Вначале это было
забавно, затем наскучило и наконец стало раздражать. И тогда Норна
переставала говорить, позволяя ему делать с собой все, лежала под ним...
потом они засыпали.
Однажды седой Том Тамб, медик Станции, пришел к нему с возгласом:
- Я никогда не показывал вам свои мхи? Нет? Вы только взгляните!
Видите, какая схема? Это моя собственная классификация. А вот здесь...
В мозгу Рана промелькнуло воспоминание, вначале смутное, затем более
четкое.
- Вы разыскали для меня дневник?
Оторванный от своих мхов, человек удивленно сказал:
- Конечно. Разве я вам еще не сказал?.. Ах, да, простите. - Он
порылся в кармане. - Вот он. А теперь вот этот мох...
Наконец медик со своими мхами ушел, и Ломар раскрыл один из самых
важных документов в истории Пиа-2. Но если его предположение не
подтвердится, это будет всего лишь кусок бумаги. Он отложил его в сторону
и отправился на поиски подтверждения своей мысли.
Подземное помещение, в котором находились массивные генераторы, на
первый взгляд казалось покинутым, но после того, как Ран покричал и
поколотил в дверь, она отодвинулась и показался ток-чистильщик. Он
выглянул, спрятался, вновь выглянул и поманил Ломара. Ран пошел за ним по
металлической лестнице, потом по коридору, и странный запах становился все
более сильным. Наконец Ран очутился в комнате, лишенной всякой мебели,
кроме стола и стула. Кроме этого, здесь был кувшин и детали незнакомого
оборудования.
Элзель Идс, инженер Станции, поглядел на него, вытирая коричневое
лицо.
- Хо, неожиданное удовольствие, - сказал он. - Я убежден, что у вас
склонности к науке. Вы, наверное, интересуетесь этим маленьким
экспериментом?
- Тем, что так сильно пахнет?
- Пахнет? Пахнет, черт возьми! Воняет! - Он поднял кувшин. - Знаете,
что это такое? - Ран покачал головой. Гордая улыбка появилась на
лунообразном лице инженера. - Это можно назвать триумфом искусства над
природой. Вы слышали о токироте? Ручаюсь, слышали. Ужасное вещество.
Множество примесей. Неудивительно, что эти бедные ублюдки, так сказать,
все время воняют. Верно, Клад?
Ток кивнул, не отрывая глаз от кувшина.
- Ну, мое сердце обливалось кровью при самой мысли об этих писунах, и
что же я сделал... я взял большую партию этого вещества - токирота - и
подверг его процессу ферментирования. Вы знаете, что такое ферментация? И
я его - вот здесь - дистиллировал, исключив все эти примеси. В результате
получился напиток, чище и слаще материнского молока, если вы простите мне
это выражение. Вот. Попробуйте.
Ран попробовал и вернул кувшин: глаза его были так же влажны, как и
рот.
- Отличный напиток приготовили вы, инженер, - сказал он. - Спасибо.
Токи должны быть благодарны вам. - Инженер расцвел, а Ран, выждав немного,
спросил.
- Это генератор?
Инженер расхохотался. Его развеселило, что кто-то может принять
самогонный аппарат за генератор. Похлопав Рана по спине, он провел его по
другой лестнице.
- Вот - вот это генератор. Их здесь два - по одному с каждой стороны.
Немножко отличаются, да?
Еле слышное гудение наполняло воздух. Сравнительно с генераторами,
которые Ран видел на Трансфере-10, эти были подобны кролику рядом с
кашалотом. Но он постарался высказать восхищение.
- Они у вас в отличном состоянии, - сказал он достаточно серьезно. -
Много ли можно из них извлечь?
- Достаточно, если понадобится. Мы можем получить больше девяноста
тысяч.
- Так много?
Инженер гордо кивнул.
- Но ведь такая мощность требуется не часто.
- О, нет. Нет в этом необходимости. Только когда устанавливаем
силовые поля. А вы знаете, когда мы это делаем?
Но Ран сказал, что не знает, как это часто делается. Последовала
дискуссия и поиски доказательств - в самой дружеской манере. Во время
этого обсуждения кувшин поднимался так часто, как и регистрационные
записи. Ран покинул комнату инженера изрядно навеселе. Он подумал, что
лучше сделать передышку.
Когда он вошел и направился к душевой, Норна была в комнате.
- Привет, - сказал он, - так рано? А где твои новые друзья?
Она что-то пробормотала. Он продолжал раздеваться. через некоторое
время переспросил:
- Что?
- Они говорят, что устали от меня. Почему бы и нет? Я ведь только
дикая девушка, все это знают... - голос ее опять перешел в бормотание.
Какое-то мгновение он, раздетый, колебался в дверях. Почувствовал
необходимость сесть рядом с ней, успокоить, сделать что-то. Но голова
продолжала гудеть, ему просто необходим был душ, потом нужно обдумать
дальнейшее направление поиска. Поэтому он ничего не сказал, пошел в душ и
пустил воду. Когда он вышел, вытираясь, ее не было.
Один древний астроном - так утверждал его ученик, до темноты
надоевший ему в детстве, - рассчитал, где должна находиться неизвестная
планета, если она действительно существует. Все глаза были прикованы к
телескопам в предсказанный момент, и вот - смотрите! - планета появилась
именно в той точке. Хотя в детстве Ломар часто желал, чтобы этот астроном
никогда не рождался на свет, сейчас он испытывал подобную же радость.
Так называемый бэби-компьютер, единственный, которым располагала
Станция, устарел еще в эпоху появления здесь первых кораблей; но для целей
Рана Ломара вполне подходил. Задав ему два ряда дат, он получил единый
график. То, что он заподозрил с самого начала (он сам не знал, как или
почему), теперь получило подтверждение... Конечно, потребуются знания
эпидемиологии и дальнейшие розыски - микробиология, контрольные группы и
т.д. Микробиологическая наука не была представлена на Пиа-2. Но для Рана
Ломара было ясно очевидное.
Максимум использования
генератора (МГ) - месяц 2, 13 день - год 600.
Токская лихорадка (ТЛ) - месяц 3, 2 день - год 600.
МГ - месяц 4, 20 день - месяц 5, 1 день - год 604.
ТЛ - месяц 5, 22 день - год 604.
МГ - месяц 3, 8 день - месяц 3, 18 день - год 611.
ТЛ - месяц 4, 7 день - год 611.
МГ - месяц 5, 17 день - месяц 5, 27 день - год 617.
ТЛ - месяц 6, 15 день - год 617.
И так далее, до самого последнего года. Станционные генераторы
работали в максимальном режиме в среднем по десять дней. В среднем через
двадцать дней начиналась и вспышка токской лихорадки. В записях медика не
указывалось, как долго она продолжалась. Лихорадка считалась
эпидемиологической: она никогда не прекращалась полностью...
предположительно. Никто не был уверен в этом и никто не побеспокоился
проверять. Гильдсмены и члены их семей получали, как обычно, полную
иммунизацию. Она не предохраняла от всех вообще болезней, известных в
Галактике, но очевидно, от токской лихорадки предохраняла. Гильдсмены
никогда ей не болели. И с них этого было достаточно.
Никто не утверждал, что токи, дикие и прирученные, не должны
подвергаться иммунизации. Но сыворотка изготовлялась на удалении во
множество световых лет, на другом краю Галактики; она очень дорога. С
установлением контроля за населением медицинская служба точно знала,
сколько сыворотки следует изготовить, - и она изготовляла столько, и не
больше. Не было причины предпочитать токов чикерам, или двум племенам,
рыжеволосым людям или бледным зеленым, или любой другой полудикой нации,
которая не находилась под контролем медицинской службы. Не было такой
причины в современном, с трудом достигшем равновесия обществе. Если бы
организовалась влиятельная научная и политическая группировка, оперирующая
не терминами типа "человечность" или "милосердие", а необходимостью
охранять здоровье токов в целях большей заготовки краснокрылки; и если бы
такая группировка упорно действовала год за годом, десятилетие за
десятилетием, возможно, через несколько поколений она бы победила.
И к тому времени все токи вымерли бы. Нет... медик, погруженный в
свои мхи, лишайники и другие детали ботанического хобби, не побеспокоился
указать продолжительность каждой вспышки болезни. Но было очевидно, что
начиналась вспышка через двадцать дней после того, как генераторы
прекращали работу на максимальном режиме.
Генераторы работали в максимальном режиме только для того, чтобы
поддерживать силовые поля.
А силовые поля нужны были только для защиты от рипов, когда те
необыкновенно размножались. Отсюда следовало, что не люди заражаются от
рорков, и что не рорки получают болезнь от людей. Было очевидно, что
т_о_к_с_к_а_я_ л_и_х_о_р_а_д_к_а_ р_а_с_п_р_о_с_т_р_а_н_я_е_т_с_я
р_и_п_а_м_и_.
Ломар встал со стула, на котором рассматривал получившуюся таблицу, и
отошел от компьютера, дрожа от рвения и обуревавших его идей. Он теперь
владел лишь скелетом, если так можно выразиться, знаний об источнике чумы,
которая косила токов и уничтожала рорков, но, вероятно, большие знания
были бы для него бесполезны. Смутно он припомнил рассказы о древних
болезнях, разносимых комарами на Старой Земле. Комары размножались в
заболоченных местностях, высыхающих прудах, и когда все это было осушено и
покрыто слоем масла, так что погибли все личинки (не в этом ли скрывалось
происхождение древнего выражения "лить масло на спокойную воду"?), болезнь
исчезла. Конечно, разрабатывались и другие способы, какая-нибудь
сыворотка...
Но оставалось верным основное утверждение: _у_н_и_ч_т_о_ж_ь
г_л_а_в_н_ы_й_ и_с_т_о_ч_н_и_к_ - _и _т_ы _у_н_и_ч_т_о_ж_и_ш_ь
б_о_л_е_з_н_ь_.
Следовательно, нужно было уничтожить на Пиа-2 рипов. И сейчас был
подходящий для этого год - после массового размножения большинство рипов
умерло, а выжившие, как он сам это видел, были болезненными и слабыми.
Однако большинство из них находились в Роркленде, куда люди не
осмеливались проникать. Как же тогда это сделать? И можно ли вообще это
сделать? Да, это должно быть сделано. И чем больше он думал, тем больше
приходил к убеждению, что существует лишь одно решение проблемы.
Рорки выиграют от искоренения болезни не меньше людей; поэтому дикие
люди и рорки должны объединиться и действовать вместе. И предстоит
осуществить эту идею ему. Никто другой не сможет это сделать. Но он не
видел, как осуществить этот замысел. Он знал, что рорки настроены
миролюбиво, но как ему убедить остальных? Само слово "рорк" стало
синонимом страха, ненависти, отвращения, жестокости. Что говорят друг
другу гильдсмены даже в момент наибольшего расслабления? _С_м_е_р_т_ь
р_о_р_к_а_м_!
Нет... подобное объединение невозможно. Невозможно для всех, кроме
него.
Он собирался поговорить об этом с Норной, но когда он однажды
вернулся домой пораньше, собираясь пойти погулять с ней, чтобы отвлечься
от занимавших его мыслей, он обнаружил, что она исчезла.
- Ну, знаете, - сказала чья-то жена, - она мне нравилась, и я
старалась сделать так, чтобы ей было хорошо, но у меня не очень
получалось. Знаете, какие они бывают. Довольно строгие. Окаменевшие.
Пуританские. А другие... большинство... они так презрительно высокомерны,
что это приводит меня в ярость. Но в конце концов она все же ток!
В _к_о_н_ц_е _к_о_н_ц_о_в_... Он видел теперь это достаточно ясно. И
не мог не осознать и своей вины, своего недавнего равнодушия, занятости
работой... он считал, что ее покорность гарантирована... и использовал
ее... это было так удобно... Ран Ломар был не очень склонен к самокритике,
что вообще характерно для его века и общества. Но он не мог избежать ее
теперь. Однако и предаваться ей долго не мог.
Сказал же ему старый Кэп, доложив, что партия N_490 перемещена из
сушильного навеса на склад и готова к упаковке и все остальные партии
также находятся на складе; так вот Кэп сказал ему:
- Ну, а я не удивлен, да. Кровь скажет свое. Ее отца я хорошо знал,
да, Олд Ган, - но мать была токской девушкой, а та, с которой вы пришли
сюда, кем была она? Также токской девушкой. Доброе утро, да. Естественно,
что она отправилась к своим, в Токитаун. Дикие, прирученные, северные,
южные - какая разница?
Ран хотел отыскать ее, извиниться, убеждать, уговаривать, стараться
вернуть ее назад. Но дорога в Токитаун проходила мимо его квартиры, и он
решил зайти туда переодеться и избавиться от терпкого острого запаха
сушильного навеса. Кто-то был в его комнате.
- Ты вернулась! - сказал он. - Я рад.
- Я тоже рада, - ответила она. - И рада, что ты рад.
- Линдел? - сказал он.
Она сидела на его постели, скрестив ноги и спрятав лицо в ладонях.
Кивнула:
- Да... Линдел. Ты знал, что я вернусь к тебе? Я была уверена, что
она тебе наскучит. У меня был однажды любовник из токов. Он был всегда
готов, всегда хотел меня. Но ничего больше. Да и как может быть иначе? Я
ждала и я рада. А ты? Ты на самом деле рад?
Он сел рядом с ней, развел ее руки, и она тесно прижалась к нему. Он
сказал ей, что очень рад, а потом и продемонстрировал, как именно рад. С
ней очень приятно, искушение махнуть на все рукой сильно, он сдался, и так
потянулись дни.
Командир послал за ним. С застывшим лицом стоял он на возвышении в
центре приемного зала, обычно именуемого залом советов. Ран был здесь
раньше только один раз, и, хотя он терпеть не мог различные церемонии, его
поразили богатые золотые украшения и фрески, выполненные давно забытым
художником. Дикие люди, напряженно сгрудившиеся в зале, на мгновение
перестали разговаривать при виде Рана; потом начали вновь, но уже тише.
Ран при первом же взгляде узнал Жана Малларди и клювоносого старого
Ханнита. Командир шепотом заговорил с ним.
- Мне следовало обратить больше внимания на ваш рассказ, - сказал он,
- но я принесу извинения в другое время. Эти, - он кивком головы указал на
диких токов, - болтают и трещат с того момента, как их лодки причалили
этим утром, так что я теперь знаю, что им нужно. Теперь мы будем обсуждать
это дело официально.
В его манерах не было и намека на старую королеву, и не в первый раз
Ран удивился, как его начальник умеет преобразиться, а потом прийти в
прежнее состояние; конечно, он никогда не был уверен, которое из состояний
является истинным.. но сейчас было не время для рассуждений. Правая нога
Харба слегка нажала на бледно-зеленую поверхность ковра. Прозвучал гонг,
движение и разговоры прекратились.
- Я не хочу играть с вами в слова, - заявил Харб. - Вы пришли не для
покупки серы или мотыжных лезвий. Вы хотели говорить со мной. Я здесь и
слушаю вас.
Жан Малларди громко прочистил горло и плюнул на ковер. Это не было
выражение презрения или оскорбления, он просто хотел плюнуть, и в его
обычаях, привычках, правах ничто не запрещало ему сделать это. Он поднял
свое длинное худое лицо, выставив редкую, вьющуюся черную бородку.
- Старик умер, - кратко сказал он, - теперь я мистер и..
- Ты мистер в стране Малларди, но старше всех здесь Доминик.
Слова эти были встречены гулом одобрения. Жан нахмурился, но
замолчал. Старый Доминик расчесывал свою большую белую гриву, кивал и
кивал. Через некоторое время он заговорил.
- Мой челн слишком стар и тонок для таких долгих морских поездок.
Слушайте, гильдсмены, я оставил свой дом и очаг в лагере Доминика только
потому, что всем нам грозит гибель. - Голос его, удивительно глубокий,
постепенно переходил в крик. - Гильдсмены! Мы много раз просили вас дать
нам больше ружей и материала для них; и вы всегда отвечали "нет". Это
верно? - Его товарищи одобрительно ворчали и кивали. Лицо Харба не
изменилось. - Но сейчас не время вновь услышать "нет". Продайте нам то,
что мы просим, или мы придем сами забирать его...
- Почему? - сказал Харб.
Все разом заговорили и закричали. Старый Доминик орал, требуя тишины.
Он дергал себя за седую бороду и смотрел на всех косящими глазами.
- Почему? Вы слышите: почему? Флиндерс хочет совершить набег на
Станцию. Флиндерс хочет прийти и забрать все, что есть здесь: еду, одежду,
металл, серу, женщин. - Он жестом показал невозможность перечислить все,
что собирался награбить Флиндерс. - Флиндерс говорит: "Присоединяйтесь ко
мне, и мы разделим добычу на всех. И всем хватит", - говорит Флиндерс...
Теперь слушайте, гильдсмены. Мы не любим вас. У нас нет оснований вас
любить. Но, клянусь сиянием Пиа Сол, мы любим Флиндерса еще меньше. Мы не
хотим с ним совершать набег. Мы не верим его словам, нет, не верим и на
длину его крайней плоти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17