Но Рафаэль хотел, чтобы и его мечты воплотились в жизнь. Хотел этого даже сильнее.
Его руки непроизвольно вернулись к крохотным пуговичкам. Он расстегивал их одну за другой, пока не блеснула меж темно-зеленых складок одежды нежная кожа. Она смотрела на него глазами, которые тоже блестели, искрились, а дыхание в наполненной тишиной мгле было тихим, прерывистым.
Раф целовал атласное тепло ее кожи, губами касался податливых пуговиц. Медленно, чувственно язык его скользил по ее телу, перебирал одну за другой пуговицы, которые расступались, подставляя ее его ласкам. Безмолвно, содрогаясь всем телом, вкушал он жар и сладость своей мечты.
Он прервался, чтобы осыпать поцелуями ее грудь, сначала одну, затем другую, ласкал их языком и зубами. Алана стонала, пальцы беспомощно перебирали его волосы. Затем он спустился ниже, руки двигались быстрее, дыхание участилось, возникло ощущение всепоглощающей страсти, настойчиво, неуклонно вздымающейся между бедер.
Быстрым изящным движением Рафаэль опустился перед Аланой на колени, пальцы перебирали оставшиеся пуговицы, пока не расстегнули их все, до последней. Он осторожно потянул за сорочку, мягкие складки цеплялись за каждый женственный изгиб ее тела, временами, казалось, его дыхание останавливалось. В конце концов сорочка неохотно соскользнула на пол, обнажив тайны тела Аланы.
На протяжении нескольких мгновений Раф созерцал обнажившуюся красоту. Кожа Аланы пылала от отблесков каминного огня и страсти. Грудь мягко вздымалась, а темные верхушечки нежно искрились от ласковых прикосновений его губ. Сочный контраст ее темных сосков на фоне пылающей кожи надолго приковал к себе его взгляд. Затем Раф опустил глаза и смотрел на манящий полночный блеск волосков, чернеющих пониже ее тонкой талии.
Когда кончик языка Рафа дразняще щекотал ее пупок, а руки нащупывали пушистый холмик на бедрах, она еще теснее прижалась к нему, снова и снова повторяя его имя. Он закрыл глаза, чтобы острее ощущать, как проникают в него звуки ее голоса, аромат и само осязание ее тела, как они исцеляют и одновременно возбуждают его.
Он так часто мечтал об этих мгновениях, о том, как будет ласкать ее до тех пор, пока силы не оставят ее, о том, как понесет он ее, томящуюся от изнеможения, на кровать и будет снова осыпать поцелуями ее тело, пока вырвавшийся из ее груди крик не известит о сильнейшем желании, о том, как хочет она его.
Но сейчас Раф боялся поднять Алану, нести ее на руках. Он боялся, что одним неосторожным действием он разрушит и мечту, и реальность.
Мужчина прижался губами к ее животу, вновь вкусил нежность ее груди, упругой и пылающей при его прикосновениях. Мечта и реальность обратились в страсть, неистовство которой сдерживалось навязанными самому себе усилиями.
Он быстро поднялся на ноги, не обращая внимания на то, как сокрушительно клокочет в нем желание, как будоражит оно кровь, как цепко удерживает его в своих когтях потребность; он мог считать удары собственного сердца по отвердевшей между ногами плоти. Нетерпеливыми руками он стащил с себя одежду и отбросил ее в сторону.
Услышав учащенное дыхание Аланы, Раф повернулся к ней и вдруг испугался, что она отпрянет от откровенной реальности его желания.
Он стоял не шелохнувшись, если не считать толчков рвущейся наружу страсти; желание с каждой секундой нарастало. Алана смотрела на Рафа точно так же, как он смотрел на нее: острая тоска, огромное желание и нежность смешались во взгляде. В ее глазах отражался огонь, когда касалась она его дрожащими руками, наконец и она испытывала желание настолько сильное, что оно заставляло ее тело трепетать, подобно осине на ветру.
Пальцы Аланы прошлись от плеч Рафа к его бедрам, нежные ласкательные движения едва не лишили его самообладания. В какое-то мгновение он позволил ей кончиком пальца очертить твердый контур его чувственной страсти, сосчитать тяжелые удары крови. Затем перехватил ее руки.
— Нет, — хрипло произнес он.
— Но…
— Если ты вновь коснешься меня, я не смогу управлять собой. На этот раз позволь мне дотрагиваться до тебя. В следующий раз можешь дразнить меня, пока не сойду с ума, но только не сейчас. Сейчас все происходит так, как в моих мечтах. На сегодня это единственное, что я могу делать, чтобы как-то сдерживать себя и не овладеть тобой прямо здесь, на полу хижины.
Женщина закрыла глаза, зная, что, если она сейчас взглянет на Рафа, ей захочется дотронуться до него. Изящным движением она отвернулась и вытянулась на кушетке. Только после этого открыла глаза и посмотрела на мужчину, стоящего около кровати: Раф в отблесках огня, разбросанных по его сильному телу, обжигающее золотистое сияние его глаз — самое прекрасное из когда-либо виденного ею. Когда она заговорила, ее голос звучал, как тихая нежная песня.
— Тогда иди мечтать вместе со мной, Рафаэль.
Он опустился на кровать и одним порывистым движением заключил Алану в объятия. Он держал ее так сильно, будто опасался, что что-либо вырвет ее из его рук, мечта закончится, оставив его один на один с пробудившимся желанием, отчаявшегося, поверженного, а прошлое будет повторяться бесконечно, мечта ускользнет в очнувшиеся кошмары.
Женщина почувствовала, как губы Рафа требуют ее губ, ощутила, как сильно сомкнулись на ней его руки, почувствовала огромную мужскую силу его тела, его твердость и страстное желание; и она откликнулась ответным объятием, крепко прижалась к нему.
Спустя некоторое время Рафаэль глубоко, прерывисто вздохнул и отпустил ее.
— Извини. Я не хотел причинить тебе боль, — произнес он, несколько раз нежно целуя Алану, ощущая при каждом слове вкус ее губ, осознавая, что не может оторваться от нее больше чем на секунду.
— Ты не причинил мне боли.
Раф нежно коснулся Аланы. Его рука дрожала, когда двигалась от ее виска к губам. С закрытыми глазами отчаянно извивалась она под его рукой, пытаясь вновь ухватиться за него, ощутить всем телом жар и силу его тела, проникшие глубоко внутрь, совершающие с ней одни движения.
Гортанный стон Рафа разорвал тишину, он поймал, будто в капкан, неугомонные руки Аланы. Целовал ее ладони, кусал кончики пальцев и мякоть у основания большого пальца, осторожно посасывал кожу на запястье и внутренней стороне руки. Она податливо изогнулась под его нежной сдержанностью, желая большего, чем его возбуждающие, раздразнивающие ласки.
Раф тихо посмеивался и смотрел на женщину дымчатыми золотистыми глазами. Он поглаживал ее тело, словно успокаивая, затем заговорил, голос его был низким, хриплым от воспоминаний и желания.
— Сначала, — произнес он, — после того как меня пытали, я мечтал лишь о мести. Кровь, смерть, дьявольский смех. Но позже…
Раф склонил голову и коснулся языком выступающих точек груди Аланы.
— Позже одной ненависти было недостаточно, чтобы поддерживать во мне жизнь, — продолжал он. — Другим этого хватало, мне нет. Именно тогда я начал мечтать о тебе, я был поглощен мечтами, я мечтал о тебе постоянно, каждой клеточкой своего разума, каждой частичкой своего тела.
Рафаэль зубами слегка прикусил ее сосок, осторожно потянул за него, затем взял в рот и начал ласкать языком, то надавливая на него, то едва касаясь; так продолжалось до тех пор, пока с криком не вырвались из Аланы его имя и ее любовь к нему: она звала его снова и снова.
— Да, — прошептал он, поглаживая усами ее упругий сосок, до тех пор, пока она не задрожала. — Когда я уже хотел умереть, я слышал, как ты зовешь меня и плачешь… так я жил и так мечтал.
Слова, воспринимающиеся женщиной как один из видов ласки, проникли в самую душу; звучал мечтательный голос Рафа, его руки и губы медленно передвигались вдоль пылающего под его прикосновениями тела, запоминали его.
Сильные пальцы поглаживали ее живот, бедра, ее кожа становилась все более и более чувствительной к его ласкам, дыхание участилось, стало прерывистым. Когда его щека соскользнула с бедра и взъерошила черноту волосков, она застонала, со стоном выплеснула его имя. Руки поглаживали округлости ее ног, нежно сжимали их, молча вопрошали. Ноги раздвинулись под его прикосновениями.
Когда Раф ощутил в Алане пыл ожидания и чувственную потребность, его рука задрожала. Она была даже нежнее, чем его мечты, более горячей, более желанной. Пальцы скользили по бедрам, поглаживали их, разъединяли в пылкой любовной ласке.
Женщина пыталась произнести имя Рафа, но могла лишь стонать, а он страстно ласкал ее, рассказывая о своей мечте, о ее красоте; тело ее при его прикосновениях беспомощно извивалось, сильнее льнуло к нему.
Когда его губы коснулись ее, пробуя на вкус, поддразнивая, Алана отказалась от попыток говорить, думать. Она звала его с каждым яростным вздохом, кричала в мгновения чувственной расслабленности, волны страсти ритмично окатывали ее тело.
Раф медленно двигался над Аланой, затем скользнул в нее, заполнил, и она обмякла под ним. Неподвижно и серьезно слушал песню ее экстаза — лучшую, чем в его мечтах: более неукротимую, более страстную, более сладостную. И он не мог больше сдерживаться, двигался в глубинах ее расплавленного жара, скользил медленно, яростно, постепенно убыстряя темп. Она хрипло звала его по имени, обвившись вокруг него, удерживая со всей силой.
Они двигались в едином ритме, плотно обвившись один вокруг другого, разделяя каждое сердцебиение, каждое мгновение наслаждения, пока, наконец, ни один из них не мог больше сдерживаться. С громким возгласом Раф отдался Алане так же, как и она отдалась ему и созданному ими неистовому экстазу.
И, наконец, познали они мерцающее безмолвие и умиротворенность, что последовали за столь полной отдачей.
Прошло немало времени, прежде чем Алана лениво шевельнулась и взглянула на Рафа. Он взирал на нее дымчатыми янтарными глазами, которые помнили каждое прикосновение, каждый крик, каждое мгновение, помнили все.
Она улыбнулась и пригладила его усы, пальцы продолжали дрожать.
— Я люблю тебя, Рафаэль Уинтер.
Он прижал Алану к себе чересчур сильно, как человек, который едва способен поверить в то, что он не грезит.
— И я люблю тебя, Алана. Ты — часть меня, клянусь всеми святыми.
Он целовал ее веки, щеки, уголки улыбающихся глаз и чувствовал, как быстро возвращаются к нему поцелуи.
— Как только мы спустимся в долину, — произнес Раф, — мы поженимся. Здраво рассуждая, черт с ним, с ожиданием. Я пошлю радиограмму и попрошу Митча доставить сюда мирового судью.
Раф почувствовал изменение в Алане: умиротворенная расслабленность сменилась напряжением. Он поднял голову и посмотрел в ее темные встревоженные глаза. — Что такое, цветочек? Твоя карьера певицы? Ты можешь жить со мной и создавать песни, разве не так? А если захочешь отправиться в концертное турне, мы организуем такую поездку.
Алана разомкнула губы. Слова не появлялись. Но появились слезы, они душили ее.
— Я ведь хочу иметь детей, — добавил Раф, улыбаясь. — Мальчишек, таких же неуклюжих, как я, и девочек, таких же грациозных, как ты. Но это не к спеху. Ты можешь поступать так, как тебе хочется, и после того, как выйдешь за меня замуж. Я могу опять отпустить тебя.
— Рафаэль, любовь моя. — Голос Аланы дрогнул, слезы заблестели на длинных ресницах. — Я не могу пока выйти за тебя замуж.
— Почему? — Раф посмотрел в темные глаза Аланы. Где только что горела страсть, сейчас остались лишь тени. — Потому что Джек погиб только месяц назад? — грубовато спросил Раф. — Брак был ошибкой. Период лицемерного траура будет лишь фарсом.
— Джек не имеет к этому никакого отношения.
— Тогда…
Алана коснулась кончиком пальца губ Рафа, призывая его помолчать.
— Я хочу быть женщиной, которая подарит тебе детей, — мягко сказала она. — Я хочу жить с тобой и любить тебя всю жизнь, до самой смерти и больше, поскольку не могу даже представить себе, как опять буду жить без тебя.
Раф взял руку Аланы и поцеловал ее ладонь, губы нежно прильнули к коже, надолго задержались на ладони. Он начал было осторожно обнимать ее, затем остановился.
Она продолжала говорить тихо, обреченно.
— Но я не могу выйти за тебя замуж, пока не буду доверять самой себе, пока не перестану сотрясаться от ужаса во время каждой грозы, — продолжала Алана. — Я не могу выйти замуж до тех пор, пока вид огромного светловолосого незнакомца будет повергать меня в панику. Я не могу выйти за тебя замуж, пока не предстану перед тобой здоровой, уверенной в самой себе, в своем здравомыслии.
Алана почувствовала, что Раф отдаляется, замыкается в себе: он отдернул руку, прищурил глаза, на лице, светившемся ранее любовью к ней, появилась невыразительная маска.
— До тех пор пока не вспомнишь, что случилось на Разбитой Горе? — спросил Раф безразличным голосом.
— Да. Прежде чем я стану твоей женой, я должна быть способна доверять самой себе, — произнесла она, умоляя понять ее.
— Доверять себе… или мне? — парировал Раф. Янтарные глаза, оценивающе взглянувшие на Алану, казались отчужденными, такими же холодными, как и его голос, не выдававший боли, что причиняли ему произнесенные им слова.
— Тебе я доверяю больше, чем самой себе, — ответила Алана.
Голос настойчивый, почти взбешенный, глаза с тревогой изучают лицо Рафа.
— Тогда доверь мне решать, что лучше для нас, — сказал он. — Выйди за меня замуж.
Алана беспомощно покачала головой, не зная, как заставить Рафа понять ее.
— Ну и доверие, — сдавленно усмехнулся Раф.
— Я доверяю тебе!
— Да. Безусловно. — Он выдохнул нечто резкое в ответ. — Прекрасно, по крайней мере, теперь я знаю, сколько времени простояла ты сегодня около водопада. Достаточно долго, чтобы расслышать слова Стэна. Достаточно долго, чтобы поверить ему. Достаточно долго, чтобы убить мечту.
— Нет! — поспешно возразила Алана. — Я не верю Стэну. Ты не такой. Ты не мог убить Джека таким образом!
Смех Рафа прозвучал резко, почти грубо, раня Алану так же сильно, как и самого Рафа. Проклиная все на свете, он скатился с кровати и начал натягивать одежду.
Когда он схватил свою рубашку, из кармана на пол выпала губная гармошка. Отблески огня забегали по гладкой серебристой поверхности инструмента, заставили его сиять.
Он схватил губную гармошку, долго смотрел на нее, затем небрежно швырнул на кровать.
— Раф?
— Возьми ее. На память о мечте, — резко произнес Раф, поддав ногой ботинки. — Она мне больше не понадобится. И вообще ничего не понадобится.
Алана подняла губную гармошку, не понимая, не зная, что сказать, боясь вообще произнести хоть слово.
Но, когда Раф открыл входную дверь и собрался выйти в темноту, Алана рывком выбралась из постели, обвила его руками, стараясь удержать.
— Раф, я люблю тебя, — произнесла она в напряженные мышцы спины, прижимаясь к нему со всей силой.
— Может быть, и любишь. Может быть, поэтому ты забыла.
Раф хотел снова двинуться, но руки Аланы сжались сильнее, отказываясь отпустить его.
Боль, которая пришла с ее отказом выйти за него замуж, вопреки его самообладанию взбесила Рафа, неприятные ощущения требовали выхода. Он резко вырвался из рук Аланы и повернулся к ней лицом: в выражении лица неприкрытая боль… и гнев. Тем не менее, когда он заговорил, голос был сдержанным, лишенным жесткости.
— Я пытался быть таким, как ты хотела, мой цветочек. Я испробовал все, что только мог придумать, чтобы выманить тебя из изоляции. Я успокаивал тебя всеми доступными средствами. Но этого было недостаточно.
С каждым словом голос Рафа грубел, он терял контроль над собой. Видеть перед собой сейчас Алану, такую красивую, такую недосягаемую, и потерять ее вновь…
Раф издал резкий звук и закрыл глаза, чтобы не раздувать в отчаянии золу несбывшейся мечты.
— Я заботливо и осторожно раскидывал свои сети, расставлял ловушки, но этого оказалось недостаточно, чтобы заставить тебя полностью довериться мне, — продолжал Раф. — Наконец я использовал последнюю надежду — музыку. Я не играл на губной гармошке с того самого дня, когда узнал, что ты замужем. Я очень часто играл на ней для тебя, с помощью музыки я признавался тебе в любви, я не смог бы так выразить свои чувства словами. После того как ты вышла замуж за Джека, даже сама мысль о том, чтобы дотронуться до этой гармошки, выводила меня из себя.
— Рафаэль, — начала было Алана, но он продолжал свое.
— Для тебя музыка всегда имела огромное значение. Поэтому я и подобрал эту красивую, бессердечную губную гармошку и с ее помощью взывал к тебе, к твоим чувствам.
Слезы блестели на ресницах Аланы.
— Да.
— И ты пришла ко мне.
—Да.
— Ты пела вместе со мной.
— Это было впервые…
Но Раф продолжал говорить, и глаза были наполнены болью так же, как и его голос.
— Во время близости со мной ты превзошла саму себя, такого я не мог представить даже в мечтах, — говорил он. — Но и этого оказалось недостаточно, чтобы доверять мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27