– Сир, я могу сказать вам только, что поступила согласно данной мною присяге.– А теперь?Женевьева смутилась.– Теперь?– Вы замышляете заговор? – прямо глядя ей в глаза, спросил король.Мысль, что она что-то может замышлять, будучи беременной и постоянно находясь в своей комнате, показалась Женевьеве настолько забавной, что она не смогла сдержать смеха, но тут же прервала себя, испуганно зажав рот рукой.– Не тревожьтесь, – проговорил Генрих, медленно осматриваясь. – Я люблю искренность. А теперь скажите мне, вы счастливы?– Счастлива? – сейчас Женевьева уже овладела собой, и постаралась не показывать своих чувств. – Я не знаю, что вы имеете в виду.Король устроился в кресле напротив Женевьевы и кивнул, доброжелательно улыбаясь, давая понять, что она тоже может сесть. Она неуверенно опустилась.– Счастье, миледи, это когда желаешь кому-то добра, думаешь о ком-то, любишь кого-то.Женевьева вспыхнула.– Я не могу сказать, что я на самом деле счастлива.– Вы бы предпочли оставить Англию?Женевьева заколебалась.– Ваше Величество, вы – король. Я присягнула Ричарду, и когда он погиб, собиралась присягнуть вам, но… – Женевьева пожала плечами и печально улыбнулась: – Но вы отторгли мои владения и передали их Тристану де ла Теру. Я не могу получить их обратно, поэтому и не могу быть счастливой.– Вы все еще так сильно ненавидите его?Вопрос застал Женевьеву врасплох, и она очень осторожно ответила на него.– Разве можно ожидать, чтобы я любила победителя, который отнял у меня все?– Миледи, я задал вопрос, – напомнил ей Генрих и в его голосе зазвучали нетерпеливые нотки. Он наклонился вперед. – Я спросил вас, вы все еще ненавидите Тристана де ла Тера?Женевьева почувствовала, что снова краснеет и, опустив глаза, тихо сказала:– Мне кажется, что наши отношения очевидны.– Ваши отношения были очевидны, прежде чем они начались, – негромко сказал король. Женевьева снова подняла на него взгляд. Она с удивлением отметила, что Генрих не питает к ней зла и спросила себя, почему же он так настойчиво требовал от ее отца, чтобы тот сдал Эденби, когда Генрих пришел из Бретани.Генрих улыбнулся, угадав ее мысли.– Ваш отец был моим ярым противником, а меня это очень раздражало, ведь вы знаете, что исход войны был ясен… – Генрих поднял руку, и Женевьева поняла, что он пытается оправдаться в ее глазах. Он внезапно встал, подошел к окну и повернулся к ней лицом. – Вы не желаете появляться на наших приемах. Вас тяготит ребенок? Какие у вас намерения?– У меня нет намерений, сир.– Вас страшит будущее?– Нет, – просто ответила Женевьева.– Вы расстраиваетесь от того, что ваше дитя будет бастардом?Женевьева спокойно посмотрела на короля. Этот вопрос не поставил ее в тупик:– Как известно, бастарды многого добивались в этой жизни, сир.Генриху понравился ее ответ, и он рассмеялся.– Ах да, вы намекаете на моего бофортского предка-бастарда. Но ведь Джон Гонт женился на своей свинарке, и все закончилось хорошо. Вам никогда не приходило в голову, что де ла Тер может захотеть взять вас в жены?Женевьева встала.– Нет, Ваше Величество, ибо я никогда не выйду замуж за него. Я не смогу…– Не сможете? – король высоко поднял брови, – вы не сможете выйти замуж за человека, от которого у вас скоро будет ребенок?– Этот человек повинен в смерти моего отца, Ваше Величество, и он уже доказал, что может отнять у меня все. Но любовь и верность остаются моими, и я отдаю их по собственному выбору.Король опустил глаза, и Женевьеве показалось, что он загадочно улыбнулся каким-то собственным мыслям.– Скажите, миледи, а вы отдадите их мне?– Ваше Величество?– Любовь и верность, моя леди Эденби, ведь вы верны?– Да, Ваше Величество, ведь вы – король, наш повелитель.– Но вы бы бежали в Бретань, если бы вам представилась такая возможность?– Если честно, то да.– Я хорошо отношусь к Герцогу Бретанскому, мы всегда дружили как вы знаете, я был его гостем.Женевьева молчала. Король пристально смотрел на нее несколько мгновений и затем спросил, удобно ли ей. Она ответила, что да. Женевьева увидела, что король собирается уходить. Но она не могла ему позволить сделать этого, прежде, чем не узнает о Тристане. Женевьева, стараясь говорить спокойно и безразлично, спросила:– Ваше Величество, могу я узнать у вас, как идут дела в Ирландии?– Сейчас очень хорошо, мы разбили этих лордов-бунтарей.Сердце Женевьевы забилось сильнее, а ребенок, как будто слышал разговор, шевельнул ножкой.– Тогда… Тристан де ла Тер должен скоро вернуться?– Скоро вернуться? – переспросил Генрих. – Он приехал прошлой ночью. До свиданья.Женевьева не ответила и была рада, что король не обратил на нее внимания. Она прошлась по комнате и, когда дверь за королем закрылась, опустилась в кресло, едва сознавая, что чуть не промахнулась.Внезапно она ощутила приступ ярости, подобно горящей лаве вулкана, захлестнувшей ее изнутри, и приступ нестерпимой боли.Он вернулся в Лондон. Он здесь… Он где-то здесь, совсем рядом. Он приказал, чтобы ее привезли сюда из Эденби, и после всех этих долгих месяцев даже не побеспокоился, чтобы повидать ее.– Что случилось, что он сказал?Женевьева не заметила, как вернулась Эдвина, она обратила внимание на тетку, лишь когда та озабоченно спросила ее. Женевьева взмахнула рукой.– Ты знаешь, что Тристан вернулся?Эдвина искренне удивилась.– Нет.– Но ведь он должен был повидать Джона…– Клянусь, Джон ничего не сказал мне.– Это не значит, что он его не видел, – с горечью сказала Женевьева и, поняв, что сейчас расплачется, вскочила на ноги. – Этот грязный вонючий сукин сын, выросший в куче навоза! О, почему они не убили его в Ирландии!– Женевьева! – воскликнула пораженная Эдвина и отступила на шаг, ибо Женевьева с яростью набросилась на каминную полку и замолотила по ней кулаками, извергая ужасные ругательства.– Пожалуйста, Женевьева, – Эдвина, не на шутку перепугавшись, взяла племянницу за плечи и усадила ее на кровать. Женевьева отчаянно сопротивлялась и страшно бранилась.– Женевьева, подумай о ребенке, тебе осталось всего два месяца, неужели ты не заботишься о его жизни?Наконец она начала успокаиваться и Эдвина продолжила мягко, но настойчиво:– Женевьева, пожалуйста, успокойся, я знаю, что ты не хочешь ему вреда.– Это будет вина Тристана.– Это ранит тебя в такой же мере.Эдвина уложила Женевьеву и накрыла ее ноги и раздувшийся живот одеялами.Эдвине не составило труда отыскать Тристана. Если бы она не провела все утро с Женевьевой, то непременно узнала бы о его возвращении. Во дворце только и говорили о замечательной тактике де ла Тера в его борьбе с непокорными ирландскими лордами. Женщины наперебой обсуждали его достоинства. Эдвина пошла в сад, оттуда раздался смех. Несмотря на прохладный март, вокруг молчащего фонтана собралось довольно много людей. Менестрель играл на лютне и прямо на ходу сочинял лирические веселые песенки. На скамье сидели несколько придворных и среди них удобно расположились мужчины. Они держали в руках кубки и подливали себе из большого кувшина.«Глупцы, – раздраженно подумала Эдвина, – ведь они все простынут на холодном ветру». Она еще больше разозлилась, когда увидела, что ее Джон, улыбающийся своей чарующей улыбкой, сидит рядом с Тристаном. Графиня, очень резвая молодая вдовушка сидела между ними. На ней было слишком открытое для такой погоды платье.Эдвина задержалась на мгновение, затем решительно направилась к своему мужу. Они подпевали менестрелю и в такт пению размахивали руками, с зажатыми в них кубками. Джон, не прекращая петь, протянул руку Эдвине. Она скользнула вперед и уселась между ними, отпила глоток из кубка Джона, подставила щеку для поцелуя, затем повернулась к Тристану, который пел и смеялся и не отстранялся от графини, жавшейся к нему.Тристан посмотрел на Эдвину, и та поняла, что он вовсе не был пьян. В его взгляде сквозила настороженность. Он понял, что Эдвина пришла сюда неслучайно. И хотя вначале он тепло приветствовал ее, теперь на его лице появилось холодное выражение.– Вы вернулись, славный лорд Эденби! – сказала Эдвина.– Ах, милая Эдвина, неужели это шпилька в мой адрес? Джон, у вашей супруги остренькие ноготки.– Эдвина… – начал Джон.– Я рада видеть вас живым и здоровым, – продолжала та.– Конечно же, он жив и здоров, – вмешалась графиня, тронув изящными пальцами Тристана за подбородок. – Такому рыцарю ничего не стоило повергнуть в прах этих чертовых ирландцев.Тристан улыбнулся, но было заметно, что графиня ему порядком надоела.– Чертовы ирландцы – хорошие люди неправильных убеждений, – тихо сказал он.В его глазах вспыхнули огоньки. Эдвина заметила, что на его руке обозначился уже белеющий рубец. Было довольно странно, что рыцарь, прославившийся во многих сражениях, так не любит вспоминать о них.Он красив и силен, он только что вернулся из похода, но Эдвина видела, что все его веселье – фальшь. Тристана угнетала окружающая обстановка, он старался это скрыть, но выглядел удрученным.Эдвина понизила голос, хотя на них никто не обращал внимания.– Ты не зашел к Женевьеве.– Да. Думаю, что этим доставил ей удовольствие.Как мрачно, как горько он сказал это! На мгновение Эдвина растерялась, но тут же опомнилась, увидев, как графиня положила маленькую красивую руку на плечо Тристана. Эдвина понимала, что для него это ровным счетом ничего не значило, но она почувствовала такую злость за то, как он обращался с Женевьевой, что ей захотелось задеть его, и она знала, как сделать это побольнее.– Я просто подумала, что ты должен быть в курсе, – легким тоном сказала Эдвина. – Дитя, рожденное при таком сроке, чаще всего не выживает.Она добилась своего, несомненно!– Эдвина! – попытался одернуть жену Джон, но Тристан крепко держал ее за руки.– Что она сделала?– Ничего, но она знает о твоем возвращении.Он уже был на ногах и шагал прочь. Кто-то окликнул его, но Тристан даже не обернулся.– Эдвина, Господи… – выдохнул Джон.Эдвина повернулась к своему мужу и перешла на шепот:– Это могло бы случиться, если бы он… не повидал ее. Она была вне себя.Джон снова внимательно посмотрел на нее, и Эдвина в который раз подумала, как он красив и как она счастлива.Губы их встретились, и Эдвина поняла, что все было бы совсем хорошо, если бы ей только не приходилось волноваться за племянницу. * * * Женевьева, должно быть, спала. Когда она проснулась, то ощутила давящую боль в висках, но сильнее этой боли была тоска, гнездившаяся в ее сердце. Ей следовало знать, что она была для него ничем, что она для него всего лишь враг, поверженный и используемый и, ей не стоит из-за этого расстраиваться. Но она не могла. Она не могла унять боль, избавиться от щемящего чувства, обиды, перестать истязать себя. Она беременна и это настолько заметно, что ей уже невозможно появиться в обществе, а он, даже не взял на себя труд зайти, что бы повидать ее и сказать, что с ним все в порядке.Она снова закрыла глаза, но тут же их раскрыла, не зная откуда к ней пришла уверенность, что она не одна в спальне.Женевьева посмотрела в сторону двери.Там стоял Тристан, его взгляд был устремлен прямо на нее, он знал, что она проснулась, но не позаботился о том, чтобы объявить о своем появлении. Женевьева сначала почувствовала страх под его испытывающим взглядом, его глаза были темными и настороженными. Его голубая туника, казалось, сейчас разойдется по швам на широких плечах. Все вокруг было подвластно молодому жестокому богу.А напротив него лежала она, потерявшая все свое достоинство за эти месяцы. Ее волосы были распущены, за время сна они спутались и разметались по подушкам. Одеяла скомкались и сползли в сторону, обнажив босые ноги. Женевьева ужаснулась всей невыгодности своего положения, она почувствовала себя совершенно несчастной. Поспешила сесть, опершись спиной о столб.Внезапно, помимо воли, Женевьева поняла, насколько сильно она любит его, насколько сильно она переживает за него и, как ей больно от того, что она не может ожидать ответа на свое чувство. Поняла, как она одинока и несчастна и как ей обидно, что он не поспешил увидеть ее по приезду. Наверняка у него есть интерес на стороне, наверное, какая-нибудь другая женщина.– Итак, ты вернулся.О, она и сама не знала, что ее голос может звучать с такой горечью и холодностью. Женевьева заметила, как напрягся Тристан при ее словах, и подумала, что говорит, как сварливая жена, но ничего не могла с собой поделать.Он не ответил, он просто направился к ней, и Женевьева не могла понять, чего же в данную минуту хочет: расплакаться ли, взмолиться, чтобы он приласкал ее, или что есть силы ударить его.Она не сделала ни того, ни другого, ни третьего. Тристан присел на кровать рядом с ней, и Женевьева вся сжалась и напряглась, но не опустила глаза. Внутри у нее все затрепетало от его чистого мужского запаха, от таких знакомых и дорогих черт его лица, от его бронзовых рук, обрамленных белоснежными кружевными манжетами.– С тобой все нормально? – спросил он.– Нет, я в ужасном состоянии! Я не хочу больше оставаться здесь.Он протянул руки к подолу ее платья, задрал его и скользнул вдоль ее ног и бедер к округлому животу. Разозленная столь бесцеремонным обращением, Женевьева попыталась остановить его, но ей стоило бы усвоить, что никто не может остановить Тристана де ла Тера, если он чего-то хочет.У нее перехватило дыхание, она изо всех сил попыталась сдержать подступившие слезы, ее глаза заблестели от гнева.Но Тристан даже не посмотрел на нее, он нежно поглаживал ее живот.– Нет! – воскликнула она дрожащим голосом.Наконец он посмотрел на нее.– Это мой ребенок!– Это мое тело!Тристан улыбнулся, и у Женевьевы от этой улыбки все оборвалось внутри, но она снова спросила себя: «Кому он улыбался до этого, с кем он смеялся. Кто улыбался ему в ответ, кто касался его тела, кто целовал его?– Я чувствую, как он шевелится.– Он не хочет, чтобы ты прикасался к нему.– Но я чувствую его.– Твоя забота несколько запоздала.Наконец он убрал руки и встал с кровати.– Не думаю, что ты ожидала меня.– Ты приказал привезти меня сюда.– Ты не попрощалась со мной, ты предпочла мне кого-то другого.«Господи, она же совсем забыла о Гае! Забыла, что он уехал вместе с Тристаном, забыла, что он был ее другом, что она должна беспокоиться о том, жив он или мертв?»– Разве у тебя не было других визитеров? – в голосе его была и горечь, и насмешка.– Если они и были, то я не знала об этом, милорд. Они бы вряд ли прошли, минуя вашу стражу, – ответила Женевьева.– Это стража короля, миледи.– Это часто одно и то же.– Предпочитаю знать, где ты находишься каждую минуту.– А зачем тебе это знать?– Тебя это задевает?Он стоял к ней спиной и его голос был спокоен, но Женевьева почему-то не смогла ответить. Наконец, Тристан обернулся, и в выражении его лица было нечто такое, что Женевьеве захотелось куда-нибудь спрятаться. Почему он с ней так поступает? Почему он не оставит ее в покое?Она опустила глаза и попыталась одернуть платье. Тристан рассмеялся и, поймав ее за руки, снова стал поглаживать ее живот.Его прикосновения были нежны и легки. Его ладони нежно прижимали ее руки. Женевьева закрыла глаза и подумала, какой беззащитной и уязвимой она была перед ним, он, должно быть, насмехается в глубине души над нею и ее животом. Ей отчаянно захотелось прикрыть свою наготу или, по крайней мере, снова стать стройной и изящной.– Он опять пошевелился. Ты не права, он любит меня, и ему нравятся мои прикосновения.Женевьева открыла глаза. Он наклонил голову, улыбаясь, и она задрожала, увидев, что он смотрит на нее с нежностью. Тристан совсем не собирался унижать ее, он просто требовал то, что, по его мнению, ему принадлежало.– Он шевелится…В его голосе была боль, и по его лицу внезапно пробежала тень. Сердце Женевьевы учащенно забилось, пальцы ее начали комкать простыню, ей так хотелось прикоснуться к его лицу, чтобы разгладить его черты, чтобы облегчить непонятное страдание.Женевьева подняла руку, но она упала, ибо в это мгновение раздался стук в дверь. Тристан одернул ее платье и накрыл Женевьеву одеялами.– В чем дело? – спросил он.– Лорд де ла Тер! Король хочет вас видеть, ваша светлость, он ожидает в своих покоях.Тристан встал. Он почувствовал на себе взгляд Женевьевы и вернул его, отвесив глубокий насмешливый поклон. Женевьева побледнела, но не отвела от Тристана своих блестящих глаз.– Вы меня простите?Она не ответила. Тристан закрыл за собой дверь и пошел вслед за пажом по коридорам, направляясь к королевской спальне.«Что еще? – думал Тристан, – я никуда больше не поеду. Я не знаю, как мне быть с ней, но я и не знаю, как мне быть без нее. Я должен найти что-то, что утратил».Он вошел в кабинет. Король ожидал его, сидя за столом и барабаня пальцами по крышке. Тристан стиснул зубы: «Только не говорите мне, Ваше Величество, что я должен куда-то ехать, умоляю вас!»Тристан поклонился.– Сир?– Я благодарен тебе за твою верность и службу, Тристан, ты это знаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52