«Что он успел услышать?» – подумала Грей.
Неразумно было позволять Майклу вести такие разговоры так близко от этого человека. Просто глупо!
– Мы закончили, – сказала Грей, делая шаг в сторону комнаты. Барон не двинулся с места, преграждая ей путь, в то же время переводя взгляд с ее лица на лицо Майкла.
Гнев поднялся в душе Грей от такой бесцеремонности.
– Если вы меня пропустите, я займусь вашей раной, – процедила она сквозь зубы.
Глаза Бальмейна казались скорее черными, чем голубыми, когда он перевел глаза с Грей на Майкла.
– Я увижу тебя внизу, – сказал он юноше и посторонился, пропуская Грей в комнату впереди себя.
Девушка проверила то, что принесли служанки, оставив на стуле рядом с кроватью. Потом принялась мыть руки, постоянно ощущая на себе взгляд Бальмейна. Напряжение в комнате стало еще более тягостным, когда Гильберт уселся на стул и вытянул больную ногу.
Первым побуждением Грей было отступить, но она отбросила эту мысль, ни коим образом не желая показать, какое воздействие оказывал на нее этот человек. Она опустила в воду полоску полотна, выжала и намотала себе на руку.
– Джозеф, оставь нас, – приказал Бальмейн.
– Но, милорд…
– Выйди!
– Отрадно видеть, что я не единственная, с кем вы грубо обращаетесь, – заметила Грей, когда Джозеф ушел. Вместе с тем она была уверена: молодой человек находится неподалеку, в полной готовности защитить своего барона, если ей вдруг придет в голову мысль совершить покушение на его жизнь. Грей чуть не рассмеялась. Едва ли она могла представлять собой угрозу для такого человека, как он.
Избегая встречаться с пристальным взглядом Бальмейна, девушка занялась очисткой раны. Теперь кровь лишь немного сочилась. Опасаясь, как бы рана опять не начала сильно кровоточить, Грей осторожно обтерла пострадавшую руку.
Бальмейн все так же не сводил с нее глаз, но Грей избегала смотреть на своего пациента, даже старалась держаться боком, чтобы на ее лицо падала тень, обеспечивая хоть какую-то защиту от испытующих глаз.
Грей закончила обработку раны и взяла иглу, но заметила, что в ней нет нитки. Пришлось вернуться к свету, чтобы вдеть нитку в игольное ушко.
– Я никогда раньше этого не делала, – пробормотала девушка, пытаясь справиться с иглой.
– Что именно? – прорычал Бальмейн. Грей взглянула на него и быстро отвела глаза, испугавшись грозного выражения лица рыцаря.
– Я видела, как зашивают раны, – ответила она. – Это просто шитье, и, можете быть уверены, в этом я мастерица.
Казалось, Гильберт не совсем поверил ей, но больше ничего не сказал.
– Что будет с моим отцом, барон Бальмейн? – спросила Грей, смачивая нить кончиком языка, прежде чем повторить попытку вдеть ее в маленькое ушко.
– Ты спрашиваешь об этом до того, как наложила первый стежок? – отрывисто спросил Бальмейн.
Вторая попытка тоже оказалась неудачной, и Грей нахмурилась.
– Уверяю вас, ваш ответ никак не отразится на качестве моей работы. Это вы имеете в виду, не так ли?
– Какие у тебя отношения с отцом? – поинтересовался рыцарь, но вопрос остался без ответа.
Грей промолчала, потом подняла глаза:
– Он мой отец.
– Я не об этом спрашиваю, – отрезал Гильберт.
Ворчун, сидевший с Грей, глухо зарычал и облизнулся, глядя на него. Девушка почти не обращала внимания на собаку, хотя присутствие такого защитника ее успокаивало.
– И все-таки другого ответа вы от меня не получите, – прошептала она, снова сосредоточившись на своей работе. – Вот! Получилось! – она торжествующе подняла вверх иглу с продетой ниткой.
Бальмейн едва сдерживал недовольство.
– Так какая же судьба ждет моего отца? – настойчиво вернулась к своему вопросу Грей, наклоняясь над раной.
– Сначала зашей, потом поговорим, – заявил рыцарь тоном, не допускающим пререканий.
Все больше волнуясь, Грей судорожно вздохнула. Она соединила края раны и дрожащей рукой проколола кожу иглой. Нить чудесным образом скользила взад и вперед. Рыцарь ничем не выдавал своих страданий, лишь напряжение мышц свидетельствовало об испытываемой им боли.
Сосредоточившись, Грей забыла о тошноте и продолжала аккуратно зашивать рану.
– Стежки не должны быть такими мелкими! -взорвался Бальмейн, когда работа была сделана наполовину. – Располагай стежки подальше один от другого.
Грей нахмурилась и посмотрела в разъяренные глаза раненого. Дыхание перехватило, как от удара в грудь. Она опустила глаза, снова сосредоточенно глядя на рану.
– Вы ведь не хотите, чтобы шрам был грубым и некрасивым? – задала она вопрос, продолжая делать такие же стежки, как прежде.
– Одним больше, одним меньше, не имеет значения. Делай как говорят.
Грей не стала выполнять приказ, что было большой смелостью с ее стороны, и была удивлена, когда Гильберт не повторил своих грозных указаний.
Закончив, девушка выпрямилась и расправила напряженно согнутые плечи. Все еще прячась от пристального взгляда Бальмейна, она отложила иглу и взяла горшочек с мазью. Следующие минуты протекли в тишине, и наконец рана была забинтована.
Грей положила рубашку и тунику на колени Бальмейну и спросила:
– А теперь позвольте снова обратиться к вам с просьбой сказать мне об участи, которая ждет моего отца.
Гильберт взял свою одежду, осмотрел прореху и без предупреждения кинул рубашку в руки Грей. Она машинально поймала брошенное.
– Держи рубашку расправленной у меня над головой, – приказал Бальмейн.
Грей нехотя приблизилась и сделала так, как ей велели. Неожиданно рука рыцаря обвилась вокруг ее бедер. Она удивленно вскрикнула, а Ворчун кинулся защищать хозяйку, рыча и лая.
– Назад! – грозно прикрикнул Бальмейн. Как бы понимая, что этот человек опасен, Ворчун не подошел ближе, но и не отступил.
В достаточной степени владея собой, Грей продолжала держать рубашку и ждала, когда Бальмейн проденет руки в рукава, но у него были совсем другие планы. Рыцарь еще крепче прижал ее к себе, и потом зажал между своих колен.
Сердце Грей билось так сильно, что, казалось, вот-вот разорвется.
– И долго мне еще держать для вас рубашку? – отважилась она подать голос, упорно сопротивляясь чувственному влечению.
Гильберт так долго хранил молчание, что Грей рискнула взглянуть на него. Это было ошибкой с ее стороны. Глядя в немыслимо голубые глаза, она словно перенеслась назад, в ночь их первой встречи. Грей закрыла глаза, наслаждаясь истомой, разлившейся в ее теле.
Через мгновение раздался рокочущий смех, заставивший ее сжаться от стыда. У этого человека нет сердца, подумала Грей, глядя в его торжествующее лицо.
Внезапно смех прекратился.
– Сэр Майкл когда-нибудь прикасался к тебе, как я? – насмешливо спросил Гильберт, поглаживая ее по ягодицам.
Убеждая себя, что она ничего не чувствует, а жгучее пламя всего лишь следствие оскорбления, Грей попыталась высвободиться из его объятий.
– Отпустите меня! – потребовала она. Угрюмая складка появилась у губ Бальмейна, он продолжал ласкать Грей еще более настойчиво.
– Он прикасался к тебе?
Грей понимала, что спасения от этого сильного мужчины нет, поэтому сердито ответила:
– Вы прекрасно знаете, что нет.
– Знаю? – его рука переместилась на талию и начала подниматься выше, сводя с ума и возбуждая жгучее желание. – Я знаю лишь, что ему не досталась твоя добродетель, – пальцы уже обхватили ее грудь. – Он никогда не касался твоей кожи, не наслаждался сладостью твоих губ, милая Грей?
Рассерженная Грей встретилась с ним взглядом.
– Мне кажется, вы ревнуете, барон Бальмейн, – дерзко заметила она.
Глаза его сузились.
– Ты мне не ответила.
– Я не буду отвечать.
Гильберт долго смотрел в ее глаза, потом улыбнулся и поднял руки.
Грей с облегчением помогла раненому надеть рубашку, потом отошла подальше, чтобы избежать дальнейших происков, представлявших такую опасность для ее уязвимых чувств.
Бальмейн встал и расправил тунику, потом затянул на поясе ремень и, не удостаивая больше Грей взглядом, направился к двери.
– Так что же будет с отцом? – спохватилась Грей.
Рыцарь оглянулся, внимательно посмотрел на нее и вздохнул.
– Ах да. Твой отец, – он шевельнул раненым плечом. – Я должен подумать.
– И каким будет ответ?
– Я еще не решил.
– Вы оставите меня дожидаться решения? Бальмейн пожал плечами.
– Об этом следует поразмыслить как следует, однако за такое преступление самая суровая кара не будет слишком жестокой, – он помолчал и добавил: – Конечно, есть и другие способы лишить его возможности причинять мне беспокойство в дальнейшем.
Грей отвела глаза и прошептала:
– Тогда я молю Бога, чтобы он смягчил ваше сердце.
– Если бы вы были правдивы и добродетельны, леди Грей, я бы, может быть, и поверил, что одна лишь молитва совершит это чудо. Но боюсь, вам придется поискать другие способы убедить меня сжалиться над таким человеком, как Эдуард Чарвик.
Грей не стала отвечать резкостью на эти несправедливые и обидные слова, хотя сердце, казалось, разлетелось на кусочки, которые она никогда не сможет собрать снова. Повернувшись спиной к Бальмейну, она принялась гладить собаку между ушей.
Гильберт ушел не сразу, а остался стоять в дверях, озадаченно глядя ей в спину. Пришлось признать, что разгадать эту загадку ему не по силам. Никогда не понять ему, почему ее коварное и соблазнительное очарование вызывает у него такую ярость.
Гильберт нахмурился, сознавая, что какая-то часть его души оправдывает девушку, признавая кротость и доброту ее натуры, ее сердечную чистоту и неиспорченность. Ведь слуги сразу же встали на ее защиту и, перебивая друг друга, рассказывали об изменениях, которые она внесла в их жизнь, и о сочувствии, которое выказала, заботясь об их крове и пропитании. Да и сам он испытал на себе, с каким состраданием относится она к страждущим людям. К его ране она прикасалась осторожно, чтобы не причинить лишних мучений, хотя могла бы поступить совсем иначе.
Однако, кроме всех прочих голосов, в душе Гильберта звучал тот, что убеждал: она принадлежит к семейству Чарвиков, его заклятых врагов. Гильберт мог все же оправдать свою слабость; нельзя было порицать его за сомнения относительно Грей, потому что даже на слуг распространилась ее удивительная доброта. И все-таки доверять леди Чарвик не стоило.
Даже не прислушиваясь к шагам за дверью, Грей поняла, почувствовав, как расслабился верный пес Ворчун, что Бальмейн вышел из комнаты. Она обернулась, посмотрела на пустой дверной проем, потом подошла ближе.
Запрокинув голову, Грей глянула на заплесневевшую деревянную балку над головой. Никогда, подумала девушка, не прибегнет она к последнему средству покончить с тяготами жизни.
Она сразу же прошла в комнату, где хранились вещи ее матери и в последний раз сняла монашеское одеяние. Стоя в одной рубашке, она рассматривала пятна крови Бальмейна, которые попали на ткань, пока она занималась его раной.
Они останутся здесь навсегда, если не отстирать немедленно. Грей решительно свернула одежду и положила ее в сундук.
Облачившись в простое коричневое платье, девушка расправила плечи и вышла. Она медленно спускалась по лестнице, прислушиваясь к голосам, доносившимся из холла.
Держась вместе с Ворчуном в тени, Грей прошла незамеченной, в то время как бывшие воины Эдуарда Чарвика приносили присягу на верность барону Бальмейну.
Последним давал клятву красавец сэр Майкл. Девушка получше вытянула шею, чтобы разглядеть молодого рыцаря, ступившего на возвышение. С болью в сердце смотрела она, как он преклонил колени перед бароном и вложил сомкнутые руки в ладони своего нового лорда.
– Лорд, я становлюсь твоим человеком, – произнес Майкл, и убежденность звучала в его голосе, когда он произносил эти слова.
Бальмейн ответил ему, и, не вставая с колен, сэр Майкл дал клятву верности.
– Барон Бальмейн, клянусь любить то, что любите вы, и ненавидеть то, что ненавистно вам. Никогда ни словом, ни делом не огорчу я вас.
Бальмейн снова ответил, как предписывал ритуал, потом поднял рыцаря с колен и одарил его символическим поцелуем, как остальных.
Словно по сигналу, прибежали служанки и начали расставлять столы для полуденной трапезы.
В создавшейся сутолоке Грей воспользовалась возможностью затеряться среди них и незаметно выскользнуть из главной башни. Скоро она уже шла по внешнему двору. Оглянувшись вокруг, девушка разочарованно заметила, что Ворчун ее покинул.
Что за непостоянное животное, подумала Грей, сожалея об успокаивающем обществе верного друга. Печально пожав плечами, она продолжала свой путь.
Две мысли вновь и вновь приходили ей на ум. Во-первых, отыскать отца и, во-вторых, уйти к водопаду. Она обдумывала и то, и другое, а ноги сами несли ее к воротам, за которыми открывался мир, не ограниченный стенами замка. В этот момент рядом с нею появился рыцарь, уже встречавшийся Грей у сторожевой башни.
Грей замедлила шаг, но рыцарь не сделал попытки задержать ее, и девушка пошла дальше. Молодой человек шагал рядом, не отставая. Грей искоса глянула на его профиль и подумала, что его можно считать всего лишь привлекательным. В его чертах не было мрачной притягательности Гильберта Баль…
Грей неожиданно оборвала ход своих мыслей. Среди множества окружающих ее мужчин она выбрала бессердечного барона в качестве мерила достоинств всех прочих.
Уязвленная этим откровением, Грей остановилась и резко повернулась к неожиданному спутнику.
– Что вам нужно? – поинтересовалась она. Рыцарь вскинул брови.
– Барон подумал, что вам может понадобиться сопровождающий, – объяснил он. – Он считает необходимым обеспечить вам защиту, пока вы не вернулись в аббатство.
Грей сделала глубокий вдох:
– А когда меня отправят в аббатство? Сегодня?
– Нет, сегодня слишком поздно пускаться в путь. Думаю, отправимся завтра утром.
Итак, ей предоставлен остаток дня, чтобы привести план в действие. Может быть, еще есть шанс осуществить задуманное.
– Сэр…
– Ланселин, – подсказал рыцарь.
– Мне не требуется сопровождения, я прошу оставить меня одну.
– Я бы оставил, – смущенно улыбнулся сэр Ланселин, – но я должен выполнять приказ моего лорда.
Грей испытывала огромное желание сказать ему, что она думает о его «лорде», но выдержка, обретенная за годы монастырского послушничества, пришла на выручку и заставила промолчать.
– Тогда я вас отпускаю, сэр Ланселин, – обронила Грей и отвернулась. С высоко поднятой головой она прошествовала дальше.
Грей думала, что молодой человек оставит ее в покое, но скоро стало ясно, что он не собирается выпускать ее из поля зрения.
– Это действительно так необходимо? – спросила Грей с раздражением в голосе.
Рыцарь шел бок о бок с девушкой.
– Простая предосторожность, миледи, – он кивком указал на донжон, главную башню замка. – Если бы вы присоединились к остальным за обедом, это выглядело бы вполне благопристойно.
– Если вы голодны, сэр рыцарь, не лишайте себя обеда, – сказала Грей, – а у меня аппетит не настолько велик, чтобы делить трапезу с вашим лордом.
– Вы очень стараетесь быть настоящей представительницей семейства Чарвиков, не так ли, леди Грей? – парировал сэр Ланселин.
Пораженная этим неожиданным суждением, Грей не нашла подходящего ответа. Она споткнулась и остановилась, глядя на молодого рыцаря, потом подхватила юбки и, шагая через две ступеньки, поднялась на крыльцо, а затем вошла в холл.
Сэр Ланселин спокойным шагом последовал за ней.
Поспешное появление в холле было ошибкой. Грей сразу же поняла это, потому что оказалась в центре всеобщего внимания, пока пробиралась вдоль стены к лестнице, ведущей наверх. Хотя она намеренно не искала взглядом барона, ее глаза все же остановились на нем.
Бальмейн кивнул ей, подняв брови и не тая насмешливой улыбки.
Грей вспыхнула, опустила голову и ускорила шаг. Добравшись наконец до лестницы, она вздохнула с облегчением, так как не только избавилась от любопытных взглядов, но и сэр Ланселин не стал продолжать преследование. Ей не совсем понравилось, что она предоставила этому ужасному человеку возможность отобедать вместе со всеми, но он хотя бы не следовал больше за ней по пятам.
Шушуканье и оживление остались за спиной. Грей прошла прямо в маленькую часовню. Здесь было прохладно, в открытые окна залетал легкий ветерок.
Грей встала на колени перед алтарем, приняв привычную молитвенную позу. Однако вместо того, чтобы предаться пламенной молитве, она стала обдумывать план их совместного с отцом побега из Медланда до восхода солнца. Это необходимо сделать именно ночью. Завтра ее вернут в аббатство, а отца предадут смерти. Да, завтра будет уже поздно что-либо предпринимать.
ГЛАВА 7
Несколько бесконечных часов Грей притворялась спящей на скамье в холле, что было ей совсем не по нраву. Стараясь изо всех сил, она ровно и глубоко дышала, дошла даже до того, что бормотала неразборчивые слова, когда считала необходимым повернуться на жестком ложе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33