Во сне черты смягчились, оно казалось почти мальчишеским, на лоб падал завиток. Хейли охватило чувство нежности, потому что человек этот, хотя и был изранен, строил, не щадя сил, каменную стену с двумя проказниками, потом нес Натана всю дорогу до дома и утешал ее, как этого не мог бы сделать никто другой. Она его любит. Господи, помоги! Она его любит. Не удержавшись, она опустилась на колени рядом с софой, впившись глазами в того, кто украл у нее сердце. Сердце, которое она никому не намеревалась отдавать, потому что, несомненно, оно не понадобится ни одному мужчине. И Стивену оно вряд ли понадобится, но это не имеет значения. Рассудок приказывал ей уйти — к чему продолжать сладкие мучения, желая того, чего она не получит? — но ее внутреннее томление восстало и одержало верх. Только один раз она послушается своего желания, а желает она коснуться его. Не так, как прикасалась, ухаживая за раненым во время болезни, но так, как женщина прикасается к мужчине. К мужчине, которого любит. Едва дыша, она осторожно убрала с его лба завиток волос. Ресницы его отбрасывали полукружия теней на щеки, губы были приоткрыты; он дышал ровно и глубоко. Она легонько провела кончиком пальца по его щеке, поросшей щетиной, с наслаждением чувствуя, как она колется. В течение нескольких чудных мгновений она оставалась неподвижной, стоя на коленях, и ее восхищенный взгляд скользил по его загорелой груди, спокойному прекрасному лицу. «Нужно остановиться. Я не хочу рисковать. Вдруг он проснется и увидит, что я глазею на него?»
— Не останавливайтесь.
Услышав эти слова, произнесенные шепотом, Хейли похолодела. Ее испуганный взгляд метнулся к лицу Стивена. Глаза у него были полуоткрыты, и он смотрел на нее с каким-то странным выражением. Жаркие волны смятения и оцепенения окатили ее, лишив дара речи. Стивен же ласково взял ее руку, поднес к своему торсу и накрыл ладонью. Мягкие упругие волосы покалывали ее руку, и жар его кожи пронизывал до самых глубин.
— Не останавливайтесь, — снова прошептал он, и взгляд его был пронизывающий и напряженный. — Прикасайтесь ко мне. — Он крепче прижал ее руку и провел ею по своей груди. — Вот так.
Хейли смотрела на него, загипнотизированная огнями, пляшущими в его глазах. Его пылкий взгляд проникал в нее, повелевая делать то, что он говорит. Здравый смысл, на который она всегда полагалась, внутренний голос, которому следовало бы велеть ей остановиться и подумать о своей репутации, взвесить последствия такого поведения, — все это упрямо молчало. Ее женская суть, которую гнали и держали в небрежении так долго, очнулась, полная любви, желания и страсти. К этому единственному человеку, сердце которого Глухо стучит под ее ладонью.
Он тихо вздохнул.
— Я сделала вам больно? — прошептала она в испуге.
— Нет. — Он медленно покачал головой.
— Тогда почему вы застонали?
— Потому что это… так… приятно. Повторите, пожалуйста.
У Хейли пересохло во рту. Она осторожно провела рукой по его груди еще раз, не отводя от него взгляда. Она видела, как глаза его, потемнев, стали похожи на зеленый дым и в них появилось выражение крайнего изумления. Расхрабрившись, она медленно провела рукой по его телу, скользя пальцами по тугим мускулам. Когда кончики ее пальцев коснулись его маленького плоского соска, он шумно втянул в себя воздух, хотя она была уверена, что не сделала ему больно. Очарованная, она поднесла к его груди вторую руку и позволила своим любопытным пальцам прикоснуться к нему, пробравшись сквозь темные волосы, покрывающие его горячую кожу. С восторженным изумлением молодая женщина смотрела, как от ее ласковых движений напряглись и сжались его мускулы. Она продолжала прикасаться к нему, поглаживая его медленными и долгими движениями. Вскоре его рубашка стала мешать ей. Не говоря ни слова, он расстегнул последние пуговицы, вытащил из бриджей полы рубашки, вернув к себе руку Хейли. Раздвинув в стороны мягкую ткань, она открыла его торс своему жадному взору. Господи, он просто великолепен! Золотистая кожа покрыта темными волосами. Хейли больше не колебалась; она провела нетерпеливыми руками по его телу, становясь с каждым прикосновением все смелее. Он застонал — и ее бросило в жар. Так приятно касаться его! Он такой трепетный, отзывчивый. Она наполнялась его мужским запахом — чистым лесным запахом, присущим только ему одному. Внезапно ее охватило желание прижаться губами к его жаркому телу. Вкусить то чудо, которое узнали ее руки. Но прежде чем она успела поддаться своему порыву, он схватил ее за руки, сел и испустил прерывистый вздох.
— Я думала, вы не хотите, чтобы я останавливалась, — прошептала Хейли. — Я не хочу останавливаться. Пожалуйста, не заставляйте меня. Хотя бы сегодня — дайте мне то, чего мне хочется.
Он поднял голову, и глаза их встретились.
— Я не хотел. Я не хочу, — проговорил он хриплым голосом. — Но я… — Голос его замер, потому что Хейли высвободила руку и потрогала повязку на его плече.
— Я сделала вам больно?
Сдавленный звук вырвался из его гортани, и он отвел ее руку.
— Господи, Хейли, конечно, вы не сделали мне больно. Вы сделали мне приятно. Слишком… приятно.
— Понимаю.
Но она ничего не понимала. Ей мучительно хотелось снова прикоснуться к нему, но ведь он явно этого не хотел. Он сказал, что ее прикосновения были ему очень приятны, но все же заставил ее остановиться. Она вспыхнула от горького смущения. Господи, что он подумает о ней! Нужно уйти отсюда прежде, чем она сделает очередную глупость. О чем она только думала? Кажется, стоит ей только посмотреть на этого человека — и она лишается разума.
Высвободив обе руки, она встала и постаралась сдержать слезы.
— Простите, что разбудила вас. Оставляю вас с вашим чтением. — Она повернулась, намереваясь уйти, но не успела сделать и шага, как он остановил ее, обхватив ее запястье своими сильными пальцами.
Она посмотрела на него; он сидел на софе, не сводя с нее глаз. Но о чем говорили эти глаза?
— К черту благородство, — пробормотал он. И потянул ее за руку, заставив сесть к нему на колени. — Обнимите меня за шею, — прошептал он, почти прикасаясь губами к ее губам. Хейли колебалась, но когда он проговорил еле слышно: — Пожалуйста, — она растерялась. Едва она обвила руками его шею, как почувствовала, что ее целуют долгим, медленным поцелуем, от которого она вот-вот потеряет всякую способность соображать. Стивен целовал ее снова и снова и с каждым мгновением все меньше контролировал себя. Прикосновение ее рук, ласковые касания ее шелковистого языка, ее кожа, пахнущая розой, — все это сводило его с ума. Естество его, стиснутое бриджами, напряглось от мучительного желания. Лучше бы он дал ей уйти! Вздохнув, она произнесла его имя, и он прижал ее к мягким подушкам, изогнувшись всем телом так, что почти лег на нее. Внутренний голос кричал ему: «Остановись! Отпусти ее! Это дурно!» Но это было так хорошо! Отбросив угрызения совести, он убеждал себя, что хочет всего-навсего поцеловать ее. Один поцелуй… и еще один… Остановиться на этом оказалось невозможно. Он шаг за шагом поддавался ее очарованию, лишаясь возможности думать. Он обхватил ладонями ее груди и провел пальцами по соскам, мгновенно превратившимся в твердые пупырышки. Хейли застонала и запустила пальцы в его волосы, придвигая его ближе к себе. Стивен не мог остановиться; он скользнул рукой по ее телу вниз, схватил подол ее платья и медленно поднял его. Потом просунул руку под мягкий муслин и провел пальцами по ее икре. Когда его пальцы добрались до колена, то нащупали завязки хлопковых панталон, и с этой преградой ему пришлось повозиться. Пальцы его продолжали двигаться по ее ноге, и он упивался гортанными тихими стонами, срывающимися с ее губ. Когда рука его добралась до верха бедра, все ее тело напряглось.
— Стивен, — прошептала она.
Подняв голову, он заглянул в ее светлые, округлившиеся от напряжения глаза. Он легко погладил ее.
— Раздвинь ножки, Хейли. Я хочу прикоснуться к тебе. Хочу чувствовать тебя.
Она послушалась, не отрывая взгляда от его глаз. Его пальцы скользнули выше, лаская ее. Она вся пылала, и он отдался своим ощущениям, глядя, как она запрокинула голову, упиваясь неведомым наслаждением.
Она изнемогала под его ласками, а он продолжал осторожно водить пальцем, не сводя с нее глаз. Господи, какая она горячая! Он продолжал ласкать ее все настойчивее, чувствуя, как разгорается в ней страсть, как дыхание ее становится глубже и чаще. Теперь он уже ласкал ее обоими пальцами, постанывая от вожделения. Она прижалась к его руке, и он понял, чего она хочет, какой жар и жажда ее снедают. Сам он чувствовал то же самое.
— Стивен, — прошептала она еле слышно, задыхаясь от волнения, — мне так странно. Так мучительно, и удивительно, и… а-а-ах! — Слова ее оборвались на удивленном восклицании.
Он смотрел, пронзенный тем, как страсть нарастает в ней. Она отвечала ему в полном самозабвении, спина ее выгнулась, ноги обхватили его. Когда она откинулась на подушки, удовлетворенная, он убрал пальцы. Улегшись рядом с ней на бок, он прижал ее к своему гулко бьющемуся сердцу и зарылся лицом в ее ароматные волосы. Он никогда не видел ничего более прекрасного, чем Хейли, охваченная мучениями своей первой страсти. Просто чудо, что сам он не взорвался, хотя, говоря по правде, был очень близок к этому.
Спустя мгновение она отодвинулась и коснулась его лица. Он посмотрел на нее — их взгляды встретились.
Отвернувшись, он запечатлел поцелуй на ее ладони.
— Господи, Хейли. Какая вы красивая! Какая нежная и горячая!
— Что со мной произошло? Я ничего подобного никогда не испытывала.
— Вы испытали наслаждение женщины, — прошептал он ей в ладонь.
— Это было… невероятно. Я и представить себе не могла. — Она погладила его по лицу ласковыми пальцами, и короткий вздох сорвался с ее губ. — Какое чудесное, удивительное ощущение.
Стивен прижался лбом к ее лбу и закрыл глаза, пытаясь отогнать чувство вины. Теперь, когда он снова обрел способность ясно мыслить, он чувствовал отвращение к себе. «Господи! Какой же я мерзавец!» Он только что скомпрометировал ее так, как ему и в голову не могло прийти, и что еще хуже — он знал, что не отодвинься он от нее, то пошел бы еще дальше. А она, черт побери, заслуживает лучшего, чем отдаться тому, кто вскоре покинет ее.
Приподнявшись на локте, он ласково откинул с ее лба вьющуюся прядку.
— Хейли, я… — Боже! Он понимал, что должен извиниться, и не мог. Это было слишком прекрасно. Она была слишком хороша. Его охватила нежность. Сглотнув, он сделал еще одну попытку. — Так не может продолжаться, Хейли. Мы не можем проводить время наедине таким вот образом. Вы окончательно погибнете, а я сойду с ума. Я не хочу компрометировать вас больше, чем уже скомпрометировал.
На щеках ее проступили темно-красные пятна.
— Конечно, вы правы. Я сожалею… Стивен приложил палец к ее губам.
— Вам не о чем сожалеть, Хейли. Всю ответственность за случившееся несу я. Но я не хочу погубить вас. Если мы еще раз окажемся наедине, я не смогу совладать с собой.
Заставив себя отодвинуться от нее, он сел и вздохнул. Тело его все еще болело и пульсировало, но он знал, что единственная, кто может удовлетворить его, — это Хейли, но она — единственное, чего он не должен брать. Какая ирония! Все его богатство, имения, титулы не могут дать ему того, чего он хочет по-настоящему. Впрочем, он может взять это — но какой ценой? Возненавидеть себя! И что еще хуже — она тоже его возненавидит. Может быть, не теперь, так потом. Когда он уедет. Он повернулся и увидел, что она приводит в порядок одежду. Вид у нее был уязвленный, смущенный, но она казалась прекраснее любой из знакомых ему женщин. Губы алые и распухшие от его поцелуев, щеки горят, исколотые его щетиной. Каштановые волосы ниспадают на плечи в романтическом беспорядке. Огонь, горящий в камине, окружал ее золотистым ореолом. Встав, он протянул руку:
— Пойдемте. Я провожу вас в вашу комнату.
Но прежде чем она могла ответить, дверь распахнулась. На пороге стояла Келли, и слезы ручьями текли по ее лицу.
— Хейли! Вот ты где!
Хейли опустилась на колени, и Келли бросилась к ней в объятия.
— Что случилось, дорогая? Ты ушиблась? Келли прижалась к сестре и заплакала.
— Мне приснился страшный сон. Какие-то волосатые чудовища, которые кушают маленьких девочек. Я везде тебя искала и не могла найти. Я так испугалась.
— Ах ты маленькая моя! Прости меня. Видишь, я здесь. Хейли подняла на Стивена потрясенный взгляд, и он с легкостью прочел в нем, что она считает себя виноватой. Он почти слышал ее мысли… «Смотрите, что мы наделали. Я вела себя с вами как распутная женщина, в то время как Келли нуждалась во мне. А что было бы, если бы она вбежала сюда пятью минутами раньше?»
Хейли многозначительно посмотрела на дверь, и он понял — она хочет, чтобы он ушел, пока Келли его не заметила. Он вышел молча, чувствуя, что оставляет за дверью частицу своей души.
Глава 16
— Я не помешаю? — спросил Джастин, входя во внутренний дворик Олбрайт-Коттеджа на следующий день.
Заметив на лице друга скептическую улыбку, Стивен поджал губы, но оказалось, что сердиться, держа в пальцах крошечную чайную чашечку, просто невозможно. Если еще учесть, что сидел он за маленьким детским столиком, упираясь коленями в собственный подбородок и пытаясь удержаться на детском креслице. Но он все же бросил на Джастина негодующий взгляд.
— Конечно, нет, Джастин. Вы даже можете присоединиться к нам. — Кивком головы он указал на свободное креслице. — Прошу вас, садитесь.
На лице у Джастина промелькнул такой ужас, что Стивен едва не расхохотался.
— Ах нет, — начал было Джастин, — в этом нет никакой необхо…
— Вздор, — оборвал его Стивен, — мы настаиваем. Джастин, позвольте познакомить вас с мисс Келли Олбрайт, лучшей хозяйкой во всем Холстеде. Келли, это мистер Джастин Мэллори, мой лучший друг.
Келли взглянула на Джастина из-под полей своей огромной шляпы, украшенной разноцветными перьями.
— Здравствуйте, мистер Мэллори, — сказала она с приветливой улыбкой. — Прошу вас, садитесь. Мы только что приступили к чаепитию. — Она обошла вокруг стола и придвинула к Джастину крохотное креслице. — Вы можете сесть прямо здесь, рядом с мисс Джозефиной Чилтон-Джоунз.
Стивен наблюдал, как Джастин перевел взгляд с миниатюрного креслица на куклу, не отличающуюся особой чистотой, а потом на личико Келли, полное ожидания. Ясно понимая, что он потерпел поражение, Джастин положил на пол свой сверток, подошел к маленькому креслицу и осторожно сел. Он с трудом поместился между деревянными подлокотниками, и колени его тут же уперлись в подбородок — в точности как у Стивена.
— Восхитительно! — воскликнула Келли, весело хлопнув в ладоши. — Я сейчас налью вам чаю, а потом Гримзли принесет нам печенье. — И Келли весьма церемонно налила четыре чашечки и подала их гостям. Джастин растерянно уставился на чашку величиной с наперсток, давясь от смеха.
Появился Гримзли с тарелкой печенья и поставил ее на середину стола.
— Добрый день, мистер Мэллори.
Джастин, не меняя своей скрюченной позы, жалобно посмотрел на него.
— Добрый день, Гримзли.
— Как удачно, что вы успели как раз к чаю, — сказал лакей с совершенно серьезным видом, поклонился и вышел.
Келли пустила по кругу тарелку с печеньем, продолжая светский разговор. Как только чай был выпит — а для этого хватило одного глотка, — она снова наполнила чашки-в общем, играла роль хорошей хозяйки. Когда в чайнике ничего не осталось, она извинилась и вышла, чтобы долить его.
Наконец друзья остались во внутреннем дворике одни, и Джастин искоса взглянул на Стивена.
— Честно говоря, — Джастин прищурился, — я удивился, увидев, что произошло с вашим лицом.
Стивен бросил на друга испепеляющий взгляд.
— Я побрился, если хотите знать точно.
— Чем же это? Ржавым топором? — не без ехидства спросил Джастин.
Стивен поджал губы.
— Я воспользовался бритвой. И должен вам сообщить, что прекрасно справился с этим делом. Бриться самому довольно трудно. Рекомендую вам не считать вашего камердинера чем-то вроде мебели. Как только вернусь в Лондон, непременно удвою жалованье своему.
— А не лучше ли отрастить бороду? — осведомился Джастин.
Стивен вздохнул.
— Тетя Оливия предпочитает, чтобы я был чисто выбрит, — промямлил он. — И Келли.
— А, понятно, — сказал Джастин, кивая, и посмотрел на руку Стивена. — А что это за царапина у вас на руке? Еще одно следствие попытки побриться?
— Это памятка, оставшаяся после рыбной ловли с мальчиками.
У Джастина глаза полезли на лоб, и, не выдержав, он разразился хохотом. От хохота слезы потекли у него по лицу.
— Господи, Стивен, — выговорил он наконец, вытираясь игрушечной льняной салфеткой. — Что с вами случилось? Пьете чай с маленькими девочками?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31