Поэтому он не стал обсуждать с де Брюном своих планов. Упрямый тесть наверняка бы настоял на выполнении просьбы Фелины, хотя маркиз меньше всего сомневался в принудительном характере написанного.
– Я знаю, что Фелина исчезла не по собственной воле. – В своем нетерпении Филипп отказался от дальнейших вежливых околичностей. – Скорее всего ее похитили! Здесь как-то замешаны Тереза д'Ароне и граф де Сюрвилье! Клянусь, что не отстану от этой женщины, пока не узнаю всей правды. Поэтому я и стараюсь вновь добиться ее расположения. У нее не должно быть никаких оснований для беспокойства до того момента, когда я сумею нанести решающий удар.
Де Брюн быстрым движением потер лоб. Его явное потрясение ослабило гнев Филиппа, который и без того был не слишком сильным.
– У тебя есть доказательства для такого страшного обвинения? – хрипло спросил старик, немного придя в себя. Возврат к доверительному «ты» означал без лишних слов, что он больше не сомневался в правоте Филиппа Вернона.
– Обрывки случайно услышанного разговора и абсолютная уверенность, что никакие причины не заставили бы Фелину уйти от меня добровольно.
Он коротко пересказал тестю услышанное в большом зале.
– Ты полагаешь, что граф мог узнать девушку? – осведомился де Брюн.
На его лице отразился страх за Фелину. Филипп задумчиво покачал головой.
– Нет. Иначе он не стал бы угрожать Терезе дальнейшими расследованиями. Он подозревает, что помогал ей в каком-то сомнительном деле, и пытается ее шантажировать. Вот уж поистине очаровательная парочка!
– Как же ты собираешься добиться правды от подобной персоны? Ведь она таким образом разоблачит себя. А вдруг экипаж судна получил приказ утопить где-нибудь бедную девочку.
– Она жива! – резко возразил Филипп. – В этом я полностью уверен. Я сразу почувствую, если с ней случится беда. Она сейчас, наверное, в каком-то надежном месте. Однако, не зная причины ее исчезновения, я не могу начать поиски или хотя бы предположить, где она от нас прячется.
– А если обратиться к королю?
Еще не закончив фразу, Амори де Брюн понял невозможность такого варианта. Филипп выдавил из себя улыбку, скорее похожую на гримасу.
– Открыть ему правду? Моя супруга для него находится в замке Анделис. Сказать ему, что та женщина вовсе не моя супруга, значит, помимо гнева вызвать у него глупые мысли. Вам известно, как привлекала его Фелина. Только уважение к моей супруге удержало его от того, чтобы свою ненасытную жажду обладания красивыми дамами распространить и на нее. Если он начнет ее искать, мы вполне можем увидеться с ней слишком поздно.
Де Брюн прошептал какое-то проклятье.
– Кажется, действительно, лишь Терезе д'Ароне известны события той проклятой ночи. А почему ты уверен в ее готовности все рассказать именно тебе?
– Она ведь чванлива, самонадеянна и властолюбива.
Маркиз дал краткое описание ее скверного характера.
– Пока она считает меня в своей власти, она способна самодовольно намекнуть на то, что Мов Вернон не больна и не уехала в замок Анделис. Если она поверит в мою слепую страсть и в мою преданность ей, у нее возникнет сильное искушение похвалиться своей исключительной находчивостью, с которой она якобы освободила меня от моей половины.
Амори де Брюн в раздумье потер резной набалдашник палки о свой жилет. Затем его постаревшее за последние дни тело резко выпрямилось.
– Она не твоя жена, забыл?
– Нет, отец, не забыл!
Филипп твердо встретил испытующий взгляд тестя.
– Но я женюсь на ней, как только ее найду, можете в этом не сомневаться. И не говорите мне о происхождении и о предках голубых кровей. Наши праотцы тысячу лет назад тоже были простыми крестьянами или рядовыми воинами. Фелина принадлежит к тем удивительным, редким созданьям, которых природа с рожденья наградила благородством души и разума. Когда я ее разыщу, я больше не позволю ей покидать меня.
Твердость и спокойствие неожиданного заявления делали ненужными дополнительные клятвы.
– Ты любишь ее?
– Да.
Старый дворянин медленно кивнул.
– Она заслужила это. Теперь я могу тебе признаться, я намеревался начать тайные поиски. Как бы я ни уважал ее решение покинуть тебя, мне не давала покоя мысль о ее полном одиночестве, об отсутствии у нее надежной опоры в теперешней жизни, без которой столь красивой и столь духовно богатой девушке придется очень нелегко. Мы вырвали ее из круга, в котором она родилась, но и среди нас она, по-видимому, не нашла своего места. Я надеюсь подыскать для нее способ существования, целиком подходящий ей.
Мужчины молча обменялись долгими взглядами, более красноречивыми, чем слова. Понимание, симпатия и облегчение в связи с устранением недоразумений.
Наконец Амори де Брюн, тяжело вздохнув, нарушил молчание. Он снова овладел собой.
– Что вы собираетесь делать прежде всего, Филипп?
Зять, поджав полные губы и прищурив глаза, ответил:
– Укрепить мадам д'Ароне в ее мнении, что я такой же влюбленный болван, как и все остальные. Чем скорее эта дама поверит в свою якобы окончательную победу, тем раньше я смогу обнаружить следы Фелины.
– Хорошо, я отложу свой отъезд до тех пор, когда ты добудешь более точные сведения.
Обстановка не изменилась, и Филипп Вернон с изумлением спросил себя, как могла ему когда-то нравиться подобная смесь восточного салона с рыночной толкучкой, характерная для спальни Терезы д'Ароне. Большие поленья в камине обеспечивали жару, как в турецкой бане.
Сама Тереза, казалось, не страдала от такой температуры. На ней было лишь соблазнительное свободное муслиновое платье, сквозь голубые складки которого просвечивали пышные очертания чувственного тела.
Расположившись на покрытом подушками диване, она призывно смотрела на маркиза из-под полуопущенных век, пока он наполнял для нее кубок вином.
– Ах, я так слаба, – театрально вздохнула Тереза. – Я поклялась, что вы никогда больше не войдете в это помещение, маркиз. Я слишком страдала после расставания, которое вы мне навязали из-за ложно понятого чувства чести.
Наклонившись, чтобы взять кубок, она постаралась как можно эффектнее продемонстрировать декольте. Ее подкрашенные темно-красные соски были едва прикрыты.
Филипп не побоялся, подобно комедианту, опуститься перед диваном на колени.
– А теперь вы мстите мне, жестокая, прекрасная Тереза! Вы показали мне райскую прелесть, позволив бросить туда лишь единственный взгляд. Ах, вы бесчувственны! Беспощадны! Бессердечны и злопамятны!
Торжествующий смех дамы доказал ему, что он выбрал слова, угодные ей. Завладев ее рукой, он стал покрывать ладонь страстными поцелуями. Участившееся дыхание свидетельствовало, что она благосклонно приняла его смелость и ожидала большего.
Мадам д'Ароне наслаждалась состоянием сладострастного ожидания, в которое ее привели настойчивые ласки. Она позволила более смелые поцелуи, которые, покрыв всю руку, достигли белоснежного плеча. Де Анделис был куда более изощренным и опытным любовником, чем граф, привыкший вести себя в постели, как наемный солдат, захвативший добычу.
Тереза освободилась от неприятного сравнения и незаметным движением белоснежного плеча сдвинула вниз платье, открыв соблазнительные груди.
Филипп ласкал ее расчетливо. Прекрасно зная, как ценит она чередование нежной и грубой ласки, он мял губами ее соски, вызывая стоны, а затем внезапно прикусывал их. Ее взвизгиванья подтверждали правильность выбранного им способа обращения с ней.
Дама совсем не замечала, насколько хладнокровно использовал маркиз свой любовный опыт. Она таяла от его эротических атак, рассчитанных на чувственность ее сладострастного тела.
Филипп преодолел свое отвращение, однако невольно обращался с ней грубее, чем первоначально намеревался. Впрочем, встречные движения ее греховного тела показывали, что такая грубость ей нравится.
– Филипп, любимый! Какое блаженство вы мне дарите! Ах, пожалуйста, помучайте хорошенько мои груди! Никто не может сделать это лучше вас!
– Вы мне льстите, Тереза, но должен сознаться, что ваше острое рагу мне особенно по вкусу после пресной домашней пищи!
Мысленно он попросил прощения у Фелины за кощунственную ложь, но внешне этого не было заметно. Нагая женщина радостно мурлыкала в его объятиях, прикасаясь кончиками пальцев к гордому профилю, почтительно склоненному над ней.
– Так вкушайте же, мой господин и повелитель, – проворковала она, еще более приподнимая свои груди для дальнейшего наслаждения. – Все уже приготовлено. Забудьте свою безвкусную протестантскую девицу. Сразу видно, что ее благочестивый фасад способен вызвать у мужчины смертельную скуку. Должно быть, она носит белые холщовые рубашки и читает «Отче наш», когда вы прикасаетесь к ней. Не правда ли?
От ее внимания ускользнуло незаметное напряжение его шеи и гневный взгляд маркиза, направленный на пышное тело, чьи не столь уже упругие округлости обнаруживали первые приметы увяданья.
– Очаровательная, соблазнительная Тереза, мне надо было догадаться, что с вами нельзя сравнить ни одну женщину. Вы лишаете меня рассудка. Я в ваших руках, – пробормотал он страстно.
Терезу д'Ароне опьянили его слова.
Она одержала победу! Она всегда могла положиться на притягательность своего тела! Он умолял ее о любви! Бракосочетание с ним теперь только вопрос времени. Но нужно действовать хитро и без ошибок.
– Я давно принадлежу вам, Филипп. Вы ведь знаете, как я хочу стать вашей навсегда. Делить с вами и радость, и горе. Подарить вам наследника...
Филипп понял, что приближается кульминация. Преодолевая внутреннее сопротивление, прикоснулся он к жаркому лону, заставив Терезу полностью расслабиться под расчетливыми ласками. При этом, словно в забытьи, он продолжал разговор, прерываемый лишь ее вздохами и стонами.
– От наследника мне придется отказаться, дорогая. Еще жива моя супруга.
– Ах, Филипп, вы мучаете меня! Не только ласками! Почему не доверяете мне? Почему не сказали даже сейчас, что супруга ваша скончалась прошлым летом? Какая же цена вашей любви?
Филипп великолепно изобразил испуг. Он вдруг отдернул руки и соскользнул с дивана.
– Откуда, черт побери, вам это известно?
Тереза снова жадно притянула его к себе и положила его ладонь на свое возбужденное лоно. Теперь нужно использовать в качестве козыря чувственность, чтобы окончательно сломить его сопротивление.
– От этой бедной, достойной сожаления девочки, которой вы приказали сыграть роль вашей жены. В отчаянии она доверилась мне и попросила о помощи. Она захотела убежать, чтобы не оставаться беззащитной игрушкой в вашей постели. Вам следует помнить, что такие вещи вы можете проделывать только с опытной женщиной, Филипп!
– Да это же...
К счастью, мадам д'Ароне перебила Филиппа, прежде чем он, возмущенный, успел совершить непоправимую ошибку.
– Ваш поступок непростителен, Филипп! Но зачем?
Этой короткой передышки оказалось достаточно маркизу, чтобы вновь вооружиться. Он вполне правдоподобно опустил голову под рассерженным взглядом возлюбленной.
– У меня не было выбора. Де Брюн меня заставил. Он догадался, что я ждал смерти Мов в надежде жениться на вас. Он не желал принимать католичку в свою семью. Когда я вернулся домой для похорон Мов, мне показали ее копию.
Смесь полуправды с отважным враньем оказалась очень удачной. Тереза поверила каждому слову. Она не выносила Амори де Брюна и была готова считать его способным на любой дурной поступок. К тому же Фелина не рассказала ей о подробностях подмены. Упиваясь победой, Тереза проворковала:
– Бедняга, почему вы мне не признались? Сколько времени потрачено зря, сколько ненужных страданий пережито. Де Брюн совсем потерял рассудок, отсюда его глупая выходка.
Филипп сделал вид, что вполне с ней согласен.
– Он был вне себя, однако не осмелился прямо заявить об исчезновении девушки. Он боялся, что об этой истории узнает король. Но многое бы отдал за сведения о том, где сейчас прячется Фелина.
– Еще бы! И не один он!
Встревоженный такой репликой, Филипп постарался замаскировать свое волнение громким смехом, а потом захватил зубами ее плечо.
– Но вы-то, моя любимая, знаете, где она. Ведь вы по своей доброте помогли малышке спрятаться. О нет, не говорите мне, куда. Я просто рад, что наивная девочка наконец исчезла из моей жизни.
Как он и ожидал, мадам д'Ароне захотелось тут же показать свою осведомленность. Увы, сказанное ею нанесло ему жестокий удар.
– Если бы я это знала, я бы дорого продала старому скряге сведения о ней. Разумеется, после нашей свадьбы, любимый. Он, кстати, знает, что малышка исповедует католичество, как и наш король? Ошибка де Брюна заключалась в том, что он не потрудился подыскать для Мов замену среди протестанток.
Раздраженный таким отклонением в сторону религии, маркиз рискнул высказать свое удивление.
– Как вы не знаете? Я думал, что вы помогли ей бежать из Парижа?
– Да, мой друг. Она должна была уехать из Парижа на барже, которая направлялась в Руан. В такое время года баржи не слишком часто проверяют. Но как только малышка там оказалась, она неожиданно словно сквозь землю провалилась.
Филиппу понадобилось все его хладнокровие, чтобы сохранить скучающее выражение на лице.
– А что с ней могло случиться?
Тереза слегка смущенно пожала полными плечами.
– Не спрашивайте. Человек, который пообещал мне, что на той барже можно быстрее всего уехать из столицы, через два дня узнал, будто малышка сбежала о баржи во время первой же остановки.
Человек. Наверняка граф де Сюрвилье. Парней, которые ему служили, маркиз увидел во время охоты. Бывшие солдаты, тупые, плутоватые, жестокие. Неужели экипаж баржи был таким же? Что могли сделать подобные люди с девушкой, красивой, как Фелина?
– А кто вам сказал об этом?
Благородная дама сексуально раскинулась среди подушек и провела по губам розовым языком.
– Вероятно, она проявила строптивость, когда члены экипажа захотели с ней позабавиться. Сена достаточно глубока, в ней сильное течение. Кто знает, что она уносит с собой в море!
Хладнокровный и сдержанный Филипп не позволил отразиться на лице страху, проникшему в его сердце. Речь шла о Фелине. О жизни самой любимой женщины.
– А не мог ли тот, кто вам об этом рассказал, сам овладеть ею? Юная наивная особа любому покажется лакомым кусочком.
Тереза д'Ароне язвительно рассмеялась.
– Возможно, он так бы и поступил, если бы я ему сообщила, кого он увозит из Парижа. Но позвольте мне сохранять мои тайны. Преданная мне горничная провожала ее до баржи. Я не желала рисковать. Ведь я надеялась после ее исчезновения стать вашей женой.
Как магнитом притягивала взгляд Филиппа белая шея, на которой выделялся слегка выпуклый кадык, когда обнаженная мадам закидывала назад голову, пытаясь подчеркнуть линии бюста. Было бы нетрудно положить на кадык пальцы и надавить.
Желание уничтожить всякое проявление жизни в этом гнусном теле было столь велико, что детали расплывались в красном мареве, возникшем перед его глазами. Она вполне заслуживала смерти. Каждая секунда ее мучений и страха оказалась бы только каплей на раскаленном камне в сравнении с огромным количеством скопившегося внутри нее зла.
Но очень скоро его желание прошло. Слишком уж быстрой, легкой стала бы теперь ее смерть. Нет, Тереза д'Ароне должна жить. Жить и надеяться, страдать и разочаровываться еще долгие, прескверные для нее годы.
– Ах, я так люблю, когда вы смотрите на меня, словно стремясь меня проглотить. Скорее, мой отважный воин, овладейте мною, я ваша добыча, ваша жертва, ваша рабыня! – прошептала она.
Испытывая глубочайшее отвращение, маркиз изо всех сил оттолкнул ее. Женщина ударилась затылком о деревянный столик, на котором стояло вино. Брызги вина и разбитого стекла покрыли пол перед диваном.
– Филипп...
Ее испуганный вопль оборвался, когда она заметила, как окаменело его лицо. Раздетый до пояса, мускулистый, грозный мужчина навис над ее ложем.
– Не существует слов в языке, мадам, которые позволили бы мне выразить все мое к вам презрение! – произнес он ледяным тоном.
– Но Филипп, вы же любите меня.
Грубо вырванная из сладострастных ощущений, она с изумлением уставилась на маркиза. Ее ушибленная голова отказывалась воспринимать увиденное глазами и услышанное ушами.
– Люблю? Вы мараете это большое чувство, когда ваш рот произносит такие слова. Скорее я до самой смерти останусь в одиночестве, чем еще раз прикоснусь к вам хотя бы кочергой, мадам.
Он успел натянуть одежду и прикрепить кружевное жабо над темно-зеленым бархатным жилетом.
– Но я ничего не понимаю... – запинаясь, пролепетала Тереза д'Ароне.
– Ничего? Объясняю. Я с самого начала догадывался, что именно вам обязан исчезновением единственной любимой мною женщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21