И потом, это достаточно далеко, чтобы удержать на расстоянии твоих преследователей. В конце концов, ты для них безвреден, если находишься вне Англии. — Николь взглянула на себя в зеркало, и искорки в ее глазах погасли. — А вот это уже совершенно неправдоподобно! Да что там! Просто невозможно.
— Что невозможно? — переспросил отец, продолжая мерить шагами комнату.
— Я в этом наряде. Смотрю — и чувствую себя абсолютной дурой.
Ник взглянул на дочь и вдруг резко остановился. В глазах его вспыхнул странный огонек.
— Боже мой, Ники! Мне показалось… ты похожа… — Его голос прервался.
— Что, ужасно, да? — вздохнула Николь. — Так ведь выбирать-то приходится только между этим платьем да еще бежевым. Если бы не боязнь быть узнанной, мне бы и в голову не пришло заниматься подобной чепухой. Честно говоря, я не понимаю, почему женщины обязательно должны носить платья, — она приподняла бледно-желтый подол и с отвращением посмотрела на многочисленные складки нижних юбок. — На все эти туалеты уходит не меньше часа, после чего ты совершенно выматываешься и уже не в силах ни двигаться, ни дышать. К тому же это все настолько громоздко, что и присесть-то трудно. — Тяжело вздохнув, Николь опустила подол юбки. — Как я была бы рада вновь надеть свои любимые бриджи!
Ник наконец-то обрел дар речи:
— Проказница, а ты знаешь, что очень красива? В этом платье ты похожа на свою мать.
Николь посмотрела на отца с недоверием.
— Папа, мне кажется, что неделя затворничества отрицательно повлияла на твое зрение. Мама была настоящая леди — изящная, хрупкая.
— И ты станешь такой же! Ах, если бы Алисия была жива и могла тебя сейчас видеть! — Ник почувствовал комок в горле. — Ты многое взяла от нее — живость ума, любовь к чтению и эту поразительную манеру держаться. Ну а я слишком груб и неотесан, чтобы обучить тебя хорошим манерам и привить умение держаться в обществе. Я всегда надеялся, что этим займется Алисия.
Услышав, как задрожал голос отца, Николь тут же подошла к нему и взяла за руку.
— Папа, не надо, — тихо сказала она. — Никто, кроме меня самой, не виноват в том, какой я стала. Я, и ты сам это прекрасно помнишь, стала интересоваться лошадьми, как только научилась ходить. Маме, правда, удавалось заинтересовать меня учебой, но лишь дело доходило до чисто женских занятий, я тут же убегала на конюшни. Так что как женщина я совершенно безнадежна.
— Просто ты еще ребенок.
— Нет, когда умерла мама, мне уже было тринадцать лет. Но и задолго до этого она не раз говорила, что я вылитый Ник Олдридж.
Скорбное выражение исчезло с лица Ника, и он вполголоса проговорил:
— Алисия была поразительно терпимой. Ведь моя работа не давала ей возможности жить привычной для нее жизнью.
— Дорогой отец, просто мама очень любила тебя, так же как и ты ее. — Николь прильнула к отцу и поцеловала его в щеку.
— Алисия гордилась бы тем, какой красавицей ты стала. И она хотела, чтобы я заботился о твоем будущем.
— Прекрасно. — Николь вернулась к окну. — Позаботишься в свое время. Но прежде мы должны подумать о твоем.
Губы Ника задрожали, но он сдержал себя.
— Думаю, тебе следует распустить волосы, — сказал он, указывая на копну темных волос дочери, ловко заплетенных в косу, но мало похожую на прическу, которую обычно носят дамы. — Или уж постарайся как-нибудь уложить косу, как это делают другие женщины.
— Хорошенькое дело — постарайся! — воскликнула Николь. — Уже почти смеркается. К тому времени, как я закончу приводить себя в порядок, все газетные киоски закроются. Интересно, стоит ли так мучиться, чтобы просто принести газету, в которой наверняка не будет интересных предложений работы?
— Будет у тебя работа, Проказница, — успокоил Ник.
— Надеюсь, это произойдет до того, как мы исчерпаем свои скудные запасы, — отозвалась Николь, покусывая нижнюю губу. — Если бы мы отправились в Ист-Энд, как я предлагала, мы сэкономили бы половину того, что тратим на эту комнату. Еще есть время пере…
— Нет, — резко прервал дочь Ник. — Я и так беспокоюсь всякий раз, когда ты выходишь одна. По крайней мере мы живем в приличном районе, а не в грязном пригороде, где полно пьяниц и бандитов, которые бог знает что могут с тобой сделать, стоит только шагнуть за порог! — Ник содрогнулся. — Нет, Николь, мы останемся здесь до тех пор, пока ты не найдешь работу.
Николь уловила в голосе отца хорошо знакомые властные нотки и тотчас уступила. Затем она распустила волосы и встряхнула ими.
— В таком случае мне лучше поскорее закончить процедуру одевания и принести сегодняшний номер «Газетт».
После двух часов скитаний по улицам у Николь было столько же шансов найти нужную газету, сколько и в начале ее похода. Все газетные киоски вскоре закрылись. Николь остановилась на набережной, и под ложечкой у нее засосало: желудок напоминал о том, что девушка ничего не ела с самого утра. А ведь в этот поздний час Николь не сможет купить еды. У них с отцом осталось лишь полбуханки хлеба да кусочек копченой свинины, вряд ли этого хватит до завтра.
Что же делать?
Николь неуверенно направилась к тротуару и, чтобы успокоиться, попыталась сделать глубокий вдох, но это ей не удалось из-за туго затянутого корсета. У Николь тут же закружилась голова, и она, пытаясь прийти в себя, ухватилась за ближайший фонарный столб. Между тем вечер вступал в свои права, мимо девушки неслись экипажи, проходило множество элегантно одетых людей. План Николь грозил провалиться, если она вдруг упадет в обморок.
Невыносимо тесный корсет и высокий воротник платья, казалось, задались целью задушить ее.
«Нет, — собрав остатки мужества, приказала себе Николь. — Ты не имеешь права рисковать, привлекая к себе внимание».
Она огляделась, ища глазами уединенное местечко на берегу Темзы. Почти бессознательно девушка направилась к пешеходной дорожке, протянувшейся вдоль реки.
К счастью, Николь вскоре наткнулась на уединенную свободную скамейку за мраморной статуей. Девушка опустилась на нее, пытаясь прийти в себя.
«Черт бы побрал этот проклятый корсет! — негодовала Николь. — Никогда больше не надену эти смертельные удавки».
Плотные ряды деревьев надежно скрывали девушку от взоров гуляющей публики. Чувствуя себя в безопасности, Николь немного успокоилась и попыталась найти выход из создавшегося положения. Ей необходимо было восстановить силы, а при отсутствии еды этому мог способствовать хотя бы недолгий отдых. Запрокинув голову, Николь уставилась в небо и принялась наблюдать за звездами, горящими в темной вышине. Ночь всегда казалась ей волшебством. Даже хаос конюшен замирал с наступлением темноты, и все кругом словно замедляло свой ход, проникаясь благоговением перед воцарением ночи.
Обычно вечерами мать усаживала маленькую Николь к себе на колени и рассказывала ей истории — чудные волшебные сказки, заставлявшие сердечко девочки трепетать и будоражившие ее воображение. Николь ловила каждое слово, зачастую дрожала от страха, простодушно полагая, что все это могло происходить на самом деле. У Алисии Олдридж в этом смысле было огромное преимущество перед другими — она сама глубоко верила в то, о чем рассказывала дочери. При этом воспоминании на губах Николь появилась слабая улыбка.
« — А знаешь, что такое звезды, Ники? — Николь показалось, что она слышит голос матери. — Они — частички света, который посылают нам волшебные феи счастья. Это случается в особенные ночи и только для некоторых людей, потому что не все способны их видеть и проникнуться их волшебством.
— А в чем их волшебство, мамочка? — спрашивала Николь. — А я отношусь к этим людям?
Мать улыбалась загадочной улыбкой.
— Разумеется. И помни: всякий раз, когда ты видишь звезды, ты можешь что-нибудь очень-очень сильно пожелать, и твое желание обязательно исполнится.
— Правда, мамочка?
— Правда, любовь моя».
Две слезинки скатились по щекам Николь, и она обхватила себя руками. Стояла одна из тех ночей, о которых ей рассказывала мать: теплая, благоухающая, пахнущая весенними почками. Размечтавшись, Николь остановила взгляд на звезде, которая, казалось, манила ее к себе. Это была не самая большая и даже не самая яркая звезда на небе. Но было что-то очень необычное в ее сиянии, словно звезда пыталась удержать внимание Николь.
— Я надеюсь, мамочка, — едва шевеля губами, прошептала Николь, — на подаренный тобою амулет. Благодаря тебе, я все еще верю в него!
У Николь перехватило дыхание, и слезы вновь потекли по бледным щекам.
— Могу я предложить свою помощь? — Звук приятного мужского голоса заставил Николь похолодеть, мысли ее мгновенно вернулись к реальности. Ее заметили! Надо бежать. Медленно подвинувшись к краю скамейки, Николь мысленно прикинула расстояние до дороги, готовая в любую минуту стрелой броситься прочь.
— Не убегайте! И не пугайтесь. Я не намерен обидеть вас.
Крепкая ладонь легла на руку Николь, и скамейка слегка покачнулась, когда неожиданный собеседник опустился на нее рядом с девушкой.
— А я и не испугалась, — опустив подбородок, услышала свой голос Николь. — Я… — Николь замолчала.
— Я видел, что вам нехорошо. Когда вы направились к деревьям, вы были бледны как полотно.
— Я чувствую себя превосходно, — ответила Николь, уставившись на лакированные ботинки незнакомца. — Я лучше пойду.
Но незнакомец удержал Николь, и вдруг она ощутила в своей руке носовой платок.
— Вот, возьмите. Мне говорили, что это прекрасно осушает женские слезы.
Николь подняла глаза, слегка задетая иронией, прозвучавшей в чуть хрипловатом голосе незнакомца. У нее вновь перехватило дыхание, но на сей раз не тесный корсет был тому причиной.
Рядом с Николь сидел красавец, каких ей не приходилось прежде встречать. Несомненно, это был человек из высшего света, и свидетельствовал об этом не только элегантный вечерний костюм, но и четкий прямой подбородок, патрицианский нос, выдающий настоящего аристократа, густые черные волосы, обрамляющие широкий лоб, и такие же черные брови над глазами цвета полуночи. Глаза эти изучали сейчас Николь взглядом опытного мужчины, знающего толк в женщинах.
Его голос звучал искренне, а доброжелательность была очевидной даже для такой неискушенной девушки, как Николь. Она видела это и в улыбке незнакомца, и в сиянии глаз, и в слегка приподнятых бровях. Впервые в жизни Николь была благодарна судьбе, что на ней платье, а не костюм для верховой езды.
— Вы слишком прекрасны, чтобы плакать, — проговорил мужчина, отбирая у Николь платок и вытирая им щеки девушки. — Вы слишком прекрасны, чтобы бродить по ночному Лондону в одиночестве. Куда вы держали путь?
Николь вздохнула, не зная, что отвечать.
— Как вас зовут?
— Что? — растерянно заморгала Николь.
— Ваше имя, — подсказал незнакомец. — Должно же у вас быть имя!
— Ах да, конечно!.. Меня зовут Николь.
Мужчина улыбнулся, а Николь задалась вопросом, как часто у человека может перехватывать дыхание.
— Николь… — повторил незнакомец. — Имя вам чудесно подходит — звучное и нежное. А фамилия у вас есть?
Вопрос тут же вывел Николь из состояния мечтательного транса.
— Я должна идти. — Она стремительно встала. — Я и так ушла слишком надолго.
Изумленные глаза цвета полуночи сузились.
— Ушли? От кого? — спросил незнакомец, быстро взглянув на левую руку Николь. — От мужа?
Девушка невольно улыбнулась тревожной интонации его голоса.
— Не хочу вас разочаровывать, но я не замужем.
— Разочаровывать? Au contraire, моя загадочная незнакомка, я просто в восторге, — отвечал он и, ухватив Николь за запястье, нежно погладил ее ладонь. — Сядьте. Всего лишь на несколько минут. Пока краска не вернется на ваши щеки.
Николь уступила:
— Ну хорошо.
— Поскольку сегодня вечером мы обмениваемся лишь именами, то спешу сообщить: меня зовут Дастин.
— Привет, Дастин.
Он усмехнулся.
— Привет, Николь. — Дастин нащупал пульс на ее руке. — Почему вы плакали? Из-за мужчины? Если так, назовите мне его имя, и я переломаю ему кости.
Николь ощутила невольную дрожь от его горячего прикосновения.
— Нет, дело вовсе не в мужчине. Скорее, во всем виноваты воспоминания.
— Печальные воспоминания?
— Да нет, напротив, счастливые, — сказала Николь. — Я думала о своей матери.
— Вы ее потеряли. — В голосе собеседника звучал не вопрос, а утверждение, от чего глаза Николь удивленно расширились.
— Не смотрите так ошеломленно, — ответил Дастин на невысказанную мысль Николь. — Мне самому пришлось пережить то же самое.
— Понимаю. — Николь склонила голову. — А что вы здесь делаете? — вырвался у нее невольный вопрос. Дастин еле заметно улыбнулся:
— Вообще или в частности?
— Я имею в виду здесь, на берегу реки… и в одиночестве.
— Неужели моя прогулка в одиночестве вызывает у вас удивление?
— Для такого мужчины, как вы? Да.
— Мужчины, как я, — повторил Дастин. — А что это значит?
— Это значит, что вы красивы, хорошо воспитаны и обезоруживающе обаятельны. А если учесть, что сейчас в Лондоне пик сезона, то тем более удивительно, почему вы не на балу или приеме, не в окружении пылких, обожающих вас женщин, а бродите в одиночестве вдоль Темзы.
Темные брови Дастина выгнулись дугой.
— Я польщен. Я ошеломлен. Вы всегда такая непосредственная?
Николь задумалась над его вопросом, но лишь на мгновение.
— Думаю, да.
— Прекрасно, в таком случае я тоже буду откровенен. Меня действительно приглашают на светские рауты, о которых вы говорите. Но уже давно сама мысль посетить еще один подобный вечер повергает меня в дрожь. Холод и пустота! Так что я предпочитаю подобному времяпрепровождению одинокие прогулки по берегам Темзы. Вы шокированы?
Николь внимательно вгляделась в лицо Дастина и покачала головой:
— Вообще-то нет.
Дастин наклонился вперед и поправил локон Николь, упавший ей на лоб.
— Так от чего, скажите, вы чуть было не упали в обморок?
— Думаю, от переутомления. Я не спала несколько ночей. У меня есть одна важная проблема.
— Вижу, — сказал Дастин. — А вы не хотите поделиться со мной своей проблемой? Возможно, я сумел бы помочь.
— Боюсь, это вам не по силам, — вздохнула Николь. — Не можете же вы в самом деле изменить прошлое и попытаться исправить жизнь к лучшему!
— И только-то?
Дастин всем своим видом призывал Николь к откровенности, и девушка откликнулась на его молчаливый призыв.
— Порой мне кажется, что у меня недостаточно сил преодолеть бесконечные жизненные препятствия.
Улыбка сошла с лица Дастина.
— Мне думается, вы себя недооцениваете, — ответил он, — Как говорил мне один очень авторитетный человек, как только заходишь в тупик, тут же появляется решение проблемы. Таким образом, факт, что вы достигли крайней точки, явно указывает на то, что ответ вот-вот появится.
Николь уставилась на Дастина, пораженная его уверенностью.
— Это что, какой-то закон природы?
— Так мне сказали. — Дастин провел указательным пальцем по щеке Николь, — Позвольте мне помочь вам.
— Не могу. — Николь осторожно отодвинулась, понимая, что не должна принимать его предложения.
— По крайней мере позвольте мне отвезти вас домой.
— Нет. Это… далеко.
— Мой экипаж стоит как раз за этими деревьями. Кучер доставит вас, куда вы пожелаете.
— Нет.
— Ну хорошо, тогда я сам провожу вас домой. — И, предупреждая возражения с ее стороны, тут же добавил: — Пусть это будет даже в Африке — мне все равно.
— Дастин, я прошу вас, не делайте этого! — воскликнула Николь.
В ответ он посмотрел на нее так, что ей показалось, будто он видит ее насквозь.
— В таком случае у меня есть одна последняя просьба. Прощальный поцелуй.
— Что?! — У бедняжки от неожиданности душа ушла в пятки. Она отказывалась верить собственным ушам.
— Готов поспорить, у вас не слишком большой опыт общения с мужчинами.
— Если вы имеете в виду романтические отношения, то это сущая правда.
— Нетрудно догадаться. Вы слишком непосредственны, чтобы можно было предположить обратное. — Дастин нежно обнял Николь. — Если я пообещаю, что немедленно отпущу вас, не задавая более никаких вопросов, можно мне поцеловать вас, Николь?
Она в замешательстве посмотрела на него.
— Понимаю, что мое предложение — совершенно возмутительное и неприличное, но тем не менее я хочу, чтобы вы сказали «да», — продолжал настаивать он.
— Да, — услышала Николь собственный шепот. Ласково приподняв ладонями лицо девушки, Дастин наклонил голову и медленно и чрезвычайно нежно поцеловал ее.
Николь вздохнула и бессознательно потянулась к Дастину, чтобы лучше почувствовать дивное прикосновение его губ.
А он в ответ принялся целовать ее все более и более страстно. Охваченная неведомым ей прежде чувством, Николь издала слабый стон, задрожав всем телом. Дастин медленно поднял голову.
— Где ты живешь?
Николь, опомнившись, вскочила на ноги.
— Мне нужно идти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Что невозможно? — переспросил отец, продолжая мерить шагами комнату.
— Я в этом наряде. Смотрю — и чувствую себя абсолютной дурой.
Ник взглянул на дочь и вдруг резко остановился. В глазах его вспыхнул странный огонек.
— Боже мой, Ники! Мне показалось… ты похожа… — Его голос прервался.
— Что, ужасно, да? — вздохнула Николь. — Так ведь выбирать-то приходится только между этим платьем да еще бежевым. Если бы не боязнь быть узнанной, мне бы и в голову не пришло заниматься подобной чепухой. Честно говоря, я не понимаю, почему женщины обязательно должны носить платья, — она приподняла бледно-желтый подол и с отвращением посмотрела на многочисленные складки нижних юбок. — На все эти туалеты уходит не меньше часа, после чего ты совершенно выматываешься и уже не в силах ни двигаться, ни дышать. К тому же это все настолько громоздко, что и присесть-то трудно. — Тяжело вздохнув, Николь опустила подол юбки. — Как я была бы рада вновь надеть свои любимые бриджи!
Ник наконец-то обрел дар речи:
— Проказница, а ты знаешь, что очень красива? В этом платье ты похожа на свою мать.
Николь посмотрела на отца с недоверием.
— Папа, мне кажется, что неделя затворничества отрицательно повлияла на твое зрение. Мама была настоящая леди — изящная, хрупкая.
— И ты станешь такой же! Ах, если бы Алисия была жива и могла тебя сейчас видеть! — Ник почувствовал комок в горле. — Ты многое взяла от нее — живость ума, любовь к чтению и эту поразительную манеру держаться. Ну а я слишком груб и неотесан, чтобы обучить тебя хорошим манерам и привить умение держаться в обществе. Я всегда надеялся, что этим займется Алисия.
Услышав, как задрожал голос отца, Николь тут же подошла к нему и взяла за руку.
— Папа, не надо, — тихо сказала она. — Никто, кроме меня самой, не виноват в том, какой я стала. Я, и ты сам это прекрасно помнишь, стала интересоваться лошадьми, как только научилась ходить. Маме, правда, удавалось заинтересовать меня учебой, но лишь дело доходило до чисто женских занятий, я тут же убегала на конюшни. Так что как женщина я совершенно безнадежна.
— Просто ты еще ребенок.
— Нет, когда умерла мама, мне уже было тринадцать лет. Но и задолго до этого она не раз говорила, что я вылитый Ник Олдридж.
Скорбное выражение исчезло с лица Ника, и он вполголоса проговорил:
— Алисия была поразительно терпимой. Ведь моя работа не давала ей возможности жить привычной для нее жизнью.
— Дорогой отец, просто мама очень любила тебя, так же как и ты ее. — Николь прильнула к отцу и поцеловала его в щеку.
— Алисия гордилась бы тем, какой красавицей ты стала. И она хотела, чтобы я заботился о твоем будущем.
— Прекрасно. — Николь вернулась к окну. — Позаботишься в свое время. Но прежде мы должны подумать о твоем.
Губы Ника задрожали, но он сдержал себя.
— Думаю, тебе следует распустить волосы, — сказал он, указывая на копну темных волос дочери, ловко заплетенных в косу, но мало похожую на прическу, которую обычно носят дамы. — Или уж постарайся как-нибудь уложить косу, как это делают другие женщины.
— Хорошенькое дело — постарайся! — воскликнула Николь. — Уже почти смеркается. К тому времени, как я закончу приводить себя в порядок, все газетные киоски закроются. Интересно, стоит ли так мучиться, чтобы просто принести газету, в которой наверняка не будет интересных предложений работы?
— Будет у тебя работа, Проказница, — успокоил Ник.
— Надеюсь, это произойдет до того, как мы исчерпаем свои скудные запасы, — отозвалась Николь, покусывая нижнюю губу. — Если бы мы отправились в Ист-Энд, как я предлагала, мы сэкономили бы половину того, что тратим на эту комнату. Еще есть время пере…
— Нет, — резко прервал дочь Ник. — Я и так беспокоюсь всякий раз, когда ты выходишь одна. По крайней мере мы живем в приличном районе, а не в грязном пригороде, где полно пьяниц и бандитов, которые бог знает что могут с тобой сделать, стоит только шагнуть за порог! — Ник содрогнулся. — Нет, Николь, мы останемся здесь до тех пор, пока ты не найдешь работу.
Николь уловила в голосе отца хорошо знакомые властные нотки и тотчас уступила. Затем она распустила волосы и встряхнула ими.
— В таком случае мне лучше поскорее закончить процедуру одевания и принести сегодняшний номер «Газетт».
После двух часов скитаний по улицам у Николь было столько же шансов найти нужную газету, сколько и в начале ее похода. Все газетные киоски вскоре закрылись. Николь остановилась на набережной, и под ложечкой у нее засосало: желудок напоминал о том, что девушка ничего не ела с самого утра. А ведь в этот поздний час Николь не сможет купить еды. У них с отцом осталось лишь полбуханки хлеба да кусочек копченой свинины, вряд ли этого хватит до завтра.
Что же делать?
Николь неуверенно направилась к тротуару и, чтобы успокоиться, попыталась сделать глубокий вдох, но это ей не удалось из-за туго затянутого корсета. У Николь тут же закружилась голова, и она, пытаясь прийти в себя, ухватилась за ближайший фонарный столб. Между тем вечер вступал в свои права, мимо девушки неслись экипажи, проходило множество элегантно одетых людей. План Николь грозил провалиться, если она вдруг упадет в обморок.
Невыносимо тесный корсет и высокий воротник платья, казалось, задались целью задушить ее.
«Нет, — собрав остатки мужества, приказала себе Николь. — Ты не имеешь права рисковать, привлекая к себе внимание».
Она огляделась, ища глазами уединенное местечко на берегу Темзы. Почти бессознательно девушка направилась к пешеходной дорожке, протянувшейся вдоль реки.
К счастью, Николь вскоре наткнулась на уединенную свободную скамейку за мраморной статуей. Девушка опустилась на нее, пытаясь прийти в себя.
«Черт бы побрал этот проклятый корсет! — негодовала Николь. — Никогда больше не надену эти смертельные удавки».
Плотные ряды деревьев надежно скрывали девушку от взоров гуляющей публики. Чувствуя себя в безопасности, Николь немного успокоилась и попыталась найти выход из создавшегося положения. Ей необходимо было восстановить силы, а при отсутствии еды этому мог способствовать хотя бы недолгий отдых. Запрокинув голову, Николь уставилась в небо и принялась наблюдать за звездами, горящими в темной вышине. Ночь всегда казалась ей волшебством. Даже хаос конюшен замирал с наступлением темноты, и все кругом словно замедляло свой ход, проникаясь благоговением перед воцарением ночи.
Обычно вечерами мать усаживала маленькую Николь к себе на колени и рассказывала ей истории — чудные волшебные сказки, заставлявшие сердечко девочки трепетать и будоражившие ее воображение. Николь ловила каждое слово, зачастую дрожала от страха, простодушно полагая, что все это могло происходить на самом деле. У Алисии Олдридж в этом смысле было огромное преимущество перед другими — она сама глубоко верила в то, о чем рассказывала дочери. При этом воспоминании на губах Николь появилась слабая улыбка.
« — А знаешь, что такое звезды, Ники? — Николь показалось, что она слышит голос матери. — Они — частички света, который посылают нам волшебные феи счастья. Это случается в особенные ночи и только для некоторых людей, потому что не все способны их видеть и проникнуться их волшебством.
— А в чем их волшебство, мамочка? — спрашивала Николь. — А я отношусь к этим людям?
Мать улыбалась загадочной улыбкой.
— Разумеется. И помни: всякий раз, когда ты видишь звезды, ты можешь что-нибудь очень-очень сильно пожелать, и твое желание обязательно исполнится.
— Правда, мамочка?
— Правда, любовь моя».
Две слезинки скатились по щекам Николь, и она обхватила себя руками. Стояла одна из тех ночей, о которых ей рассказывала мать: теплая, благоухающая, пахнущая весенними почками. Размечтавшись, Николь остановила взгляд на звезде, которая, казалось, манила ее к себе. Это была не самая большая и даже не самая яркая звезда на небе. Но было что-то очень необычное в ее сиянии, словно звезда пыталась удержать внимание Николь.
— Я надеюсь, мамочка, — едва шевеля губами, прошептала Николь, — на подаренный тобою амулет. Благодаря тебе, я все еще верю в него!
У Николь перехватило дыхание, и слезы вновь потекли по бледным щекам.
— Могу я предложить свою помощь? — Звук приятного мужского голоса заставил Николь похолодеть, мысли ее мгновенно вернулись к реальности. Ее заметили! Надо бежать. Медленно подвинувшись к краю скамейки, Николь мысленно прикинула расстояние до дороги, готовая в любую минуту стрелой броситься прочь.
— Не убегайте! И не пугайтесь. Я не намерен обидеть вас.
Крепкая ладонь легла на руку Николь, и скамейка слегка покачнулась, когда неожиданный собеседник опустился на нее рядом с девушкой.
— А я и не испугалась, — опустив подбородок, услышала свой голос Николь. — Я… — Николь замолчала.
— Я видел, что вам нехорошо. Когда вы направились к деревьям, вы были бледны как полотно.
— Я чувствую себя превосходно, — ответила Николь, уставившись на лакированные ботинки незнакомца. — Я лучше пойду.
Но незнакомец удержал Николь, и вдруг она ощутила в своей руке носовой платок.
— Вот, возьмите. Мне говорили, что это прекрасно осушает женские слезы.
Николь подняла глаза, слегка задетая иронией, прозвучавшей в чуть хрипловатом голосе незнакомца. У нее вновь перехватило дыхание, но на сей раз не тесный корсет был тому причиной.
Рядом с Николь сидел красавец, каких ей не приходилось прежде встречать. Несомненно, это был человек из высшего света, и свидетельствовал об этом не только элегантный вечерний костюм, но и четкий прямой подбородок, патрицианский нос, выдающий настоящего аристократа, густые черные волосы, обрамляющие широкий лоб, и такие же черные брови над глазами цвета полуночи. Глаза эти изучали сейчас Николь взглядом опытного мужчины, знающего толк в женщинах.
Его голос звучал искренне, а доброжелательность была очевидной даже для такой неискушенной девушки, как Николь. Она видела это и в улыбке незнакомца, и в сиянии глаз, и в слегка приподнятых бровях. Впервые в жизни Николь была благодарна судьбе, что на ней платье, а не костюм для верховой езды.
— Вы слишком прекрасны, чтобы плакать, — проговорил мужчина, отбирая у Николь платок и вытирая им щеки девушки. — Вы слишком прекрасны, чтобы бродить по ночному Лондону в одиночестве. Куда вы держали путь?
Николь вздохнула, не зная, что отвечать.
— Как вас зовут?
— Что? — растерянно заморгала Николь.
— Ваше имя, — подсказал незнакомец. — Должно же у вас быть имя!
— Ах да, конечно!.. Меня зовут Николь.
Мужчина улыбнулся, а Николь задалась вопросом, как часто у человека может перехватывать дыхание.
— Николь… — повторил незнакомец. — Имя вам чудесно подходит — звучное и нежное. А фамилия у вас есть?
Вопрос тут же вывел Николь из состояния мечтательного транса.
— Я должна идти. — Она стремительно встала. — Я и так ушла слишком надолго.
Изумленные глаза цвета полуночи сузились.
— Ушли? От кого? — спросил незнакомец, быстро взглянув на левую руку Николь. — От мужа?
Девушка невольно улыбнулась тревожной интонации его голоса.
— Не хочу вас разочаровывать, но я не замужем.
— Разочаровывать? Au contraire, моя загадочная незнакомка, я просто в восторге, — отвечал он и, ухватив Николь за запястье, нежно погладил ее ладонь. — Сядьте. Всего лишь на несколько минут. Пока краска не вернется на ваши щеки.
Николь уступила:
— Ну хорошо.
— Поскольку сегодня вечером мы обмениваемся лишь именами, то спешу сообщить: меня зовут Дастин.
— Привет, Дастин.
Он усмехнулся.
— Привет, Николь. — Дастин нащупал пульс на ее руке. — Почему вы плакали? Из-за мужчины? Если так, назовите мне его имя, и я переломаю ему кости.
Николь ощутила невольную дрожь от его горячего прикосновения.
— Нет, дело вовсе не в мужчине. Скорее, во всем виноваты воспоминания.
— Печальные воспоминания?
— Да нет, напротив, счастливые, — сказала Николь. — Я думала о своей матери.
— Вы ее потеряли. — В голосе собеседника звучал не вопрос, а утверждение, от чего глаза Николь удивленно расширились.
— Не смотрите так ошеломленно, — ответил Дастин на невысказанную мысль Николь. — Мне самому пришлось пережить то же самое.
— Понимаю. — Николь склонила голову. — А что вы здесь делаете? — вырвался у нее невольный вопрос. Дастин еле заметно улыбнулся:
— Вообще или в частности?
— Я имею в виду здесь, на берегу реки… и в одиночестве.
— Неужели моя прогулка в одиночестве вызывает у вас удивление?
— Для такого мужчины, как вы? Да.
— Мужчины, как я, — повторил Дастин. — А что это значит?
— Это значит, что вы красивы, хорошо воспитаны и обезоруживающе обаятельны. А если учесть, что сейчас в Лондоне пик сезона, то тем более удивительно, почему вы не на балу или приеме, не в окружении пылких, обожающих вас женщин, а бродите в одиночестве вдоль Темзы.
Темные брови Дастина выгнулись дугой.
— Я польщен. Я ошеломлен. Вы всегда такая непосредственная?
Николь задумалась над его вопросом, но лишь на мгновение.
— Думаю, да.
— Прекрасно, в таком случае я тоже буду откровенен. Меня действительно приглашают на светские рауты, о которых вы говорите. Но уже давно сама мысль посетить еще один подобный вечер повергает меня в дрожь. Холод и пустота! Так что я предпочитаю подобному времяпрепровождению одинокие прогулки по берегам Темзы. Вы шокированы?
Николь внимательно вгляделась в лицо Дастина и покачала головой:
— Вообще-то нет.
Дастин наклонился вперед и поправил локон Николь, упавший ей на лоб.
— Так от чего, скажите, вы чуть было не упали в обморок?
— Думаю, от переутомления. Я не спала несколько ночей. У меня есть одна важная проблема.
— Вижу, — сказал Дастин. — А вы не хотите поделиться со мной своей проблемой? Возможно, я сумел бы помочь.
— Боюсь, это вам не по силам, — вздохнула Николь. — Не можете же вы в самом деле изменить прошлое и попытаться исправить жизнь к лучшему!
— И только-то?
Дастин всем своим видом призывал Николь к откровенности, и девушка откликнулась на его молчаливый призыв.
— Порой мне кажется, что у меня недостаточно сил преодолеть бесконечные жизненные препятствия.
Улыбка сошла с лица Дастина.
— Мне думается, вы себя недооцениваете, — ответил он, — Как говорил мне один очень авторитетный человек, как только заходишь в тупик, тут же появляется решение проблемы. Таким образом, факт, что вы достигли крайней точки, явно указывает на то, что ответ вот-вот появится.
Николь уставилась на Дастина, пораженная его уверенностью.
— Это что, какой-то закон природы?
— Так мне сказали. — Дастин провел указательным пальцем по щеке Николь, — Позвольте мне помочь вам.
— Не могу. — Николь осторожно отодвинулась, понимая, что не должна принимать его предложения.
— По крайней мере позвольте мне отвезти вас домой.
— Нет. Это… далеко.
— Мой экипаж стоит как раз за этими деревьями. Кучер доставит вас, куда вы пожелаете.
— Нет.
— Ну хорошо, тогда я сам провожу вас домой. — И, предупреждая возражения с ее стороны, тут же добавил: — Пусть это будет даже в Африке — мне все равно.
— Дастин, я прошу вас, не делайте этого! — воскликнула Николь.
В ответ он посмотрел на нее так, что ей показалось, будто он видит ее насквозь.
— В таком случае у меня есть одна последняя просьба. Прощальный поцелуй.
— Что?! — У бедняжки от неожиданности душа ушла в пятки. Она отказывалась верить собственным ушам.
— Готов поспорить, у вас не слишком большой опыт общения с мужчинами.
— Если вы имеете в виду романтические отношения, то это сущая правда.
— Нетрудно догадаться. Вы слишком непосредственны, чтобы можно было предположить обратное. — Дастин нежно обнял Николь. — Если я пообещаю, что немедленно отпущу вас, не задавая более никаких вопросов, можно мне поцеловать вас, Николь?
Она в замешательстве посмотрела на него.
— Понимаю, что мое предложение — совершенно возмутительное и неприличное, но тем не менее я хочу, чтобы вы сказали «да», — продолжал настаивать он.
— Да, — услышала Николь собственный шепот. Ласково приподняв ладонями лицо девушки, Дастин наклонил голову и медленно и чрезвычайно нежно поцеловал ее.
Николь вздохнула и бессознательно потянулась к Дастину, чтобы лучше почувствовать дивное прикосновение его губ.
А он в ответ принялся целовать ее все более и более страстно. Охваченная неведомым ей прежде чувством, Николь издала слабый стон, задрожав всем телом. Дастин медленно поднял голову.
— Где ты живешь?
Николь, опомнившись, вскочила на ноги.
— Мне нужно идти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34