Дедушка…Сабрина отвернулась от зеркала и устало опустилась на кровать. Если она откроет ему глаза на Тревора, гнев дедушки будет ужасен.Сабрина тихо всхлипнула. Он ее единственная защита от кузена, но, к сожалению, слишком стар. Видно, остается одно!Она пойдет к Элизабет, расскажет все, и вместе они примут решение.Девушка наспех плеснула в лицо холодной водой. Выглядела она по-прежнему ужасно. Что же, по крайней мере это послужит для Элизабет достаточным доказательством правдивости ее рассказа. Пусть знает, за какого человека вышла замуж!Сабрина переоделась в старое коричневое платье, порванную одежду свернула в узел и сунула в угол шкафа и направилась к сестре. Элизабет сидела в своей комнате за маленьким бюро и писала письма, вероятно, благодарила гостей, принявших приглашение на свадьбу.— Оставьте нас, Мэри, — велела Сабрина горничной.Элизабет подняла на сестру блеклые голубые глаза, но ничего не сказала, пока Мэри с величайшей неохотой не направилась к выходу. Отложив перо, она пригладила прядь светлых, как у мужа, волос, заправленных в узел.— Совершенно ни к чему вести себя так грубо с Мэри. Она девушка чувствительная и нежная. Не желаю, чтобы ты впредь так поступала. Итак, что тебе нужно? Неужели не видишь, что я занята! Ломаю голову, какими словами благодарить виконтессу Ашфорд за это чудовищное кашпо. Можешь себе представить, мерзкий горшок весь разрисован голубыми тюльпанами! Тревор смеялся до упаду!— Кашпо действительно уродливое. Но Мэри-Луиза искренне хотела тебя порадовать, — заметила Сабрина. — И в конце концов это не важно. Послушай, Элизабет, мне нужно с тобой поговорить. Знаю, для тебя это будет ужасным потрясением, но ты должна мне помочь. Тревор… Тревор пытался меня изнасиловать.Элизабет чуть подняла почти белую бровь и посмотрела на каминные часы. Губы ее искривила легкая улыбка.— Сначала ты выгоняешь Мэри, потом утверждаешь, что муж, с которым мы не прожили и двух недель, едва не взял тебя силой. Это какая-то новая игра, Сабрина? Неужели ты так завидуешь моему счастью? Еще только три часа дня, так что ни о каких изнасилованиях не может быть и речи! Слишком рано!Сабрина в изумлении воззрилась на сестру, не веря собственным ушам. В голосе Элизабет звенели льдинки! Нет, она просто не поняла, о чем идет речь!Девушка бросилась к сестре.— Взгляни на меня хорошенько! Он избил меня, и это доставило ему несказанное удовольствие! Да не отводи глаз, черт бы тебя побрал!Элизабет равнодушно пожала плечами:— Подумаешь, щеки раскраснелись! Ты вечно бегаешь на солнце с непокрытой головой, что тут удивительного!— Сейчас зима, Элизабет! Все эти дни небо было затянуто тучами!Сабрина в отчаянии опустилась на колени, сжимая ладонь сестры, и подняла голову. Неужели Элизабет не замечает, как распухло ее лицо?— Поверь мне, сестра! Для Тревора нет разницы, когда взять женщину, ночью или днем! Я отправилась в галерею взглянуть на портрет графини. Хотела попробовать нарисовать его. Тревор проследил, куда я иду. Он знал, что туда редко кто заходит и вряд ли я смогу рассчитывать на помощь. Элизабет, неужели ты ничего не замечаешь? Только не говори, что это всего-навсего румянец! Нет, он бил меня, бил и не мог остановиться. Это злобное, жестокое чудовище, у которого нет ни чести, ни совести. Он даже угрожал убить дедушку, если я расскажу ему правду. Давай вместе решим, что делать!Элизабет брезгливо, словно червяка, стряхнула ее руку и медленно встала. Сабрина тоже поднялась. Элизабет была дюйма на три выше сестры и поэтому могла легко смотреть на нее сверху вниз. В глазах ее стыла откровенная неприязнь.— Я запрещаю тебе, Сабрина, слышишь, запрещаю нести подобную чушь! И впредь помни, что ты говоришь о моем муже и нашем кузене! Неужели для тебя так мало значит, что после смерти деда он станет графом Монмутом?Сабрина невольно отпрянула.— Элизабет, да слышала ли ты меня? Поняла, что я сказала? Черт, да посмотри же на меня хорошенько! На моих щеках до сих пор отпечатки его пальцев! Какой же это вздор? Мне очень жаль, но тебе придется поверить. Тревор — настоящий негодяй! Он едва меня не изнасиловал. Я не лгу. Он не стоит тебя. Пригрозил, что изувечит, если я посмею запереть дверь спальни. Пожалуйста, милая, подумай, как быть. Глава 3 Элизабет откинулась на спинку изящного французского креслица, тихо выбивая по ручке кончиками пальцев одну лишь ей известную мелодию. Немного погодя она пригладила светло-голубую юбку, полюбовалась своим обручальным кольцом, на котором в окружении крупных бриллиантов сверкал гигантский изумруд, и, наконец, подняв глаза, улыбнулась сестре. Вид изуродованного лица Сабрины был истинным бальзамом для ее злобной душонки.— Надеюсь, ты еще девственна, Сабрина?Сабрина растерялась от неожиданности. Почему тон сестры так равнодушно-пренебрежителен?— Отвечай же! Ты что, онемела? Или окончательно поглупела?Сабрина покраснела, вспомнив глухой воющий вопль Тревора и медленно расплывшееся по панталонам пятно. Боже, как она ненавидит его и все то, в чем он успел ее просветить за столь короткое время!— Да, я невинна, вопреки всем усилиям этого подонка.Щелки глаз Элизабет почти скрылись за опущенными ресницами.— Итак, дорогая младшая сестричка, ты флиртовала с Тревором, всячески завлекала его, дразнила, а он, податливый на зов плоти как любой мужчина, решил взять то, что ему с такой готовностью предлагают. Ну а ты… ты немедленно струсила и сбежала, едва поняла, что он воспринял твое кокетство всерьез. Побоялась, что он наградит тебя ребенком?Сабрина схватила пальцы сестры, увидела презрение в ее невыразительных, как у снулой рыбы, глазах и отдернула руку, словно обожглась.— Элизабет, да очнись же! Ты сама не веришь тому, что плетешь! В твоих устах это звучит так, словно я намеренно пыталась соблазнить твоего мужа! Говорю же, он тщеславный, пустоголовый, порочный павлин, который принесет нам лишь несчастье!Хорошо еще, что она не успела рассказать сестре, что думает о ней ее собственный муж!— Элизабет, ты не имеешь права, не можешь отмахнуться от всего этого, притвориться, будто ничего не произошло! Ты просто обязана придумать выход!Элизабет вскочила, приподнялась на носки, чтобы казаться выше, и оперлась ладонями о крышку бюро.— Нет, это ты послушай меня, спесивая маленькая негодница! С детства мне приходилось молча наблюдать, как ты ловко заставляешь деда плясать под свою дудку! Ты втерлась к нему в доверие так хитро и незаметно, что на меня у него не осталось любви. Он и не знал, какую змею пригрел на груди! О да, дед раскошелился и дал мне возможность провести сезон в Лондоне, под присмотром тети Берсфорд, в надежде, что я найду себе мужа и избавлю его от своего присутствия. Но я всегда считала, что мое место — здесь, хотя ты на каждом шагу старалась вытеснить меня из Монмут-Эбби и самой стать хозяйкой! Но теперь все переменилось, и ты проиграла. Я жена Тревора.Элизабет гордо расправила плечи. Неяркое солнце зажгло золотистые огоньки в ее волосах, превратив их на мгновение в сияющий ореол. В этот момент она казалась настоящей принцессой, гордой и стройной. Вот только голос ее был холоднее северного ветра, свистевшего в ветвях старого дуба за окном.— Когда этот жалкий старикашка отправится к праотцам, я буду графиней Монмут. В этот день, дорогая сестрица, я стану полноправной госпожой, а ты… ты всего лишь приживалкой. Вряд ли я позволю тебе жить здесь. Вероятно, вдовий домик — самое подходящее для тебя место. Сомневаюсь, что захочу выбрасывать деньги на лондонский сезон для нищей нахлебницы.Лицо сестры исказилось такой неприкрытой ненавистью, что Сабрина непроизвольно съежилась. И неожиданно поняла, что за равнодушной отчужденностью, с которой сестра всегда относилась к окружающим, скрывались горечь и зависть, разъедавшие душу. Может ли быть, что каким-то образом в этом виновата она, Сабрина?Девушка потрясение покачала головой. Да нет же, нет! Ей всего восемнадцать! Веселая, озорная, она никому не причинила зла. Единственным глубоким горем явилась гибель отца в войне с Наполеоном на Пиренейском полуострове и последовавшая за ней бессмысленная смерть матери. Но рядом всегда находился дед, и Сабрина безоговорочно принимала его любовь и тепло, не понимая, что Элизабет чувствует себя лишней. Но ведь это совсем не так! Дедушка, разумеется, любил их одинаково!Сабрина честно пыталась понять сестру, причины ее ненависти, стремление защитить человека, недостойного быть ее мужем. Наверное, Элизабет он нужен хотя бы для того, чтобы получить власть в доме.— Элизабет, — медленно выговорила девушка, — неужели ты хочешь сказать, будто вышла за Тревора лишь для того, чтобы стать графиней Монмут?! Нет, ты не способна на такую низость!Беспросветные пять лет, прошедшие с того дня, как Элизабет исполнилось восемнадцать, казались ей бесконечной унылой пустыней. Пять лет быть безмолвной свидетельницей того, как эта противная девчонка постепенно становится настоящей красавицей!— Я добилась всего, о чем мечтала, Сабрина, — с мертвенным спокойствием процедила она, — и ты никогда больше не сможешь мне помешать. И не лезь в то, что тебя не касается. Мои чувства к Тревору — не твое дело. Он мой муж и им останется. Не такой гнусной маленькой лгунье, как ты, чернить его репутацию!Непонятный страх петлей стиснул горло Сабрины.— Я не лгу! Тревор угрожал снова прийти ко мне, в мою спальню! Пообещал расправиться со мной, если запру дверь! Он безжалостно избил меня! По-моему, Тревор не в себе! Наверняка не все мужчины такие!— Замолчи!Сабрина растерянно смотрела на застывшую физиономию сестры. Никогда еще она так остро не сознавала собственное бессилие.— Вот уж не думала, что ты настолько не любишь меня, Элизабет! — вздохнула она, пытаясь осмыслить грязные оскорбления, брошенные сестрой. — Я не причинила тебе ни малейшего зла. И не верю, что моя любовь к дедушке отняла у тебя его нежность и заботу. Не отворачивайся от меня, Элизабет. Ты моя единственная сестра, и я всего лишь стремлюсь защитить нас обеих от этого негодяя.— Убирайся, Сабрина. Хватит с меня твоих жалких уверток!Сабрина гордо выпрямилась во весь рост.— В таком случае мне придется пойти к дедушке. Я не могу оставить безнаказанным поведение Тревора. И не стану, подобно тем жеманным дурочкам, о которых он упоминал, покорно ждать, пока твой муж явится и обесчестит меня!Она повернулась и быстро зашагала к двери.— Если наберешься наглости донести свои грязные сплетни до ушей деда, — завизжала вслед Элизабет, — я скажу, что ты в приступе ревности бросилась на шею Тревора, а когда он благородно отверг тебя, решила его оболгать. Подумай об этом, маленькая распутница, хорошенько подумай! Все отвернутся от тебя! Ты опозоришь семью, осквернишь имя деда! И знай, что от меня и фартинга не дождешься!Сабрина неожиданно почувствовала себя нежеланной чужачкой в собственном доме. Она нерешительно замялась на пороге, угрюмо поглядывая на сестру. Элизабет поджала и без того тонкие губы и уже спокойнее сказала:— Нет, Сабрина, дедушка тебе не поверит. Ты, конечно, догадываешься, что скажет Тревор. После этого ты в два счета лишишься любви и покровительства деда. Пойми же, дуреха, Тревор — его наследник. Дед примет его сторону хотя бы потому, что благодаря Тревору драгоценный род Монмутов не прервется. Впрочем, может, вся мерзость, которая выплывет наружу благодаря тебе, скорее сведет деда в могилу. Хочешь, чтобы смерть его была на твоей совести? Ради Бога!Она высказывалась с такой бесстрастной убежденностью, что у Сабрины мороз шел по коже. Девушка снова припомнила слова Тревора. Нет, он, конечно, не попытается убить деда, но что, если…Она тряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок. Лицо саднило, в мозгах все путалось. Перед глазами снова всплыло мокрое пятно на панталонах Тревора, и она ощутила такую всепоглощающую ненависть, что едва не задохнулась.— Знаешь, Сабрина, — хладнокровно продолжала Элизабет, не переставая при этом наблюдать за сестрой, — собственно говоря, тебе вообще нечего здесь делать. Если тебя так уж волнуют чрезмерные знаки внимания со стороны моего мужа, возможно, наилучшим выходом будет твой немедленный отъезд.И заметив тоскливый ужас в прекрасных фиалковых глазах Сабрины, которыми все так восхищались, быстро отвернулась. Она и так достаточно сказала. Элизабет хотелось смеяться, петь от восторга, но она сдержалась. Победа близка!— Оставь меня, — сухо велела она, глядя в окно. Ветер усиливался. По всему видно, вот-вот начнется буран, и свирепый: недаром за стеклом мечутся снежные вихри. — Оставь меня. Видеть тебя больше не могу!
Сабрина, смахнув слезы, попробовала успокоиться, уговорить себя смотреть на жизнь проще, хотя бы на минуту забыть то, что произошло вчерашним днем. Она провела ночь в огромном буфете, с незапамятных времен стоявшем в старой детской комнате, и, проснувшись на рассвете, оделась и пробралась в конюшню. Неужели Тревор лишь накануне набросился на нее? Казалось, прошло не менее недели — недели, проведенной в одиночестве в заледеневшем лесу. С потемневшего неба непрерывно падал снег. Девушка прижала руку к груди и, нащупав кошелек, слабо улыбнулась. Тут все ее надежды — три фунта, которых наверняка хватит, чтобы купить билет на лондонский дилижанс. В столице живет ее тетя, которая, разумеется, с радостью примет племянницу. Ей надо поторопиться. Нельзя столько времени простоять, обнявшись с деревом!Сабрина откинула упавшую на лоб прядь тяжелых волос и огляделась. Кажется, она выбрала нужное направление. Вскоре она окажется в Боремвуде, в тепле и безопасности гостиницы «Ворон».Резкая боль снова пронзила ее, и Сабрина терпеливо выждала, пока приступ кашля пройдет. В ушах звучало ее собственное хриплое дыхание, и она была вынуждена сознаться себе, что заболевает.— Я не хочу умирать, — вымолвила она. — И не умру.Слова колкими льдинками замерзли на губах. Девушка принялась пробираться сквозь заросли. Кажется, она близка к цели! Вот и опушка! Значит, Боремвуд совсем рядом!Но тут она споткнулась о корень и растянулась лицом вниз на замерзшей земле, едва не лишившись сознания. Странно, под снегом мох, и такой мягкий… вроде бы даже теплее стало!Девушка вздохнула. Она полежит еще немного, отдохнет и встанет… вот только сил наберется. И тогда полетит в Боремвуд как на крыльях! Глава 4 — Проклятие!Филип Эдмунд Мерсеро, виконт Деренкур, натянул поводья гнедой кобылы Таши, оглядел почти непроходимую чащу и вновь разразился ругательствами. Черт бы побрал этого Чарлза! Нет, он любил друга, знал его едва ли не с пеленок, но это уж слишком! Что взбрело ему в голову, когда он объяснял, как добраться до его поместья Морленд? Следуя его указаниям, Филип очутился посреди леса в самый разгар метели, которая вот-вот превратится в настоящую снежную бурю! Да он просто пристрелит Чарлза при следующей же встрече!Если таковая состоится.Нет, это поистине смехотворно! Таша сильна и вынослива. Он следует строго на восток и скоро выберется из этих подлых зарослей. Но время шло, а он не видел никаких признаков деревушки, называемой Боремвуд, молотого, не встретил ни одной фермы, где мог бы остановиться и попросить чашку чая, чтобы хоть немного согреться. Впрочем, откуда взяться фермам в лесу?Филип изрыгнул очередное богохульство. Хоть бы на несколько минут укрыть Ташу от снега! Каким же он был дураком, когда отослал вперед своего камердинера Дамблера, обладавшего невероятной способностью, словно собака-ищейка, носом чуять верное направление. Филип с завистью подумал, что Дамблер, должно быть, уже давно греет ноги у гостеприимного камелька в Морленде. А его хозяин торчит здесь, замерзший, голодный, с двумя сменами одежды в саквояже из мягкой кожи, притороченном к седлу кобылы.И что это на него нашло? Охота и рождественские праздники в Морленде! Да отыщет ли он туда дорогу хотя бы ко второму дню Рождества?Филип похлопал лошадь по блестящей холке и осторожно тронул шпорами бока.— Вперед, Таша, — пробормотал он, глотая снег, — если мы хоть ненадолго задержимся здесь, чертов Чарлз найдет нас только по весне, когда мы наконец оттаем. Но тогда будет поздно.Нет, он, разумеется, движется на восток.Филип решил положиться на свое чутье. Дамблер всегда утверждал, что нос никогда не подведет, но за все свои старания Филип заработал только насморк и к тому же неудержимо расчихался.Стемнело. Скоро совсем ничего не будет видно, и если он немедленно не найдет дорогу, дело кончится плохо.Но тут Таша вдруг фыркнула и дернула головой. Слева в крошечной лощине угнездился коттедж, казалось, вросший в землю подобно деревьям. При мысли о горячем кофе у Филипа потекли слюнки. Он развернул Ташу, немедленно забыв о трепке, которую намеревался задать Чарлзу, как только они встретятся на ринге в боксерском клубе «Джентльмен Джексон».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33