Джон взял вожжи и поднял ручной тормоз. Он рад был избавиться от недремлющего ока сестры Кэтрин.
Когда они ехали по улице, он думал о том, как замечательно, что из всех барышень Лондона именно Кэтрин сидит рядом с ним в этот чудесный весенний день. Он предвкушал, как проведет с ней пару часов наедине.
– Вы видели маркиза вчера вечером?
Джон не знал, почему именно этот вопрос первым сорвался с его губ, но ведь именно об этом он постоянно думал с того момента, как Кэтрин сказала, что на балу собирается встретиться с Уэстерлендом.
– Да.
«И это весь ее ответ?»
– Вы танцевали с ним?
– Танцевала.
Джон скрипнул зубами. Ему была неприятна мысль о том, что этот хлыщ касался Кэтрин в танце.
– Вы выходили с ним на террасу или куда-нибудь еще?
«Например, в укромную комнату где-нибудь в доме?»
Джон искоса взглянул на нее. Кэтрин удивленно посмотрела на своего спутника, изумление ясно читалось в ее глазах.
– Да. А откуда вы знаете?
«Я ведь мужчина».
В ответ он лишь пожал плечами. Не мог же он признаться, что каждый мужчина только и мечтает о поцелуях с такой красивой и обаятельной девушкой, как Кэтрин. Проблема заключалась лишь в том, что, учитывая строгие правила, которым необходимо было следовать в обществе, у большинства на это не хватало смелости.
«А у Уэстерленда?»
Джон не знал.
– Это маркиз рассказал вам, что мы прогуливались по террасе после танца? – спросила она.
«Это подсказал мне мой опыт».
– Нет, я не говорил с ним об этом, но догадаться было нетрудно.
–О!
– И это все, что вы можете сказать?
Джон знал, что в его тоне сквозит раздражение, и он на самом деле чувствовал себя раздраженным. Он хотел, чтобы Уэстерленд вообще не приближался к Кэтрин.
– Я не совсем понимаю, что вы рассчитываете от меня услышать, – сказала она.
– А как насчет того, что он целовал вас или пытался это сделать?
Она мягко рассмеялась, и ему понравился ее смех, ручейком прожурчавший у его уха. Ему бы еще больше понравилось, если бы она положила руку на его колено.
– Ну, я могла бы это сказать.
Он резко повернул голову и посмотрел на нее, Кэтрин простодушно улыбнулась ему. Коляска наехала на камень и подпрыгнула. Кэтрин пришлось ухватиться за подлокотник, но Джон не стал придерживать лошадей.
– Но тогда я сказала бы неправду. Лорд Уэстерленд вел себя как истинный джентльмен и даже не пытался меня поцеловать.
– Правда? – спросил Джон.
–Да.
«Размазня, духу не хватило, как я и думал».
Джон улыбнулся ей и вновь обратил взгляд на дорогу.
– Хорошо, – сказал он, и на этом следовало оставить тему, но это было не в его характере.
– А вы бы позволили, если бы он попытался? – спросил Джон.
– Не знаю.
– Кэтрин?
– Ну, хорошо. Полагаю, что позволила бы. Это было бы познавательно.
Он вновь подстегнул лошадей, и они еще быстрее понеслись по улицам Мейфэра.
– Познавательно? Прошу извинить меня за грубость, но, дьявол побери, какое отношение к познавательности могут иметь поцелуи с этим хлыщом?
Не глядя на него, она покрутила в руке зонтик, потом тихо сказал а:
– Тогда я бы знала, действуют ли на меня его поцелуи таким же образом, как и ваши.
– И каким же это образом?
– О Боже, Джон! Когда вы меня целуете, в ногах появляется слабость, и я словно начинаю задыхаться.
Его настроение поднялось. Она действовала на него точно таким же образом.
– Со всей уверенностью могу заявить, что его поцелуи на вас так бы не подействовали.
– Почему вы так в этом уверены?
– Потому, что знаю: все мужчины целуются по-разному.
– И что, сами барышни говорили вам об этом?
– Да, – правдиво ответил он.
– А девушки тоже целуются по-разному, или мои поцелуи для вас были точно такими же, как и поцелуи других девушек, с которыми вы целовались?
Джон не ожидал этого вопроса и не сразу сообразил, как на него ответить. Стоило ему вспомнить о тех мгновениях, которые они провели наедине в чулане, и его вновь охватило желание.
Наконец он дал единственно возможный ответ:
– Джентльмену не следует говорить о дамах, с которыми он целовался, но я могу признать, что ваши поцелуи, Кэтрин, – это нечто особенное. Вы несравненны, Кэтрин, вы бриллиант чистой воды. С дамами из общества я никогда не говорил столь откровенно на подобные темы.
– Сэр, весьма скоро мне исполнится двадцать один год. Как вы понимаете, я довольно поздно появилась в свете, и с годами я не становлюсь моложе.
– Двадцать – это еще не так много.
– А вы считаете себя молодым?
– В тридцать один? Да, А почему вы спрашиваете?
– Просто так.
Джон задумался над ее словами. Вероятно, имелась какая-то причина, и дело, возможно, в том, что Уэстерленд моложе его на шесть лет. Джон знал, что некоторым молодым девушкам не хотелось выходить замуж за немолодых мужчин, но, дьявол, ему-то всего лишь за тридцать, и разве он уже немолод?
Неужели она считает Уэстерленда более энергичным, более красивым? Может быть, ее больше привлекают мужчины помоложе? Может быть, поэтому она хотела, чтобы Уэстерленд поцеловал ее? И когда это, к дьяволу, такие вещи, как возраст, начали волновать его? Он не мог пожаловаться на внимание со стороны дам как старшего возраста, так и дебютанток сезона.
Джон подстегнул лошадей.
– Вы считаете меня немолодым? – спросил он.
– Ну что вы! Я нахожу вас молодым и очень привлекательным.
– Я не напрашивался на комплимент.
– Хорошо. Это был не комплимент. Я просто констатировала факт. Но, похоже, это для вас болезненный вопрос, Джон.
– Вовсе нет. Но я не хочу, чтобы Уэстерленд вас целовал.
Он вновь услышал ее мягкий смех, и, не отрывая глаз от дороги, он бросил взгляд на нее. Стоило ему услышать ее смех, и настроение у него улучшилось.
– Почему вы смеетесь?
– Я говорила о вашем возрасте, а не о поцелуях маркиза.
Сердце Джона растаяло. Ну, как можно на нее сердиться, когда она так улыбается?
– Полагаю, оба вопроса для меня являются, как вы говорите, болезненными.
– Для этого нет никаких оснований. Вы молоды, а лорд Уэстерленд меня не целовал.
– И, слава Богу, – пробормотал он.
«Стоит мне только представить, что он тебя целует, и во мне просыпается ужасная ревность».
Неужели он ревнует? Он никогда не думал, что может испытывать это чувство. До встречи с Кэтрин, в том случае, если дама проявляла больший интерес к другому мужчине, Джон предпочитал переключаться на другую представительницу прекрасного пола. До встречи с Кэтрин у него никогда не возникало желания соперничать с кем-нибудь из-за внимания женщины.
Джон так увлекся размышлениями о своих чувствах, что не заметил, что его лошади почти рысью мчатся по улице и коляска быстро приближается к перекрестку, где им нужно сворачивать налево. Он резко натянул вожжи, осаживая лошадей, и в последний момент экипаж повернул за угол. Он совсем позабыл о дороге, думая о том, как Уэстерленд мог целоваться с Кэтрин.
– Просто не надо этого делать, – сказал он, направляя экипаж по оживленной дороге, заполненной колясками, повозками и гуляющим людом.
– Не делать чего?
– Не позволяйте Уэстерленду целовать вас. Даже если он попытается.
– Вы беспокоитесь, что его поцелуи понравятся мне больше, чем ваши?
– Нет.
– Тогда почему же ему нельзя поцеловать меня?
«Ты принадлежишь мне».
– Потому, что я не хочу, чтобы его губы касались ваших, – признался он, чувствуя себя в полном праве сказать это.
– Вам не помешало бы внимательнее следить за тем, что вы говорите, лорд Чатуин. Уже в который раз вы говорите нечто, что весьма напоминает замечание ревнивца.
Джон почувствовал, что его губы расползаются в улыбке. Как приятно с ней разговаривать. У нее быстрый ум, и она занимательный собеседник. Она никогда не смущается с ним и не бывает беспомощной. Иногда в своих суждениях она кажется ему даже слишком уж независимой.
– В который раз, вы говорите? Возможно, но в самый первый раз это могло оказаться правдой.
– Могло?
– Больше я ничего не скажу, достаточно и того, что я признался в этом.
Она засмеялась, и Джон понял, что с ней он бы мог быть более страстным и более счастливым, чем с какой-либо другой женщиной. Он всегда любил женщин. Низеньких, высоких, полненьких, стройных, молодых и даже не очень, но Кэтрин была совершенно другой. Он не мог объяснить точно, в чем заключалось это отличие, но не было никакого сомнения, что она была особенной, и это его возбуждало.
Джон направил лошадей на дорожку, ведущую в Гайд-парк, и они присоединились к длинной веренице экипажей. Теплый солнечный день привлек в парк множество людей: они катались верхом, прогуливались и сидели на земле с корзинками для пикников, в окружении своих детей и собак.
– Я думаю, мы оставим экипаж, найдем какое-нибудь тенистое местечко и посидим. Тогда мне не нужно будет делить свое внимание между вами и лошадьми.
В ее глазах засверкали веселые искорки.
– Великолепная идея, милорд. Я заметила, что чем больше мы говорили о маркизе и поцелуях, тем сильнее вы гнали лошадей.
Она заметила, но ничего ему не говорила. Она ждала, когда он сам поймет, что делает, и исправит свою ошибку. Это ему в ней понравилось.
Джон улыбнулся своим мыслям. А было ли в ней что-либо, что ему не нравилось?
– Я также подумал, что трудно будет одновременно целовать вас и править экипажем.
– Значит, вы намереваетесь меня целовать? – спросила она.
– Совершенно определенно. Иначе зачем бы мы приехали сюда?
– Я думала, что мы приехали сюда поговорить о моем отце.
– Этим мы тоже займемся.
– Сегодня в парке так много народу. Кто-нибудь может увидеть, если вы попытаетесь меня поцеловать.
– Не увидят, если я буду соблюдать осторожность, что я и собираюсь делать.
– Вы негодяй, милорд.
– Благодарю!
Они проехали чуть дальше по дорожке, затем Джон свернул в сторону и поставил фаэтон на тормоз. Он выпрыгнул из экипажа и бросил монетку уличному мальчишке, который стоял поблизости, надеясь, что его попросят присмотреть за лошадьми.
Затем Джон обошел вокруг коляски и подошел к Кэтрин. Она встала и протянула ему руку, думая, что он поможет ей выйти из коляски, но Джон, подняв руки, обхватил ее за талию.
Без малейших усилий Джон поднял ее и поставил на землю, но перед этим он раскрытой ладонью провел по мягкому изгибу ее бедер. Ему было приятно ощущать гибкое тело под своими пальцами. Не слишком худое и не слишком полное.
И снова он почувствовал, как его охватывает желание. Он достал из экипажа корзинку для пикника, и они направились к небольшой, покрытой мягкой травой лужайке. Они искали дерево, в тени которого можно было бы укрыться, но все подходящие места уже были заняты людьми, наслаждающимися теплым денечком.
Кэтрин заверила его, что зонтик и шляпка вполне могут защитить от солнца ее глаза и кожу, но они прошли по парку еще немного и, наконец, нашли довольно спокойное место в тени небольшого дерева.
Кэтрин помогла ему расстелить на земле одеяло, а затем он помог ей сесть. К сожалению Джона, ему пришлось, соблюсти приличия и выбрать место на некотором расстоянии от девушки. Возможно, ему удастся урвать парочку поцелуев, когда толпа в парке поредеет.
– Не хотите ли чего-нибудь выпить? Я захватил чай и вино.
– Благодарю, не сейчас, может быть, чуть позже.
– Кэтрин…
– Джон…
Они умудрились оба заговорить одновременно.
– Сначала дама, – сказал он.
– Ну, хорошо. У меня к вам предложение.
– Предложение? Боже мой, Кэтрин, от вас только и жди сюрпризов.
С абсолютно невинным видом она продолжила:
– Я хочу обратиться к вам с предложением, которое, надеюсь, вы примете.
Какой сюрприз она приготовила на этот раз?
– Вам никогда не говорили, что приличные дамы не делают мужчинам предложений?
Она, казалось, задумалась над его словами.
– Приличные мужчины не говорят о поцелуях. Я не знаю, как еще сказать об этом. Я хочу, чтобы вы кое-что сделали для меня, а в ответ я готова кое-что сделать для вас. Разве это не предложение?
– Предложение, но не уверен, что оно придется мне по вкусу, – проворчал он. – Что вы опять придумали?
Джон поднял голову и увидел, что к ним направляется его старый друг Чандлер Данрейвен со своей красавицей женой Миллисент.
– Привет, Джон.
Проклятие! Их появление совсем некстати. Джон вынужден был подняться и поздороваться с ними. Он поднялся, помог встать Кэтрин и должным образом представил Кэтрин графу и графине.
– Я так рада познакомиться с вами обоими, – сказала Кэтрин. – Лорд Данрейвен, я уже познакомилась с лордом Дагдейлом и, конечно же, с Джоном, так что теперь я знакома со всеми представителями «скандальной троицы». – Не дав ему времени ответить, она обратилась к Миллисент: – Графиня, вчера вечером во время нашей беседы леди Найтингтон как раз упоминала о вас. Она считает вас своей близкой подругой.
Миллисент улыбнулась Кэтрин.
– Я очень люблю Линетт, мисс Рейнольдс, – ответила графиня. – Она была первой, кто поддержал меня, когда в прошлом году я приехала в Лондон.
Джон понял, что ему не стоит волноваться за Кэтрин. Первый же обмен репликами показал, что она очаровала Чандлера и его супругу.
– Пожалуйста, называйте меня Кэтрин.
– Тогда вы должны звать меня Миллисент. Друг Джона и леди Линетт может считаться и моим другом.
В любой другой момент Джон рад был бы пригласить Чандлера и Миллисент присоединиться к ним, но только не сейчас. Ему хотелось узнать, что именно задумала Кэтрин.
Чандлер подошел к Джону поближе и сказал шепотом, пока дамы продолжали беседовать:
– Похоже, скандал по поводу твоей лошади только разгорается.
– Знаешь, я, как и ты, никогда не обращал внимания на пересуды, но эта история переходит все границы.
– Большая часть мужской половины света относятся ко всему этому как к спортивному состязанию.
– Неудивительно. В клубе только и говорят о леди-призраке верхом на Генерале и даже принимают ставки. Полный бред.
Чандлер усмехнулся:
– Если тебя это утешит, я поставил на призрак леди Вероники.
У Джона появилось желание хорошенько врезать своему старому другу, с которым их связывала многолетняя дружба, но вместо этого он лишь рассмеялся:
– Мы всегда могли положиться друг на друга, но, боюсь, на этот раз ты потеряешь свои деньги.
– У меня такое чувство, что только вы с Эндрю знаете, кто же скакал на твоей лошади… конечно, помимо самой дамы. Я прав? – спросил он, бросив взгляд на Кэтрин.
« Когда есть близкий друг, от которого трудно что-либо скрыть, проблемы рождаются сами по себе».
– Я не намерен вмешиваться в ситуацию, – ответил Джон.
Чандлер кивнул:
– Это и к лучшему, но я не мог упустить возможность сделать ставку на леди-призрак.
– Ты потеряешь свои деньги, имей в виду.
Его друг рассмеялся:
– Да, я знаю. Давай как-нибудь встретимся в клубе и обсудим последние события.
– Непременно, и в самое ближайшее время. Мы с Эндрю не видели тебя с начала сезона.
– Я обнаружил, что мне приятнее проводить вечера наедине с женой, а не среди сотен гостей на шумных балах.
– Не буду спорить. Рад был повидать тебя, – сказал Джон, надеясь, что Чандлер поймет намек.
Тот не подвел и тотчас повернулся к Миллисент. Супруги, попрощавшись, откланялись.
Джон вновь помог Кэтрин сесть, потом устроился сам и внимательно посмотрел на спутницу:
– А теперь давайте вернемся к вашему предложению.
– Хорошо. Я знаю, что моим отцом является либо мистер Бичман, либо мистер Чатсуорт. Я хочу, чтобы вы помогли мне узнать, который из них.
И это ее предложение? Джон не знал, что именно он почувствовал – облегчение или разочарование, но точно не удивление, поэтому он не замедлил с ответом:
– Нет. Я не могу вмешиваться в частную жизнь других людей ради кого бы то ни было. Это ее не обескуражило.
– Но вы не выслушали до конца мое предложение.
– В этом нет необходимости. Я не буду помогать вам, потому что считаю, что вам не следует этим заниматься. Кэтрин, поверьте мне, есть истины, которых лучше не знать.
– Это, без сомнения, не тот случай. Я понимаю, что если вы согласитесь мне помогать, мне придется как-то рассчитаться за ваши усилия, поэтому я хочу предложить вам то, что может соблазнить вас принять мое предложение.
– Боюсь, Кэтрин, вам не удастся меня уговорить.
Она нахмурила брови, отчего очаровательная морщинка пролегла над переносицей, и у Джона возникло желание поцелуем разгладить эту морщинку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Когда они ехали по улице, он думал о том, как замечательно, что из всех барышень Лондона именно Кэтрин сидит рядом с ним в этот чудесный весенний день. Он предвкушал, как проведет с ней пару часов наедине.
– Вы видели маркиза вчера вечером?
Джон не знал, почему именно этот вопрос первым сорвался с его губ, но ведь именно об этом он постоянно думал с того момента, как Кэтрин сказала, что на балу собирается встретиться с Уэстерлендом.
– Да.
«И это весь ее ответ?»
– Вы танцевали с ним?
– Танцевала.
Джон скрипнул зубами. Ему была неприятна мысль о том, что этот хлыщ касался Кэтрин в танце.
– Вы выходили с ним на террасу или куда-нибудь еще?
«Например, в укромную комнату где-нибудь в доме?»
Джон искоса взглянул на нее. Кэтрин удивленно посмотрела на своего спутника, изумление ясно читалось в ее глазах.
– Да. А откуда вы знаете?
«Я ведь мужчина».
В ответ он лишь пожал плечами. Не мог же он признаться, что каждый мужчина только и мечтает о поцелуях с такой красивой и обаятельной девушкой, как Кэтрин. Проблема заключалась лишь в том, что, учитывая строгие правила, которым необходимо было следовать в обществе, у большинства на это не хватало смелости.
«А у Уэстерленда?»
Джон не знал.
– Это маркиз рассказал вам, что мы прогуливались по террасе после танца? – спросила она.
«Это подсказал мне мой опыт».
– Нет, я не говорил с ним об этом, но догадаться было нетрудно.
–О!
– И это все, что вы можете сказать?
Джон знал, что в его тоне сквозит раздражение, и он на самом деле чувствовал себя раздраженным. Он хотел, чтобы Уэстерленд вообще не приближался к Кэтрин.
– Я не совсем понимаю, что вы рассчитываете от меня услышать, – сказала она.
– А как насчет того, что он целовал вас или пытался это сделать?
Она мягко рассмеялась, и ему понравился ее смех, ручейком прожурчавший у его уха. Ему бы еще больше понравилось, если бы она положила руку на его колено.
– Ну, я могла бы это сказать.
Он резко повернул голову и посмотрел на нее, Кэтрин простодушно улыбнулась ему. Коляска наехала на камень и подпрыгнула. Кэтрин пришлось ухватиться за подлокотник, но Джон не стал придерживать лошадей.
– Но тогда я сказала бы неправду. Лорд Уэстерленд вел себя как истинный джентльмен и даже не пытался меня поцеловать.
– Правда? – спросил Джон.
–Да.
«Размазня, духу не хватило, как я и думал».
Джон улыбнулся ей и вновь обратил взгляд на дорогу.
– Хорошо, – сказал он, и на этом следовало оставить тему, но это было не в его характере.
– А вы бы позволили, если бы он попытался? – спросил Джон.
– Не знаю.
– Кэтрин?
– Ну, хорошо. Полагаю, что позволила бы. Это было бы познавательно.
Он вновь подстегнул лошадей, и они еще быстрее понеслись по улицам Мейфэра.
– Познавательно? Прошу извинить меня за грубость, но, дьявол побери, какое отношение к познавательности могут иметь поцелуи с этим хлыщом?
Не глядя на него, она покрутила в руке зонтик, потом тихо сказал а:
– Тогда я бы знала, действуют ли на меня его поцелуи таким же образом, как и ваши.
– И каким же это образом?
– О Боже, Джон! Когда вы меня целуете, в ногах появляется слабость, и я словно начинаю задыхаться.
Его настроение поднялось. Она действовала на него точно таким же образом.
– Со всей уверенностью могу заявить, что его поцелуи на вас так бы не подействовали.
– Почему вы так в этом уверены?
– Потому, что знаю: все мужчины целуются по-разному.
– И что, сами барышни говорили вам об этом?
– Да, – правдиво ответил он.
– А девушки тоже целуются по-разному, или мои поцелуи для вас были точно такими же, как и поцелуи других девушек, с которыми вы целовались?
Джон не ожидал этого вопроса и не сразу сообразил, как на него ответить. Стоило ему вспомнить о тех мгновениях, которые они провели наедине в чулане, и его вновь охватило желание.
Наконец он дал единственно возможный ответ:
– Джентльмену не следует говорить о дамах, с которыми он целовался, но я могу признать, что ваши поцелуи, Кэтрин, – это нечто особенное. Вы несравненны, Кэтрин, вы бриллиант чистой воды. С дамами из общества я никогда не говорил столь откровенно на подобные темы.
– Сэр, весьма скоро мне исполнится двадцать один год. Как вы понимаете, я довольно поздно появилась в свете, и с годами я не становлюсь моложе.
– Двадцать – это еще не так много.
– А вы считаете себя молодым?
– В тридцать один? Да, А почему вы спрашиваете?
– Просто так.
Джон задумался над ее словами. Вероятно, имелась какая-то причина, и дело, возможно, в том, что Уэстерленд моложе его на шесть лет. Джон знал, что некоторым молодым девушкам не хотелось выходить замуж за немолодых мужчин, но, дьявол, ему-то всего лишь за тридцать, и разве он уже немолод?
Неужели она считает Уэстерленда более энергичным, более красивым? Может быть, ее больше привлекают мужчины помоложе? Может быть, поэтому она хотела, чтобы Уэстерленд поцеловал ее? И когда это, к дьяволу, такие вещи, как возраст, начали волновать его? Он не мог пожаловаться на внимание со стороны дам как старшего возраста, так и дебютанток сезона.
Джон подстегнул лошадей.
– Вы считаете меня немолодым? – спросил он.
– Ну что вы! Я нахожу вас молодым и очень привлекательным.
– Я не напрашивался на комплимент.
– Хорошо. Это был не комплимент. Я просто констатировала факт. Но, похоже, это для вас болезненный вопрос, Джон.
– Вовсе нет. Но я не хочу, чтобы Уэстерленд вас целовал.
Он вновь услышал ее мягкий смех, и, не отрывая глаз от дороги, он бросил взгляд на нее. Стоило ему услышать ее смех, и настроение у него улучшилось.
– Почему вы смеетесь?
– Я говорила о вашем возрасте, а не о поцелуях маркиза.
Сердце Джона растаяло. Ну, как можно на нее сердиться, когда она так улыбается?
– Полагаю, оба вопроса для меня являются, как вы говорите, болезненными.
– Для этого нет никаких оснований. Вы молоды, а лорд Уэстерленд меня не целовал.
– И, слава Богу, – пробормотал он.
«Стоит мне только представить, что он тебя целует, и во мне просыпается ужасная ревность».
Неужели он ревнует? Он никогда не думал, что может испытывать это чувство. До встречи с Кэтрин, в том случае, если дама проявляла больший интерес к другому мужчине, Джон предпочитал переключаться на другую представительницу прекрасного пола. До встречи с Кэтрин у него никогда не возникало желания соперничать с кем-нибудь из-за внимания женщины.
Джон так увлекся размышлениями о своих чувствах, что не заметил, что его лошади почти рысью мчатся по улице и коляска быстро приближается к перекрестку, где им нужно сворачивать налево. Он резко натянул вожжи, осаживая лошадей, и в последний момент экипаж повернул за угол. Он совсем позабыл о дороге, думая о том, как Уэстерленд мог целоваться с Кэтрин.
– Просто не надо этого делать, – сказал он, направляя экипаж по оживленной дороге, заполненной колясками, повозками и гуляющим людом.
– Не делать чего?
– Не позволяйте Уэстерленду целовать вас. Даже если он попытается.
– Вы беспокоитесь, что его поцелуи понравятся мне больше, чем ваши?
– Нет.
– Тогда почему же ему нельзя поцеловать меня?
«Ты принадлежишь мне».
– Потому, что я не хочу, чтобы его губы касались ваших, – признался он, чувствуя себя в полном праве сказать это.
– Вам не помешало бы внимательнее следить за тем, что вы говорите, лорд Чатуин. Уже в который раз вы говорите нечто, что весьма напоминает замечание ревнивца.
Джон почувствовал, что его губы расползаются в улыбке. Как приятно с ней разговаривать. У нее быстрый ум, и она занимательный собеседник. Она никогда не смущается с ним и не бывает беспомощной. Иногда в своих суждениях она кажется ему даже слишком уж независимой.
– В который раз, вы говорите? Возможно, но в самый первый раз это могло оказаться правдой.
– Могло?
– Больше я ничего не скажу, достаточно и того, что я признался в этом.
Она засмеялась, и Джон понял, что с ней он бы мог быть более страстным и более счастливым, чем с какой-либо другой женщиной. Он всегда любил женщин. Низеньких, высоких, полненьких, стройных, молодых и даже не очень, но Кэтрин была совершенно другой. Он не мог объяснить точно, в чем заключалось это отличие, но не было никакого сомнения, что она была особенной, и это его возбуждало.
Джон направил лошадей на дорожку, ведущую в Гайд-парк, и они присоединились к длинной веренице экипажей. Теплый солнечный день привлек в парк множество людей: они катались верхом, прогуливались и сидели на земле с корзинками для пикников, в окружении своих детей и собак.
– Я думаю, мы оставим экипаж, найдем какое-нибудь тенистое местечко и посидим. Тогда мне не нужно будет делить свое внимание между вами и лошадьми.
В ее глазах засверкали веселые искорки.
– Великолепная идея, милорд. Я заметила, что чем больше мы говорили о маркизе и поцелуях, тем сильнее вы гнали лошадей.
Она заметила, но ничего ему не говорила. Она ждала, когда он сам поймет, что делает, и исправит свою ошибку. Это ему в ней понравилось.
Джон улыбнулся своим мыслям. А было ли в ней что-либо, что ему не нравилось?
– Я также подумал, что трудно будет одновременно целовать вас и править экипажем.
– Значит, вы намереваетесь меня целовать? – спросила она.
– Совершенно определенно. Иначе зачем бы мы приехали сюда?
– Я думала, что мы приехали сюда поговорить о моем отце.
– Этим мы тоже займемся.
– Сегодня в парке так много народу. Кто-нибудь может увидеть, если вы попытаетесь меня поцеловать.
– Не увидят, если я буду соблюдать осторожность, что я и собираюсь делать.
– Вы негодяй, милорд.
– Благодарю!
Они проехали чуть дальше по дорожке, затем Джон свернул в сторону и поставил фаэтон на тормоз. Он выпрыгнул из экипажа и бросил монетку уличному мальчишке, который стоял поблизости, надеясь, что его попросят присмотреть за лошадьми.
Затем Джон обошел вокруг коляски и подошел к Кэтрин. Она встала и протянула ему руку, думая, что он поможет ей выйти из коляски, но Джон, подняв руки, обхватил ее за талию.
Без малейших усилий Джон поднял ее и поставил на землю, но перед этим он раскрытой ладонью провел по мягкому изгибу ее бедер. Ему было приятно ощущать гибкое тело под своими пальцами. Не слишком худое и не слишком полное.
И снова он почувствовал, как его охватывает желание. Он достал из экипажа корзинку для пикника, и они направились к небольшой, покрытой мягкой травой лужайке. Они искали дерево, в тени которого можно было бы укрыться, но все подходящие места уже были заняты людьми, наслаждающимися теплым денечком.
Кэтрин заверила его, что зонтик и шляпка вполне могут защитить от солнца ее глаза и кожу, но они прошли по парку еще немного и, наконец, нашли довольно спокойное место в тени небольшого дерева.
Кэтрин помогла ему расстелить на земле одеяло, а затем он помог ей сесть. К сожалению Джона, ему пришлось, соблюсти приличия и выбрать место на некотором расстоянии от девушки. Возможно, ему удастся урвать парочку поцелуев, когда толпа в парке поредеет.
– Не хотите ли чего-нибудь выпить? Я захватил чай и вино.
– Благодарю, не сейчас, может быть, чуть позже.
– Кэтрин…
– Джон…
Они умудрились оба заговорить одновременно.
– Сначала дама, – сказал он.
– Ну, хорошо. У меня к вам предложение.
– Предложение? Боже мой, Кэтрин, от вас только и жди сюрпризов.
С абсолютно невинным видом она продолжила:
– Я хочу обратиться к вам с предложением, которое, надеюсь, вы примете.
Какой сюрприз она приготовила на этот раз?
– Вам никогда не говорили, что приличные дамы не делают мужчинам предложений?
Она, казалось, задумалась над его словами.
– Приличные мужчины не говорят о поцелуях. Я не знаю, как еще сказать об этом. Я хочу, чтобы вы кое-что сделали для меня, а в ответ я готова кое-что сделать для вас. Разве это не предложение?
– Предложение, но не уверен, что оно придется мне по вкусу, – проворчал он. – Что вы опять придумали?
Джон поднял голову и увидел, что к ним направляется его старый друг Чандлер Данрейвен со своей красавицей женой Миллисент.
– Привет, Джон.
Проклятие! Их появление совсем некстати. Джон вынужден был подняться и поздороваться с ними. Он поднялся, помог встать Кэтрин и должным образом представил Кэтрин графу и графине.
– Я так рада познакомиться с вами обоими, – сказала Кэтрин. – Лорд Данрейвен, я уже познакомилась с лордом Дагдейлом и, конечно же, с Джоном, так что теперь я знакома со всеми представителями «скандальной троицы». – Не дав ему времени ответить, она обратилась к Миллисент: – Графиня, вчера вечером во время нашей беседы леди Найтингтон как раз упоминала о вас. Она считает вас своей близкой подругой.
Миллисент улыбнулась Кэтрин.
– Я очень люблю Линетт, мисс Рейнольдс, – ответила графиня. – Она была первой, кто поддержал меня, когда в прошлом году я приехала в Лондон.
Джон понял, что ему не стоит волноваться за Кэтрин. Первый же обмен репликами показал, что она очаровала Чандлера и его супругу.
– Пожалуйста, называйте меня Кэтрин.
– Тогда вы должны звать меня Миллисент. Друг Джона и леди Линетт может считаться и моим другом.
В любой другой момент Джон рад был бы пригласить Чандлера и Миллисент присоединиться к ним, но только не сейчас. Ему хотелось узнать, что именно задумала Кэтрин.
Чандлер подошел к Джону поближе и сказал шепотом, пока дамы продолжали беседовать:
– Похоже, скандал по поводу твоей лошади только разгорается.
– Знаешь, я, как и ты, никогда не обращал внимания на пересуды, но эта история переходит все границы.
– Большая часть мужской половины света относятся ко всему этому как к спортивному состязанию.
– Неудивительно. В клубе только и говорят о леди-призраке верхом на Генерале и даже принимают ставки. Полный бред.
Чандлер усмехнулся:
– Если тебя это утешит, я поставил на призрак леди Вероники.
У Джона появилось желание хорошенько врезать своему старому другу, с которым их связывала многолетняя дружба, но вместо этого он лишь рассмеялся:
– Мы всегда могли положиться друг на друга, но, боюсь, на этот раз ты потеряешь свои деньги.
– У меня такое чувство, что только вы с Эндрю знаете, кто же скакал на твоей лошади… конечно, помимо самой дамы. Я прав? – спросил он, бросив взгляд на Кэтрин.
« Когда есть близкий друг, от которого трудно что-либо скрыть, проблемы рождаются сами по себе».
– Я не намерен вмешиваться в ситуацию, – ответил Джон.
Чандлер кивнул:
– Это и к лучшему, но я не мог упустить возможность сделать ставку на леди-призрак.
– Ты потеряешь свои деньги, имей в виду.
Его друг рассмеялся:
– Да, я знаю. Давай как-нибудь встретимся в клубе и обсудим последние события.
– Непременно, и в самое ближайшее время. Мы с Эндрю не видели тебя с начала сезона.
– Я обнаружил, что мне приятнее проводить вечера наедине с женой, а не среди сотен гостей на шумных балах.
– Не буду спорить. Рад был повидать тебя, – сказал Джон, надеясь, что Чандлер поймет намек.
Тот не подвел и тотчас повернулся к Миллисент. Супруги, попрощавшись, откланялись.
Джон вновь помог Кэтрин сесть, потом устроился сам и внимательно посмотрел на спутницу:
– А теперь давайте вернемся к вашему предложению.
– Хорошо. Я знаю, что моим отцом является либо мистер Бичман, либо мистер Чатсуорт. Я хочу, чтобы вы помогли мне узнать, который из них.
И это ее предложение? Джон не знал, что именно он почувствовал – облегчение или разочарование, но точно не удивление, поэтому он не замедлил с ответом:
– Нет. Я не могу вмешиваться в частную жизнь других людей ради кого бы то ни было. Это ее не обескуражило.
– Но вы не выслушали до конца мое предложение.
– В этом нет необходимости. Я не буду помогать вам, потому что считаю, что вам не следует этим заниматься. Кэтрин, поверьте мне, есть истины, которых лучше не знать.
– Это, без сомнения, не тот случай. Я понимаю, что если вы согласитесь мне помогать, мне придется как-то рассчитаться за ваши усилия, поэтому я хочу предложить вам то, что может соблазнить вас принять мое предложение.
– Боюсь, Кэтрин, вам не удастся меня уговорить.
Она нахмурила брови, отчего очаровательная морщинка пролегла над переносицей, и у Джона возникло желание поцелуем разгладить эту морщинку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27