А может быть, просто сам виконт, пребывая в ярости, слишком туго натянул поводья, слишком сильно стиснул ногами круп жеребца? Так или иначе, рысак встал на дыбы, Аполлон шарахнулся в сторону, а сидевший на нем лорд Барроу воскликнул:— Проклятье, Джефф! Что за бес вселился в твоего жеребца? Весна, что ли, на него так действует?Равенворт быстро справился с вороным, извинился перед другом, а затем коротко рассказал ему об ограблении в Воксхолле и о том, что видел свою табакерку в руках Крессинга в «Уайтсе».— Да этого мерзавца… Да по нему петля плачет! — в гневе закричал барон.— Полностью согласен с тобой, Чарльз.— Но цель? Какова цель, я не могу понять!— Очень просто: приданое Элли. Крессинг и Фентон наверняка в сговоре. Она сказала, что нападавших в Воксхолле было двое. Значит, все сходится: табакерка оказалась у Крессинга, а у Фентона Элли получила назад мой кошелек. Но охотились-то они не за ним, а только за табакеркой.— Но почему?— Я подозреваю, что Элли ввязалась в какое-то идиотское пари со своим кузеном. И пари это связано с табакерками — твоей, моей и Крессинга. Ну а ставка… У меня есть основания предполагать, что ставкой является рука Элли. Или, говоря проще, ее наследство.Лорд Барроу удивленно присвистнул.— Уму непостижимо! Но как же она согласилась?.. — Он тут же смутился и принялся извиняться.— Боюсь, что ты прав, Чарльз, — прервал его Равенворт. — Это и впрямь уму непостижимо.— И что ты намерен делать?— Могу вызвать Крессинга на дуэль. Да ведь только он не примет вызов, улизнет, трус поганый. Я опасаюсь одного: как бы Элли не задумала что-нибудь. Она наверняка узнала правду от Фентона, когда нанесла ему тот неосторожный визит. А по выражению ее глаз я понял, что она сейчас размышляет о том, как бы покрепче зацепить Крессинга.— Но этого нельзя допустить! Крессинг страшный человек. Я слышал, что одну женщину, которая поверила ему, он завез в Париж, после чего сбежал от нее.— Господи боже! Когда же это было? И почему его до сих пор терпят в приличном обществе?— Когда было? Пару лет назад. А насчет общества… Ты же знаешь, что у этих людей, как правило, нет ни мозгов, ни памяти. — Милейший барон откашлялся после непривычно длинной речи и продолжил: — Джефф, ты должен знать еще одну вещь. Это касается Эверетта. И Крессинга.Лицо Равенворта мгновенно застыло и напряглось, как только он услышал имя брата.— Ты даже не представляешь, как давно и как сильно я хочу посчитаться с Крессингом за Эва. Проклятье! Ведь этот человек убил моего брата — неважно, на дуэли или нет, но убил! — Он пристально заглянул в глаза барона. — От вызова меня удерживает только одно: я не знаю толком, что там произошло. Но ты ведь был при этом, Чарльз. Скажи, это на самом деле был честный поединок?Лорд Барроу нахмурился. Он понимал, что обязан рассказать виконту всю правду, но не мог этого сделать. Он боялся, что правда убьет Равенворта. Ведь он так любил своего брата, так гордился им…Барон еще раз откашлялся, уставился куда-то вдаль, на пустынные дорожки парка и заговорил, тщательно подбирая слова:— Крессинг не дал ни малейшего основания подозревать его в том, что он поступил нечестно.— Нужно ли это понимать так, что Крессинга не уличили в шулерстве? Ведь все случилось во время карточной игры, не так ли?Лорд Барроу перевел взгляд на виконта и тихо ответил:— Да.
— Что все это значит, Элли? — воскликнул Джордж.Он приехал в дом леди Вудкотт, как обещал — минута в минуту, и теперь, пройдя в гостиную, с удивлением рассматривал открывшуюся его глазам картину. В комнате царил полумрак, который рассеивали лишь тлеющие в камине уголья да пара свечей, горевших в подсвечнике. В неярком свете лицо Элли казалось спокойным и отстраненным. Она сидела за маленьким дубовым столиком. Подойдя ближе, Джордж заметил, что глаза у нее красные и слегка опухшие — как если бы она весь день проплакала. На столе перед Элли были разложены карты и стоял графинчик с бренди.— Ты пунктуален, Джордж, — тихо сказала Элли, услышав, как каминные часы принялись отсчитывать восемь ударов.Джордж присел к столу напротив Элли, и в душе его неожиданно шевельнулось острое чувство вины перед этой бедной заплаканной девушкой. Впрочем, вряд ли это чувство было таким уж неожиданным. После того как Элли уехала от него утром, узнав всю. правду о своем кузене, Джордж и сам задумался о своей жизни. Он понял, что его страсть к картам переросла в болезнь, помешательство, и его охватил ужас за себя — за свое поведение, за свое безволие. Теперь к этому добавилось чувство вины перед своей ни в чем не повинной кузиной, ставшей по его милости несчастной. Джорджу очень хотелось все исправить, да вот только как это сделать?.. Этого он не знал.— Мне так жаль… — пробормотал он, протянув к ней руку, но Элли жестом остановила его.Со слабой улыбкой она заговорила совсем не о том, чего ожидал Джордж.— За последние недели я многому научилась. Многому. Но есть одна вещь, которой я еще не понимаю, но которую очень хочу постичь. Мне необходимо знать, как же нужно играть, чтобы выиграть в этой проклятой игре. Я хочу, чтобы ты научил меня. — Она посмотрела на его удивленное лицо и добавила: — Сегодня же. Прямо сейчас.— А леди Вудкотт знает, чем ты сейчас занимаешься?— Нет. Она полагает, что я лежу в своей постели и борюсь с мигренью. Они с Фанни вернутся только под утро. Ну что, начнем?Джордж хмуро спросил:— А зачем, собственно говоря, тебе все это?— Как зачем?! Чтобы отыграть у Крессинга табакерку, разумеется!Джордж помолчал. Теперь он уже выглядел не просто хмурым, а мрачным.— Должен предупредить тебя: Крессинг потребует очень высокую ставку.— О, это я прекрасно знаю. Надеюсь, он будет доволен: я собираюсь предложить ему в качестве ставки свою руку.Улыбка показалась на губах Джорджа, а в оживших глазах засветилось прежнее, давно забытое ласковое тепло.— Я восхищаюсь тобою, Нелл. Не знаю другого человека, который так держал бы свое слово. И так много готов был бы поставить на карту во имя справедливости. — Он принял протянутый ему стакан с бренди и поднял его вверх, салютуя. — За Азартного Игрока! Джордж сделал добрый глоток, уселся за стол и по-хозяйски рассмотрел разложенные карты.— При таком раскладе ты должна приберечь королей и начать с короткой масти. Но главное, ты должна помнить… — Он помолчал и добавил, глядя Элли прямо в глаза: — Помнить о том, что Крессинг играет краплеными картами.Элли почувствовала внезапное облегчение — словно с нее свалился груз, пригибавший ее к земле все последние дни. Она рассмеялась. Все оказалось до смешного просто.— Я так и думала, — сказала она.
Следующий вечер они должны были провести на балу у Кроуфордов. Элли, уже одетая, сидела в гостиной, задумчиво глядя в окно, когда в комнату, словно фурия, ворвалась леди Вудкотт.— Наша поездка отменяется! — закричала она еще с порога. — Нам всем стыдно теперь на людях показаться! Боже, бедная Фанни! Теперь на ее венчании церковь Сент-Джеймс будет пустой, совсем пустой! Господи, за что же ты так меня наказываешь? И леди Джерси… О, теперь она будет упиваться своей победой!И леди Вудкотт нервно прошлась по гостиной, картинно заламывая пухлые руки.Элли продолжала сидеть на полосатом диване над своим вышиванием — нужно же наконец покончить с этими проклятыми желтыми тюльпанами!— Не нужно так расстраиваться, — ответила она тетушке. — Я знаю, что поступила неподобающим образом, но я сумею поправить дело. Вот увидите.— Ты сама не понимаешь, что говоришь! И никогда не понимала, никогда не отдавала отчета своим словам. Мне это стало ясно, как только я имела несчастье привезти тебя в Лондон. И началось все с того, что ты обозвала лорда Равенворта тухлой рождественской индейкой. О боже! Я каждое утро просыпаюсь и с ужасом думаю: что же ты сегодня выкинешь? И вот, пожалуйста, извольте видеть: тебя застают выходящей из квартиры Джорджа Фентона! Как ты могла? Я готова была сквозь землю провалиться, когда леди Барроу рассказывала мне об этом! Ты никогда не выйдешь замуж, слышишь? Никогда! Ни один дурак на тебе теперь не женится! Даже Равенворт!Даже в своем нынешнем подавленном состоянии Элли не могла удержаться, чтобы не подколоть тетушку.— А что, мадам, — невинно спросила она, — вы на самом деле считаете Равенворта дураком?— Элинор Дирборн! — грозно воскликнула леди Вудкотт. — Ты всегда искажаешь мои слова!Она гневно засопела, но внезапно на глазах ее выступили слезы, и она промокнула их кончиком носового платка.— А ведь я начала было надеяться, что у него и впрямь серьезные намерения, особенно после того вечера в Воксхолле. Но ты все разрушила! Все! Нет, мне ничего не остается, как выставить тебя из своего дома. Завтра же! Утром! Хотя завтра и воскресенье — а ты знаешь, что отправляться в путь в воскресенье плохая примета, но все равно, завтра же ты уедешь в Бат. К тетушке Августе. Уж она-то сумеет с тобой справиться!Элли тяжело вздохнула и спокойно сказала:— Поверьте, тетушка, к концу сегодняшнего вечера я буду помолвлена. Да, да! Прошу вас, поверьте мне еще хоть раз!Леди Вудкотт тут же вытерла кончики глаз и воскликнула:— Равенворт?! Ты все-таки поймала его? О, дорогая моя девочка!Она собралась было возликовать, но запнулась, увидев странное выражение на лице племянницы.— Нет, — подтвердила ее опасения Элли, поднимаясь с дивана и отходя к камину. — Эта звезда для меня слишком высока.Леди Вудкотт в мгновение ока оказалась рядом с Элли.— Но он любит тебя! Любит, я знаю! Я не говорила бы так, если бы не была уверена, если бы не желала тебе от всей души счастья — даже несмотря на все твои проделки. Разве ты не видишь, какое у него лицо, когда он смотрит на тебя! Если бы в свое время на меня так смотрел какой-нибудь мужчина, я не задумываясь начала бы шить подвенечное платье!И она с надеждой посмотрела в большое зеркало, в котором отражались их лица. Элли тоже посмотрела в зеркало, и на какой-то миг по ее лицу пробежала тень сомнения. Но тут же эта тень исчезла, и Элли сказала, покачав головой:— Он не может любить меня. Во всяком случае, пока я… — Голос ее сорвался.Леди Вудкотт обняла племянницу за плечи:— Ну что ты, Элли! Почему бы ему вдруг перестать тебя любить? Это же не из-за того, что ты была на квартире Джорджа, правда?Элли накрыла ладонью лежащую у нее на плече руку, поймала в зеркале взгляд леди Вудкотт и улыбнулась.— Никогда не скажу, тетя. Не хочу, чтобы вы слегли в постель и больше не встали.Леди Вудкотт с опаской посмотрела на отражение Элли, рассеянно поправила свою прическу и натянуто улыбнулась.— Ну что же, может быть, тебе действительно не стоит мне рассказывать. Боюсь, мои нервы не выдержат, если окажется, что за тобой числится кое-что и похуже, чем визит на квартиру кузена.Ответный взгляд Элли, отразившийся в стекле, только укрепил ее подозрения, и леди Вудкотт сочла за лучшее сменить тему:— Итак, ты выходишь замуж! Ну что ж, и то хлеб, как говорится. Во всяком случае, любой брак снимет все проблемы. Так кто же этот счастливчик? Джордж?— Нет. Мне бы не хотелось раньше времени называть его имя. Кроме того, если я скажу, вы мне просто не поверите.Разумеется, леди Вудкотт пожелала немедленно узнать имя будущего жениха, но на все ее расспросы Элли только отрицательно качала головой. Она и сама еще толком не знала, чем закончится для нее сегодняшний вечер. Примет ли предложение лорд Крессинг или только посмеется над ним? Кто знает? Но сама Элли была полна решимости отдать свою руку — и свое приданое — в обмен на табакерку Равенворта. За собственные глупости всегда приходится расплачиваться. Насколько она знала лорда Крессинга, он был из тех, кто может согласиться на такую сделку. Впрочем, с таким же успехом он мог встретить предложение Элли об их помолвке и презрительным смехом…
Как удачно, что первым знакомым лицом, которое Элли увидела в доме миссис Кроуфорд, оказалось лицо Сьюзен Саттон! Не лицо, а кукольное личико — холодное, неживое и презрительное. Это дало возможность Элли сразу гордо задрать подбородок и вступить под перекрестный огонь любопытных и осуждающих взглядов. На секунду-другую в ее сердце шевельнулся стыд за тот визит к Джорджу, но она быстро отбросила его. Элли предстояла Большая Игра — самая большая в ее жизни, — и нужно было думать о ней, а не о чем-то другом. Вернуть табакерку Равенворту, а себе — его доверие, вот главное. А для этого необходимо преодолеть самую неприступную и самую отвратительную преграду, которую зовут Уильям Датхилл, лорд Крессинг.Элли коротко и равнодушно ответила на ехидное приветствие леди Джерси, улыбнулась в ответ на пристальный взгляд, которым окинула ее миссис Уорнхолл.«До чего все было бы легче и проще, если бы не мысли о моих несчастных родственниках!» — подумала она.И тут же, словно в ответ, услышала над ухом раздраженный шепот леди Вудкотт, которая напоминала, что Элли должна вести себя прилично, поскольку находится в обществе.Элли прикоснулась к руке тетушки и сказала:— Не обращайте на них внимания, тетя. Помните, нам нужно продержаться только до конца сегодняшнего вечера, а дальше все будет хорошо.— Хотелось бы верить! — воскликнула леди Вудкотт и нервно раскрыла свой веер. — Если у тебя ничего не получится, мы погибли! Я никогда уже не смогу посмотреть в лицо своим друзьям! Завтра же утром нам придется уехать в Беркшир…Элли мучительно размышляла, как остановить поток ее красноречия, и наконец нашла беспроигрышный довод:— Успокойтесь! Ведь если Салли Джерси увидит вас такой расстроенной, это только усилит ее триумф!Леди Вудкотт оценила справедливость этого замечания и неожиданно икнула.— Да, ты права. Я как-то об этом не подумала.Она опустила веер и посмотрела на Фанни, танцевавшую с лордом Барроу. Сияющие, влюбленные, они скользили по сверкающему паркету. Леди Вудкотт снова икнула и воскликнула:— Повтори мне, что ты сегодня же объявишь о своей помолвке! Иначе я сейчас в обморок упаду!Но вместо того чтобы упасть в обморок, она опять икнула. А затем еще раз и еще.Элли увидела приближающуюся знакомую фигуру и предупреждающе шепнула:— Здесь Равенворт, дорогая тетушка!— Ох! — Леди Вудкотт попыталась улыбнуться, но тут же лицо ее страдальчески сморщилось, и она опять икнула. — Но ты же, кажется, выходишь не за него?Виконт поклонился, леди Вудкотт улыбнулась ему в ответ — и икнула.Равенворт сделал вид, что ничего не замечает, взял с серебряного подноса у проходившего мимо них слуги бокал шампанского и поднес его страдалице.— Ах, как мило! — воскликнула леди Вудкотт, изо всех сил борясь с икотой. — Благодарю вас. Вы так добры…Она принялась отхлебывать шампанское, икая беспрерывно и расплескивая на сверкающий паркет янтарные пенящиеся капли. И каждый раз от толчка в бокале на смену пролившимся вскипали новые игристые, шипящие пузырьки.Виконт тем временем предложил руку Элли, и она приняла ее, стараясь не смотреть при этом ему в глаза. Но удержаться было невозможно. Элли искоса взглянула на виконта и в очередной раз восхитилась его умением одеваться и держать себя. А в серой глубине его глаз она уловила нечто загадочное и необъяснимое, столь же загадочной была и его улыбка.Что бы это все значило? Неужели он простил ее, поверил, что она не причастна к тому нападению в Воксхолле?Положив ладонь на локоть Равенворта, Элли отправилась вместе с ним по анфиладе комнат в доме миссис Кроуфорд. Странные чувства теснились в груди Элли. Радость от того, что Равенворт убедился в ее невиновности. Тяжесть от того, что продолжало стоять между ними, отделяя друг от друга стеной плотной и серой, как лондонский туман. Отчаяние от того, что очень скоро она, быть может, будет помолвлена — с другим… 21 Выходя из бального зала, Элли, разумеется неосознанно, так сильно сжала руку Равенворта, что виконт шепнул ей, поднимаясь по лестнице:— Не сломай мне руку!Только теперь Элли опомнилась и посмотрела на побелевшие суставы пальцев, которыми она, оказывается, изо всех сил вцепилась в черное сукно его рукава.— Прошу прощения! — воскликнула Элли. — Я просто… просто…Равенворт поспешил ей на помощь:— Просто ты очень дорожишь мною и боишься потерять.Элли покраснела и смущенно прикрыла лицо веером.— Боюсь, что сегодняшним вечером я обману ваши ожидания, милорд. Но хочу, чтобы вы знали: я бесконечно признательна вам за все: и за то внимание, которое вы уделяли моей тетушке, и за ваше внимание ко мне самой. Я не заслужила… на самом деле…Она не договорила, поскольку они уже вступили в зал на втором этаже, где Равенворт немедленно принялся раскланиваться с бесчисленными знакомыми, которые провожали удивленными взглядами Законодателя Мод, идущего под руку с этой скандальной девицей Дирборн. Но Равенворта, похоже, нимало не заботили ни эти взгляды, ни шепотки за спиной. Он наклонился к Элли и негромко сказал:— Все, что я делаю, я делаю для собственного удовольствия, а не ради удовольствия твоей тетушки или этих глупых зевак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Что все это значит, Элли? — воскликнул Джордж.Он приехал в дом леди Вудкотт, как обещал — минута в минуту, и теперь, пройдя в гостиную, с удивлением рассматривал открывшуюся его глазам картину. В комнате царил полумрак, который рассеивали лишь тлеющие в камине уголья да пара свечей, горевших в подсвечнике. В неярком свете лицо Элли казалось спокойным и отстраненным. Она сидела за маленьким дубовым столиком. Подойдя ближе, Джордж заметил, что глаза у нее красные и слегка опухшие — как если бы она весь день проплакала. На столе перед Элли были разложены карты и стоял графинчик с бренди.— Ты пунктуален, Джордж, — тихо сказала Элли, услышав, как каминные часы принялись отсчитывать восемь ударов.Джордж присел к столу напротив Элли, и в душе его неожиданно шевельнулось острое чувство вины перед этой бедной заплаканной девушкой. Впрочем, вряд ли это чувство было таким уж неожиданным. После того как Элли уехала от него утром, узнав всю. правду о своем кузене, Джордж и сам задумался о своей жизни. Он понял, что его страсть к картам переросла в болезнь, помешательство, и его охватил ужас за себя — за свое поведение, за свое безволие. Теперь к этому добавилось чувство вины перед своей ни в чем не повинной кузиной, ставшей по его милости несчастной. Джорджу очень хотелось все исправить, да вот только как это сделать?.. Этого он не знал.— Мне так жаль… — пробормотал он, протянув к ней руку, но Элли жестом остановила его.Со слабой улыбкой она заговорила совсем не о том, чего ожидал Джордж.— За последние недели я многому научилась. Многому. Но есть одна вещь, которой я еще не понимаю, но которую очень хочу постичь. Мне необходимо знать, как же нужно играть, чтобы выиграть в этой проклятой игре. Я хочу, чтобы ты научил меня. — Она посмотрела на его удивленное лицо и добавила: — Сегодня же. Прямо сейчас.— А леди Вудкотт знает, чем ты сейчас занимаешься?— Нет. Она полагает, что я лежу в своей постели и борюсь с мигренью. Они с Фанни вернутся только под утро. Ну что, начнем?Джордж хмуро спросил:— А зачем, собственно говоря, тебе все это?— Как зачем?! Чтобы отыграть у Крессинга табакерку, разумеется!Джордж помолчал. Теперь он уже выглядел не просто хмурым, а мрачным.— Должен предупредить тебя: Крессинг потребует очень высокую ставку.— О, это я прекрасно знаю. Надеюсь, он будет доволен: я собираюсь предложить ему в качестве ставки свою руку.Улыбка показалась на губах Джорджа, а в оживших глазах засветилось прежнее, давно забытое ласковое тепло.— Я восхищаюсь тобою, Нелл. Не знаю другого человека, который так держал бы свое слово. И так много готов был бы поставить на карту во имя справедливости. — Он принял протянутый ему стакан с бренди и поднял его вверх, салютуя. — За Азартного Игрока! Джордж сделал добрый глоток, уселся за стол и по-хозяйски рассмотрел разложенные карты.— При таком раскладе ты должна приберечь королей и начать с короткой масти. Но главное, ты должна помнить… — Он помолчал и добавил, глядя Элли прямо в глаза: — Помнить о том, что Крессинг играет краплеными картами.Элли почувствовала внезапное облегчение — словно с нее свалился груз, пригибавший ее к земле все последние дни. Она рассмеялась. Все оказалось до смешного просто.— Я так и думала, — сказала она.
Следующий вечер они должны были провести на балу у Кроуфордов. Элли, уже одетая, сидела в гостиной, задумчиво глядя в окно, когда в комнату, словно фурия, ворвалась леди Вудкотт.— Наша поездка отменяется! — закричала она еще с порога. — Нам всем стыдно теперь на людях показаться! Боже, бедная Фанни! Теперь на ее венчании церковь Сент-Джеймс будет пустой, совсем пустой! Господи, за что же ты так меня наказываешь? И леди Джерси… О, теперь она будет упиваться своей победой!И леди Вудкотт нервно прошлась по гостиной, картинно заламывая пухлые руки.Элли продолжала сидеть на полосатом диване над своим вышиванием — нужно же наконец покончить с этими проклятыми желтыми тюльпанами!— Не нужно так расстраиваться, — ответила она тетушке. — Я знаю, что поступила неподобающим образом, но я сумею поправить дело. Вот увидите.— Ты сама не понимаешь, что говоришь! И никогда не понимала, никогда не отдавала отчета своим словам. Мне это стало ясно, как только я имела несчастье привезти тебя в Лондон. И началось все с того, что ты обозвала лорда Равенворта тухлой рождественской индейкой. О боже! Я каждое утро просыпаюсь и с ужасом думаю: что же ты сегодня выкинешь? И вот, пожалуйста, извольте видеть: тебя застают выходящей из квартиры Джорджа Фентона! Как ты могла? Я готова была сквозь землю провалиться, когда леди Барроу рассказывала мне об этом! Ты никогда не выйдешь замуж, слышишь? Никогда! Ни один дурак на тебе теперь не женится! Даже Равенворт!Даже в своем нынешнем подавленном состоянии Элли не могла удержаться, чтобы не подколоть тетушку.— А что, мадам, — невинно спросила она, — вы на самом деле считаете Равенворта дураком?— Элинор Дирборн! — грозно воскликнула леди Вудкотт. — Ты всегда искажаешь мои слова!Она гневно засопела, но внезапно на глазах ее выступили слезы, и она промокнула их кончиком носового платка.— А ведь я начала было надеяться, что у него и впрямь серьезные намерения, особенно после того вечера в Воксхолле. Но ты все разрушила! Все! Нет, мне ничего не остается, как выставить тебя из своего дома. Завтра же! Утром! Хотя завтра и воскресенье — а ты знаешь, что отправляться в путь в воскресенье плохая примета, но все равно, завтра же ты уедешь в Бат. К тетушке Августе. Уж она-то сумеет с тобой справиться!Элли тяжело вздохнула и спокойно сказала:— Поверьте, тетушка, к концу сегодняшнего вечера я буду помолвлена. Да, да! Прошу вас, поверьте мне еще хоть раз!Леди Вудкотт тут же вытерла кончики глаз и воскликнула:— Равенворт?! Ты все-таки поймала его? О, дорогая моя девочка!Она собралась было возликовать, но запнулась, увидев странное выражение на лице племянницы.— Нет, — подтвердила ее опасения Элли, поднимаясь с дивана и отходя к камину. — Эта звезда для меня слишком высока.Леди Вудкотт в мгновение ока оказалась рядом с Элли.— Но он любит тебя! Любит, я знаю! Я не говорила бы так, если бы не была уверена, если бы не желала тебе от всей души счастья — даже несмотря на все твои проделки. Разве ты не видишь, какое у него лицо, когда он смотрит на тебя! Если бы в свое время на меня так смотрел какой-нибудь мужчина, я не задумываясь начала бы шить подвенечное платье!И она с надеждой посмотрела в большое зеркало, в котором отражались их лица. Элли тоже посмотрела в зеркало, и на какой-то миг по ее лицу пробежала тень сомнения. Но тут же эта тень исчезла, и Элли сказала, покачав головой:— Он не может любить меня. Во всяком случае, пока я… — Голос ее сорвался.Леди Вудкотт обняла племянницу за плечи:— Ну что ты, Элли! Почему бы ему вдруг перестать тебя любить? Это же не из-за того, что ты была на квартире Джорджа, правда?Элли накрыла ладонью лежащую у нее на плече руку, поймала в зеркале взгляд леди Вудкотт и улыбнулась.— Никогда не скажу, тетя. Не хочу, чтобы вы слегли в постель и больше не встали.Леди Вудкотт с опаской посмотрела на отражение Элли, рассеянно поправила свою прическу и натянуто улыбнулась.— Ну что же, может быть, тебе действительно не стоит мне рассказывать. Боюсь, мои нервы не выдержат, если окажется, что за тобой числится кое-что и похуже, чем визит на квартиру кузена.Ответный взгляд Элли, отразившийся в стекле, только укрепил ее подозрения, и леди Вудкотт сочла за лучшее сменить тему:— Итак, ты выходишь замуж! Ну что ж, и то хлеб, как говорится. Во всяком случае, любой брак снимет все проблемы. Так кто же этот счастливчик? Джордж?— Нет. Мне бы не хотелось раньше времени называть его имя. Кроме того, если я скажу, вы мне просто не поверите.Разумеется, леди Вудкотт пожелала немедленно узнать имя будущего жениха, но на все ее расспросы Элли только отрицательно качала головой. Она и сама еще толком не знала, чем закончится для нее сегодняшний вечер. Примет ли предложение лорд Крессинг или только посмеется над ним? Кто знает? Но сама Элли была полна решимости отдать свою руку — и свое приданое — в обмен на табакерку Равенворта. За собственные глупости всегда приходится расплачиваться. Насколько она знала лорда Крессинга, он был из тех, кто может согласиться на такую сделку. Впрочем, с таким же успехом он мог встретить предложение Элли об их помолвке и презрительным смехом…
Как удачно, что первым знакомым лицом, которое Элли увидела в доме миссис Кроуфорд, оказалось лицо Сьюзен Саттон! Не лицо, а кукольное личико — холодное, неживое и презрительное. Это дало возможность Элли сразу гордо задрать подбородок и вступить под перекрестный огонь любопытных и осуждающих взглядов. На секунду-другую в ее сердце шевельнулся стыд за тот визит к Джорджу, но она быстро отбросила его. Элли предстояла Большая Игра — самая большая в ее жизни, — и нужно было думать о ней, а не о чем-то другом. Вернуть табакерку Равенворту, а себе — его доверие, вот главное. А для этого необходимо преодолеть самую неприступную и самую отвратительную преграду, которую зовут Уильям Датхилл, лорд Крессинг.Элли коротко и равнодушно ответила на ехидное приветствие леди Джерси, улыбнулась в ответ на пристальный взгляд, которым окинула ее миссис Уорнхолл.«До чего все было бы легче и проще, если бы не мысли о моих несчастных родственниках!» — подумала она.И тут же, словно в ответ, услышала над ухом раздраженный шепот леди Вудкотт, которая напоминала, что Элли должна вести себя прилично, поскольку находится в обществе.Элли прикоснулась к руке тетушки и сказала:— Не обращайте на них внимания, тетя. Помните, нам нужно продержаться только до конца сегодняшнего вечера, а дальше все будет хорошо.— Хотелось бы верить! — воскликнула леди Вудкотт и нервно раскрыла свой веер. — Если у тебя ничего не получится, мы погибли! Я никогда уже не смогу посмотреть в лицо своим друзьям! Завтра же утром нам придется уехать в Беркшир…Элли мучительно размышляла, как остановить поток ее красноречия, и наконец нашла беспроигрышный довод:— Успокойтесь! Ведь если Салли Джерси увидит вас такой расстроенной, это только усилит ее триумф!Леди Вудкотт оценила справедливость этого замечания и неожиданно икнула.— Да, ты права. Я как-то об этом не подумала.Она опустила веер и посмотрела на Фанни, танцевавшую с лордом Барроу. Сияющие, влюбленные, они скользили по сверкающему паркету. Леди Вудкотт снова икнула и воскликнула:— Повтори мне, что ты сегодня же объявишь о своей помолвке! Иначе я сейчас в обморок упаду!Но вместо того чтобы упасть в обморок, она опять икнула. А затем еще раз и еще.Элли увидела приближающуюся знакомую фигуру и предупреждающе шепнула:— Здесь Равенворт, дорогая тетушка!— Ох! — Леди Вудкотт попыталась улыбнуться, но тут же лицо ее страдальчески сморщилось, и она опять икнула. — Но ты же, кажется, выходишь не за него?Виконт поклонился, леди Вудкотт улыбнулась ему в ответ — и икнула.Равенворт сделал вид, что ничего не замечает, взял с серебряного подноса у проходившего мимо них слуги бокал шампанского и поднес его страдалице.— Ах, как мило! — воскликнула леди Вудкотт, изо всех сил борясь с икотой. — Благодарю вас. Вы так добры…Она принялась отхлебывать шампанское, икая беспрерывно и расплескивая на сверкающий паркет янтарные пенящиеся капли. И каждый раз от толчка в бокале на смену пролившимся вскипали новые игристые, шипящие пузырьки.Виконт тем временем предложил руку Элли, и она приняла ее, стараясь не смотреть при этом ему в глаза. Но удержаться было невозможно. Элли искоса взглянула на виконта и в очередной раз восхитилась его умением одеваться и держать себя. А в серой глубине его глаз она уловила нечто загадочное и необъяснимое, столь же загадочной была и его улыбка.Что бы это все значило? Неужели он простил ее, поверил, что она не причастна к тому нападению в Воксхолле?Положив ладонь на локоть Равенворта, Элли отправилась вместе с ним по анфиладе комнат в доме миссис Кроуфорд. Странные чувства теснились в груди Элли. Радость от того, что Равенворт убедился в ее невиновности. Тяжесть от того, что продолжало стоять между ними, отделяя друг от друга стеной плотной и серой, как лондонский туман. Отчаяние от того, что очень скоро она, быть может, будет помолвлена — с другим… 21 Выходя из бального зала, Элли, разумеется неосознанно, так сильно сжала руку Равенворта, что виконт шепнул ей, поднимаясь по лестнице:— Не сломай мне руку!Только теперь Элли опомнилась и посмотрела на побелевшие суставы пальцев, которыми она, оказывается, изо всех сил вцепилась в черное сукно его рукава.— Прошу прощения! — воскликнула Элли. — Я просто… просто…Равенворт поспешил ей на помощь:— Просто ты очень дорожишь мною и боишься потерять.Элли покраснела и смущенно прикрыла лицо веером.— Боюсь, что сегодняшним вечером я обману ваши ожидания, милорд. Но хочу, чтобы вы знали: я бесконечно признательна вам за все: и за то внимание, которое вы уделяли моей тетушке, и за ваше внимание ко мне самой. Я не заслужила… на самом деле…Она не договорила, поскольку они уже вступили в зал на втором этаже, где Равенворт немедленно принялся раскланиваться с бесчисленными знакомыми, которые провожали удивленными взглядами Законодателя Мод, идущего под руку с этой скандальной девицей Дирборн. Но Равенворта, похоже, нимало не заботили ни эти взгляды, ни шепотки за спиной. Он наклонился к Элли и негромко сказал:— Все, что я делаю, я делаю для собственного удовольствия, а не ради удовольствия твоей тетушки или этих глупых зевак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36