Старый Тинли стоял рядом с ней и грозил кулаком жестокому хозяину.Софи не переставала рыдать, пока карета медленно тащилась по узким улицам Лондона. И когда они достигли окраины, Джулиан, убедившись, что Софи не выпрыгнет из кареты, велел кучеру остановиться и сел рядом с ним на козлы. Чтобы не слышать рыданий Софи, Джулиан все ниже натягивал шляпу, пока она не закрыла уши.К счастью, стояло полнолуние и ехать было легко, но Джулиану казалось, что в каждой деревне, мимо которой они проезжали, наверно, думали, что едет безумец – так громко Софи выражала свою ярость.К рассвету они добрались до огромного особняка, служившего родовым гнездом Кеттерингов. Софи давно убаюкала себя слезами, и Джулиан, взяв ее на руки, вспомнил, как когда-то относил маленькую Софи в ее комнату после того, как она, чего-то испугавшись, прибежала к нему в спальню и уснула в его постели.И вот он снова несет ее на руках.Он ненавидел Кеттеринг-Холл.Эта ненависть к родовому поместью была настолько велика, что он уехал еще до того, как солнце высоко поднялось, почти не сомкнув глаз и едва перекусив. Но вместо кареты он взял лошадь из конюшни, чтобы быстрее покинуть этот могильник воспоминаний. Он оставил рыдающую Софи в парадной прихожей, в крепких руках миссис Брилхарт, экономки. Мисс Брилхарт, слава Богу, поняла ситуацию. Джулиан попытался не обращать внимания на жалобные рыдания Софи, предприняв последнюю попытку поговорить с ней, но она не стала слушать. Назвала чудовищем, наградила множеством других малоприятных эпитетов, и, в конце концов, он был вынужден уйти не оглянувшись. Он поступил правильно!Возможно, но все же он прошел мимо семейного кладбища, чтобы не вспоминать о том времени, когда он тоже, как ему казалось, поступил правильно. Роскошный памятник на могиле Валери – ангел, паривший над всеми другими памятниками, – был постоянным и болезненным напоминанием о его попытках защитить еще одну сестру. Вернее, постоянным укором: ведь он не сумел спасти ей жизнь.Холодная дрожь пробежала по его телу. Джулиан пытался прогнать страшные воспоминания. По правде говоря, Валери была болезненной, но в последние два года, казалось, немного окрепла. В восемнадцать лет, спустя год после того, как Юджиния вышла замуж, Джулиан повез Валери в Лондон. Это был ее дебют в свете, и Джулиан закружил ее в вихре балов и приемов. Она обожала все эту суету, и, хотя была бледна и худа, поклонники вились вокруг нее роем.Именно той весной она заболела лихорадкой, которая свалила ее с ног.Спустя две недели ей не стало лучше, и Джулиан даже сейчас помнил тот страх, который поселился в его сердце. Он тут же послал во Францию за Луи и Юджинией, привез Валери лучших врачей, настаивая, чтобы они испробовали все средства, даже самые новые. Ничто не помогло. Валери становилось все хуже, она слабела. Совершенно отчаявшись, Джулиан привез ее в Кеттеринг, к старому семейному врачу, который лечил ее еще ребенком.Джулиан был уверен, что доктор Дадли поставит ее на ноги. Старик, нужно отдать ему должное, испробовал все. Тем не менее Джулиан едва не задушил доброго доктора, когда тот вслух произнес то, что так боялся услышать Джулиан.Ничто не могло спасти Валери. Ее смерть была лишь вопросом времени.Джулиан никак не хотел смириться с этим, набрасываясь на каждого, кто осмеливался утешать его. И тогда доктор Дадли неохотно послал в Бат за своим коллегой, который экспериментировал с довольно перспективными комбинациями лекарств. Доктор Мур тут же приехал, осмотрел бредившую Валери и предупредил Джулиана, что его новый эликсир совершенно не испытан и даже может быть смертельно опасен. Но другого выхода не было – оба врача пришли к выводу, что Валери все равно умрет.И Джулиан распорядился дать эй эликсир. Он сделал то, что было лучше для нее.Но бедняжка плохо восприняла настойку, да и была слишком хрупкой, чтобы выдержать изматывавшую ее лихорадку. Он не отходил от нее, но через несколько дней она заснула вечным сном, когда он держал ее в своих руках и умолял не умирать.Боль, ярость, нежелание верить в случившееся едва не погубили его. Он любил сестру всем сердцем, и ему невыносимо было думать, что он способствовал ее смерти, что не выполнил данную отцу клятву заботиться о благополучии сестер.Он и Филиппа любил как брата. Они не разлучались с самого детства. Филипп не вышел ростом и всем своим поведением, выходящим за рамки приличий, старался компенсировать этот свой недостаток. Но после смерти Валери поступки Филиппа стали пугать Джулиана. Ничто, казалось, его не удовлетворяло – ни виски, лившееся рекой, ни игра, ни женщины на любой вкус у мадам Фарантино – даже двух сразу ему было мало.Джулиан пытался спасти Филиппа. Поначалу предложил деньги, чтобы покрыть огромные долги в обмен на отказ Филиппа от спиртного, хотя бы на время. Но Филипп посмеялся над его предложением, поблагодарил за ненужную жалость с изрядной долей сарказма и горячо поклялся, го если Джулиан еще раз поставит под сомнение его характер, он с радостью застрелит его, причем без колебаний.Нанеся серьезный урон гордости Филиппа, Джулиан мог лишь молча наблюдать за ним, предпочитая сопровождать друга в его безумных похождениях. И хотя эти эскапады вызывали у него омерзение, он считал, что если будет рядом с Филиппом, то сможет по крайней мере уберечь того от беды.А потом появилась Клодия.Джулиан отпустил немного поводья и выпрямился, помассировал шею, словно стирая внезапно вспыхнувшее знакомое ему чувство отчаяния.Клодия Уитни вошла в тот бальный зал, и словно мир перевернулся. Знал Джулиан, что Филипп положил на нее глаз. Это даже забавляло его, вплоть до того вечера, когда он увидел ее впервые после похорон Валери. С тех пор все переменилось. Но он продолжал сопровождать Филиппа в его безумствах. И в те редкие моменты, когда Филипп был почти трезв, Джулиан пытался убедить его изменить поведение – но пытался недостаточно упорно. Только ему и Господу Богу это было известно. И все потому, что он увлекся исчадием ада.Он любил Филиппа... как брата. И все же Клодия права. Он убил его, по крайней мере способствовал его гибели.Мрачный смех вырвался из горла Джулиана. «Были ли мгновения, когда тебе казалось, что ты не сможешь без нее жить?»Два года он обожал ее издалека. Потом увидел в замке Клер, и что-то словно высвободилось в нем, возродилось, словно феникс из пепла. Совершенно очевидно: он уже давно убежден, что умрет без нее. И что он сделал? Разрушил ее жизнь.Он познал ее. Любовь, словно стрела, вонзилась в его сердце и ворочалась там, истерзав его до смерти.Эта стрела не сразит Софи. Бог свидетель, если и есть что-то, что он должен сделать, так это защитить Софи. Несчастная девочка нуждается в нем, понимает она это или нет. И он с радостью отправится в ад, если не сможет уберечь ее от несчастья. Глава 17 После того как Джулиан силой увез Софи, Клодия места себе не находила. Сидя в одиночестве в столовой, она хмуро смотрела на большой кусок кекса, поданного ей Робертом. Вяло выковыривая из него изюминки, она выложила их на тарелке так, что получилось нахмуренное лицо в очках.Она уже было решила рассказать Энн и Юджинии о том, что сделал Джулиан, но потом передумала. Такую новость пусть повеса сам сообщает! Но ссылка в деревню? Это так примитивно! Сару Кафферти отправили в Корнуолл после громкого скандала – возмутительная практика, унизительная для женщин. Клодия никак не могла себе представить, что тот самый Джулиан, в чьих глазах она прочла страдание и боль, безжалостно затолкал Софи в карету и насильно увез.Прошлым вечером Джулиан показался ей таким незащищенным. Клодия никогда бы не поверила, что в его крепком теле можно найти хотя бы одно уязвимое место.Она уронила вилку и закрыла лицо руками, совершенно запутавшись. Вот опять она сочувствует тирану! Что из того, что он страдал из-за какой-то своей возлюбленной? Все равно это не давало ему никакого права насильно увозить Софи, словно свою собственность. Ставить приличия выше счастья сестры. Какое высокомерие с его стороны полагать, что один человек лучше другого только в силу своего происхождения или пола!Клодия подняла голову и отодвинула тарелку, устремив взгляд на подсвечник в середине стола. Прошлой ночью она лежала без сна, пытаясь понять ситуацию, казавшуюся все более запутанной. Она никак не могла понять Джулиана Как можно быть высокомерным и надменным и одновременно нежным и заботливым? Посещать заведение мадам Фарантино и после этого нежно растирать ей спину, когда ей нездоровится, или присылать к ее «общественным чаепитиям» букеты цветов, когда другие мужья отчитывали своих жен за то, что те в них принимали участие.В то же время Джулиан был совершенно равнодушен к ее главному делу за исключением того случая, когда составил список лиц с намерением убедить их выполнить данные обязательства. Иногда у нее возникало ощущение, что он управляет ею словно одним из своих предприятий, давая свободу до тех пор, пока она не совершит неожиданного для него поступка.Джулиан мог быть очень мягким и добрым, как со всей очевидностью показал давешний спор. Доброта и терпение, которые он проявлял по отношению к дочерям Юджинии, вызывали в ней острое желание каких-то иных отношений с Джулианом, робкую надежду на то, что и у них, возможно, будут дети. А Тинли? Старик уже и тряпку для пыли не может поднять, а Джулиан щадит его гордость, давая ему возможность чувствовать себя нужным.В то же время он жестоко обошелся с Софи, пренебрег ее чувствами. С этим Клодия не хотела мириться.Она не могла не вспомнить об этом. Его бессердечность – сначала к ней, а теперь к Софи – возмущала ее до глубины души.– Мадам, унести кекс?Натянуто улыбнувшись, Клодия вежливо ответила:– Да, пожалуйста, Роберт. И налей немного портвейна. – Роберт удивленно заморгал, замялся буквально на мгновение, но быстро вышел и уже через несколько минут вернулся с портвейном. Клодия поблагодарила его и, потягивая густое вино, устремила взгляд на длинные бархатные портьеры.Сослана в глушь.Чем больше она думала об этом, тем больше негодовала.Софи все рыдала, и Джулиану казалось, что он вот-вот оглохнет.Наверняка существовал иной способ оторвать ее от Стэнвуда, но будь он проклят, если знает, что это за способ. Добравшись до окраины Лондона, Джулиан чувствовал себя совершенно разбитым. Единственное, что поддерживало его, – это желание увидеть сияющую улыбку Клодии, почувствовать, как ее руки обнимают его. Он понимал, что Клодия согласилась с аргументами.На Сент-Джеймс-сквер он передал поводья молодому груму и устало вошел в дом.– Распорядись немедленно приготовить ванну и передай леди Кеттеринг, что я вернулся и очень хотел бы, чтобы она присоединилась ко мне за ужином, – обратился он к Тинли.– Можете хотеть сколько угодно, милорд, только она уже ужинает, – спокойно сообщил ему Тинли и зашаркал прочь. Лакей шагнул к Джулиану, чтобы принять накидку.Джулиан бросил на лакея нетерпеливый взгляд.– Проследи, чтобы он хотя бы не забыл о ванне, – бросил он и направился к столовой, пытаясь подавить в себе почти юношеское волнение, вспыхивавшее в нем каждый раз, стоило лишь упомянуть ее имя.То, что он так соскучился по Клодии всего за какие-то двадцать четыре часа, ужасно нервировало его; он чувствовал себя слабым, глупым, не похожим на самого себя. Даже в юности он никогда не был настолько увлечен. Его бесило то, что Клодия казалось ему единственным лекарством от терзавшей его сердечной боли. И все же сейчас он с трудом сдержался, чтобы не побежать к ней.Лакей у столовой открыл перед ним дверь. При виде Джулиана Клодия удивленно вскочила, сжав в руке салфетку. На ней было облегающее платье небесного цвета с белой отделкой. Три нитки жемчуга обвились вокруг стройной шеи, в ушах – жемчужные серьги в форме слезы. Волосы она небрежно заколола наверх, и тонкие завитки струились по шее.Джулиан заворожено уставился на длинный локон, ниспадавший ей на плечо. Его поражало то, что мысленно он никогда не мог воспроизвести ее красоту так, чтобы она соответствовала реальности.– Ты выглядишь... прелестно, – заметил он, понимая, что слова едва ли способны передать очарование Клодии.Изящная рука потянулась и стала нервно теребить сережку.– Благодарю. Ты только вернулся? Я думала, ты побудешь некоторое время в Кеттеринг-Холле, – тихо произнесла она.– Я решил, что лучше уехать немедленно. Ее рука замерла, и она посмотрела на него.– У тебя это очень хорошо получается: делать то, что, с твоей точки зрения, лучше, да?Если у Джулиана и теплилась какая-то надежда, то после этих слов она исчезла, и он почувствовал себя совершенным глупцом. А чего, собственно, он ждал? Что Клодия бросится в его объятия, что ей тоже не терпится увидеть его? Как бы не так! Эта женщина презирала его. Ей не было дела до того, что он только что пережил один из тяжелейших дней в своей жизни. Волна гнева и боли захлестнула его.– Ты уже высказала мне свое мнение. Не вижу причин вновь обсуждать этот вопрос, – сказал он.Она склонила голову набок, будто оценивая, насколько он мерзок, и, словно защищаясь, сложила руки на животе.– Да, ты уже продемонстрировал, что мое мнение для тебя так мало значит, что ты даже из любезности не желаешь выслушать меня.Боже милостивый, только не это, только не сейчас! Он хотел лишь взглянуть на нее, обнять, но не спорить! Не говорить.– Твое мнение, – произнес он, направляясь к столу, – не имеет значения. Я принял решение, и точка.– Нет, – сказала она.– Нет? – переспросил он, не веря своим ушам.– Я не позволю отмахнуться от себя, Джулиан...– А я не позволю втянуть меня в дальнейшие обсуждения...– Я не покину эту комнату, пока не скажу то, что должна сказать, хочешь ты это слышать или нет! Ты жестоко поступил с Софи! Она любит сэра Уильяма, и все же ты предпочел видеть сестру несчастной.Господи, дай ему терпения!– Клодия, – начал он, – Стэнвуд...– Баронет! – горячо воскликнула она. – Но этого для тебя недостаточно, с твоими нелепыми представлениями о том, кто кому пара. Ведь ты распоряжаешься судьбами людей, словно сам Господь! Точно так же ты поступил со мной! Это-то ты хотя бы понимаешь?Джулиан был озадачен. Да, он опозорил Клодию, но какое это имеет отношение к Софи?– Что именно? – переспросил он. Клодия раздраженно фыркнула.– Ты считал, что я недостаточно хороша для Филиппа, поэтому старался не подпускать его ко мне. Когда это не получилось, ты стал пытаться убедить меня, что я не подхожу ему, надеясь, что я исчезну! Словно... – Она всхлипнула и еще крепче обхватила себя руками. – ...словно это имело к тебе какое-то отношение! Но он был твой друг, и ты скорее хотел видеть его у мадам Фарантино, нежели со мной. Считал, что я для него плоха, теперь Стэнвуд плох для Софи. Тебе все равно, кому причинить боль. Но Софи любит Стэнвуда, а я любила Филиппа!Ее слова ножом вонзились ему в сердце, он стал задыхаться. Это невозможно... не может быть, чтобы она так истолковала его предупреждение. Он лишился дара речи. Клодия любила Филиппа!– Нет, нет! Давай будем до конца честны, – продолжала она уже почти на грани истерики, два лакея позади нее обменялись смущенными взглядами. – Ты никогда не считал, что я тебе пара! Ты ясно сказал об этом, еще когда я была маленькой девочкой, но я тогда не понимала, что делаю. Однако ты дал мне понять, что я не соответствую твоим запросам, ты и сейчас так считаешь. Ты считаешь вполне нормальным иметь любовниц, но не представляешь, какую это причиняет боль. – Голос ее дрогнул. – Когда Софи сказала мне, что ты возражаешь против Стэнвуда из-за его положения, я посоветовала ей следовать велению своего сердца и пренебречь твоими проклятыми условностями.Ярость вспыхнула в нем жарким пламенем.– Что ты ей посоветовала? – взревел Он, не замечая, что лакеи покинули комнату.– Следовать велению своего сердца, а не каким-то нелепым приличиям, – произнесла она уже с меньшей уверенностью.Нет, он задушит ее собственными руками. Джулиан вцепился в стол, стараясь не потерять над собой контроль. Эта дурочка даже не представляет, что натворила, какой опасности подвергла Софи своими необдуманными советами.– Уильям Стэнвуд, – сказал он, с трудом сдерживая бешенство, – не любит Софи. Он охотится за ее приданым. Его долги огромны, удивительно, что он еще не в долговой тюрьме. Его поверенный наводил справки обо всех моих счетах, чтобы выяснить точный размер приданого Софи и содержания, оставленного ей отцом. – Он взглянул на нее испепеляющим взглядом. – Мало того, мужчинам хорошо известно, что Стэнвуд избивает шлюх, с которыми спит. Это доставляет ему удовольствие!Кровь отлила от лица Клодии, и она вцепилась в спинку стула.– Подумать только, – хрипло произнесла она. – Софи сказала...– О, ради Бога, Клодия! Софи может сказать что угодно. Она вбила себе в голову, что влюблена в этого выродка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33