Майда закачалась и опустилась на колени, по-прежнему прижимая к груди свою ношу. Аделина рванулась было к ней, но остановилась в смятении. Из одного свертка показалась голова с прилипшими к черепу мокрыми золотисто-рыжими волосами. Другой бесформенный сверток ожил и зашевелился. Из-под промокшей ткани высунулась детская нога.
Со стороны дома донесся дикий рев. Кардок, покачиваясь, шел с крыльца, в ужасе глядя на скорчившуюся Майду и завернутых в промокшие тряпки детей, ухватившихся за ее подол.
Аделина заметила Кардока раньше остального и заступила разъяренному отцу дорогу. Он оттолкнул ее и рванулся к полунагому всаднику.
Симон согнулся под первым ударом Кардока, но успел собраться и не дал ударить себя вторично, перехватив руку нападавшего. Аделина видела, как напряглись могучие мышцы на спине ее мужа, когда он прижал запястье отца к луке седла. Свободной рукой он ударил Кардока по пальцам, заставив разжать кулак. Сарацинская сабля упала в грязь. Но, падая, острое лезвие успело задеть шею жеребца, тот заржал и встал на дыбы. Кардок успел откатиться, чтобы не попасть под копыта.
Хауэлл, словно очнувшись, бросился к Кардоку и оттащил его подальше.
— Смотри, — закричал он, — смотри, они живы. Майда даже не подняла головы. Она не видела ничего из того, что происходило между отцом ее детей и мужем падчерицы. Дети, которых она успела освободить от мокрой одежды и переодеть в то сухое, что оказалось поблизости, очнулись от шока и разревелись. Майда пыталась встать, держа на руках своих хнычущих, с посиневшими губами сыновей. Она не желала никому их отдавать и с ними на руках, поддерживаемая домочадцами, побрела к дому.
Толпа с охами и ахами продолжала наблюдать за тем, как Тэлброк сражается с раненым жеребцом. Кардок поднялся на ноги и с ревом призвал людей к порядку. Хауэлл выскочил вперед и схватил коня за уздечку, но уронил ее, еле успев увернуться от желтых зубов жеребца.
— Держись от него подальше! — крикнул Тэлброк, давая обезумевшему коню возможность отступить к частоколу. Он тихо и ласково заговорил со своим раненым другом, затем соскочил с седла, но поводья продолжал удерживать в руке. — Дайте какую-нибудь тряпку, — спокойно приказал он. — Несите ее сюда, но не делайте резких движений.
— Вот. — Петронилла сбросила с плеч свою шерстяную тунику и протянула ее Аделине.
Тэлброк взглянул через плечо.
— Подходи ко мне сзади, медленно.
Удерживая уздечку одной рукой, другой он зажал рану и стер кровь, струившуюся по дрожащей потной шее коня. Аделина приняла из трясущихся рук Петрониллы тунику и подошла к мужу. Тэлброк не глядя взял то, что подала ему жена.
— Теперь назад, — коротко бросил он.
— Открой дверь конюшни, — сказала Аделина Хауэллу. — Вторую дверь. Открой ее пошире и отгони остальных коней вглубь.
Конь все еще упирался и дрожал, когда Тэлброк загонял его в полутемную конюшню.
— Не подходите, это не боевой конь, он не приучен держать удар. — Симон убрал ткань и увидел, что кровотечение приостановилось. — Как я и думал, это всего лишь царапина — глубокая, но царапина.
— Я его вылечу, — вызвался Хауэлл.
— Он тебя убьет, — сказал Тэлброк.
— Привяжи его к столбу, а я расседлаю и смажу рану. — Хауэлл ткнул пальцем в штаны Тэлброка. — Вы почти голый, сир, вам надо переодеться в сухое.
— Принеси недоуздок. — Тэлброк неторопливо снял уздечку, действуя осторожно, даже нежно, и надел на голову коня недоуздок. Руки его слегка дрожали, он страшно замерз. Аделина зашла в конюшню и привязала концы недоуздка к двум разным столбам.
— Пошли, — сказала она, — ты сейчас в большей опасности, чем твой конь. Хауэлл его расседлает и займется раной.
Тэлброк пробормотал что-то невразумительное.
— Что ты сказал?
— Накрой его попоной. — Зубы Симона выбивали дробь.
У Аделины не нашлось плаща, чтобы дать мужу. Он медленно побрел к воротам.
— В дом, — сказала она, взяв его ледяную руку в свои.
— Еще нет. — Он отмахнулся от пастухов, пялившихся на него раскрыв рты, и наклонился, чтобы поднять сарацинскую саблю, валявшуюся в грязи. Пальцы его так свело от холода, что он не смог удержать рукоять. Аделина взяла оружие в свободную руку и повела мужа в тепло дома Кардока.
Глава 19
Дети визжали на руках матери. Лица их вновь порозовели. Отчаянно жестикулируя, мальчишки сбивчиво рассказывали о том, что с ними произошло, то и дело сбивая одеяла, а мать терпеливо вновь и вновь укрывала их. Майда прижимала сыновей к себе и целовала их маленькие личики, снова и снова.
— Мои младенчики, мои сладкие…
Катберт и нормандский священник на коленях молились возле Майды и ее сыновей. Симон заметил, что Катберт сжимает в корявых пальцах отцовскую реликвию, осеняя ею детей.
Симон сидел у очага, но огонь, казалось, совершенно не согревал его, суставы сводило от холода. Ледяная вода все еще стекала по штанинам на новые камышовые циновки.
Аделина, не отпуская руки мужа, выступила вперед.
— Не смей подходить к нам, — сказала она, заметив отца.
— Я обезумел от горя, — сказал Кардок. От дочери он предпочел держаться на расстоянии. Он понял, что Аделина рассердилась не на шутку.
— Теперь он понимает, что вы спасли мальчиков, — сказала Майда, — но в первый момент решил, что они мертвы.
— Погибли от моей руки? — Симона била дрожь. Он не внял настойчивой попытке Аделины подвести его ближе к костру.
— Ты поверил, что я убил твоих сыновей, Кардок?
— Я был вне себя. — Старый вождь подошел поближе. — Это верно.
Кардок распахнул тунику и открыл грудь, укрытую рубахой из драгоценного бархата.
— Убей меня, если хочешь. Убей тем мечом, что подарил мне, мечом, который я обернул против тебя.
— Это недоразумение, я тоже виноват.
— Неужели здесь не найдется плаща, чтобы укрыть моего мужа?
Из рук Петрониллы Аделина взяла отрез мягкой шерсти и обернула ткань вокруг плеч Симона. Он дрожал, кожа его почти потеряла чувствительность.
Аделина повернулась к отцу:
— Симон прав, он тоже виноват. Он достаточно долго прожил среди безумцев, и ему следовало подумать, что перед тем, как привезти тебе сыновей, которых он вытащил из ледяного озера, надо послать вперед гонца с известием, что он промок насквозь, спасая твоих детей. А ты, сидя у камелька и рассуждая о прежнем короле и твоем с ним договоре, даже не знал, что твои дети пропали.
Симон опустил ей руку на плечо и отодвинул в сторону.
— Нет, она не права. В том, что они провалились под лед, есть и моя вина. Они выслеживали меня у озера, специально пришли туда.
Нормандский священник поднялся с колен и подошел к Симону.
— Милорд Тэлброк, вы не понимаете, о чем говорите. У вас, должно быть, жар. Кардок знает, как и все мы, что вы не виноваты.
Симон покачал головой. Скоро он просто не сможет говорить. Они должны знать, как мальчики попали в беду. Они должны знать…
— Симон… — Аделина обняла его одной рукой за плечи, в другой она по-прежнему сжимала сарацинский меч.
— Дай мне сказать. — Симон набрал в грудь воздуха. — Каждый день я проезжал мимо озера к границам долины. Вчера они подкарауливали меня, сидя на ветках дерева.
Давид зашевелился на руках у матери и, указав на Тэлброка, сказал:
— Мы его поймали. Симон тряхнул головой.
— Я должен был сообщить вам, что они были там. Я не думал, что они и сегодня отправятся туда. Сегодня они выбежали на лед…
— И вы поплыли за ними? — взволнованно спросил Амвросий. — Бог благословит вас за это и простит вам многие прегрешения.
— Не плыл, шел по дну. Лед проломился недалеко от берега. Я вытащил их и привез домой. — Симон обнял Аделину за плечи. — Отдай своему отцу его меч и помоги найти для меня сухую одежду и постель.
— Почему никто не даст этому человеку бренди? — властно спросила Майда. — Петронилла, вели парням принести ванну в спальню и поставить греться воду. — Она улыбнулась Симону. — Мы еще побеседуем, благослови вас Бог, Тэлброк. Я всякий раз буду упоминать вас в своих молитвах.
Симон вежливо поклонился.
— Пойдем, Аделина. Кардок заступил ему путь.
— Ты готов вернуть мне меч, которым я чуть не убил тебя?
Симон поежился от холода. Если он сейчас не снимет мокрые штаны, то можно записываться в евнухи.
— Пока ты не научишься им владеть, я буду считать себя в безопасности. — Симон сжал плечо жены, руки его почти не слушались. — Отдай своему отцу меч, пока я окончательно не заледенел.
Кардок прочистил горло.
— Я твой должник, я должен тебе собственную жизнь. Симон покачал головой:
— Ты должен мне горячую ванну.
В спальню вскоре набилось столько народу, сколько не собиралось в главном зале в праздничные дни. Симон сидел на краю тюфяка, прикрывая наготу простыней, и смотрел, как слуги Кардока затаскивают в помещение огромный чан. Аделина рылась в седельных сумках в поисках подходящей одежды. Она отыскала его тунику — одну из лучших — и штаны. Осмотрев одежду, Аделина объявила, что все это тряпки недостойны героя, спасшего жизнь сыновьям Кардока, и послала Петрониллу за новым нарядом.
— Эта туника была на мне на второй день после свадьбы.
— И с тех пор на ней появилась дыра.
— Она была там уже тогда, но до сих пор ты этого не замечала.
— Ну что ж, зато теперь заметила. Он поймал ее руку и поцеловал.
— Посиди со мной, сегодня ночью мы…
Два улыбающихся паренька притащили ведра с кипятком и вылили в ванну.
— Закройте дверь, — велел Тэлброк.
Аделина отстранилась, чтобы посмотреть, что происходит за дверью.
— Они еще не закончили, Симон. На костер ставят большой котел, и сюда идут еще ребята с ведрами.
— Вели им отнести воду для мальчишек.
— Майда уже купает их в хижине, где они спят. Симон положил руку жены к себе на колено.
— Аделина, я думал о нашей жизни…
— Все утро я тоже только об этом и думала.
— Есть способы… — Симон замолчал: слуги вернулись еще с тремя ведрами горячей воды.
— Спасибо, ребята, этого довольно.
Но его никто не слушал. Они ушли еще до того, как он закончил фразу.
— Я должен выучить ваш странный язык, жена.
— Я сама его с трудом понимаю.
— Тебе хватит слов, чтобы отослать прочь следующую партию слуг и закрыть дверь? — Он погладил ее по колену. — Я говорил…
Петронилла просунула голову в дверь, потом вошла с аккуратной стопкой одежды и льняным полотенцем.
— Вот, почти все, что нам нужно для купания.
Нам! Итак, эта женщина не собиралась уходить. Симон с мольбой взглянул на жену. Та вместе с Петрониллой копались в стопке, доставая самое лучшее.
Симон подошел к ванне и скинул простыню. Вода пахла травами и была такой горячей, что он едва мог терпеть. Не успел он опуститься в воду, как Петронилла подскочила к ванне, раскрасневшись от нездорового любопытства.
— Вот, — сладким голосом сказала она, — это розмарин, надо его добавить в воду.
Симон перегнулся в воде пополам, скорчившись, чтобы прикрыть срам.
— Аделина!
Жена его подошла поближе.
— Розмарин? Хорошая мысль. Потри ему спину, Петронилла.
В непосредственной близости от орудия его мужества образовался водоворот. Петронилла с невинным видом размешивала в воде сухие цветы. Букет сухого розмарина подплывал к его животу.
— Спину, Петронилла.
Дверь открылась, и в спальню зашел Хауэлл.
— С вашим конем все в порядке, сир. Кровь остановилась вскоре после того, как вы ушли, и он прекрасно себя чувствует.
— А ты…
Хауэлл широко улыбался:
— Я не забыл про попону, сир. Ваш конь будет спать так же сладко, как и все остальные в этом доме, сир. — Через ухо Тэлброка Хауэлл потянулся к Петронилле, где-то совсем рядом за спиной Симон услышал довольный смешок.
— Отлично, — сказал Симон, — спасибо. Хауэлл вроде бы и не собирался уходить. Симон дотянулся до руки жены.
— Ты не искупаешь меня, Аделина? Мы и вдвоем прекрасно справимся.
— Ах да, — сказал Хауэлл, — я совсем забыл. Дождь пошел, а в конюшне крыша протекает.
— На моего коня?
— Нет, он в сухости, сир, но пастухи, те, что спали на сеновале прошлой ночью, должны будут спать в другом месте.
Симон закрыл глаза, пусть Аделина разбирается.
— Так что Майда велит им ложиться в главном зале, а женщин пошлет спать сюда, на полу.
Симон открыл глаза.
— Они будут спать здесь?
Майда и Кардок появились в дверном проеме. Румянец вернулся на щеки Кардока, от него сильно пахло бренди. Отец Аделины шагнул к ванне и по-дружески хлопнул зятя по плечу.
— Ты не против компании? Тебе все равно понадобится пара деньков, чтобы твои сокровища оттаяли, а к тому времени дождь перестанет и спальня снова станет только вашей.
Оказывается, тот факт, что молодоженам были переданы в полное распоряжение самые большие спальные покои в доме во время Святок, когда все население поместья сгрудилось здесь, в доме, свидетельствовал лишь о дурной репутации Тэлброка. Теперь, когда он спас детей Кардока, население долины приняло его как своего и с готовностью набилось в его спальню до конца пира. Симон отказался от дурацкой мысли затеять с Кардоком ссору для того, чтобы вновь получить возможность делить спальню только с женой.
На голову ему полилось ароматное масло.
— Расслабьтесь, — приказала Петронилла, — сейчас ребята принесут еще ведро воды, и я сполосну ваши волосы.
Симон умоляюще посмотрел на жену. Она встретила его взгляд и, чуть отвернувшись, захихикала.
Чего-чего, а этого он никак не ожидал. Симон не думал, что его жена способна веселиться в присутствии своих безумных родственничков. Он вздохнул. Стоило броситься в ледяную воду, стоило пережить нападки Кардока, стоило спать щека к щеке с половиной домочадцев, чтобы увидеть Аделину счастливой.
Симон лег в ванну, наблюдая за тем, как по спальне туда и обратно ходят люди, и мечтая о том, чтобы снова забрать Аделину в продуваемый сквозняками угрюмый замок на крепостном холме. И молился о том, чтобы дождь побыстрее закончился.
Глава 20
Симон проснулся, когда совсем рассвело, но люди Кардока все еще спали. Он приподнял одеяло и поцеловал Аделину в лоб. Она уютно устроилась в кольце его руки, и волосы ее сияли, рассыпавшись по подушке, словно золотое озеро. Симон потихоньку, нежно, стараясь не разбудить, высвободил руку и осторожно соскользнул с постели.
На деревянном полу возле кровати спали шесть служанок, завернувшись в одеяла. Симон, стараясь ни на кого не наступить, прошел в угол, где стоял большой сундук, и достал оттуда одежду и меч. В смежном со спальней зале пиршественные столы были убраны, столешницы стояли вдоль стен, а камышовые циновки едва можно было разглядеть: весь пол был завален спящими, народ предпочел переночевать в замке, а не тащиться под ливнем на холм, в свои холодные хижины.
В длинной яме для костра ярко горели угли. Костер не потух, несмотря на ночное ненастье. Большие плоские камни, на которых покоилось святочное полено, были все еще горячими на ощупь. Пар шел от них в тех местах, где сквозь вентиляционные отверстия в крыше капала вода.
Люди Кардока спали у очага, сладко похрапывая. Симон переступил через спящих и в одном из них узнал Хауэлла — по огромной челюсти, покрытой рыжей всклоченной бородой. Петронилла спала возле него и во сне выглядела совершенно невинной, такой, какой она, наверное, была лет десять назад.
Небо расчистилось, в долину снова вернулся зимний холод.
Симон остановился у дверей в нерешительности. Его подмывало вернуться, разбудить Аделину и пригласить ее покататься верхом. Побыть с ней наедине хотя бы для того, чтобы обсудить все без свидетелей, уже будет праздником. После вчерашнего происшествия Симон обнаружил, что избежать внимания со стороны домочадцев не представится возможности.
Симон и Аделина спали, укрывшись с головой, не для тепла, а чтобы хоть как-то отгородиться от нашествия в их спальню. Несмотря на принятые меры предосторожности, тишайший шепот им же самим казался громким. Оставив попытки поговорить, они уснули довольно рано. Симон все же решил не будить жену — пусть поспит, пока спится, — и отправился на конюшню без нее.
Конь его стоял стреноженный, укрытый мягкой шерстяной попоной. Симон пощупал рану — она оказалась чистой и не такой глубокой, как он опасался.
Постояв в нерешительности возле раненого коня, Симон все же снял с него попону и надел седло. Сабля Кардока задела шею довольно высоко, там, где начиналась густая, аккуратно подстриженная грива, и поводья с уздечкой не будут касаться небольшой ранки. Небыстрая езда ничего, кроме пользы, жеребчику не принесет.
Когда Симон вел коня через двор, на кухне уже возились женщины. Одна из них, подобрав юбки, чтобы не выпачкать в слякоти, подошла к нему и протянула краюху свежего хлеба. Он кивнул, улыбнувшись, отвечая на ее застенчивое приветствие, и поблагодарил за еду.
Симон повернул коня в сторону крепостного холма, потом передумал и направился к западу, к поместным полям и озеру. Сегодня за пиршественным столом он еще успеет поговорить с Гарольдом о том немногом, что должны успеть сделать солдаты гарнизона до того, как выпадет снег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29