Или Алексей просто по натуре осторожнее и рассудительнее его?
— О, благородство юных! — насмешливо воскликнул Ники. — С какой готовностью они готовы встать на защиту прекрасной дамы, как поспешны в своих выводах, как истово борются за правду! Это ты у Тургенева вычитал?
— А ты-то сам Тургенева читал? — спросил Алексей недоверчиво. Он никогда не видел, чтобы его кузен читал что-нибудь, кроме журналов.
— Читал, о юный наглец! Я, знаешь ли, грамоте обучен.
У Ники не было недостатка в свободном времени. «В самом деле, нельзя же на игру и девок тратить целые дни напролет», — усмехнулся он про себя.
— Искать правды никому не запрещено, — заявил Алексей. — И это куда лучше, чем пить, играть и развратничать. — Он смущенно замолчал, решив, что погорячился и нарушил дистанцию. Кузена своего он едва не боготворил.
Однако Ники не только не обиделся, но и был готов понять настроение Алексея.
— Вы, молодые люди, видите лишь черное и белое, — сказал он тихо и задумчиво. — Все хотите знать наверняка, ищете однозначных ответов на «проклятые вопросы». Со временем ты поймешь, что абсолютных истин не существует. А о Тане ты не беспокойся, я ей зла не причиню.
Николай вздохнул про себя и едва ли не позавидовал живости и искренности кузена. Неужели и сам он был когда-то так же молод? Увы, ответ на этот вопрос он знал прекрасно, просто старался не вгонять себя в тоску и не задумываться о семнадцати годах, пролетевших в праздности и пустых развлечениях.
Впрочем, Ники никогда не признавал абсолютных истин. С юности его обуревали сомнения. И он прекрасно знал, сколько в человеке слабости и порока. Реальная жизнь повергала его в уныние, может быть, отчасти поэтому он искал утешения в учении. Множество различных учителей перебывало в «Ле репоз», и целью их было преподать единственному сыну и наследнику князя Кузанова все доступные им науки. Ники еще в раннем возрасте изучил все великие цивилизации прошлого и лишь убедился в том, что достижения каждого из поколений — всего лишь тщетная попытка человечества преодолеть положенный порядок вещей.
Николай не питал никаких иллюзий относительно прогресса, мучился порой, ощущая собственную беспомощность, а чаще впадал в циничное настроение. Очень рано он научился разгонять тоску, предаваясь бездумному разгулу, — это помогало ему хоть на время утихомирить грызшего его червя беспокойства. Однако беспокойство не исчезало окончательно, он лишь отвлекался, ища забвения в вине и в женщинах.
Ильин прервал его мрачные размышления, воскликнув со свойственной ему жизнерадостностью:
— Да не волнуйся ты, Алексей! Уж я о красавице Тане позабочусь!
— Если она сама о тебе не позаботится, — заметил Николай с язвительной усмешкой. — Надеюсь, ты сумеешь ее покорить. Она, как любая женщина, никогда не бывает удовлетворена, хотя, в отличие от ненасытной баронессы Амалиенбург, берет за удовольствия недорого, — добавил он, вспомнив, как безудержна бывала Софи в своих желаниях, постоянно требуя то новых драгоценностей, то мехов.
— Ники, неужели душа твоя настолько темна, что в ней не осталось ни капли романтики? — усмехнулся Чернов.
— Разве что капля, — сухо ответил Николай. Цинизм его был порожден разочарованием и помогал ему хоть как-то сопротивляться накатывавшим на него волнам тоски. — По собственному, причем весьма немалому, опыту я знаю, что большинство женщин гораздо больше заинтересованы в моем состоянии, нежели в романтических струнах моей души. Богатые и бедные, старые и молодые, все они только об одном и мечтают. Я погулял и по России, и за ее пределами и других пока что не встречал. Все они страстны, обуреваемы желаниями, все очаровательны, но — увы! — все надоедают. Поверьте, я заводил множество романов, которые начинались весьма многообещающе, а потом становились докучливой рутиной. Наша повседневная жизнь так скучна, что я порой думаю, не стать ли мне отшельником, — добавил он со вздохом.
Чернов сочувственно покачал головой, но тут же, не выдержав, расхохотался.
— Слушаю я тебя, Ники, и сердце мое обливается кровью. Если ты действительно станешь отшельником, подумай, скольких дам в Петербурге ты сделаешь глубоко несчастными! Говорят, что по щедрости ты можешь сравниться лишь с герцогом Ришелье, а по ненасытности — с герцогом Саксонским. Мы с Ильиным, конечно, приложим все усилия, дабы утешить несчастных…
— Боюсь, нам придется недельки две обождать, чтобы дамы были окончательно готовы… принять наши утешения, — игриво закончил Ильин. — Кстати, Ники, ты хоть к чему-нибудь относишься серьезно?
— По-моему, в этом мире нет ничего, что заслуживает серьезного отношения, — зевнул князь.
— А женщины? — поинтересовался Чернов.
— Вот уж женщин, Григорий, всерьез принимать никак нельзя. Если оценивать по десятибалльной шкале… Думаю, пришлось бы назвать отрицательную величину.
Чернов расхохотался.
— Ники, ну признайся, за неделю без женщин ты бы затосковал еще больше, нежели в их обществе. С ними хоть какое-то развлечение!
— Ты, конечно, прав, — нехотя согласился Ники. — Жаль только, что все они такие податливые. Согласитесь, в охоте есть своя пикантность. А в нынешние времена все дается слишком уж легко. Я могу получить любую женщину, какую только захочу. — Князь прикрыл глаза.
— Ого! Излишком скромности ты, мой друг, не страдаешь! — усмехнулся Чернов.
— Ставлю три к одному, что у тебя ничего не получится, — вмешался в разговор Ильин. Будучи азартным игроком, он не упускал ни одного пари. Подвернись случай, он бы поспорил даже на кончину собственной матушки.
— Что не получится? — переспросил Николай, встрепенувшись. Он еще не понял, какое именно пари предлагает Ильин, но спорить был готов.
— Не получится у тебя заполучить любую, какую пожелаешь.
Князь привстал.
— Пари принято! Но просто так спорить неинтересно. Ставлю пятьдесят тысяч. Идет?
— Согласен! — довольно рассмеялся Ильин. — Времени дается, скажем, три дня. Думаю, этого вполне достаточно. Женщину, естественно, выбираю я.
— Естественно, — дружелюбно кивнул Николай.
На лице его заиграла улыбка, глаза заблестели — он предвкушал развлечение. Уж лучше хоть какая-то забава, чем это однообразие. Тем более что соблазнять женщину куда интереснее, нежели загонять оленя. Кроме всего прочего, здесь не погоня главное, а то, пусть и мимолетное, наслаждение, которое будет ему вознаграждением.
Николая ни секунды не мучила совесть, он вовсе не задумывался о чувствах той, посредством которой будет выигрывать пари. В обществе, где он вращался, ему редко представлялась возможность убедиться в благородстве мыслей и поступков окружающих, зато примерам эгоистичной погони за наслаждениями не было числа.
— Ты уверен, что выбор мой не имеет значения? — осведомился Ильин. Он ненадолго задумался, а потом с легкой усмешкой взглянул за реку, на небольшой живописный лужок, где под сенью берез виднелась одинокая женская фигурка. Женщина сидела на скамейке и что-то рисовала в большом альбоме, лежащем у нее на коленях.
— Совершенно никакого, — ответил Николай самоуверенно, подумал мгновение и вдруг приподнялся на локте. — Послушай, уж не наметил ли ты мне какую-нибудь престарелую вдовушку? Учти, я категорически отказываюсь от всех кандидатур старше пятидесяти!
— Успокойся, она тебе понравится, — усмехнулся Ильин. — А вот понравишься ли ты ей?..
Николай вздохнул с облегчением, улыбка вновь заиграла на его лице. Впервые за много недель он ощутил, что кровь быстрее побежала в его жилах. Ильин явно рассчитывал на выигрыш, а значит, игра будет не из легких. Но Ники ни секунды не сомневался в успехе. Он был абсолютно уверен в своем умении соблазнять даже самых неприступных. Да, Ильин постарается задать ему задачку потруднее, но тем слаще будет победа!
— Можешь приступать хоть сейчас, — сказал Ильин и, подмигнув Чернову, взглядом указал ему на фигурку за рекой.
Услышав эти слова, Николай встрепенулся. Что Ильин имеет в виду? Да здесь на многие мили нет никого, кроме цыганок да крестьянок, а из них ни одна и секунды не станет колебаться, хоть в ближайшем стогу заваливай. Неужто Ильин так набрался с утра пораньше?
Николай встал наконец с травы, потянулся так, что стало видно, как под расшитой косовороткой играют налитые силой мускулы, пригладил растрепавшиеся волосы. Бороды он не носил, поскольку кавалергардам по уставу полагалось иметь гладко-выбритый подбородок, усов не отращивал, и единственной данью моде были густые и длинные бакенбарды.
— Шутишь? — спросил он удивленно. — Здесь же днем с огнем не сыщешь ни одной порядочной женщины!
— Позволь мне с тобой не согласиться, радость моя. Взгляни-ка вон туда, на лужок за рекой. Надеюсь, ты в силах разглядеть копну очаровательных каштановых кудрей, а под ними — изящную женскую фигурку? — Ильин больше не мог сдерживаться и радостно загоготал, глядя на ошарашенного Ники.
— Господи, помилуй! Неужели ты говоришь про жену этого старика купца? Ильин, послушай, это слишком! Я отлично понимаю, что ты хочешь придумать условия потруднее, я нисколько не рассчитывал на легкую победу, но давай-ка держаться в границах приличия.
— Пресвятая богородица! От кого я это слышу? Ты и приличие есть вещи несовместные, — возразил Ильин, все еще хохоча. Он был несказанно рад своему выбору.
— Послушай, — взмолился Николай, — почему бы тебе не подобрать какую-нибудь петербургскую даму, которая уже произвела на свет наследника, но еще не вступала на стезю порока? Или, к примеру, невинную девицу, которая больше всего на свете дорожит своей девственностью? С любой из них будет нелегко… Но жена Вольдемара Форсеуса?! Она же нигде не бывает, он с нее глаз не спускает, бережет, как зеницу ока! Да к тому же, когда я несколько раз встречал их с супругом на рынке в Виипури, она производила впечатление настоящей ледышки. Она же напрочь лишена всякой чувственности!
Ильин невозмутимо пожал плечами.
— Так ты готов признать свое поражение, даже не начав играть?
— Я просто удивляюсь, что ты не понимаешь простых вещей, — нахмурился Николай. — В конце концов, подумай о моем батюшке — ежели до него дойдет слух о подобной эскападе, его хватит апоплексический удар. Граница наших с Форсеусом земель проходит по реке, и батюшка требует, чтобы мы с местными жителями поддерживали самые дружественные отношения. Он вечно читает мне нотации о том, что главное — это справедливость и терпимость, что властью ни в коем случае не следует злоупотреблять. Как ты думаешь, почему я всегда привожу девок с собой? Да потому что это гораздо безопаснее, нежели искать их здесь, по соседству с домом. Ты же знаешь, как мой отец заботится о своих имениях, как хочет жить в мире со всей округой. Господи, да то, что ты предлагаешь, просто невозможно! А этого Форсеуса ты когда-нибудь видел? Мне порой кажется, что он немного не в себе, в глазах безумие… Так что прошу тебя, Ильин, избрать другой объект для нашего пари, если ты, конечно, не возражаешь.
— Возражаю, дорогой мой Ники. И не откажусь от легких денег. Это же, как-никак, пятьдесят тысяч рублей, и я охотно приму их от тебя, поскольку понимаю, что тебя такая сумма не затруднит.
— Черт подери! — мрачно выругался Николай. — Я вовсе не собираюсь отказываться от пари. Просто, по-моему, тебе следует выбрать другую женщину.
— Извини, Ники, но ты сказал, что право выбора за мной, и мой выбор этот. — Ильин театральным жестом указал на женщину на другом берегу, даже не подозревавшую о том, что она привлекла чье-то внимание и что ее добродетель явилась предметом интереса стольких незнакомых ей людей.
Поняв, что спорить бесполезно, Николай вдруг ослепительно улыбнулся.
— Ладно, черт с тобой! Раз ты такой упрямый осел, пожалуй, мне пора начинать охоту.
Он уже предвкушал все прелести обольщения, в одно мгновение отринув все то, что слабых заставило бы спасовать, а людей более осторожных и щепетильных занять выжидательную позицию.
Когда перед Николаем Кузановым возникала преграда, это всегда означало лишь то, что ее следует преодолеть!
— Ники, опомнись, — осмелился наконец вмешаться в разговор Алексей. — Это нехорошо. Неужели для тебя не существует такого понятия, как честь женщины? Смею тебя уверить, твой отец нашел бы это совершенно непозволительным. Представь, что будет, если он об этом узнает!
— Если повезет, он не узнает никогда, — спокойно возразил Николай. — Дама вряд ли станет об этом распространяться, да и мы, думаю, будем держать язык за зубами.
Приняв какое-либо решение, Ники терпеть не мог его менять, к тому же на карту были поставлены пятьдесят тысяч. Сам он в деньгах не нуждался, однако они бы весьма и весьма пригодились его эскадрону, который считался одним из самых блестящих. Николай особенно гордился тем, что и люди его, и лошади экипированы превосходно. Он приглядел уже новую сбрую, которая обошлась бы как раз в тысяч пятьдесят. Где-то неделю назад в Неймейерсе он залюбовался уздечками из темно-синей кожи с серебряными заклепками. К тому же, поразмыслив немного, Николай убедил себя, что задача не столь невыполнима, как показалось поначалу. Приключение обещало быть пикантным и необычным, и все возможные сомнения рассеялись, как утренний туман. Поставив себе какую-нибудь задачу, Ники делал все возможное для ее исполнения. Мир он видел как источник собственных удовольствий и считал, что все его желания, какими бы необычными они ни были, могут и должны быть удовлетворены.
Он взглянул на противоположный берег холодно и оценивающе, а потом сказал вполголоса, словно размышляя вслух:
— Искусство обольщения требует большого умения. Надо быть доходчивым, но не примитивным, надо заставлять себя шептать восторженные комплименты искренне и убедительно, надо вежливо улыбаться, делая вид, что с благоговением принимаешь то, что на самом деле отдается с большой охотой. И уж, безусловно, не стоит поддаваться угрызениям совести.
— Все это очень бы пригодилось в обществе, где ты обычно вращаешься, Ники, — возразил ему Чернов. — Там все знакомы с правилами амурных игр, и редко кто отступает от принятого ритуала. Однако, что касается жены Форсеуса, боюсь, тебе придется иметь дело с женщиной, подобным «тонкостям» не обученной.
— Я имею самые достоверные сведения, что имя ее ничем не запятнано, — вставил со злорадным ехидством Ильин.
— Пока что не запятнано, — мрачно ответил Николай и, махнув на прощанье рукой приятелям, решительно зашагал к реке.
Так несколько молодых людей из высшего общества, утомленные однообразием жизни, стали кто зачинщиком, кто свидетелем, а кто участником сей эскапады, которая должна была хоть как-то развеять их скуку. Век индустриальный набирал обороты, их и без того немалые доходы безо всяких усилий с их стороны неуклонно возрастали. Все они утомились от роскоши, пресытились жизнью, не требовавшей от них никаких усилий и дарившей лишь надоевшие развлечения.
Что касается объекта охоты, то Алиса, юная жена пожилого купца Форсеуса, в отличие от наших молодых повес, была натурой невинной и неопытной. О жестокости и холодности мужчин она, прожив шесть лет с Вольдемаром Форсеусом, знала не понаслышке, но никогда не сталкивалась с мужчиной в роли соблазнителя. Образование, полученное из книг, пусть и лучших, не может дать того, что дает простой жизненный опыт.
Между тем в избранных кругах петербургского общества искусство флирта и амурной игры было разработано до совершенства, и Николай Кузанов за долгие годы стал в нем виртуозом. Он считал себя мастером, вернее сказать, настоящим художником, искусителем-профессионалом. Еще бы: ведь он начал практиковаться в любовных делах, когда ему едва исполнилось семнадцать. И первый опыт оставил роковой след в его душе.
Как-то днем, шестнадцать лет назад, сопровождая, как и полагается послушному сыну, maman на один из светских визитов, Ники поймал на себе искушенный взгляд давней приятельницы матери. Более того, он едва ли не услышал, как что-то щелкнуло в хорошенькой головке графини Плетневой, которая вдруг заметила, что угрюмый и романтически-мрачный подросток внезапно превратился в молодого человека.
В свои семнадцать лет Ники уже был высок ростом, широкоплеч, с узкой талией и стройными бедрами. Графиню внезапно заинтересовал этот сурового вида юноша, явно мучившийся проблемами взросления и созревания. Александра, знаток мужской стати, рассматривала его молодое тело, как рассматривают жеребца в стойле.
Графиня Александра знала Ники с колыбели, к тому же в тридцать шесть лет уже имела двух дочерей на выданье. Однако и в пору зрелости она оставалась исключительно красивой женщиной, невысокого роста, хрупкой, с роскошными белокурыми волосами. Она следила за фигурой, кожа у нее была атласная и упругая, как у девушки, правда, времени на поддержание красоты ей приходилось тратить все больше и больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— О, благородство юных! — насмешливо воскликнул Ники. — С какой готовностью они готовы встать на защиту прекрасной дамы, как поспешны в своих выводах, как истово борются за правду! Это ты у Тургенева вычитал?
— А ты-то сам Тургенева читал? — спросил Алексей недоверчиво. Он никогда не видел, чтобы его кузен читал что-нибудь, кроме журналов.
— Читал, о юный наглец! Я, знаешь ли, грамоте обучен.
У Ники не было недостатка в свободном времени. «В самом деле, нельзя же на игру и девок тратить целые дни напролет», — усмехнулся он про себя.
— Искать правды никому не запрещено, — заявил Алексей. — И это куда лучше, чем пить, играть и развратничать. — Он смущенно замолчал, решив, что погорячился и нарушил дистанцию. Кузена своего он едва не боготворил.
Однако Ники не только не обиделся, но и был готов понять настроение Алексея.
— Вы, молодые люди, видите лишь черное и белое, — сказал он тихо и задумчиво. — Все хотите знать наверняка, ищете однозначных ответов на «проклятые вопросы». Со временем ты поймешь, что абсолютных истин не существует. А о Тане ты не беспокойся, я ей зла не причиню.
Николай вздохнул про себя и едва ли не позавидовал живости и искренности кузена. Неужели и сам он был когда-то так же молод? Увы, ответ на этот вопрос он знал прекрасно, просто старался не вгонять себя в тоску и не задумываться о семнадцати годах, пролетевших в праздности и пустых развлечениях.
Впрочем, Ники никогда не признавал абсолютных истин. С юности его обуревали сомнения. И он прекрасно знал, сколько в человеке слабости и порока. Реальная жизнь повергала его в уныние, может быть, отчасти поэтому он искал утешения в учении. Множество различных учителей перебывало в «Ле репоз», и целью их было преподать единственному сыну и наследнику князя Кузанова все доступные им науки. Ники еще в раннем возрасте изучил все великие цивилизации прошлого и лишь убедился в том, что достижения каждого из поколений — всего лишь тщетная попытка человечества преодолеть положенный порядок вещей.
Николай не питал никаких иллюзий относительно прогресса, мучился порой, ощущая собственную беспомощность, а чаще впадал в циничное настроение. Очень рано он научился разгонять тоску, предаваясь бездумному разгулу, — это помогало ему хоть на время утихомирить грызшего его червя беспокойства. Однако беспокойство не исчезало окончательно, он лишь отвлекался, ища забвения в вине и в женщинах.
Ильин прервал его мрачные размышления, воскликнув со свойственной ему жизнерадостностью:
— Да не волнуйся ты, Алексей! Уж я о красавице Тане позабочусь!
— Если она сама о тебе не позаботится, — заметил Николай с язвительной усмешкой. — Надеюсь, ты сумеешь ее покорить. Она, как любая женщина, никогда не бывает удовлетворена, хотя, в отличие от ненасытной баронессы Амалиенбург, берет за удовольствия недорого, — добавил он, вспомнив, как безудержна бывала Софи в своих желаниях, постоянно требуя то новых драгоценностей, то мехов.
— Ники, неужели душа твоя настолько темна, что в ней не осталось ни капли романтики? — усмехнулся Чернов.
— Разве что капля, — сухо ответил Николай. Цинизм его был порожден разочарованием и помогал ему хоть как-то сопротивляться накатывавшим на него волнам тоски. — По собственному, причем весьма немалому, опыту я знаю, что большинство женщин гораздо больше заинтересованы в моем состоянии, нежели в романтических струнах моей души. Богатые и бедные, старые и молодые, все они только об одном и мечтают. Я погулял и по России, и за ее пределами и других пока что не встречал. Все они страстны, обуреваемы желаниями, все очаровательны, но — увы! — все надоедают. Поверьте, я заводил множество романов, которые начинались весьма многообещающе, а потом становились докучливой рутиной. Наша повседневная жизнь так скучна, что я порой думаю, не стать ли мне отшельником, — добавил он со вздохом.
Чернов сочувственно покачал головой, но тут же, не выдержав, расхохотался.
— Слушаю я тебя, Ники, и сердце мое обливается кровью. Если ты действительно станешь отшельником, подумай, скольких дам в Петербурге ты сделаешь глубоко несчастными! Говорят, что по щедрости ты можешь сравниться лишь с герцогом Ришелье, а по ненасытности — с герцогом Саксонским. Мы с Ильиным, конечно, приложим все усилия, дабы утешить несчастных…
— Боюсь, нам придется недельки две обождать, чтобы дамы были окончательно готовы… принять наши утешения, — игриво закончил Ильин. — Кстати, Ники, ты хоть к чему-нибудь относишься серьезно?
— По-моему, в этом мире нет ничего, что заслуживает серьезного отношения, — зевнул князь.
— А женщины? — поинтересовался Чернов.
— Вот уж женщин, Григорий, всерьез принимать никак нельзя. Если оценивать по десятибалльной шкале… Думаю, пришлось бы назвать отрицательную величину.
Чернов расхохотался.
— Ники, ну признайся, за неделю без женщин ты бы затосковал еще больше, нежели в их обществе. С ними хоть какое-то развлечение!
— Ты, конечно, прав, — нехотя согласился Ники. — Жаль только, что все они такие податливые. Согласитесь, в охоте есть своя пикантность. А в нынешние времена все дается слишком уж легко. Я могу получить любую женщину, какую только захочу. — Князь прикрыл глаза.
— Ого! Излишком скромности ты, мой друг, не страдаешь! — усмехнулся Чернов.
— Ставлю три к одному, что у тебя ничего не получится, — вмешался в разговор Ильин. Будучи азартным игроком, он не упускал ни одного пари. Подвернись случай, он бы поспорил даже на кончину собственной матушки.
— Что не получится? — переспросил Николай, встрепенувшись. Он еще не понял, какое именно пари предлагает Ильин, но спорить был готов.
— Не получится у тебя заполучить любую, какую пожелаешь.
Князь привстал.
— Пари принято! Но просто так спорить неинтересно. Ставлю пятьдесят тысяч. Идет?
— Согласен! — довольно рассмеялся Ильин. — Времени дается, скажем, три дня. Думаю, этого вполне достаточно. Женщину, естественно, выбираю я.
— Естественно, — дружелюбно кивнул Николай.
На лице его заиграла улыбка, глаза заблестели — он предвкушал развлечение. Уж лучше хоть какая-то забава, чем это однообразие. Тем более что соблазнять женщину куда интереснее, нежели загонять оленя. Кроме всего прочего, здесь не погоня главное, а то, пусть и мимолетное, наслаждение, которое будет ему вознаграждением.
Николая ни секунды не мучила совесть, он вовсе не задумывался о чувствах той, посредством которой будет выигрывать пари. В обществе, где он вращался, ему редко представлялась возможность убедиться в благородстве мыслей и поступков окружающих, зато примерам эгоистичной погони за наслаждениями не было числа.
— Ты уверен, что выбор мой не имеет значения? — осведомился Ильин. Он ненадолго задумался, а потом с легкой усмешкой взглянул за реку, на небольшой живописный лужок, где под сенью берез виднелась одинокая женская фигурка. Женщина сидела на скамейке и что-то рисовала в большом альбоме, лежащем у нее на коленях.
— Совершенно никакого, — ответил Николай самоуверенно, подумал мгновение и вдруг приподнялся на локте. — Послушай, уж не наметил ли ты мне какую-нибудь престарелую вдовушку? Учти, я категорически отказываюсь от всех кандидатур старше пятидесяти!
— Успокойся, она тебе понравится, — усмехнулся Ильин. — А вот понравишься ли ты ей?..
Николай вздохнул с облегчением, улыбка вновь заиграла на его лице. Впервые за много недель он ощутил, что кровь быстрее побежала в его жилах. Ильин явно рассчитывал на выигрыш, а значит, игра будет не из легких. Но Ники ни секунды не сомневался в успехе. Он был абсолютно уверен в своем умении соблазнять даже самых неприступных. Да, Ильин постарается задать ему задачку потруднее, но тем слаще будет победа!
— Можешь приступать хоть сейчас, — сказал Ильин и, подмигнув Чернову, взглядом указал ему на фигурку за рекой.
Услышав эти слова, Николай встрепенулся. Что Ильин имеет в виду? Да здесь на многие мили нет никого, кроме цыганок да крестьянок, а из них ни одна и секунды не станет колебаться, хоть в ближайшем стогу заваливай. Неужто Ильин так набрался с утра пораньше?
Николай встал наконец с травы, потянулся так, что стало видно, как под расшитой косовороткой играют налитые силой мускулы, пригладил растрепавшиеся волосы. Бороды он не носил, поскольку кавалергардам по уставу полагалось иметь гладко-выбритый подбородок, усов не отращивал, и единственной данью моде были густые и длинные бакенбарды.
— Шутишь? — спросил он удивленно. — Здесь же днем с огнем не сыщешь ни одной порядочной женщины!
— Позволь мне с тобой не согласиться, радость моя. Взгляни-ка вон туда, на лужок за рекой. Надеюсь, ты в силах разглядеть копну очаровательных каштановых кудрей, а под ними — изящную женскую фигурку? — Ильин больше не мог сдерживаться и радостно загоготал, глядя на ошарашенного Ники.
— Господи, помилуй! Неужели ты говоришь про жену этого старика купца? Ильин, послушай, это слишком! Я отлично понимаю, что ты хочешь придумать условия потруднее, я нисколько не рассчитывал на легкую победу, но давай-ка держаться в границах приличия.
— Пресвятая богородица! От кого я это слышу? Ты и приличие есть вещи несовместные, — возразил Ильин, все еще хохоча. Он был несказанно рад своему выбору.
— Послушай, — взмолился Николай, — почему бы тебе не подобрать какую-нибудь петербургскую даму, которая уже произвела на свет наследника, но еще не вступала на стезю порока? Или, к примеру, невинную девицу, которая больше всего на свете дорожит своей девственностью? С любой из них будет нелегко… Но жена Вольдемара Форсеуса?! Она же нигде не бывает, он с нее глаз не спускает, бережет, как зеницу ока! Да к тому же, когда я несколько раз встречал их с супругом на рынке в Виипури, она производила впечатление настоящей ледышки. Она же напрочь лишена всякой чувственности!
Ильин невозмутимо пожал плечами.
— Так ты готов признать свое поражение, даже не начав играть?
— Я просто удивляюсь, что ты не понимаешь простых вещей, — нахмурился Николай. — В конце концов, подумай о моем батюшке — ежели до него дойдет слух о подобной эскападе, его хватит апоплексический удар. Граница наших с Форсеусом земель проходит по реке, и батюшка требует, чтобы мы с местными жителями поддерживали самые дружественные отношения. Он вечно читает мне нотации о том, что главное — это справедливость и терпимость, что властью ни в коем случае не следует злоупотреблять. Как ты думаешь, почему я всегда привожу девок с собой? Да потому что это гораздо безопаснее, нежели искать их здесь, по соседству с домом. Ты же знаешь, как мой отец заботится о своих имениях, как хочет жить в мире со всей округой. Господи, да то, что ты предлагаешь, просто невозможно! А этого Форсеуса ты когда-нибудь видел? Мне порой кажется, что он немного не в себе, в глазах безумие… Так что прошу тебя, Ильин, избрать другой объект для нашего пари, если ты, конечно, не возражаешь.
— Возражаю, дорогой мой Ники. И не откажусь от легких денег. Это же, как-никак, пятьдесят тысяч рублей, и я охотно приму их от тебя, поскольку понимаю, что тебя такая сумма не затруднит.
— Черт подери! — мрачно выругался Николай. — Я вовсе не собираюсь отказываться от пари. Просто, по-моему, тебе следует выбрать другую женщину.
— Извини, Ники, но ты сказал, что право выбора за мной, и мой выбор этот. — Ильин театральным жестом указал на женщину на другом берегу, даже не подозревавшую о том, что она привлекла чье-то внимание и что ее добродетель явилась предметом интереса стольких незнакомых ей людей.
Поняв, что спорить бесполезно, Николай вдруг ослепительно улыбнулся.
— Ладно, черт с тобой! Раз ты такой упрямый осел, пожалуй, мне пора начинать охоту.
Он уже предвкушал все прелести обольщения, в одно мгновение отринув все то, что слабых заставило бы спасовать, а людей более осторожных и щепетильных занять выжидательную позицию.
Когда перед Николаем Кузановым возникала преграда, это всегда означало лишь то, что ее следует преодолеть!
— Ники, опомнись, — осмелился наконец вмешаться в разговор Алексей. — Это нехорошо. Неужели для тебя не существует такого понятия, как честь женщины? Смею тебя уверить, твой отец нашел бы это совершенно непозволительным. Представь, что будет, если он об этом узнает!
— Если повезет, он не узнает никогда, — спокойно возразил Николай. — Дама вряд ли станет об этом распространяться, да и мы, думаю, будем держать язык за зубами.
Приняв какое-либо решение, Ники терпеть не мог его менять, к тому же на карту были поставлены пятьдесят тысяч. Сам он в деньгах не нуждался, однако они бы весьма и весьма пригодились его эскадрону, который считался одним из самых блестящих. Николай особенно гордился тем, что и люди его, и лошади экипированы превосходно. Он приглядел уже новую сбрую, которая обошлась бы как раз в тысяч пятьдесят. Где-то неделю назад в Неймейерсе он залюбовался уздечками из темно-синей кожи с серебряными заклепками. К тому же, поразмыслив немного, Николай убедил себя, что задача не столь невыполнима, как показалось поначалу. Приключение обещало быть пикантным и необычным, и все возможные сомнения рассеялись, как утренний туман. Поставив себе какую-нибудь задачу, Ники делал все возможное для ее исполнения. Мир он видел как источник собственных удовольствий и считал, что все его желания, какими бы необычными они ни были, могут и должны быть удовлетворены.
Он взглянул на противоположный берег холодно и оценивающе, а потом сказал вполголоса, словно размышляя вслух:
— Искусство обольщения требует большого умения. Надо быть доходчивым, но не примитивным, надо заставлять себя шептать восторженные комплименты искренне и убедительно, надо вежливо улыбаться, делая вид, что с благоговением принимаешь то, что на самом деле отдается с большой охотой. И уж, безусловно, не стоит поддаваться угрызениям совести.
— Все это очень бы пригодилось в обществе, где ты обычно вращаешься, Ники, — возразил ему Чернов. — Там все знакомы с правилами амурных игр, и редко кто отступает от принятого ритуала. Однако, что касается жены Форсеуса, боюсь, тебе придется иметь дело с женщиной, подобным «тонкостям» не обученной.
— Я имею самые достоверные сведения, что имя ее ничем не запятнано, — вставил со злорадным ехидством Ильин.
— Пока что не запятнано, — мрачно ответил Николай и, махнув на прощанье рукой приятелям, решительно зашагал к реке.
Так несколько молодых людей из высшего общества, утомленные однообразием жизни, стали кто зачинщиком, кто свидетелем, а кто участником сей эскапады, которая должна была хоть как-то развеять их скуку. Век индустриальный набирал обороты, их и без того немалые доходы безо всяких усилий с их стороны неуклонно возрастали. Все они утомились от роскоши, пресытились жизнью, не требовавшей от них никаких усилий и дарившей лишь надоевшие развлечения.
Что касается объекта охоты, то Алиса, юная жена пожилого купца Форсеуса, в отличие от наших молодых повес, была натурой невинной и неопытной. О жестокости и холодности мужчин она, прожив шесть лет с Вольдемаром Форсеусом, знала не понаслышке, но никогда не сталкивалась с мужчиной в роли соблазнителя. Образование, полученное из книг, пусть и лучших, не может дать того, что дает простой жизненный опыт.
Между тем в избранных кругах петербургского общества искусство флирта и амурной игры было разработано до совершенства, и Николай Кузанов за долгие годы стал в нем виртуозом. Он считал себя мастером, вернее сказать, настоящим художником, искусителем-профессионалом. Еще бы: ведь он начал практиковаться в любовных делах, когда ему едва исполнилось семнадцать. И первый опыт оставил роковой след в его душе.
Как-то днем, шестнадцать лет назад, сопровождая, как и полагается послушному сыну, maman на один из светских визитов, Ники поймал на себе искушенный взгляд давней приятельницы матери. Более того, он едва ли не услышал, как что-то щелкнуло в хорошенькой головке графини Плетневой, которая вдруг заметила, что угрюмый и романтически-мрачный подросток внезапно превратился в молодого человека.
В свои семнадцать лет Ники уже был высок ростом, широкоплеч, с узкой талией и стройными бедрами. Графиню внезапно заинтересовал этот сурового вида юноша, явно мучившийся проблемами взросления и созревания. Александра, знаток мужской стати, рассматривала его молодое тело, как рассматривают жеребца в стойле.
Графиня Александра знала Ники с колыбели, к тому же в тридцать шесть лет уже имела двух дочерей на выданье. Однако и в пору зрелости она оставалась исключительно красивой женщиной, невысокого роста, хрупкой, с роскошными белокурыми волосами. Она следила за фигурой, кожа у нее была атласная и упругая, как у девушки, правда, времени на поддержание красоты ей приходилось тратить все больше и больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23