слишком нравились еще не разбитые жадеитовые статуэтки, и он промолчал.
Когда он не высказал немедленного несогласия с ее словами, которыми она хотела вызвать у него жалость, она вскрикнула:
– Значит, вы считаете меня старой и некрасивой?
На этот раз Йен не успел уклониться. Ее кулак угодил ему прямо в ухо. По крайней мере, ему не придется какое-то время слышать ее вопли. Увы, когда звон в ушах прекратился, оказалось, что она все еще шлет проклятия по адресу негодяев, которые используют женщин, а потом их бросают.
– Если вы выгоните меня, я расскажу всем, какой вы бессердечный.
Йен потер ухо и хмыкнул, совсем как Уигги, выражая свое равнодушное презрение.
– И какой вы скупой.
Йен поднял брови. Оба они знали, что этому никто не поверит, особенно когда на руке у нее надет тяжелый браслет с бриллиантами.
– И вы держите здесь мисс Ренслоу, спрятав ее от всех глаз, так что никто не может ее видеть.
Он насторожился.
– Об этой молодой леди мы говорить не будем, с вашего разрешения.
– А ее брат, он ведь никому не рассказывает, как получилось, что его ранили.
– Эта тема вообще не подлежит обсуждению.
– Или в чем обвиняют Пейджа.
– Вы можете переночевать здесь, но утром вы уедете, не поговорив с мисс Ренслоу.
– Как, я не могу поговорить о дуэли с вашим цыпленочком? Или вы хотите сказать, что она ничего не знает? – Мона издала не приличествующий леди звук. – Только тот, у кого вместо головы кочан капусты, поверит в эту напыщенную болтовню о состязании в джентльменском искусстве. Кто-то, кто временно оказался без дома и без денет, Обязан рассказать ей правду.
– Прекрасно, я оплачу ваш счет в гостинице.
Мона пошла с козыря – ведь она почти выиграла.
– Неужели вы боитесь, что эта маленькая простушка перестанет думать, что вы создали луну и звезды?
– Не понимаю, о чем вы говорите.
Она снова фыркнула:
– Да бросьте, милый мой. Я не вчера родилась на свет. Ваша маленькая девственница думает, что вы способны шествовать по водам. Мне было бы очень неприятно лишить ее этих иллюзий.
И он отдал ей ключи от своего дома, в Кенсингтоне. В гостиницу придется переехать ему самому.
– Но это не навсегда, не забывайте. У нас была связь, а не сделка, и связь эта кончилась. Я не беру вас на содержание, не оплачиваю ваши счета, не даю вам денег на жизнь. Я не стану показываться где-либо вместе с вами. Честно говоря, я вообще не желаю вас видеть, в особенности я не желаю видеть вас рядом с мисс Ренслоу. Это ясно?
Она поцеловала его в щеку, рядом с тем местом, где под ухом все еще оставалось красное пятно от ее кулака.
– Превосходно, милый.
Она обняла его в знак благодарности.
Йен был не настолько груб, чтобы оттолкнуть ее. Он слегка погладил ее по спине, посмотрел в окно через ее плечо и встретился глазами с мисс Ренслоу.
Нужно было выпрыгнуть из окна – тогда, когда у него была такая возможность.
Какое счастье, что сердце Афины не отдано безвозвратно лорду Мардену! Иначе она могла бы расстроиться. Но она не расстроилась – ничуть. Она смахнула с лица каплю ночного тумана и вошла в дом. Она отвела Рому наверх, в комнату Троя, и проверила, спит ли он. Она сняла накидку и разгладила платье, после чего спустилась вниз и сказала Халлу, что подождет ухода графа в холле. Дворецкий бросил взгляд на ее воинственную позу со скрещенными на груди руками, на ее сверкающие бирюзовые глаза и поспешно сослался на дело, которое ждет его в винном погребе.
Лорд Марден сказал, что не будет ночевать дома, чтобы заткнуть рот сплетникам. Она даст ему десять минут, не более, чтобы спуститься по мраморной лестнице. Если он за это время не уедет в гостиницу, не уйдет из комнаты этой женщины, она начнет собирать свои вещи. Она не намерена оставаться под одной крышей с похотливым повесой и его пышнотелой любовницей. Она не может этого сделать, зная, что они лежат в красивой Розовой спальне, что их тела сплелись, словно побеги вьющихся роз на трельяже. Представив себе это зрелище, Афина залилась румянцем… и ощетинилась, словно рассерженный еж.
Они взрослые, но это не имеет значения. Это не ее дело, но это не имеет значения.
Этот дом принадлежит лорду Мардену, и он имеет полное право вести себя здесь так, как ему заблагорассудится, но это не имеет значения.
Да, он сказал ей, что она может считать Мэддокс-Хаус своим домом. Но ведь ни одна леди не станет мириться с такими вещами в своем доме. Невестка Афины уволила лакея и горничную только за то, что их застали, когда они держались за руки. Граф держал леди Пейдж не за руку, а за другое место.
Это может оказать дурное влияние на ее брата. Именно так она и скажет – Трой слишком молод, чтобы жить в атмосфере распущенности. Он восхищается графом и может подумать, что столь разнузданное поведение прилично для джентльмена, что в нем есть даже некое удальство.
Но такое поведение неприлично. Афина понимала, что холостяки – а зачастую и женатые мужчины – имеют любовниц, но ведь они не держат их в собственных домах, и, уж конечно, не тогда, когда у них в доме живут благовоспитанные гости. Сквайра Дейтона обвинили в том, что он заигрывает со своей экономкой, и разразился настоящий скандал. Все соседи отказались принимать его приглашения.
Кроме того, у леди Пейдж есть муж! Афина не могла решить, лучше ли незамужняя любовница, чем замужняя, хотя женатый мужчина, изменяющий жене, вызывает гораздо больше презрения, чем холостяк. Хотя леди Пейдж могла и солгать насчет своего уехавшего супруга, как солгала она, что дружит с сестрой графа.
Не важно. Либо леди Пейдж, либо Афина должна уехать. Афина не знала, кого из них предпочтет лорд Марден: темноволосую соблазнительную красавицу или ее – слишком худенькую и причиняющую столько беспокойства. Афина могла бы отправиться к дяде, надеясь, что Троя можно будет перевезти туда утром. Ей совсем не улыбалось жить там одной в обществе Макелмора, но это все же лучше, чем общество, в котором она оказалась здесь, в Мэддокс-Хаусе.
Да, так она и сделает – уедет отсюда сегодня же. Забудет свое дурацкое увлечение. Оно было и прошло, его больше не существует. И все тут.
В этот момент появился граф. Волосы у него были взлохмачены, галстук съехал набок, на лице горело красное пятно – от поцелуев, подумала Афина. Господи, какая пылкая пара! И какая стремительность! Ведь не прошло еще и десяти минут. Она не позволила признаться самой себе, что этот человек выглядит неприлично привлекательным в таком неприличном виде.
– Я уезжаю, – сказала она.
– В этом нет необходимости. Я еду в Кенсингтон. – Снова ему придется укладывать вещи. – А леди Пейдж переедет туда утром. – Теперь у него вспыхнули обе щеки. – Она поселится там утром, когда я перееду в гостиницу.
Афина прекрасно понимала, для чего нужен графу второй дом в Лондоне. Не для того, чтобы хранить там табакерки или предаваться в одиночестве стихосложению. Джентльмену нужно иметь уютное гнездышко, чтобы помещать туда своих любовниц, вот и все. И еще она понимала, что он в любое время может упорхнуть в это гнездышко.
– Вы сказали, что леди Пейдж относится к тем людям, с которыми мне не следует знаться. Вы могли бы сказать мне, что вы с ней… близки.
– Мы не близки, между нами мили и мили. – Он с тоской посмотрел на входную дверь, которая тоже, казалось, отстоит от него на много миль, а между ним и возможностью бегства стоит эта сердитая маленькая строптивица.
– Она ваша любовница.
Он не стал отрицать.
– Была. Она была моей любовницей. Раньше. Очень недолго.
– Когда именно?
– Гром и молния! Такие вещи не обсуждают с несведущими девушками.
– Мне, милорд, почти двадцать лет, и у меня есть старший брат. Как вы полагаете, насколько я несведуща в житейских делах? Если бы я не знала о Сьюзи из «Утки и селезня» и о вдове Джонстон и ее гостях, меня просветили бы предостережения моей невестки о лондонском разврате. Она сказала, что я не должна доверять ни одному мужчине, кроме мистера Уиггза. И была права.
– Она не была права, черт побери. Вашей невестке следовало бы объяснить вам, что леди не положено знать о существовании подобных незначительных вещей.
– Незначительных? Когда они уже стоят у меня на пороге? То есть, конечно, это ваш порог, – к которому Йен постепенно приближался, – но ведь вы сказали, что я могу считать Мэддокс-Хаус своим домом.
– Так оно и есть. И будет. Произошло несчастливое стечение обстоятельств, которое нужно исправить. Приношу извинения за то, что оскорбил вашу чувствительность.
Он причинил боль чему-то большему, чем ее чувствительность, но Афина знала, что не имеет права ни на что, кроме извинений. Ведь она сама сочувствовала этой женщине.
– Это все знают? – спросила она.
Наверное, подумал Йен, найдется кто-нибудь в Лондоне – кто-то живущий уединенно, неграмотный и глухой, как ее собака, – кто не знает, что они с леди Пейдж были любовниками.
– Конечно, нет.
Афина ему не поверила. Йен скрутил свои кожаные перчатки в виде штопора, это свидетельствовало о том, что он сам не верит собственным словам.
– А слуги?
– Им платят за то, чтобы они не сплетничали о своих господах.
– Значит, они знают. Все знают. Мистер Халл так расстроен, что избегает смотреть мне в глаза.
– Этому старикану требуются очки, вот и все. И не имеет никакого значения, кто об этом знает и кто нет.
– Как вы можете так говорить? Никто не возьмет теперь меня на службу.
– На службу? Что за блажь вошла в вашу черепную коробку? – Йен попытался раскрутить перчатки и сунуть руку в одну из них. Один палец проткнул кожу. – Проклятие! Видите, до чего вы довели меня своей вздорной болтовней о какой-то службе.
– Это не вздорная болтовня. Как иначе я могу устроить свою жизнь, по вашему мнению? У женщины почти нет выбора, если никто не возьмет ее в жены. Вы же слышали, что сказал Уигги. Я уже попала в разряд старых дев.
– Будь проклят Уигги! У вас есть дядя и брат. Они позаботятся о вас. Это их долг.
– А что, если я не хочу быть чьим-то долгом, обязанностью, бременем?
– У женщины нет выбора. Ее нужно защищать. – Йен оглядел вторую перчатку, первая пришла в полную негодность.
– Ваша сестра независима. Она путешествует, живет, как ей хочется. Вы сами это сказали.
– Моя сестра на двенадцать лет старше вас. У нее есть собственное состояние. К тому же речь идет не о моей сестре.
– Видимо, мне тоже придется стать независимой. Невестка не придет в восторг от моего появления, потому что я отвергла ее фаворита. Скорее всего, она умоет руки и избавится от меня, а также умоет руки Ренсдейлу, чтобы избавиться от Уиггза. А дядя вряд ли захочет, чтобы в доме у него постоянно жила особа женского пола. Он холостяк и вряд ли захочет изменить свою жизнь.
Теперь Йен рвал в клочья рваную перчатку и ее ни в чем не повинную пару.
– Ваше будущее обеспечено. Вам нечего опасаться.
Афина, прищурившись, посмотрела на него:
– Вы ведь не думаете, что я займу место леди Пейдж?
– В качестве моей любовницы? – Йен выронил клочья перчаток. – Господи, как вам это могло прийти в голову?!
Значит, она ничуть не привлекает его, решила Афина, глядя на отвращение, отразившееся на его лице. Он даже не счел нужным солгать, сказав, что подумывал об этом, но что она слишком добродетельна, чтобы предложить ей полную свободу действий, хотя лгал ей непрестанно. Нет, Афина не стала бы терпеть никаких вольностей ни от графа, ни от какого-либо другого мужчины. Но приятно, когда тебя просят, когда ты желанна. Она вздернула подбородок и сказала:
– В таком случае моя репутация будет порвана в клочья, как ваши перчатки.
Он перестал подбирать клочья перчаток и посмотрел на нее:
– Я все исправлю. Вы верите мне?
Верить тому, чья любовница сама приглашает себя пожить у него в доме? Тому, кто на каждом шагу лжет? Она скорее поверит своему кровоточащему и измученному сердцу, которое тоже солгало ей.
Глава 13
Чтобы купить кобылку, нужно знать, из какой она конюшни, знать ее родословную, ее стати, ее аллюр и ее нрав. Пусть главный конюх проверит состояние ее здоровья, и испытайте ее, проехавшись на ней верхом, чтобы понять, подходит ли она вам. Что же касается жены, подойдет первая же, которая вам понравится.
Аноним
Чтобы купить шляпку, примерьте сотню тех, которые вам понравились, но купите ту, что больше всего вам подходит. То же самое относится и к поискам мужа.
Жена анонима
Леди Пейдж уехала утром, как и обещала. Карета графа ждала, чтобы отвезти ее, ее вещи и приставленную к ней горничную, как он и обещал. Но карете пришлось ждать с девяти часов, а Мона была готова только к полудню. После чего задержалась с выполнением своего обещания еще на десять минут. Йен же сдержал слово, назначив на должность ее горничной самую бестолковую судомойку, которая то и дело била посуду, прожигала платья и не могла найти дорогу из кухни в кладовую.
Он не стал дожидаться отъезда леди Пейдж, будучи уверен, что раскаявшийся дворецкий проследит, чтобы все было сделано. Еще Йен устроил так, чтобы Афина не присутствовала при отъезде, велев садовнику поинтересоваться ее мнением о новой цветочной клумбе, которую тот задумал. Вообще-то садовник считал, что мисс Ренслоу следовало бы выгуливать свою неравнодушную к сапогам собаку где-нибудь в другом месте, но он прикоснулся к шляпе кончиками пальцев и повел молодую леди в сад, где с радостью убедился, что молодая леди неплохо разбирается в саженцах и кустарниках.
Итак, в вестибюле находился только дворецкий, когда леди Пейдж величественно спустилась по мраморной лестнице в своей широкополой шляпе и платье лимонного цвета, надеясь произвести последнее и незабываемое впечатление на графа. Она разочарованно проплыла мимо дворецкого, который тоже был разочарован, но не удивлен, когда баронесса не сунула ему в руку монетку в благодарность за все хлопоты и неприятности, которые сопутствовали ее появлению. Высокородная высокопоставленная птица всего лишь кивнула старшему графскому слуге, что разительно отличалось от того, как приветствовала Халла мисс Ренслоу – улыбкой и приветливыми словами. Вот кто настоящая леди, подумал Халл и сказал об этом другим дворецким, сидя в соседнем пабе.
Он открыл дверь перед леди Пейдж, но не предложил поднести ни ее шляпную коробку, ни деревянный ящичек с драгоценностями, ни украшенный оборкой зонтик, который висел на шнурке на ее запястье вместе с ридикюлем. Возможно, из-за того, что поля ее шляпы обвисли под тяжестью вишен и шелковых цветов, поля эти затеняли ее лицо, или из-за того, что она несла так много вещей, или из-за того, что тщеславие не позволяло ей надеть очки на людях – или в своей комнате, где граф мог их увидеть, – леди Пейдж не видела, куда идет, и столкнулась с джентльменом, который как раз подходил к дому с другой стороны кареты графа, ждавшей у крыльца.
Мистер Уиггз отскочил от пышнотелой леди, но стукнулся коленом о шляпную коробку, а ящичек с драгоценностями выбил из него дух, и ноги его запутались в зонтике. Он упал к ногам дамы, ошеломленный.
– Ах, бедняжка, бедняжка! – воскликнула леди Пейдж, роняя шляпную картонку, но осторожно поставив ящичек с драгоценностями на землю, прежде чем опуститься перед Уиггзом. – Это я во всем виновата!
При виде красивой леди Уигги показалось, что он лежит не на земле, а на мягких подушках, и все происшедшее представилось ему весьма приятным. Он хотел было сесть, но передумал.
– Не говорите так, сударыня. Это я не смотрел под ноги.
Подошла горничная, которую лорд Марден приставил к Моне, чтобы поднять ящичек с драгоценностями и отнести его в карету. Мона схватила зонтик и с силой ударила им девушку.
– Не трогай этого, дурёха. Только я могу это трогать.
Девушка, которую звали Сьюзи, отпрянула от острого копчика зонта и уронила ящичек. Он раскрылся, рассыпав по дорожке все, что леди Пейдж припасла себе на старость. При виде этого зрелища Уигги широко открыл глаза и принялся ползать по земле, чтобы помочь даме, которой это мгновение – точнее, блеск бриллиантов – придало ей больше привлекательности.
– Позвольте представиться, сударыня, – сказал он. – Я Ренфру Уиггз, преподобный мистер Ренфру Уиггз, сказал он – я, временный опекун мастера Троя Ренслоу. Я пришел посмотреть, как себя чувствует сегодня мой подопечный.
Уиггз шел посмотреть, нельзя ли, образно выражаясь, починить изгородь – то есть наладить отношения с Афиной. Хорошенько поразмыслив ночью, он понял, что других вариантов у него нет. Видов на будущее – никаких, связи он теряет, и у него нет другой возможности улучшить свое положение. Девчонка должна быть благодарна за то, что он пожелал пренебречь ее ошибками, и с радостью встретит его возвращение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33