И дело было вовсе не в воспоминаниях о покойном Стивене. Она сейчас совсем не думала о Стивене, однако внезапно откуда-то появился отвратительный страх и начал обволакивать ее.
Джордан явственно ощущала, что за ней наблюдают. Ей показалось, что она слышит шепот. Потом налетел ветерок, и шепот растаял. Шепот обретал ритм. Ритм убыстрялся. Как будто кто-то бил тревогу. Повеяло холодом, словно из пропасти. Холод едва коснулся мочек ушей, шевельнул капюшон плаща, пробрался вниз, тронул затылок. На мгновение ей показалось, что улица опустилась во мрак. Отраженная в ресторанной витрине, темнота казалась сгущенной. Было так, словно гигантские крылья закрыли солнце.
Женщина за столиком продолжала смеяться. Тьма растворилась так же быстро, как сгустилась. Словно улетела на тех же крыльях. И все же что-то осталось.
Осталось ощущение тревоги.
Чьего-то присутствия. Чего-то или кого-то. Совсем рядом. И запах серы, и угрожающий шепот.
Джордан стремительно обернулась. Ей показалось, что чьи-то ледяные костлявые пальцы коснулись ее плеча.
Джино Мерони не мог сказать, что ему совсем не нравилась его работа.
Несколько лет назад, когда он был еще ребенком, родители его иммигрировали в Америку. В Нью-Йорке он ходил в школу, но продолжать образование в университете или колледже не захотел. Когда Джино исполнилось восемнадцать, родители его продолжали с завидной регулярностью производить на свет все новое потомство, так что парню ничего не оставалось, как становиться на ноги и дальше жить уже самостоятельно. Родители ждали от него, что он пойдет работать и будет помогать им деньгами и по дому, но Джино устал от детских криков и запаха пеленок. Устал он и от родительских наставлений и постоянных молитв, и от материнской печали в глазах, когда та выговаривала ему за то, что он водится с дурной компанией. Джино нравились его друзья.
Они знали, где найти самые дешевые бары, и всегда готовы одолжить ему денег, когда он на мели. И знали, где деньги добыть. Они знали, какие ветки метро хуже всего охраняются полицией. У них прекрасно получалось избавлять прохожих и пассажиров надземки от кошельков и сумок. Знали, как незаметно обчистить задний карман у беспечного зеваки. Однажды, когда они занимались привычным ремеслом поздно ночью на Пятой авеню, Джино совершил роковую ошибку, грабанув полицейского офицера, которому случилось быть не в форме.
И угодил в участок. Он позвонил домой, но отец отказался вызволять его из беды. Джино так и не сел в тюрьму. Адвокату удалось выторговать для него несколько месяцев исправительных работ. Так он попал в Центральный парк — отличное местечко, чтобы отточить умение стремительно нападать из засады.
Однажды ночью удар по голове, который Джино нанес старому греховоднику, выбравшему не ту проститутку, убил старикана. Вначале Джино не понял содеянного. О происшествии он прочел в газете на следующее утро. Джино не боялся, что его поймают, он научился надевать перчатки, когда шел на дело, он наносил удар быстро и так же стремительно убегал. Никто его не видел. Сук, которым он убил беднягу, лежал рядом с трупом на тропинке и не имел отпечатков пальцев. Проститутка, которая визжала и молила Джино о пощаде, не видела его лица и не слышала его голоса. Она убежала быстрее, чем Джино, когда тот ударил ее кавалера.
Джино и сам удивился тому, что нисколько не боится разоблачения, и тому, что совсем не раскаивался в убийстве. Тот человек уже стар, и удар по голове, возможно, избавил беднягу от грядущих бед.
Но самое главное, Джино получил удовольствие, увидев смертный страх в глазах старикана. Ему очень понравилось то ощущение, которое он испытал, со всех сил ударив по голове скулящего от ужаса бродягу.
Грабить зевак показалось ему недостаточно. Ему надо было найти работу на день. Единственная работа, на которую он мог рассчитывать и при приеме на которую не задают лишних вопросов, где нет профсоюзов, была работа грузчика в доках. Там начальство предпочитало нанимать людей без рекомендаций. Там не давали премий, не доплачивали за сверхурочные. Джино был крепко сбит и ладно скроен. Он мог работать много и тяжело. Английский его был безупречен, никакого акцента, но при желании он легко мог прикинуться с трудом разбирающим английские слова нелегальным иммигрантом, и если надо, поступал именно так.
Как-то в баре он повстречался с человеком, который полупрозрачно намекнул ему, как улучшить свой заработок.
И Джино согласился встретиться с незнакомцем еще раз.
Тот открыл для него новый мир, в котором, во-первых, существовали наркотики. Как сильно меняли они его жизнь после целого дня тяжелой работы! Джино обладал привлекательной внешностью. И незнакомец снабжал его не только наркотиками, но и женщинами, которые любили его. Им нравился акцент, который он мог имитировать по собственному желанию. Каждую ночь, стоило ему захотеть, он мог выбрать для себя какое-нибудь приятное вознаграждение за труды.
Конечно, он знал, что ничего в этой жизни не дается бесплатно. Он ждал, что от него потребуют ответных услуг. Но работа, которую приходилось выполнять, не казалась ему трудной. Ему доверяли — начальство знало его как усердного трудягу. Новые, наделенные властью друзья лишь просили его о том, чтобы определенный груз на определенном корабле прошел без инспекции. Чтобы груз тщательно охраняли, но не вскрывали. Джино был всегда рад услужить. Теперь он имел новую машину и приличную квартиру. Иногда он проводил ночь в роскошном номере дорогого отеля. Он теперь мог себе позволить практически все, что угодно, причем без всякого напряжения.
И вот однажды летом, когда рабочий день уже близился к концу, в док нагрянули два инспектора. «Звезда Востока», по бумагам принадлежавшая ближневосточной корабельной компании, вот-вот должна была покинуть порт. На борту корабля имелось несколько контейнеров, которые погрузили туда нелегально. Джино специально предупредили, что груз весьма важный. Матросы, заподозрив неладное, таинственным образом исчезли. Джино оказался наедине с двумя представителями закона. Один из инспекторов опустил лом, которым собирался вскрыть контейнеры, и Джино воспользовался этим ломом, убив контролеров.
Он затащил два трупа за контейнеры. «Звезда Востока» отчалила, как планировалось, но тела обнаружили. В спешке Джино забыл избавиться от лома. К тому же его видели вместе с инспекторами. Контейнеры дошли до места назначения невскрытыми, а Джино, обвиненный в убийстве, был взят под стражу.
Друзья, естественно, прислали к нему адвоката, весьма привлекательную женщину. Предприняв попытку завязать с ней флирт, Джино понял, что она не только красива, но и очень умна. Его немедленно поставили на место и с убийственной ясностью обрисовали всю серьезность положения.
В камере предварительного заключения не слишком уютно, сказала ему адвокат, но в тюрьме будет еще хуже. Там найдутся ребята куда крупнее Джино. И все, что делают там с другими, могут сделать и с ним. И, если поработать с очевидцами… Короче, она может просить суд о смягчении приговора, но в тюрьме он окажется чем-то вроде подушечки для иголок в руках тех, кто действительно принадлежит к отбросам общества. Чем больше Джино говорил с адвокатом, тем очевиднее становилось ее предложение бежать из-под стражи и из страны. Она имела дом в Италии, так что он мог вернуться на свою историческую родину. Сам Джино был родом из Бари, она родилась в Венеции. Как он расплатится за дом? Пока все не важно. Он многое сможет для нее сделать впоследствии. Ему выправят документы, а что касается побега — для друзей Джино устроить его не составит труда. Предложение бежать нравилось ему куда больше, чем долгие годы тюрьмы.
Они договорились, что побег состоится в тот день, когда сю будут перевозить из одного следственного изолятора в другой. Водитель машины был, очевидно, в сговоре с друзьями Джино: полицейский эскорт остановила другая полицейская машина, и его стражники просто исчезли. Как все происходило, Джино никогда не спрашивал.
В отеле неподалеку от аэропорта ему дали новую одежду и новый паспорт. Фамилия у него тоже теперь стала новая. В Венецию ему следовало лететь через Париж. Его предупредили, что он должен лечь на дно и затаиться на какое-то время. Искать заработка ему не пришлось, всем необходимым его снабжали друзья. В течение нескольких лет Джино не раз задавался вопросом, кем он, по сути, является и чего на самом деле стоит. Он работал на женщину, занимающую очень высокое положение, но был всего лишь курьером и капитаном судна. Нанимательница его отсутствовала по многу лет. Женщина с таким положением имела немало социальных обязанностей не только на родине, но и в других странах.
Такие, как она, не подчиняются правилам, обязательным для все прочих.
Через некоторое время он понял, за какие из его талантов так ценила его высокая покровительница.
Он не возражал.
Нельзя сказать, чтобы он так уж сильно не любил свою работу. Его не раздражал ни холод, ни резкий соленый ветер, ни зимние штормы. Да и суть того, что он делал, не слишком ему досаждала. По Сеньке и шапка, как говорится.
И вдруг его словно молнией ударило. Джино испугался.
Его нанимательница была великолепна во всех отношениях. Но не терпела, когда ее выводили из себя.
Во время плавания, во время погрузки или разгрузки он вдруг мог оказаться на дне Адриатического моря. Джино внезапно очень явственно ощутил пронизывающий холод ветра.
Весь дрожа от возбуждения, он принялся опорожнять все те бочки, что сам наполнял. Джино бешено озирался, вращал глазами, считал пересчитывал груз.
Страх ледяной хваткой сжал его горло. Страх холоднее, чем зимнее море.
Он потерял часть груза.
Глава 2
Ничего.
Джордан все еще стояла перед стеклянной стеной ресторана, завороженная странным шепотом, что звучал у нее в ушах. Она заставила себя медленно обернуться, и ей показалось, будто какая-то птица задела ее крылом. Над ней словно нависла тень. Раньше ничего подобного с ней не происходило. Джордан захотелось вдруг увидеть кого-то знакомого, Тиффани например. Тифф, со своей шокирующей прямотой и вызывающей манерой поведения, была бы сейчас как нельзя кстати.
Но никому на запруженной людьми улице, казалось, не было никакого дела до Джордан. Туристы гуляли в основном группами, общались между собой и смеялись над шутками друг друга. Она слышала обрывки разговоров на разных языках:
итальянском, английском, немецком, французском, — но в их речах ничего похожего на зловещий свистящий шепот, что ледяным дыханием обдавал затылок, не улавливала.
И внезапно она услышала, как кто-то окликнул ее по имени.
— Джордан! Джордан!
Она стремительно обернулась на голос. Линн Мэллори, американская художница, работавшая в магазине, том самом, где она брала напрокат костюм, весело махала ей рукой с порога магазина. Джордан и не заметила, что ушла так далеко от площади Св. Марка. Она оказалась совсем рядом с магазином под названием «Арте делла Анна Мария», названном так в честь венецианки, организовавшей корпоративную сеть магазинов, где молодые и талантливые художники могли бы продавать свои работы.
— Линн!
Джордан бросилась навстречу Линн, но вынуждена была отскочить в сторону: уже знакомый представительный Наполеон со свитой катился ей навстречу.
— О, подождите! — воскликнул кто-то. Сверкнула вспышка фотоаппарата. Наполеон царственно улыбнулся и помахал рукой. Пространство освободилось — император продолжал шествие с подобающей важностью.
— Джордан, салют! — Линн поприветствовала ее так, как было здесь принято: расцеловала в обе щеки. Глаза ее светились весельем. — Где твой костюм? Ты же знаешь, стильные дамы и господа не снимают костюмов даже днем. Гут так принято.
— Боюсь, что сейчас я не в том настроении, — с той же мерой веселости ответила Джордан. Линн — примерно одних с Джордан лет — обладала красивыми темными волосами, подстриженными коротко, по нынешней моде. В ее больших серых глазах запросто можно было утонуть. Джордан, которая почти не говорила по-итальянски, обрадовалась возможности завязать разговор со своей ровесницей-американкой, тем более что Линн понравилась ей с первого взгляда. Мать Линн, американка итальянского происхождения, учила дочь родному языку еще с пеленок. Когда Линн подросла, она поняла, что любит все итальянское просто потому, что оно итальянское. Проучившись один семестр в колледже во Флоренции, Линн окончательно укрепилась в мысли, что хочет провести в Италии по меньшей мере несколько ближайших лет. Кооператив «Анна Мария» предоставил ей возможность продавать свои произведения: деревянные марионетки, одетые в весьма изысканно выполненные костюмы прошлых веков.
— Ах, действительно… Джордан заметила, как смешалась Линн, и все поняла.
— Ты тоже слышала?
— Некоторые из наших клиентов побывали на том балу. — Линн вытащила из кармана жакета пачку сигарет, прикурила, глубоко и с наслаждением затянувшись, и выпустила колечко дыма. — За несколько часов первая сигарета. Едва выкроила время. Здесь, в Италии, все еще можно курить везде, не то что в Штатах, но наш магазин — исключение. Курить там — все равно что курить на пороховой бочке. Сухое дерево, краска и прочее! Не дай Бог прожечь дырку в костюме! — Лини жизнерадостно трещала, но Джордан не могла не заметить изучающего взгляда собеседницы. — Сейчас-то ты в порядке? — все-таки решилась спросить Линн.
— Сейчас — да. Но, должна признать, у графини несколько мрачноватое чувство юмора. Все выглядело очень реально. — Линн могла бы подумать, что она оправдывается. А может, так и было?
— Вообще-то графиня если и устраивает представления, то не скупится на спецэффекты. — Линн тряхнула головой и весело улыбнулась. — Но зато сегодня тебе бояться нечего. На нашем балу ничего такого не будет. — Линн усмехнулась, заметив растерянность подруги. — Ты ведь идешь на артистический бал? Там, разумеется, будут почти все наши. А в ночь с пятницы на субботу мы устраиваем бал узким кругом — только для членов нашей корпорации, Венецианский бал Анны Марии. Все как положено — бал в настоящем дворце, а не как сегодня — в шатре на площади. Разумеется, ни у кого из нас своего дворца нет, но на один вечер мы имеем возможность его арендовать. И там тоже никто никого не будет пугать. Все, на что ты можешь рассчитывать, — это музыка, гадания на картах Таро, пантомима, паяцы — все такое, и никаких «домов с привидениями».
— Ну, думаю, что у Джареда уже есть билеты, но ты уверена, что хочешь меня там видеть? — спросила Джордан.
— Конечно же, у Джареда есть билеты! — со смехом произнесла Линн. — Все делается заранее, за несколько месяцев до мероприятия. Не может быть, чтобы он не рассказывал тебе о нашем празднике!
— Он лишь поставил меня в известность о том, что чуть ли не каждый вечер у нас выход в свет, но я очень рада, что один из вечеров проведу с вами. Джаред рассказал мне только о том приеме, что дает графиня. Наверное, отношения с графиней весьма важны для его бизнеса.
— Ах, значит, Джаред решил, что ее бал самый важный!
— Может, я его не так поняла… Линн философски пожала плечами.
— Графиня — аристократка. Она богата. Ее вечера — праздник для избранных, для тех, кто считается здесь сливками общества. Быть приглашенным уже считается большой удачей. Если честно, ни одного из нас — я имею в виду из нашего магазина — так ни разу и не пригласили на ее вечера. В ее глазах мы всего лишь бедные крестьяне.
— Хотела бы я тоже выглядеть в ее глазах бедной крестьянкой. Где бы я сегодня ни появилась, на меня все пялятся. Так и хочется повесить на себя табличку: «Да, я та самая сумасшедшая американка, что испугалась до полусмерти ряженых вампиров и вызвала полицию сражаться с чудовищами».
Линн сочувственно улыбалась.
— Ты права, слухи разлетаются быстро. Но, знаешь, есть люди, которые графиню не любят. Откровенно говоря, она до противного заносчива. Ты бы видела, как она ходит по улицам, словно ей с нами по одному тротуару ступать зазорно.
— Линн!
Анна Мария, высокая, стройная, красивая женщина около сорока, вышла из магазина как раз в тот момент, когда Линн рассказывала о графине, активно сопровождая речь мимикой. Урожденная венецианка, Анна Мария поражала на редкость красивым в своей безупречной правильности лицом, волосами, колорированными золотом самой природой. Вкупе с деловыми качествами, недюжинной энергией и железной волей она слыла выдающейся личностью. Английский ее был близок к совершенству, а акцент просто обворожителен.
Линн поперхнулась дымом и закашлялась.
Анна Мария напустила весьма строгий вид, но озорной огонек в глазах ее выдал.
— О, простите, — не осталась в долгу Линн, — графиня просто очаровашка!
— Линн!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40