В эту минуту к ним присоединились Филип и Сэм.
– Вы все еще здесь? – удивился Филип. Они договорились встретиться возле статуи Колумба в половине третьего, но на всякий случай был предусмотрен и запасной план, который Сидни и Филип всю дорогу вдалбливали Сэму, чтобы он не забыл: подождать двадцать минут, а потом вернуться туда, где все они в последний раз были вместе.
– Это все из-за меня, – торопливо вставил Майкл. – Я позабыл о времени. Им пришлось меня ждать.
Сэм схватил Сидни за руку и встряхнул, чтобы привлечь ее внимание.
– Мы слушали концерт по телефону!
– Не может быть.
– А вот и может! Его передавали прямо из Нью-Йорка, а слышно было как будто здесь. Правда, Флип?
– Ага. В Индустриальном павильоне. Они присоединили мегафон к телефонной трубке и передавали концерт из Мэдисон-сквер-гарден.
Все изумленно покачали головами.
– А что ты тут делал так долго? – Сэм выпустил руку Сидни и ухватился за Майкла. – Мог бы пойти с нами послушать концерт. Что ты тут делал?
Он оглядел зал, словно надеясь отыскать что-нибудь более интересное, чем картины в рамах.
– На картины смотрел. Они мне нравятся, – ответил Майкл.
– Кто-нибудь проголодался? – нетерпеливо спросил Филип.
Оказалось, что есть хотели все.
И вся компания отправилась на центральный проспект, оставив Дворец искусств позади.
После недолгих препирательств было решено поесть в тунисском кафе.
Как только силы присутствующих были хоть и в малой степени, но восстановлены, тут же разгорелся жаркий спор о том, куда направиться дальше. У всех были свои собственные предложения.
– Я хочу увидеть все, – вдруг вмешался в разговор Майкл. Из всех них он один не выглядел измученным.
– Здесь весь мир, все то, что я никогда не видел. Все так красиво! Не надо спорить, пока есть время, осмотрим что успеем.
Эти слова разрядили обстановку не хуже, чем строгий взгляд тети Эстеллы, и остановили начинающуюся ссору. На минуту все почувствовали себя пристыженными, а потом последовали совету Майкла. Они увидели самый большой телескоп в мире, побывали в павильоне оружия. Майкл был готов не возвращаться домой, пока не увидит все. Вечером у него еще хватало сил делать письменные записи.
«В Военном павильоне всегда стоит длинная очередь желающих посмотреть оружие. Сегодня Филип, Сэм и я наконец попали туда. Там были пушки, ружья, пистолеты, револьверы, ножи, штыки и еще такие длинные кривые штуки – сабли. И все смотрели на них, как будто это великие произведения искусства. А я подумал про охотников. Они приезжали в лес в любое время года, даже когда было много снега, и стреляли из ружей в медведей, бобров, выдр, оленей. Они стреляли в меня, думали, я зверь. Они ловили волков в железные капканы и убивали лисиц прямо в норах ради меха, а лисят оставляли умирать. Они делали силки из веревок и душили до смерти кроликов и белок и даже птиц. Они всегда приезжали, чтобы убивать, а не потому, что им нужна была пища. От ружей пахнет маслом и холодным железом и дымом. Я боюсь их, потому что, когда чувствуешь запах оружия, чувствуешь запах смерти».
«Сегодня на выставке была ночь иллюминации, когда они включают все электрические огни. Если стоять на мосту и смотреть на черную воду лагуны, можно увидеть огоньки, светящиеся, как тысячи лун. Это волшебство. Я всегда думал, что нет ничего красивее звезд, которые загораются одна за другой, когда приходит ночь там, в лесах, где я жил. Но это еще красивее. И здесь я не один, другие люди тоже любуются. Я стоял рядом с тобой, Сидни, на мосту и смотрел на твое лицо, пока ты смотрела на огни, и на фонтаны, и на настоящие звезды у нас над головой. В эту минуту я был счастлив, как никогда раньше.
А потом мы шли вдоль воды, и я вспомнил слова «лагуна» и «озеро». Они помогли мне вспомнить еще кое-что. Когда я был маленький, еще раньше, чем меня отослали из дома, я жил на берегу озера. Только оно называлось «лох». Мой отец брал меня на озеро ловить рыбу. И мы жили в каменном доме, мне кажется, он назывался «замок». А может, у меня в голове все перепуталось, и это всего лишь одна из сказок Сэма ?
«Сегодня с нами на выставке был Вест. Мы видели плантацию роз, электрический поезд и еще кинетоскоп. Это фотокамера и граммофон в одно и то же время. Они работают вместе. Мы подшутили над Вестом – отвели его в колонию „нудистов“. Это такой аттракцион на главной аллее, все туда идут посмотреть на голых людей, но на самом деле это просто шутка. Смотришь через дырочку и видишь свое лицо в зеркале, а под ним нарисовано голое тело. Вест засмеялся для вида, но я видел, что на самом деле он здорово разозлился.
Он напоминает мне одного волка, которого я знал. У волков не бывает имен, но про себя я звал его Подлизой. Он ничего не умел, только жрал добычу, которую добыл другой волк. Ему хотелось найти подругу, но ни одна волчица не хотела с ним спариваться. Ему очень нравилась одна молодая серая волчица с черными ушами и лапами и с белым хвостом. Она была красивая, добрая и веселая, и она не обижала Подлизу, хотя он был ужасно вредный. Но она не стала ему парой. Она была сильная, а он слабый.
Я всегда думал, что зря она была так добра к Подлизе. А потом он перестал к ней приставать и нашел пару как раз по себе. Такую тощую ленивую волчицу, такую же уродину, как сам».
Но далеко не все на выставке приводило Майкла в восторг. Так, например, ему решительно не понравились тропические попугаи.
– Я бы их всех отпустил на волю, – буркнул он и торопливо зашагал к выходу.
Сидни пришлось чуть ли не бежать, чтобы поспеть за ним.
– Но они бы здесь не выжили сами по себе» – возразила она. – Они бы погибли.
– Целая тысяча попугаев, Сидни. Объясни мне, зачем так много? Это же безумие. Чтобы понять, что такое попугаи, мне достаточно увидеть одного.
Сидни давно не видела Майкла таким разгневанным.
– Конечно, ты прав, но устроителям хотелось поразить людей.
– Они должны жить на свободе! Их надо отправить обратно, – упрямо твердил Майкл, удаляясь от павильона. – Нельзя держать их в клетках.
– Но по виду не скажешь, что они недовольны, – робко заметила Сидни.
– По виду – им здесь тоскливо.
Сидни хотелось спросить, как, по его мнению, должен выглядеть жизнерадостный попугай, но решила не ссориться с Майклом и переменила тему.
– Расскажи мне лучше, что еще ты помнишь про Шотландию. Это сработало.
– «Шотландия», – повторил Майкл мечтательным голосом и перестал хмуриться. – Хотел бы я вспомнить что-нибудь еще… Впрочем, я даже не уверен, что я родом оттуда.
– Я уверена, что оттуда. Только в Шотландии озеро называют «лох». Например, Лох-Несс, Норлох… Но главное доказательство – это твой акцент. Мой отец тоже обратил на него внимание: я прочла об этом в его заметках.
– Я никакого акцента не слышу, – медленно произнес Майкл, прислушиваясь к каждому слову.
– Акцент почти незаметен, но он все-таки есть. Легкий шотландский налет, – проговорила Сидни с улыбкой. – С большой долей вероятности можно предположить, что ты оттуда. У меня нет сомнений. Теперь наш детектив мистер Хиггинс сможет сузить район поисков.
Увидев, что Майкл не отвечает, она добавила:
– Майкл, не надо бояться надежды. Ты только представь себе: возможно, у тебя есть семья!
– А что, если я ее никогда не найду? Может быть, они сами не захотят меня видеть. Если меня выгнали из дома…
– Никто тебя не выгонял. Вот уж не думала, что ты такой пессимист, – улыбнулась Сидни.
– Что такое «пессимист»?
Они наконец добрались до великолепного фонтана Макмонниз. Здесь у них была назначена встреча с Филипом и Сэмом, которые пошли осматривать линейный корабль «Иллинойс».
– Пессимист – это тот, кто всегда ожидает худшего.
– Я не такой.
– Пессимист старается не замечать светлой стороны вещей, потому что боится разочарования. Майкл опустил взгляд себе под ноги.
– Это правда. Мне страшно. Иногда мне не хочется ничего вспоминать…
Сидни отчаянно хотелось прикоснуться к нему, приласкать, убрать назад волосы со лба. Его взволнованное лицо было таким беззащитным!
Она прочитала в его глазах страх и надежду. И благодарность, когда он улыбнулся ей. Нежность. Он взял ее за руку. Сердце у нее замерло.
– Давай где-нибудь присядем, Сидни. Разве ты не устала?
Для них нашлось местечко на краю длинной скамьи, занятой обессилевшими туристами. Лагуна сверкала огнями и переливалась у них за спиной, а перед глазами плескалась вода фонтана. Над головой собирались тучи. Похоже, погода начала портиться.
– Я не очень устала, – ответила Сидни. – Но, мне кажется, ты утомился.
Майкл всегда говорил правду.
– Ты права, у меня такое чувство, словно голова вот-вот лопнет.
В последние дни он стал нервным и беспокойным, рассеянным, иногда даже раздражительным, хотя к ней оставался неизменно внимательным…
– Тебе надо отдохнуть от всего этого. Слишком много впечатлений. Ты переутомился, надо сделать перерыв.
– Нет, я не могу остановиться. Я должен все посмотреть, я готов приходить сюда каждый день.
– Но у тебя еще будет время! Выставка никуда не денется еще несколько месяцев.
– Ты не понимаешь, Сидни, я не могу посмотреть на вещь один раз и сразу все понять. Для меня все внове, мне приходится возвращаться много-много раз сюда, чтобы понять.
Капля воды упала Сидни на руку.
– Ой! Дождь пошел!
Все новые и новые капли разбивались о разогретые солнцем бетонные плиты тротуара. Прохожие в текущей мимо толпе заспешили, а скамья, на которой они сидели, начала пустеть.
– Мы не можем уйти: они нас никогда не найдут. Сидни взглянула на Майкла. Он сидел, запрокинув голову к небу и подставив лицо дождю. Дождевые капли падали на его вздрагивающие, полуопущенные ресницы, губы раскрылись в нежной мечтательной улыбке, при каждом вздохе он глубоко впивал в себя свежий влажный воздух.
– Мы промокнем насквозь, – благоразумно напомнила Сидни.
– Раскрой свой зонтик. Это ненадолго.
– Ненадолго?
Могла бы и не спрашивать: насчет погоды Майкл никогда не ошибался.
– Давай просто сидеть и смотреть на людей. Это было его любимое занятие. Он все еще был слишком застенчив, чтобы вступать в разговор с незнакомыми людьми и получать от этого удовольствие, но мог бесконечно наблюдать за ними и никогда не уставал. При этом он отпускал очень интересные замечания.
– Я знал одного барсука, который был очень похож на него, – говорил он, указывая на добродушного на вид, остролицего пожилого джентльмена в круглых очках. Или, например:
– Смотри, какая она сытая и довольная. Как выдра, наевшаяся рыбы, – такими словами он провожал почтенную матрону.
Сидни раскрыла зонтик у них над головами, а Майкл придвинулся ближе и тоже взялся за ручку зонта. Теперь они сидели совсем рядом, молча глядя на толпу туристов, спешащих мимо.
– Вчера ночью мне приснился мой дом.
–Дом?
– Родные места. Мне снилось, что я лежу на холме рядом со старым волком. Я тебе о нем рассказывал, помнишь? Это мой друг.
– Я помню.
– Было лето. Жарко. Безоблачное небо. Мы не были голодны, и нам ничто не угрожало. Пахло только землей и воздухом, больше ничем. Вокруг был только покой. И ничего не было… между мной и землей и небом. – Майкл нахмурился, старательно подбирая слова. – Я хочу сказать, что не было никаких границ между мной и всем, что меня окружало. Как будто у меня не было кожи. Я был свободен.
Сидни взглянула на его чистый профиль и заметила в лице отражение напряженной внутренней борьбы: он изо всех сил старался донести до нее правду.
– А теперь все не так? – спросила она, догадавшись, что означал его сон. – Здесь ты не чувствуешь себя свободным.
– Да, здесь я не свободен. Жизнь такая сложная. Все время приходится делать выбор. Столько возможностей, которых я не понимаю. Это похоже на игру в шахматы: я должен думать, что будет через три или четыре хода.
Она тихонько сжала его пальцы вокруг ручки зонтика.
– Я никогда раньше не смотрела на вещи с такой стороны. Выждав еще минуту. Сидни спросила как будто между прочим:
– Ты хотел бы вернуться назад?
– Да, я думаю об этом, когда у меня мозги переполнены. Иногда мне кажется, что я взорвусь, если узнаю еще хоть что-нибудь новое. Тогда я думаю, что мне лучше уехать.
Сидни похолодела, но Майкл немного погодя добавил:
– Но теперь я не могу уехать. Я слишком сильно изменился. Я, наверное, умру, если вернусь туда. Не от голода или холода. От одиночества.
Она не знала, что сказать. В его голосе прозвучала печаль, и ей хотелось утешить, но в то же время на нее обрушилась неистовая волна облегчения: он не уедет. Не сможет уехать. Он принадлежит ей навсегда. Ей так нужно было знать это!
– Чаще всего я просто не могу поверить, что я здесь. Вот сейчас, например: сижу на скамье рядом с тобой в этом месте. В этом городе. С башмаками на ногах.
Они дружно рассмеялись.
– Между прочим, это совсем неплохие башмаки, – заметила Сидни.
Филип сводил Майкла в магазин Филда и купил ему лучшее, что они могли предложить: пару добротных английских «балморалов» желтовато-коричневой кожи. Он носил их каждый день и утверждал, что в них ноги совсем не болят.
– Это из-за тебя я здесь.
– Что ты хочешь сказать?
– Для меня ты как свет в темноте. Рядом с тобой я чувствую себя сильным, даже когда все вокруг меняется слишком быстро.
– Майкл!
– Я так и думал, что ты испугаешься, если узнаешь, что я чувствую, – сказал он тихо. – У меня внутри как будто буря. Покоя нет, но это не так уж и важно. Я не просто выживаю. Я живу. И я знаю, что мне нужно.
Майкл говорил, опустив глаза, словно стараясь уберечь ее от обжигающего напряжения, которое – это он верно угадал! – могло бы ее испугать. И опять Сидни не нашлась с ответом. Сейчас ей следовало бы его остановить, отвлечь от опасных мыслей и слов. Такое решение было бы разумным и безопасным.
А что, если постудить наоборот? Может быть, стоит отбросить благоразумие и сделать шаг вперед, к нему навстречу, а не в обратную сторону?
– А вот и твои братья.
–Что? Ей не хотелось прерывать очарование минуты. – Они вернулись. И с ними кто-то еще. Сидни подняла голову с улыбкой, которая слегка увяла, когда она увидела, кто подошел с Филипом и Сэмом.
– Дождь уже перестал, – сказал Сэм. – Зачем ты держишь раскрытый зонтик?
Сидни закрыла зонтик, ничего не ответив, и с улыбкой повернулась к Линкольну Тэрнбуллу.
– Какой приятный сюрприз! Дважды за одну неделю – удивительное совпадение.
Она встретилась с ним на званом ужине в прошлую субботу и, памятуя о настоятельных рекомендациях тети Эстеллы, сделала над собой героическое усилие, чтобы быть с ним полюбезнее.
– Как поживаешь, Линкольн? И где ты набрел на эту парочку?
– На борту «Иллинойса», – ответил Линкольн, надолго задержав ее руку в перчатке в своей. – Отлично выглядишь, Сидни. Я тебе уже говорил в тот раз? Ничего, это стоит повторить.
– Он пять раз был на линкоре, – с почтительным удивлением заметил Сэм. – Показал нам такие вещи, которых даже экскурсовод не знал. Пушки, амуницию, пороховой погреб и другие боеприпасы. Линкольн, улыбаясь, взъерошил волосы Сэму.
– Меня давно интересуют корабли.
Наступила пауза. Со странной неохотой Сидни повернулась к Майклу, который отступил от них на шаг, и легонько коснулась его руки.
– Линкольн, ты еще не знаком с Майклом Макнейлом? Он… гостит у нас в доме. Майкл, это наш старый друг, мистер Линкольн Тэрнбулл.
– Как поживаете? – вежливо спросил Майкл и протянул руку.
Линкольн сильно встряхнул протянутую руку. Занимаясь благотворительностью, Сидни не раз видела, как попечители посещают приюты для умственно отсталых и обращаются к живущим там пациентам именно так: стараясь скрыть свое смущение или нездоровое любопытство за внешней грубоватостью и преувеличенной сердечностью.
– Извини, Сид, должен тебя огорчить, – виновато протянул Филип.
– В чем дело?
– Мы по ошибке сболтнули Линкольну, что ты еще ни разу не каталась на «чертовом колесе».
– Ну и зря.
Сидни улыбнулась, но тут же удивленно вздрогнула, когда Линкольн подхватил ее под локоть и решительно повлек за собой.
– Пошли, Сидни, не стоит откладывать.
– Погоди! – воскликнула она со смехом и остановилась. Майкл следил за ней с нескрываемым интересом.
– Почему ты не хочешь пойти? – спросил он недоуменно.
– А ты почему не хочешь? – уточнила Сидни.
– Потому что я боюсь.
Все, включая Линкольна, рассмеялись над его простодушной откровенностью.
– Ну что ж, – сказала Сидни, – дело в том, что я тоже не очень люблю высоту. – Но это же история, – принялся уговаривать Линкольн, вновь дергая ее за руку. – Когда-нибудь расскажешь внукам, что ты делала в далеком девяносто третьем.
– Идем, не будь трусихой, – поддержал его Сэм. – Я уже катался, и мне ни капельки не было страшно, а ведь я еще маленький.
– Если хочешь, я пойду с тобой, – тихо предложил Майкл.
– Вот! Видишь! – От нетерпения Сэм начал подпрыгивать на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Вы все еще здесь? – удивился Филип. Они договорились встретиться возле статуи Колумба в половине третьего, но на всякий случай был предусмотрен и запасной план, который Сидни и Филип всю дорогу вдалбливали Сэму, чтобы он не забыл: подождать двадцать минут, а потом вернуться туда, где все они в последний раз были вместе.
– Это все из-за меня, – торопливо вставил Майкл. – Я позабыл о времени. Им пришлось меня ждать.
Сэм схватил Сидни за руку и встряхнул, чтобы привлечь ее внимание.
– Мы слушали концерт по телефону!
– Не может быть.
– А вот и может! Его передавали прямо из Нью-Йорка, а слышно было как будто здесь. Правда, Флип?
– Ага. В Индустриальном павильоне. Они присоединили мегафон к телефонной трубке и передавали концерт из Мэдисон-сквер-гарден.
Все изумленно покачали головами.
– А что ты тут делал так долго? – Сэм выпустил руку Сидни и ухватился за Майкла. – Мог бы пойти с нами послушать концерт. Что ты тут делал?
Он оглядел зал, словно надеясь отыскать что-нибудь более интересное, чем картины в рамах.
– На картины смотрел. Они мне нравятся, – ответил Майкл.
– Кто-нибудь проголодался? – нетерпеливо спросил Филип.
Оказалось, что есть хотели все.
И вся компания отправилась на центральный проспект, оставив Дворец искусств позади.
После недолгих препирательств было решено поесть в тунисском кафе.
Как только силы присутствующих были хоть и в малой степени, но восстановлены, тут же разгорелся жаркий спор о том, куда направиться дальше. У всех были свои собственные предложения.
– Я хочу увидеть все, – вдруг вмешался в разговор Майкл. Из всех них он один не выглядел измученным.
– Здесь весь мир, все то, что я никогда не видел. Все так красиво! Не надо спорить, пока есть время, осмотрим что успеем.
Эти слова разрядили обстановку не хуже, чем строгий взгляд тети Эстеллы, и остановили начинающуюся ссору. На минуту все почувствовали себя пристыженными, а потом последовали совету Майкла. Они увидели самый большой телескоп в мире, побывали в павильоне оружия. Майкл был готов не возвращаться домой, пока не увидит все. Вечером у него еще хватало сил делать письменные записи.
«В Военном павильоне всегда стоит длинная очередь желающих посмотреть оружие. Сегодня Филип, Сэм и я наконец попали туда. Там были пушки, ружья, пистолеты, револьверы, ножи, штыки и еще такие длинные кривые штуки – сабли. И все смотрели на них, как будто это великие произведения искусства. А я подумал про охотников. Они приезжали в лес в любое время года, даже когда было много снега, и стреляли из ружей в медведей, бобров, выдр, оленей. Они стреляли в меня, думали, я зверь. Они ловили волков в железные капканы и убивали лисиц прямо в норах ради меха, а лисят оставляли умирать. Они делали силки из веревок и душили до смерти кроликов и белок и даже птиц. Они всегда приезжали, чтобы убивать, а не потому, что им нужна была пища. От ружей пахнет маслом и холодным железом и дымом. Я боюсь их, потому что, когда чувствуешь запах оружия, чувствуешь запах смерти».
«Сегодня на выставке была ночь иллюминации, когда они включают все электрические огни. Если стоять на мосту и смотреть на черную воду лагуны, можно увидеть огоньки, светящиеся, как тысячи лун. Это волшебство. Я всегда думал, что нет ничего красивее звезд, которые загораются одна за другой, когда приходит ночь там, в лесах, где я жил. Но это еще красивее. И здесь я не один, другие люди тоже любуются. Я стоял рядом с тобой, Сидни, на мосту и смотрел на твое лицо, пока ты смотрела на огни, и на фонтаны, и на настоящие звезды у нас над головой. В эту минуту я был счастлив, как никогда раньше.
А потом мы шли вдоль воды, и я вспомнил слова «лагуна» и «озеро». Они помогли мне вспомнить еще кое-что. Когда я был маленький, еще раньше, чем меня отослали из дома, я жил на берегу озера. Только оно называлось «лох». Мой отец брал меня на озеро ловить рыбу. И мы жили в каменном доме, мне кажется, он назывался «замок». А может, у меня в голове все перепуталось, и это всего лишь одна из сказок Сэма ?
«Сегодня с нами на выставке был Вест. Мы видели плантацию роз, электрический поезд и еще кинетоскоп. Это фотокамера и граммофон в одно и то же время. Они работают вместе. Мы подшутили над Вестом – отвели его в колонию „нудистов“. Это такой аттракцион на главной аллее, все туда идут посмотреть на голых людей, но на самом деле это просто шутка. Смотришь через дырочку и видишь свое лицо в зеркале, а под ним нарисовано голое тело. Вест засмеялся для вида, но я видел, что на самом деле он здорово разозлился.
Он напоминает мне одного волка, которого я знал. У волков не бывает имен, но про себя я звал его Подлизой. Он ничего не умел, только жрал добычу, которую добыл другой волк. Ему хотелось найти подругу, но ни одна волчица не хотела с ним спариваться. Ему очень нравилась одна молодая серая волчица с черными ушами и лапами и с белым хвостом. Она была красивая, добрая и веселая, и она не обижала Подлизу, хотя он был ужасно вредный. Но она не стала ему парой. Она была сильная, а он слабый.
Я всегда думал, что зря она была так добра к Подлизе. А потом он перестал к ней приставать и нашел пару как раз по себе. Такую тощую ленивую волчицу, такую же уродину, как сам».
Но далеко не все на выставке приводило Майкла в восторг. Так, например, ему решительно не понравились тропические попугаи.
– Я бы их всех отпустил на волю, – буркнул он и торопливо зашагал к выходу.
Сидни пришлось чуть ли не бежать, чтобы поспеть за ним.
– Но они бы здесь не выжили сами по себе» – возразила она. – Они бы погибли.
– Целая тысяча попугаев, Сидни. Объясни мне, зачем так много? Это же безумие. Чтобы понять, что такое попугаи, мне достаточно увидеть одного.
Сидни давно не видела Майкла таким разгневанным.
– Конечно, ты прав, но устроителям хотелось поразить людей.
– Они должны жить на свободе! Их надо отправить обратно, – упрямо твердил Майкл, удаляясь от павильона. – Нельзя держать их в клетках.
– Но по виду не скажешь, что они недовольны, – робко заметила Сидни.
– По виду – им здесь тоскливо.
Сидни хотелось спросить, как, по его мнению, должен выглядеть жизнерадостный попугай, но решила не ссориться с Майклом и переменила тему.
– Расскажи мне лучше, что еще ты помнишь про Шотландию. Это сработало.
– «Шотландия», – повторил Майкл мечтательным голосом и перестал хмуриться. – Хотел бы я вспомнить что-нибудь еще… Впрочем, я даже не уверен, что я родом оттуда.
– Я уверена, что оттуда. Только в Шотландии озеро называют «лох». Например, Лох-Несс, Норлох… Но главное доказательство – это твой акцент. Мой отец тоже обратил на него внимание: я прочла об этом в его заметках.
– Я никакого акцента не слышу, – медленно произнес Майкл, прислушиваясь к каждому слову.
– Акцент почти незаметен, но он все-таки есть. Легкий шотландский налет, – проговорила Сидни с улыбкой. – С большой долей вероятности можно предположить, что ты оттуда. У меня нет сомнений. Теперь наш детектив мистер Хиггинс сможет сузить район поисков.
Увидев, что Майкл не отвечает, она добавила:
– Майкл, не надо бояться надежды. Ты только представь себе: возможно, у тебя есть семья!
– А что, если я ее никогда не найду? Может быть, они сами не захотят меня видеть. Если меня выгнали из дома…
– Никто тебя не выгонял. Вот уж не думала, что ты такой пессимист, – улыбнулась Сидни.
– Что такое «пессимист»?
Они наконец добрались до великолепного фонтана Макмонниз. Здесь у них была назначена встреча с Филипом и Сэмом, которые пошли осматривать линейный корабль «Иллинойс».
– Пессимист – это тот, кто всегда ожидает худшего.
– Я не такой.
– Пессимист старается не замечать светлой стороны вещей, потому что боится разочарования. Майкл опустил взгляд себе под ноги.
– Это правда. Мне страшно. Иногда мне не хочется ничего вспоминать…
Сидни отчаянно хотелось прикоснуться к нему, приласкать, убрать назад волосы со лба. Его взволнованное лицо было таким беззащитным!
Она прочитала в его глазах страх и надежду. И благодарность, когда он улыбнулся ей. Нежность. Он взял ее за руку. Сердце у нее замерло.
– Давай где-нибудь присядем, Сидни. Разве ты не устала?
Для них нашлось местечко на краю длинной скамьи, занятой обессилевшими туристами. Лагуна сверкала огнями и переливалась у них за спиной, а перед глазами плескалась вода фонтана. Над головой собирались тучи. Похоже, погода начала портиться.
– Я не очень устала, – ответила Сидни. – Но, мне кажется, ты утомился.
Майкл всегда говорил правду.
– Ты права, у меня такое чувство, словно голова вот-вот лопнет.
В последние дни он стал нервным и беспокойным, рассеянным, иногда даже раздражительным, хотя к ней оставался неизменно внимательным…
– Тебе надо отдохнуть от всего этого. Слишком много впечатлений. Ты переутомился, надо сделать перерыв.
– Нет, я не могу остановиться. Я должен все посмотреть, я готов приходить сюда каждый день.
– Но у тебя еще будет время! Выставка никуда не денется еще несколько месяцев.
– Ты не понимаешь, Сидни, я не могу посмотреть на вещь один раз и сразу все понять. Для меня все внове, мне приходится возвращаться много-много раз сюда, чтобы понять.
Капля воды упала Сидни на руку.
– Ой! Дождь пошел!
Все новые и новые капли разбивались о разогретые солнцем бетонные плиты тротуара. Прохожие в текущей мимо толпе заспешили, а скамья, на которой они сидели, начала пустеть.
– Мы не можем уйти: они нас никогда не найдут. Сидни взглянула на Майкла. Он сидел, запрокинув голову к небу и подставив лицо дождю. Дождевые капли падали на его вздрагивающие, полуопущенные ресницы, губы раскрылись в нежной мечтательной улыбке, при каждом вздохе он глубоко впивал в себя свежий влажный воздух.
– Мы промокнем насквозь, – благоразумно напомнила Сидни.
– Раскрой свой зонтик. Это ненадолго.
– Ненадолго?
Могла бы и не спрашивать: насчет погоды Майкл никогда не ошибался.
– Давай просто сидеть и смотреть на людей. Это было его любимое занятие. Он все еще был слишком застенчив, чтобы вступать в разговор с незнакомыми людьми и получать от этого удовольствие, но мог бесконечно наблюдать за ними и никогда не уставал. При этом он отпускал очень интересные замечания.
– Я знал одного барсука, который был очень похож на него, – говорил он, указывая на добродушного на вид, остролицего пожилого джентльмена в круглых очках. Или, например:
– Смотри, какая она сытая и довольная. Как выдра, наевшаяся рыбы, – такими словами он провожал почтенную матрону.
Сидни раскрыла зонтик у них над головами, а Майкл придвинулся ближе и тоже взялся за ручку зонта. Теперь они сидели совсем рядом, молча глядя на толпу туристов, спешащих мимо.
– Вчера ночью мне приснился мой дом.
–Дом?
– Родные места. Мне снилось, что я лежу на холме рядом со старым волком. Я тебе о нем рассказывал, помнишь? Это мой друг.
– Я помню.
– Было лето. Жарко. Безоблачное небо. Мы не были голодны, и нам ничто не угрожало. Пахло только землей и воздухом, больше ничем. Вокруг был только покой. И ничего не было… между мной и землей и небом. – Майкл нахмурился, старательно подбирая слова. – Я хочу сказать, что не было никаких границ между мной и всем, что меня окружало. Как будто у меня не было кожи. Я был свободен.
Сидни взглянула на его чистый профиль и заметила в лице отражение напряженной внутренней борьбы: он изо всех сил старался донести до нее правду.
– А теперь все не так? – спросила она, догадавшись, что означал его сон. – Здесь ты не чувствуешь себя свободным.
– Да, здесь я не свободен. Жизнь такая сложная. Все время приходится делать выбор. Столько возможностей, которых я не понимаю. Это похоже на игру в шахматы: я должен думать, что будет через три или четыре хода.
Она тихонько сжала его пальцы вокруг ручки зонтика.
– Я никогда раньше не смотрела на вещи с такой стороны. Выждав еще минуту. Сидни спросила как будто между прочим:
– Ты хотел бы вернуться назад?
– Да, я думаю об этом, когда у меня мозги переполнены. Иногда мне кажется, что я взорвусь, если узнаю еще хоть что-нибудь новое. Тогда я думаю, что мне лучше уехать.
Сидни похолодела, но Майкл немного погодя добавил:
– Но теперь я не могу уехать. Я слишком сильно изменился. Я, наверное, умру, если вернусь туда. Не от голода или холода. От одиночества.
Она не знала, что сказать. В его голосе прозвучала печаль, и ей хотелось утешить, но в то же время на нее обрушилась неистовая волна облегчения: он не уедет. Не сможет уехать. Он принадлежит ей навсегда. Ей так нужно было знать это!
– Чаще всего я просто не могу поверить, что я здесь. Вот сейчас, например: сижу на скамье рядом с тобой в этом месте. В этом городе. С башмаками на ногах.
Они дружно рассмеялись.
– Между прочим, это совсем неплохие башмаки, – заметила Сидни.
Филип сводил Майкла в магазин Филда и купил ему лучшее, что они могли предложить: пару добротных английских «балморалов» желтовато-коричневой кожи. Он носил их каждый день и утверждал, что в них ноги совсем не болят.
– Это из-за тебя я здесь.
– Что ты хочешь сказать?
– Для меня ты как свет в темноте. Рядом с тобой я чувствую себя сильным, даже когда все вокруг меняется слишком быстро.
– Майкл!
– Я так и думал, что ты испугаешься, если узнаешь, что я чувствую, – сказал он тихо. – У меня внутри как будто буря. Покоя нет, но это не так уж и важно. Я не просто выживаю. Я живу. И я знаю, что мне нужно.
Майкл говорил, опустив глаза, словно стараясь уберечь ее от обжигающего напряжения, которое – это он верно угадал! – могло бы ее испугать. И опять Сидни не нашлась с ответом. Сейчас ей следовало бы его остановить, отвлечь от опасных мыслей и слов. Такое решение было бы разумным и безопасным.
А что, если постудить наоборот? Может быть, стоит отбросить благоразумие и сделать шаг вперед, к нему навстречу, а не в обратную сторону?
– А вот и твои братья.
–Что? Ей не хотелось прерывать очарование минуты. – Они вернулись. И с ними кто-то еще. Сидни подняла голову с улыбкой, которая слегка увяла, когда она увидела, кто подошел с Филипом и Сэмом.
– Дождь уже перестал, – сказал Сэм. – Зачем ты держишь раскрытый зонтик?
Сидни закрыла зонтик, ничего не ответив, и с улыбкой повернулась к Линкольну Тэрнбуллу.
– Какой приятный сюрприз! Дважды за одну неделю – удивительное совпадение.
Она встретилась с ним на званом ужине в прошлую субботу и, памятуя о настоятельных рекомендациях тети Эстеллы, сделала над собой героическое усилие, чтобы быть с ним полюбезнее.
– Как поживаешь, Линкольн? И где ты набрел на эту парочку?
– На борту «Иллинойса», – ответил Линкольн, надолго задержав ее руку в перчатке в своей. – Отлично выглядишь, Сидни. Я тебе уже говорил в тот раз? Ничего, это стоит повторить.
– Он пять раз был на линкоре, – с почтительным удивлением заметил Сэм. – Показал нам такие вещи, которых даже экскурсовод не знал. Пушки, амуницию, пороховой погреб и другие боеприпасы. Линкольн, улыбаясь, взъерошил волосы Сэму.
– Меня давно интересуют корабли.
Наступила пауза. Со странной неохотой Сидни повернулась к Майклу, который отступил от них на шаг, и легонько коснулась его руки.
– Линкольн, ты еще не знаком с Майклом Макнейлом? Он… гостит у нас в доме. Майкл, это наш старый друг, мистер Линкольн Тэрнбулл.
– Как поживаете? – вежливо спросил Майкл и протянул руку.
Линкольн сильно встряхнул протянутую руку. Занимаясь благотворительностью, Сидни не раз видела, как попечители посещают приюты для умственно отсталых и обращаются к живущим там пациентам именно так: стараясь скрыть свое смущение или нездоровое любопытство за внешней грубоватостью и преувеличенной сердечностью.
– Извини, Сид, должен тебя огорчить, – виновато протянул Филип.
– В чем дело?
– Мы по ошибке сболтнули Линкольну, что ты еще ни разу не каталась на «чертовом колесе».
– Ну и зря.
Сидни улыбнулась, но тут же удивленно вздрогнула, когда Линкольн подхватил ее под локоть и решительно повлек за собой.
– Пошли, Сидни, не стоит откладывать.
– Погоди! – воскликнула она со смехом и остановилась. Майкл следил за ней с нескрываемым интересом.
– Почему ты не хочешь пойти? – спросил он недоуменно.
– А ты почему не хочешь? – уточнила Сидни.
– Потому что я боюсь.
Все, включая Линкольна, рассмеялись над его простодушной откровенностью.
– Ну что ж, – сказала Сидни, – дело в том, что я тоже не очень люблю высоту. – Но это же история, – принялся уговаривать Линкольн, вновь дергая ее за руку. – Когда-нибудь расскажешь внукам, что ты делала в далеком девяносто третьем.
– Идем, не будь трусихой, – поддержал его Сэм. – Я уже катался, и мне ни капельки не было страшно, а ведь я еще маленький.
– Если хочешь, я пойду с тобой, – тихо предложил Майкл.
– Вот! Видишь! – От нетерпения Сэм начал подпрыгивать на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43