Уже поднимаясь по лестнице опять туда, откуда они прибежали, она вдруг наткнулась на что-то острое, торчащее прямо из стены. Она стала шарить руками и наконец нащупала изогнутый кусок металла. Это был фрагмент железных перил, которые какой-то достойный Макларен когда-то установил вдоль лестницы. Двойное благословение на его голову!
Фейвор ухватилась за холодный металл и потянула к себе. На нее посыпалась штукатурка. Тогда она уперлась ногой в стену и потянула на себя опять что было сил. С треском тяжелый кусок металла отломился и остался у нее в руках.
Задыхаясь и торжествуя, Фейвор спустилась обратно к Рейну. На ощупь она нашла его руку и вложила в ладонь трехфутовый обломок металла.
– Теперь, пожалуйста, вытащи нас отсюда, – сказала она.
– Есть, миледи. – По его тону Фейвор поняла, что он улыбается.
Она услышала, как Рейн нащупывает петлю, скрип металла по металлу, когда он вставил под нее конец обломка, а затем рычание, когда он повернул его.
Металл не выдержал.
Оба помолчали.
– Мы здесь умрем, да? – тихо спросила она.
Вместо ответа он в ярости опять обрушился на проклятую дверь. Раздался грохот.
– Пожалуйста, Рейн, – взмолилась Фейвор. – Если нам суждено погибнуть здесь, я хочу умереть в твоих объятиях.
Снова грохот.
– Я люблю тебя, Рейн. И хочу, чтобы ты это знал.
– Господи! – В его стоне смешались ярость и мольба.
– Пожалуйста…
Меррик лихорадочно обнял возлюбленную. Соленые от крови и пота губы прикоснулись к ее губам поцелуем настолько нежным, что на ее глаза навернулись слезы.
– Я люблю тебя, Фейвор Макларен Меррик. Я бы сделал все, что в моих силах, лишь бы ты была счастлива. Клянусь.
– Куда бы мы уехали? – спросила она.
Ее вдруг охватило неестественное спокойствие. Как она в таком аду может чувствовать себя счастливой? «Преимущество влюбленной», – подумала она.
– В Америку? – ответил он.
Голос его звучал так, будто он тоже пытался примириться с судьбой, но ему это удавалось гораздо хуже, чем ей.
– А может, в Индию. Да, я думаю, в Индию.
– Там тепло, правда? – с тоской спросила Фейвор. – Люблю тепло. Я бы одевалась в шелковые сари, лежала бы под белым пологом и кормила тебя гранатами.
– Нет, милая, – ответил Меррик охрипшим голосом, – это я кормил бы тебя гранатами и поцелуями стирал сок с твоих губ.
– Тогда я была бы первой женщиной на земле, которая растолстела бы от гранатов, – мягко улыбнулась она.
Он не ответил, и она почувствовала, как по его телу пробежала дрожь, и услышала, как он с присвистом втянул в себя воздух от боли. Она поспешно продолжала, твердо намеренная хотя бы на короткое время перенести его в блестящее будущее, которого они никогда не узнают.
Она прикоснулась к его губам, пытаясь утешить.
– А сколько детей бы у нас было?
– Дюжина. – Голос его звучал глухо. – И все с блестящими волосами и суровыми черными бровями, и… О Господи, я не могу. Я не хочу! – Рейн в отчаянии стукнул кулаком по двери.
Дверь бесшумно распахнулась.
Фейвор в изумлении окаменела. Рейн схватил ее за руку и потащил за собой. Они оказались в центральном холле, ведущем к главной лестнице. Часть потолка уже обвалилась. Языки пламени вырывались из дыры наверху и выстилали одну стену полотнищем огненной ряби.
Лакей с пустым мешком пробежал далеко впереди них и исчез в столовой. Из какой-то двери выскочила вопящая горничная с серебряным подносом в руке. Ее юбки охватил огонь. Она пыталась сбить пламя. Через секунду она скрылась из виду в той же комнате, из которой выбежала.
Они остановились. Впереди горела гора из штукатурки и дерева, упавших с потолка. Жар от всего шел нестерпимый, он обжигал лица, опалял волосы. Свобода была слишком близко, чтобы ее не добиться. Только бы свернуть за угол, а там уже парадная дверь. Что-то надо было придумать. Языки пламени подстегивали бешено бегущие мысли. И опять выход один – прорываться через огонь.
Одним резким движением Рейн сорвал с Фейвор атласные юбки, перебросил ее через плечо и побежал прямо по куче горящего мусора. На противоположном конце он опустил ее на пол, сбил язычки пламени со своей одежды и потянул свою жену дальше.
Фейвор схватилась за его руку. Еще несколько ярдов.
Наконец они добрались до парадной двери.
Первое, что они увидели прямо на полу перед входной дверью, – портрет Дженет Макларен в полный рост. Кто поставил его здесь? Портрет горел, покрытый краской холст загибался на углах. Вот огонь подобрался к лицу и съел загадочную улыбку, высокомерный нос и прекрасные, слишком много знающие глаза. Пока они смотрели, словно громом пораженные, лицо Дженет исчезло, и открылась подкладка портрета и привязанный к ней большой кожаный мешок. Потом подкладка тоже загорелась, и мешок упал с того места, к которому был прикреплен.
– Рейн?..
Он опустился на колени, быстро поднял тяжелый кожаный сверток, развязал завязки…
Свирепый кельтский лев, с ладонь человека, смотрел прямо на него рубиновым глазом.
– Клад Макларенов… – пробормотал Рейн.
– Ты думаешь… кто-то поместил его здесь только для того, чтобы ты нашел? – спросила она.
Кто-то это сделал. Рейн посмотрел на пустую раму картины, и вдруг лицо его озарилось нежностью, теплотой и железной уверенностью. Он снова завязал узел и сунул мешок за пазуху.
– Рейн… – снова позвала Фейвор.
– Да, – ответил он. – Это моя матушка, Фейвор. Она дала его нам в качестве свадебного подарка, и я буду верить в это до самой смерти.
Он протянул ей руку. Она вложила в нее свою дрожащую ладошку.
Вместе они вышли из горящего замка.
Они шли мимо плачущих гостей и слуг.
Шли и шли, не оглядываясь.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27