Пусть для несчастной усопшей, страданием искупившей свое преступление, святая вода станет водой забвения.Примите и проч. Алекс. Дюма » «Ле Пти журналь Котидьен», № 1318, среда 19 сентября 1866 г., с. 3, колонка 1 и 2
Пометка на письме свидетельствует, что оно написано в Париже, откуда Дюма скорее всего уехал в тот же день. Он отправился к своему другу Жюлю Дарсонвилю в Валю, расположенному неподалеку от Вилье-Котре. Два года тому назад он уже побывал в этих местах и вот как описал их в своей книге «Родные края»:«Здесь я вновь окружен царственной прелестью природы и любуюсь ею, переступив за последний порог моей жизни, как когда-то любовался, едва ступив на ее порог. Глаза мои ослабели, но не пресытились».На следующий день в Валю прибыл Альфонс де Лонэ в качестве представителя газеты «Ле Нувель» («Новости»), вскоре опубликовавшей его сообщение:«Вот прекрасная новость, и мы счастливы сообщить ее нашим уважаемым читателям. Не так давно наши многочисленные газеты вновь привлекли общественное внимание к печально известному процессу мадам Лафарг. Спустя двадцать лет мрачная драма, разыгравшаяся в Легландье, воскресла во всех волнующих подробностях, которые одно поколение успело позабыть, другое не успело узнать, но эти подробности все так же впечатляют, как будто преступление совершилось вчера».Затем Лонэ приводит письмо, «его вчера наш дорогой мэтр Александр Дюма написал директору „Пти журналь“», и продолжает: «Нет ничего проще, чем сесть в экспресс на Северном вокзале и помчаться на всех парах в Вилье-Котре. Два часа, и я там!Мэтр Дюма встретил меня по-домашнему, он сидел в одной рубашке и нанковых панталонах у широко распахнутого окна маленького домика и, поглядывая на зелень вязов, лип и ясеней, трудился над новым романом. (Новости об этом романе мы вам непременно сообщим. «Белые и Синие», продолжение «Соратников Иегу». Пролог к этому роману (Пишегрю, Моро, Кадудаль) будет печататься в «Мушкетере» с января по 22 февраля 1867 г
)Я упал на колени и смиренно изложил свою просьбу, вот о чем я его молил: «Читатели „Ле Нувель“ горячо уповают на рассказы нашего несравненного мастера, и ничего для нас не может быть отраднее, чем возможность осчастливить читателя; нет другого человека, который мог бы поделиться с нашей публикой своими собственными воспоминаниями о жизни несчастной и незаурядной узницы – он знал ее еще ребенком, сажал к себе на колени, наблюдал, как она растет и как развиваются в ней ее добродетели и ее пороки, у кого еще есть столько писем от несчастной Марии? Зная об этих сокровищах, мы ждем от него целой череды рассказов и воспоминаний, куда более увлекательных, нежели все, что было опубликовано до этого». Я молил его отдать свою рукопись газете «Ле Нувель».Добрейший человек, обладающий щедрым талантом и щедрой душой, сердечно протянул мне руку:– Встаньте, дитя мое, – сказал он мне, – и порадуйте ваших читателей.Он вручил мне драгоценную рукопись и, осчастливив, простился со мной.И вот дорогие наши читатели, начиная с ближайшего понедельника, мы публикуем:
«Мария Каппель. Из личных воспоминаний г-на Александра Дюма».
Вот обещанная вам прекрасная новость. Поистине есть дни ослепительных удач, и это один из них! » «Ле Нувель», ежедневная газета, 20 сентября 1866, с. 1, «Нашим читателям», подписано: «Альфонс де Лонэ»
Предисловие, предваряющее «Марию Каппель», помечено 18 сентября, но написано не в Валю, а в Суассоне, куда, вне всякого сомнения, писатель отправился навестить своего друга Рене Фоссе д'Аркоса, директора «Суассонского Аргуса».Разумеется, статья де Лонэ вовсе не информация, а реклама. Автор надеется спасти погибающую газету, заручившись сотрудничеством знаменитого автора, который должен привлечь новых подписчиков 10 ноября в газете «Ле Нувель» появилось сообщение, что в дальнейшем она будет именоваться «Мушкетер» и выходить под литературным руководством А. Дюма. «Ле Нувель» перестала выходить с 13 ноября, «Мушкетер» (редактор Альфонс де Лонэ, администратор Шарль Анри) начал выходить с 18 ноября
. Если верить Альфонсу де Лонэ, то рукопись «Мария Каппель (Мадам Лафарг)» была передана ему целиком; регулярность публикаций из номера в номер подтверждает его сообщение, хотя начало публикации было отсрочено на несколько дней – первая глава появилась не 21 сентября, а 26-го.Написанное за день до появления в печати первой главы письмо, адресованное Фоссе д'Аркосу, ясно показывает, что участие А. Дюма в «Ле Нувель» не сводится к роли автора, поставляющего материал, – он уже компаньон или станет им в ближайшем будущем:«Дорогой Рене, я публикую две книги в „Ле Нувель“. Первая – „Мои личные воспоминания о мадам Лафарг“. Вторая – „Граф Мацари“. Публикация рассчитана на два месяца «Граф Мацари» публиковался в «Мушкетере» с 18 ноября 1866 г. по 14 января 1867. Роман является переработкой повести журналиста и писателя Фернандо Петручелли делла Гаггина (Молитерно, 28 августа 1815 – Париж, 29 марта 1890). Начиная с пятого подвала появляется пометка: «Петручелли делла Гаттина. Перевод и обработка Александра Дюма». Роман никогда не был издан отдельным изданием
. Готов держать пари, что Суассон подарит мне не меньше пятидесяти подписчиков, способных заплатить по 4 франка 50 сантимов.Каждому читателю, который у вас подпишется, я подарю любой свой роман, изданный у Леви, с автографом. Желающие могут отправить деньги прямо в «Ле Нувель», ул. Сен-Марк, 7. Список подписчиков отправляйте мне в Валю, и я пошлю те книги, которые они у меня попросят.Ваш А. Дюма.25 ноября» Автограф, историческое общество Вилье-Котре. № 117
Мы не уверены, что Александр Дюма свое пари выиграл.Книга «Мария Каппель (Мадам Лафарг). Из личных воспоминаний», занявшая подвалы 35 номеров газеты «Мушкетер», представляет собой не столько новое произведение, сколько собранные воедино и связанные между собой уже опубликованные материалы. Какие же это материалы? Во-первых, автор собрал все, что он писал о мадам Лафарг в «Моих воспоминаниях», в «Велосе», в статьях, опубликованных в «Мушкетере» и в «Индепенденте», которые мы уже цитировали выше. И во-вторых, желая объединить разрозненные отрывки, он воспользовался автобиографическими произведениями самой Марии Лафарг («Воспоминания», «Часы заточения»), обильно цитируя их прямо и косвенно. По сути дела, Дюма предлагает читателю биографию Марии Лафарг, и эта книга могла бы быть первой в серии «Прославленные преступления XIX» или появиться в другой серии «Известные преступления», издаваемой в 1839-1840 гг. Некоторое время спустя «Мушкетер» будет публиковать (с 29 ноября 1866 г. по 3 февраля 1867 г.) книгу, посвященную делу Фуальдеса, и она тоже не выйдет отдельным изданием Последние главы этой книги подписаны: «Поль Маален»
.После газетной публикации издательство «Братья Мишель Леви», которому договором от 20 декабря 1859 года писатель продал и уступил «в полную собственность все произведения, которые он написал или подписал до этого дня – один или в соавторстве с кем-либо», а также передал «все произведения, которые он напишет или подпишет, один или в соавторстве с кем-либо, начиная с этого дня и до 31 декабря 1870 года» Автограф, архив Кальман-Леви
, не стало издавать это произведение отдельной книгой.Ничего удивительного в этом нет, для последних лет жизни состарившегося писателя это стало правилом. Мишель Леви занимался переизданием произведений уже известных, пользующихся популярностью, он публиковал их в «Новой коллекции Мишеля Леви» и продавал по франку за том. Коллекция включала в себя сто сорок названий и насчитывала около трехсот томов. Интенсивное использование произведений прошлого берет верх над публикацией вновь написанных произведений и почти отменяет ее, вот почему исследователь, желающий прочитать сам и ознакомить публику с последними произведениями А. Дюма, вынужден переворошить горы пожелтелой бумаги, чтобы извлечь на поверхность книги, оказавшиеся заложниками эфемерной поддержки издателей.Но спелеолога, извлекающего из недр забвения тексты Дюма, утешает сам писатель: «Многие до меня, – пишет он, – прошли теми же дорогами и не видели того, что видел я; не слышали тех рассказов, которые слышал я; они не вернулись с охапкой поэтических воспоминаний, какие набрал я, разгребая пыль веков». Клод Шопп Особенности современного французскогоиздания книги «Мадам Лафарг» Мы восстановили общепринятую орфографию в отношении собственных имен и географических названий, а также поправили несколько «глазных» ошибок.Когда Дюма приводит цитаты из произведений мадам Лафарг, мы указываем в квадратных скобках номера страниц по книгам: г-жа Лафарг «Воспоминания» и «Часы заточения», Париж, Либрери Нувель, 1853-1854. Чтобы не затруднять чтение многочисленными сносками, мы поместили для наиболее заинтересованных читателей в конце книги биографический словарь, где даны справки о всех упоминаемых в тексте лицах. От автора В письме, опубликованном несколько дней тому назад в «Пти журналь» «Пти журналь Котидьен», № 1318, среда 19 сентября 1866, колонка 1 и 2. Письмо датировано 17 сентября 1866 г
, я назвал причину, по которой взялся за перо – да, и я взялся тоже! – вернувшись к событию, ставшему благодаря широкой огласке и страстной заинтересованности публики тем значительным явлением, которое приковало к городу, где оно происходило, глаза всей Европы.Всюду, где появлялась газета с сообщением о процессе Лафарг, мигом возникали два лагеря и мгновенно ополчались друг против друга: один яростно ратовал за невиновность подсудимой, другой – за ее вину. С тех пор прошло много времени, и я с той поры в каких только столицах ни побывал, но всюду – будь то Мадрид, Неаполь, Петербург или Вена – ко мне подходили люди, которые, прочитав «Мои воспоминания» и узнав о моем близком знакомстве с семьей Марии Каппель и с ней самой, принимались расспрашивать меня о загадочной отравительнице, вызывавшей у одних горячую симпатию, у других, напротив, неприкрытую враждебность, выражавшуюся в холодности и презрении.Возможно, благодаря принятым в порядочном обществе условностям лучше было бы не тревожить тишины, в какой покоится теперь героиня таинственной и ужасной драмы, однако прессе, выразительнице мнения широкой публики, никакие условности не указ, она воспользовалась своим неписаным и неотъемлемым правом говорить обо всем, что считает нужным, и вновь воскресила Марию Каппель. Вполне вероятно, в этом есть некий резон.Все, что собираюсь рассказать я, не фигурировало ни в газетной полемике, ни на судебном процессе, возможно, потому, что об этом просто не знали, а может быть, из почтения к находившейся тогда на престоле королевской семье. Но причина, по какой я хочу дополнить новыми сведениями недавние интересные публикации, состоит прежде всего в том, что я надеюсь дать исчерпывающую информацию, после которой грядущим исследователям уже нечего будет делать с Марией Каппель, и, не имея ничего существенного, о чем можно было бы поведать современникам, они оставят бедняжку мирно спать в своей могиле. Суассон, 18 сентября 1866 1 На опушке леса Вилье-Котре, в северо-восточной его части, километрах в двух от замка Лонпон и живописных руин аббатства виднеется в конце короткой аллеи вязов другой замок – совсем маленький, Вилье-Элон.Незатейливый загородный дом без всяких археологических изысков возведен в достоинство замка почтительными посетителями, сам он на подобное наименование ни в малейшей степени не претендовал.Дом двухэтажный, с мансардой и двумя крыльями, что полукружьями примыкают к дороге, прямиком ведущей к парадному входу, над которым висят замечательные часы. Со всех сторон дом окружен рвами, вода в них вот уже полтора столетия тщится стать проточной, но пока в полной мере не преуспела: наполняются рвы из пруда, что расположен по другую сторону дороги. Благодаря увлажненной почве глаз радуют чудесные лужайки, купы деревьев и цветы всевозможных оттенков, придавая усадьбе необычайную поэтичность.Здесь, в этом зеленом гнездышке, залитом солнечным светом, окруженном душистыми ароматами, родилась в 1816 году Мария Каппель.Сколь бы ни был скромен замок Вилье-Элон, но и у него есть своя история, и мы начнем с нее, прежде чем перейти к истории его обитателей.После революции дом находился в коммунальной собственности, и в 1794 году его купил граф де Риббинг, изгнанник из Швеции, причастный к убийству Густава III, которого, как известно, убили во время бала-маскарада в зале Оперы в Стокгольме в ночь с 15 на 16 марта 1792 года; граф чудом избег эшафота, на котором был казнен Якоб Анкарстром.Поспешим сообщить, что граф де Риббинг участвовал в заговоре отнюдь не по политическим причинам. Дело в том, что Густав III перенес в придворную жизнь Швеции нравы семейства Валуа и, надумав вознаградить одного из своих фаворитов, графа д'Эссена, решил дать ему в жены кузину графа де Риббинга – ту, в которую сам граф был без памяти влюблен. Заговор против счастья графа де Риббинга складывался в его отсутствие – он находился при французском дворе и был великолепно там принят, благодаря покровительству графа Ферсена, прославленного фаворита, близкого к королю. Узнав посредством одного из друзей, что граф д'Эссен женится на той, которую сам де Риббинг мысленно почитал невестой, вельможа покинул Париж и, не останавливаясь по дороге ни на секунду, домчался до Стокгольма. Там он мгновенно поссорился с д'Эссеном, вызвал его на дуэль и проткнул шпагой.Рану сочли смертельной, однако король, не желая нарушать данного любимцу слова, приказал обвенчать его in extremis. Все ждали смерти графа д'Эссена, но тот, ко всеобщему изумлению и несказанному отчаянию графа де Риббинга, выздоровел спустя три месяца.Узнав, что против короля готовится заговор, де Риббинг примкнул к нему. Хорошо, что наказали его изгнанием и конфискацией имущества. Все состояние де Риббинга отошло казне. Но графу исполнилось только двадцать лет, мать его здравствовала, ее состояние принадлежало ей и могло перейти к графу только после ее смерти, поэтому он приехал во Францию с чемоданом, где лежало четыре тысячи золотых франков, данных ему его матушкой.Четыре тысячи золотых франков во Франции 1793 года равнялись нескольким миллионам: господин де Риббинг купил три или четыре замка и пять или шесть аббатств.Среди замков был и Брюнуа (впоследствии граф продал его Тальма), и Вилье-Элон, который почти сразу же перекупил у него г-н Коллар де Монжуи, дед Марии Каппель – им мы займемся чуть позже. А для начала объясним, почему граф де Риббинг так скоропалительно продал Вилье-Элон г-ну Коллару. История любопытная и достойная того, чтобы ее рассказать.Все свои поместья граф де Риббинг приобрел, полагаясь на словесные рекомендации друзей или нотариуса. Не видел он и Вилье-Элона, точно так же, как не видел прочих купленных замков, однако восторженные похвалы красотам природы и уюту самого дома подвигли графа на желание поселиться именно там, и он поспешил осмотреть свое владение.Граф добрался на почтовой карете до Вилье-Котре, пробыл там ровно столько времени, сколько нужно, чтобы пересесть в наемную карету, и помчался дальше в Вилье-Элон. К сожалению, момент для того, чтобы оценить достоинства имения, был выбран неудачно. Мы уже говорили, что замок Вилье-Элон находился в коммунальной собственности, и коммуна сдала замок цеху сапожников, чтобы они шили там сапоги для армии. Для какой именно армии из четырнадцати тогда существовавших, мы не знаем, но знаем главное – солдаты в 1793-х и 1794-х годах ходили быстро и много.Помимо того, что подопечные святого Крепена заняли замок и в гостиных, прихожих, столовых, спальнях – словом, в каждом углу – устроили свои мастерские, они, поскольку их очень торопили с изготовлением сапог, пробили в потолках большие дыры, чтобы облегчить себе общение. В каждой комнате замка, словно в тюрьме Мамертин, была сделана большая дыра, и сапожники при необходимости сообщить важное известие переговаривались через нее, не покидая рабочего места, а в случае инспекции или иных посещений подставляли к отверстиям приставные лестницы, поднимались по ним наверх и спускались вниз, экономя время и обходясь без странствий по коридорам.Естественно, что подобные постояльцы очень сильно повредили презентабельности замка, купленного графом де Риббингом. Увиденное им вовсе не соответствовало тому, что он ожидал. Граф крикнул кучеру, чтобы тот не распрягал лошадей, и, даже не осмотрев сад, который ему так расхваливали, не взглянув на рвы с водой и пруд, где, как ему говорили, кишмя кишела рыба, полный ужаса от вида, а главное, от запаха, царящего в доме, тут же вернулся в Париж.Я имел честь хорошо знать графа де Риббинга, на протяжении двух десятков лет он относился ко мне, как к родному сыну, и могу засвидетельствовать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Пометка на письме свидетельствует, что оно написано в Париже, откуда Дюма скорее всего уехал в тот же день. Он отправился к своему другу Жюлю Дарсонвилю в Валю, расположенному неподалеку от Вилье-Котре. Два года тому назад он уже побывал в этих местах и вот как описал их в своей книге «Родные края»:«Здесь я вновь окружен царственной прелестью природы и любуюсь ею, переступив за последний порог моей жизни, как когда-то любовался, едва ступив на ее порог. Глаза мои ослабели, но не пресытились».На следующий день в Валю прибыл Альфонс де Лонэ в качестве представителя газеты «Ле Нувель» («Новости»), вскоре опубликовавшей его сообщение:«Вот прекрасная новость, и мы счастливы сообщить ее нашим уважаемым читателям. Не так давно наши многочисленные газеты вновь привлекли общественное внимание к печально известному процессу мадам Лафарг. Спустя двадцать лет мрачная драма, разыгравшаяся в Легландье, воскресла во всех волнующих подробностях, которые одно поколение успело позабыть, другое не успело узнать, но эти подробности все так же впечатляют, как будто преступление совершилось вчера».Затем Лонэ приводит письмо, «его вчера наш дорогой мэтр Александр Дюма написал директору „Пти журналь“», и продолжает: «Нет ничего проще, чем сесть в экспресс на Северном вокзале и помчаться на всех парах в Вилье-Котре. Два часа, и я там!Мэтр Дюма встретил меня по-домашнему, он сидел в одной рубашке и нанковых панталонах у широко распахнутого окна маленького домика и, поглядывая на зелень вязов, лип и ясеней, трудился над новым романом. (Новости об этом романе мы вам непременно сообщим. «Белые и Синие», продолжение «Соратников Иегу». Пролог к этому роману (Пишегрю, Моро, Кадудаль) будет печататься в «Мушкетере» с января по 22 февраля 1867 г
)Я упал на колени и смиренно изложил свою просьбу, вот о чем я его молил: «Читатели „Ле Нувель“ горячо уповают на рассказы нашего несравненного мастера, и ничего для нас не может быть отраднее, чем возможность осчастливить читателя; нет другого человека, который мог бы поделиться с нашей публикой своими собственными воспоминаниями о жизни несчастной и незаурядной узницы – он знал ее еще ребенком, сажал к себе на колени, наблюдал, как она растет и как развиваются в ней ее добродетели и ее пороки, у кого еще есть столько писем от несчастной Марии? Зная об этих сокровищах, мы ждем от него целой череды рассказов и воспоминаний, куда более увлекательных, нежели все, что было опубликовано до этого». Я молил его отдать свою рукопись газете «Ле Нувель».Добрейший человек, обладающий щедрым талантом и щедрой душой, сердечно протянул мне руку:– Встаньте, дитя мое, – сказал он мне, – и порадуйте ваших читателей.Он вручил мне драгоценную рукопись и, осчастливив, простился со мной.И вот дорогие наши читатели, начиная с ближайшего понедельника, мы публикуем:
«Мария Каппель. Из личных воспоминаний г-на Александра Дюма».
Вот обещанная вам прекрасная новость. Поистине есть дни ослепительных удач, и это один из них! » «Ле Нувель», ежедневная газета, 20 сентября 1866, с. 1, «Нашим читателям», подписано: «Альфонс де Лонэ»
Предисловие, предваряющее «Марию Каппель», помечено 18 сентября, но написано не в Валю, а в Суассоне, куда, вне всякого сомнения, писатель отправился навестить своего друга Рене Фоссе д'Аркоса, директора «Суассонского Аргуса».Разумеется, статья де Лонэ вовсе не информация, а реклама. Автор надеется спасти погибающую газету, заручившись сотрудничеством знаменитого автора, который должен привлечь новых подписчиков 10 ноября в газете «Ле Нувель» появилось сообщение, что в дальнейшем она будет именоваться «Мушкетер» и выходить под литературным руководством А. Дюма. «Ле Нувель» перестала выходить с 13 ноября, «Мушкетер» (редактор Альфонс де Лонэ, администратор Шарль Анри) начал выходить с 18 ноября
. Если верить Альфонсу де Лонэ, то рукопись «Мария Каппель (Мадам Лафарг)» была передана ему целиком; регулярность публикаций из номера в номер подтверждает его сообщение, хотя начало публикации было отсрочено на несколько дней – первая глава появилась не 21 сентября, а 26-го.Написанное за день до появления в печати первой главы письмо, адресованное Фоссе д'Аркосу, ясно показывает, что участие А. Дюма в «Ле Нувель» не сводится к роли автора, поставляющего материал, – он уже компаньон или станет им в ближайшем будущем:«Дорогой Рене, я публикую две книги в „Ле Нувель“. Первая – „Мои личные воспоминания о мадам Лафарг“. Вторая – „Граф Мацари“. Публикация рассчитана на два месяца «Граф Мацари» публиковался в «Мушкетере» с 18 ноября 1866 г. по 14 января 1867. Роман является переработкой повести журналиста и писателя Фернандо Петручелли делла Гаггина (Молитерно, 28 августа 1815 – Париж, 29 марта 1890). Начиная с пятого подвала появляется пометка: «Петручелли делла Гаттина. Перевод и обработка Александра Дюма». Роман никогда не был издан отдельным изданием
. Готов держать пари, что Суассон подарит мне не меньше пятидесяти подписчиков, способных заплатить по 4 франка 50 сантимов.Каждому читателю, который у вас подпишется, я подарю любой свой роман, изданный у Леви, с автографом. Желающие могут отправить деньги прямо в «Ле Нувель», ул. Сен-Марк, 7. Список подписчиков отправляйте мне в Валю, и я пошлю те книги, которые они у меня попросят.Ваш А. Дюма.25 ноября» Автограф, историческое общество Вилье-Котре. № 117
Мы не уверены, что Александр Дюма свое пари выиграл.Книга «Мария Каппель (Мадам Лафарг). Из личных воспоминаний», занявшая подвалы 35 номеров газеты «Мушкетер», представляет собой не столько новое произведение, сколько собранные воедино и связанные между собой уже опубликованные материалы. Какие же это материалы? Во-первых, автор собрал все, что он писал о мадам Лафарг в «Моих воспоминаниях», в «Велосе», в статьях, опубликованных в «Мушкетере» и в «Индепенденте», которые мы уже цитировали выше. И во-вторых, желая объединить разрозненные отрывки, он воспользовался автобиографическими произведениями самой Марии Лафарг («Воспоминания», «Часы заточения»), обильно цитируя их прямо и косвенно. По сути дела, Дюма предлагает читателю биографию Марии Лафарг, и эта книга могла бы быть первой в серии «Прославленные преступления XIX» или появиться в другой серии «Известные преступления», издаваемой в 1839-1840 гг. Некоторое время спустя «Мушкетер» будет публиковать (с 29 ноября 1866 г. по 3 февраля 1867 г.) книгу, посвященную делу Фуальдеса, и она тоже не выйдет отдельным изданием Последние главы этой книги подписаны: «Поль Маален»
.После газетной публикации издательство «Братья Мишель Леви», которому договором от 20 декабря 1859 года писатель продал и уступил «в полную собственность все произведения, которые он написал или подписал до этого дня – один или в соавторстве с кем-либо», а также передал «все произведения, которые он напишет или подпишет, один или в соавторстве с кем-либо, начиная с этого дня и до 31 декабря 1870 года» Автограф, архив Кальман-Леви
, не стало издавать это произведение отдельной книгой.Ничего удивительного в этом нет, для последних лет жизни состарившегося писателя это стало правилом. Мишель Леви занимался переизданием произведений уже известных, пользующихся популярностью, он публиковал их в «Новой коллекции Мишеля Леви» и продавал по франку за том. Коллекция включала в себя сто сорок названий и насчитывала около трехсот томов. Интенсивное использование произведений прошлого берет верх над публикацией вновь написанных произведений и почти отменяет ее, вот почему исследователь, желающий прочитать сам и ознакомить публику с последними произведениями А. Дюма, вынужден переворошить горы пожелтелой бумаги, чтобы извлечь на поверхность книги, оказавшиеся заложниками эфемерной поддержки издателей.Но спелеолога, извлекающего из недр забвения тексты Дюма, утешает сам писатель: «Многие до меня, – пишет он, – прошли теми же дорогами и не видели того, что видел я; не слышали тех рассказов, которые слышал я; они не вернулись с охапкой поэтических воспоминаний, какие набрал я, разгребая пыль веков». Клод Шопп Особенности современного французскогоиздания книги «Мадам Лафарг» Мы восстановили общепринятую орфографию в отношении собственных имен и географических названий, а также поправили несколько «глазных» ошибок.Когда Дюма приводит цитаты из произведений мадам Лафарг, мы указываем в квадратных скобках номера страниц по книгам: г-жа Лафарг «Воспоминания» и «Часы заточения», Париж, Либрери Нувель, 1853-1854. Чтобы не затруднять чтение многочисленными сносками, мы поместили для наиболее заинтересованных читателей в конце книги биографический словарь, где даны справки о всех упоминаемых в тексте лицах. От автора В письме, опубликованном несколько дней тому назад в «Пти журналь» «Пти журналь Котидьен», № 1318, среда 19 сентября 1866, колонка 1 и 2. Письмо датировано 17 сентября 1866 г
, я назвал причину, по которой взялся за перо – да, и я взялся тоже! – вернувшись к событию, ставшему благодаря широкой огласке и страстной заинтересованности публики тем значительным явлением, которое приковало к городу, где оно происходило, глаза всей Европы.Всюду, где появлялась газета с сообщением о процессе Лафарг, мигом возникали два лагеря и мгновенно ополчались друг против друга: один яростно ратовал за невиновность подсудимой, другой – за ее вину. С тех пор прошло много времени, и я с той поры в каких только столицах ни побывал, но всюду – будь то Мадрид, Неаполь, Петербург или Вена – ко мне подходили люди, которые, прочитав «Мои воспоминания» и узнав о моем близком знакомстве с семьей Марии Каппель и с ней самой, принимались расспрашивать меня о загадочной отравительнице, вызывавшей у одних горячую симпатию, у других, напротив, неприкрытую враждебность, выражавшуюся в холодности и презрении.Возможно, благодаря принятым в порядочном обществе условностям лучше было бы не тревожить тишины, в какой покоится теперь героиня таинственной и ужасной драмы, однако прессе, выразительнице мнения широкой публики, никакие условности не указ, она воспользовалась своим неписаным и неотъемлемым правом говорить обо всем, что считает нужным, и вновь воскресила Марию Каппель. Вполне вероятно, в этом есть некий резон.Все, что собираюсь рассказать я, не фигурировало ни в газетной полемике, ни на судебном процессе, возможно, потому, что об этом просто не знали, а может быть, из почтения к находившейся тогда на престоле королевской семье. Но причина, по какой я хочу дополнить новыми сведениями недавние интересные публикации, состоит прежде всего в том, что я надеюсь дать исчерпывающую информацию, после которой грядущим исследователям уже нечего будет делать с Марией Каппель, и, не имея ничего существенного, о чем можно было бы поведать современникам, они оставят бедняжку мирно спать в своей могиле. Суассон, 18 сентября 1866 1 На опушке леса Вилье-Котре, в северо-восточной его части, километрах в двух от замка Лонпон и живописных руин аббатства виднеется в конце короткой аллеи вязов другой замок – совсем маленький, Вилье-Элон.Незатейливый загородный дом без всяких археологических изысков возведен в достоинство замка почтительными посетителями, сам он на подобное наименование ни в малейшей степени не претендовал.Дом двухэтажный, с мансардой и двумя крыльями, что полукружьями примыкают к дороге, прямиком ведущей к парадному входу, над которым висят замечательные часы. Со всех сторон дом окружен рвами, вода в них вот уже полтора столетия тщится стать проточной, но пока в полной мере не преуспела: наполняются рвы из пруда, что расположен по другую сторону дороги. Благодаря увлажненной почве глаз радуют чудесные лужайки, купы деревьев и цветы всевозможных оттенков, придавая усадьбе необычайную поэтичность.Здесь, в этом зеленом гнездышке, залитом солнечным светом, окруженном душистыми ароматами, родилась в 1816 году Мария Каппель.Сколь бы ни был скромен замок Вилье-Элон, но и у него есть своя история, и мы начнем с нее, прежде чем перейти к истории его обитателей.После революции дом находился в коммунальной собственности, и в 1794 году его купил граф де Риббинг, изгнанник из Швеции, причастный к убийству Густава III, которого, как известно, убили во время бала-маскарада в зале Оперы в Стокгольме в ночь с 15 на 16 марта 1792 года; граф чудом избег эшафота, на котором был казнен Якоб Анкарстром.Поспешим сообщить, что граф де Риббинг участвовал в заговоре отнюдь не по политическим причинам. Дело в том, что Густав III перенес в придворную жизнь Швеции нравы семейства Валуа и, надумав вознаградить одного из своих фаворитов, графа д'Эссена, решил дать ему в жены кузину графа де Риббинга – ту, в которую сам граф был без памяти влюблен. Заговор против счастья графа де Риббинга складывался в его отсутствие – он находился при французском дворе и был великолепно там принят, благодаря покровительству графа Ферсена, прославленного фаворита, близкого к королю. Узнав посредством одного из друзей, что граф д'Эссен женится на той, которую сам де Риббинг мысленно почитал невестой, вельможа покинул Париж и, не останавливаясь по дороге ни на секунду, домчался до Стокгольма. Там он мгновенно поссорился с д'Эссеном, вызвал его на дуэль и проткнул шпагой.Рану сочли смертельной, однако король, не желая нарушать данного любимцу слова, приказал обвенчать его in extremis. Все ждали смерти графа д'Эссена, но тот, ко всеобщему изумлению и несказанному отчаянию графа де Риббинга, выздоровел спустя три месяца.Узнав, что против короля готовится заговор, де Риббинг примкнул к нему. Хорошо, что наказали его изгнанием и конфискацией имущества. Все состояние де Риббинга отошло казне. Но графу исполнилось только двадцать лет, мать его здравствовала, ее состояние принадлежало ей и могло перейти к графу только после ее смерти, поэтому он приехал во Францию с чемоданом, где лежало четыре тысячи золотых франков, данных ему его матушкой.Четыре тысячи золотых франков во Франции 1793 года равнялись нескольким миллионам: господин де Риббинг купил три или четыре замка и пять или шесть аббатств.Среди замков был и Брюнуа (впоследствии граф продал его Тальма), и Вилье-Элон, который почти сразу же перекупил у него г-н Коллар де Монжуи, дед Марии Каппель – им мы займемся чуть позже. А для начала объясним, почему граф де Риббинг так скоропалительно продал Вилье-Элон г-ну Коллару. История любопытная и достойная того, чтобы ее рассказать.Все свои поместья граф де Риббинг приобрел, полагаясь на словесные рекомендации друзей или нотариуса. Не видел он и Вилье-Элона, точно так же, как не видел прочих купленных замков, однако восторженные похвалы красотам природы и уюту самого дома подвигли графа на желание поселиться именно там, и он поспешил осмотреть свое владение.Граф добрался на почтовой карете до Вилье-Котре, пробыл там ровно столько времени, сколько нужно, чтобы пересесть в наемную карету, и помчался дальше в Вилье-Элон. К сожалению, момент для того, чтобы оценить достоинства имения, был выбран неудачно. Мы уже говорили, что замок Вилье-Элон находился в коммунальной собственности, и коммуна сдала замок цеху сапожников, чтобы они шили там сапоги для армии. Для какой именно армии из четырнадцати тогда существовавших, мы не знаем, но знаем главное – солдаты в 1793-х и 1794-х годах ходили быстро и много.Помимо того, что подопечные святого Крепена заняли замок и в гостиных, прихожих, столовых, спальнях – словом, в каждом углу – устроили свои мастерские, они, поскольку их очень торопили с изготовлением сапог, пробили в потолках большие дыры, чтобы облегчить себе общение. В каждой комнате замка, словно в тюрьме Мамертин, была сделана большая дыра, и сапожники при необходимости сообщить важное известие переговаривались через нее, не покидая рабочего места, а в случае инспекции или иных посещений подставляли к отверстиям приставные лестницы, поднимались по ним наверх и спускались вниз, экономя время и обходясь без странствий по коридорам.Естественно, что подобные постояльцы очень сильно повредили презентабельности замка, купленного графом де Риббингом. Увиденное им вовсе не соответствовало тому, что он ожидал. Граф крикнул кучеру, чтобы тот не распрягал лошадей, и, даже не осмотрев сад, который ему так расхваливали, не взглянув на рвы с водой и пруд, где, как ему говорили, кишмя кишела рыба, полный ужаса от вида, а главное, от запаха, царящего в доме, тут же вернулся в Париж.Я имел честь хорошо знать графа де Риббинга, на протяжении двух десятков лет он относился ко мне, как к родному сыну, и могу засвидетельствовать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30