Но в отличие от остальных я не умела совершать чудес.
— Если ты не хочешь ничего рассказывать, не надо. Я не настаиваю. Но только не надо таких смехотворных выдумок…
— Все это — чистая правда.
— Значит, я должен поверить, что ты ангел, да?
— Не просто ангел. Падший. Это большая разница. Дэниел ухватился за резной столбик кровати:
— А ты можешь это доказать?
— Не знаю, как это сделать. Подумай, что заставило бы тебя поверить в это.
— Что бы такое тебе предложить? — Голос Стюарта прозвучал саркастически. — А ты посоветуйся с небесным воинством или, на худой конец, отрасти крылья и полетай по комнате.
— Зачем ты злишься? Ну как же доказать тебе, что все это — чистая правда?
— Я злюсь, когда меня начинают кормить низкопробными байками! Повторяю: меня не интересует твое прошлое, но только никогда не смей мне лгать!
— Значит, ты так и не поверил?
— А ты надеялась, что, услышав, будто ты ангел, я приму это за чистую монету? — Стюарт пригладил волосы. — Поистине великолепно! Должно быть, Господь Бог несметно богат.
Лилиан грустно посмотрела на Стюарта — этот взгляд говорил больше, чем любые слова.
— Меня не удивила твоя последняя фраза.
— А что предосудительного я сказал?
— Ты хочешь, чтобы я ответила? Честно?
— Ну, если ты ангел, то нечестного ответа и быть не может. Ведь ангелы никогда не лгут, верно?
— Хорошо, ты хотел правды, так получи ее! Узнай горькую правду. Ты мыслишь только одной категорией — денежной! Ты предлагал мне деньги за то, чтобы я выслушала тебя, за то, чтобы я согласилась сесть в твой экипаж… Ты пытаешься купить всех и вся, даже не умея сделать женщине самого обыкновенного комплимента! Разве ты выговорил бы такое: «Лилиан, ты прекрасно выглядишь»? Ну уж нет! Ты скажешь: «Лилиан, ты великолепно одета». Дэниел, тебе ведь и в голову не придет простая мысль, что существуют вещи поважнее золота! Тебе действительно так трудно даются элементарные истины? Даже грязный оборванец и последний нищий — люди и за одно это заслуживают уважения. Их нельзя покупать. Помогать — можно и нужно, покупать — никогда! Неужели твое сердце очерствело так сильно?
Стюарт молча слушал ее страстный монолог.
— Посмотри на свой дом!
— А что плохого ты заметила в моем доме?
— Да ведь так не живут нормальные люди! Твой особняк похож на выставку дорогих вещей, расставленных в определенном порядке!
— А это что — уголовное преступление?
— Нет, не уголовное. Нравственное. Взгляни хотя бы на золотую комнату.
Д.Л. обвел взглядом блестящие стены, но не заметил ничего дурного. Золотая комната — вполне разумное вложение средств в недвижимость, может, и очень разумное.
— Ну и что? — спросил он с недоумением.
— Да так… Ничего, кроме дорогих безделушек и фарфора. Все мертво… Бесцветно…
— Что значит бесцветно?
— А ты открой глаза! Здесь нет жилого духа. Золото сливается с золотом — мертвенное поблескивание — вот и все. Гимн деньгам, но не жизни.
— Лучше признайся: ты критикуешь мой дом в отместку за то, что я не поверил твоим глупым бредням про ангела.
— Ты не понимаешь!
— Но ты же ангел — так сотвори чудо и вразуми меня!
— Боюсь, это не под силу никому — ни на земле, ни на небе… — Она задумалась. — О'кей! Вот, например… Рождество. Скажи, о чем ты думаешь сразу, когда слышишь это слово?
«Чаевые!»— мелькнуло в голове Стюарта, но, черт побери, ему это совсем не понравилось.
— Ага! По глазам вижу, что ты подумал о деньгах!
— Не стану возражать.
— А я и не сомневалась. Ни елка, ни смех, ни радость. Ничего! Только деньги. А как же твои слуги?
— О чем ты?
— Ну, они получают хоть небольшой отпуск, чтобы провести праздник со своими семьями? Или что-нибудь в этом роде?
— Они получают достойную денежную компенсацию.
— Опять деньги! Неужели ты действительно не способен понять меня? Ну постарайся, пожалуйста!
Что-то произошло с Дэниелом. Ему вдруг страстно захотелось стать таким, каким хочет видеть его Лили. Но это было сложно, невероятно сложно, и Стюарт сомневался, что вообще способен на такое. Его взгляд невольно скользил по лицу, а затем и по фигуре возбужденной красноречием Лилиан! Дэниел желал ее все сильнее с каждым мгновением, но… Но гордость, вошедшая за многие годы в привычку, заставляла соблюдать определенные правила.
— Пожалуйста, — вдруг проговорила Лили, словно прочитав его мысли, — не смотри на меня таким взглядом.
— Почему бы и нет? По-моему, я заплатил за привилегию смотреть на тебя так, как мне хочется.
Лилиан вздрогнула словно от удара. Дэниел тотчас пожалел о своих словах, но та часть его души, где жила всепоглощающая гордость, не позволила ему признаться в этом. Стюарт внезапно ощутил свою раздвоенность и понял, что она порождает разлад между умом и сердцем. Лили выдернула у него свою руку так поспешно, будто он был самим дьяволом. Ее взгляд выражал боль, обиду и даже ужас.
— Я не могу сделать этого, — прошептала она, — не могу.
— Только не отвергай меня, Лили. — Стюарт крепко обнял ее, словно страшась, что она сейчас навсегда исчезнет из его жизни.
— Что с тобой, Дэниел? — Она посмотрела на него долгим немигающим взглядом. — Ты словно боишься чего-то…
— Обещай мне, — настойчиво проговорил Стюарт, — обещай, что ты больше не убежишь от меня.
— Зачем?
Он порывисто встал с постели, словно прощаясь, нежно провел рукой по ее волосам:
— Мне очень жаль… — Уже не в силах выдерживать взгляда ее сияющих, широко открытых глаз, пробуждающих к жизни его самые потаенные чувства, Стюарт направился к дверям.
— Дэниел? — Голос звучал слишком мягко, и ему не верилось, что это она его окликнула. — Я останусь.
Он кивнул, не оборачиваясь, — прерывистое дыхание и лихорадочный блеск глаз сразу выдали бы его состояние.
«Возможно, она действительно была ангелом», — с этой мыслью Стюарт вышел из золотой комнаты.
Стоя у окна, Лили смотрела на удаляющийся экипаж. Этим утром Дэниел уехал позже обычного, а она в темно-красном плаще и такого же цвета шляпке наблюдала за ним, пока экипаж не скрылся из вида.
Лилиан метнулась к двери, но внезапно остановилась, словно вспомнив о чем-то, вернулась и схватила со стула кошелек. Прислушавшись и убедившись, что путь свободен, она тихо выскользнула на лестницу.
Холл был пуст.
Минуту спустя она, не оглядываясь, выскочила из дома.
Дэниел стоял у окна в своей конторе, сунув руки в карманы, и смотрел на проезжающие по улице экипажи. Он увидел, что к зданию, где размещался его офис, во всю прыть бежит через дорогу мальчик-курьер в синей форменной куртке с золотыми галунами.
Через несколько минут в коридоре хлопнула дверь лифта.
— Я очень спешил, мистер Стюарт! — с порога сообщил мальчик, с трудом переводя дыхание. — Ваш дворецкий сообщил мне, что мисс Лилиан еще спит.
Стюарт прикрыл глаза. Непонятное напряжение, охватившее его с самого утра, до сих пор не исчезло. Вынув из кармана десятидолларовую монету, он бросил ее мальчику, который тут же ловко поймал щедрые чаевые.
— Благодарю вас, сэр! — Он направился к дверям.
— Вилли?
— Слушаю, сэр. — Мальчик обернулся.
— Где твоя семья?
— Они хобо, сэр. Рабочие, перебирающиеся с места на место.
Стюарт понимающе кивнул и снова уставился в окно.
— Если бы они решили купить к Рождеству елку, куда, по-твоему, они направились бы?
— Думаю сэр, в Вашингтон-маркет. Это неподалеку от доков на Норз-Ривер, там, где стоят баржи.
— Понимаю.
Стюарт снова замолчал, о чем-то размышляя и словно забыв о Вилли, который стоял у двери, не зная, что делать дальше.
— Я свободен, сэр? — наконец робко спросил он.
— Да, — ответил Д.Л., снова полез в карман и вынул полную пригоршню золотых монет. — Возьми эти деньги и отдай родителям на Рождество.
— Но, сэр…
— Считай, что я заплатил тебе за информацию.
— Слушаю, сэр! — просиял Вилли.
Через несколько минут экипаж Стюарта летел в нижний Манхэттен, туда, где находился Вашингтон-маркет.
Д.Л. пешком пересек площадь, посреди которой стояла огромная нарядная елка. За ее раскидистыми ветвями магазин почти не был виден. Гирлянды, украшенные разноцветными лентами, поднимались от земли до самой макушки, образуя нарядный шатер.
Стюарт с удовольствием вдохнул смолистый запах хвои и постарался представить себе лицо Лилиан. Это оказалось совсем просто, ибо она стояла в нескольких футах от него с рождественской корзинкой в руке и разговаривала с маленьким мальчиком. Тот очень внимательно и серьезно слушал ее, широко открыв блестящие от любопытства глаза. В одной руке он сжимал оловянный свисток, а другой прижимал к себе забавную заводную корову с латунным колокольчиком на шее.
Д.Л. замедлил шаг и прислушался к беседе.
— Да, Альфред, все это чистая правда. Разве ты не знал? — спрашивала Лили.
Мальчик покачал головой.
— Я могу даже прочитать тебе стишок, чтобы ты лучше запомнил. Хочешь?
Мальчик молча кивнул.
— Тогда запоминай.
Если свистнешь ты в свисток,
Ангел спустится, дружок.
Она выразительно посмотрела на ребенка и тряхнула головой. Мальчик улыбнулся.
Колокольчик зазвенит —
Ангел сразу прилетит.
— Все запомнил?
Он посмотрел на свисток, потом на колокольчик.
— Я думал, что ты еще спишь, Лили. Она вздрогнула и обернулась:
— А я полагала, что ты у себя в офисе.
Воцарилось неловкое молчание — события последнего вечера были еще слишком свежи в памяти обоих, что смущало их и затрудняло общение.
— Снова покупаешь что-то, — наконец проговорила Лили, указав на витрину.
— Да.
— И я тоже…
Стюарт сразу вспомнил, что ни разу не давал ей ни цента, но после вчерашних слов Лилиан не представлял себе, как заговорить с ней о деньгах. Покосившись на ее корзинку, он нерешительно начал:
— Я не вполне уверен, стоит ли упоминать об этом, но… но я совсем упустил из виду, что тебе нужны деньги на карманные расходы…
— Я заложила твой подарок — золотую булавку, — ответила она, тяжело вздохнув.
— Ту, что в виде крыльев?
Лили кивнула, и Дэниел едва не застонал.
— Где? Где магазин, который принял украшение?
— На этой улице, несколькими кварталами ниже.
— Пойдем туда! Немедленно!
Он взял Лили под руку и перевел «а другую сторону.
— Ты же могла заложить серьги, которые тебе, как я понял, совсем не нужны. А эти крылья тебе действительно понравились!
— Я не могла этого сделать.
— Какого черта? Почему?
— Они оценили серьги ниже булавки.
— Что ж! В этом есть здравый смысл!
Лилиан грустно улыбнулась:
— Это не имеет никакого смысла, только не спрашивай — почему. Напротив, это безумие.
Через полчаса они стояли под тремя белыми шарами — эмблемой магазина Мурри — и Д.Л. заботливо прикреплял выкупленную булавку к платью Лили.
— Спасибо.
Дэниел мучился, не зная, что сказать.
— Тебе нравится это дерево? — Невозможно было придумать вопрос глупее, но лучезарная улыбка Лилиан, от которой, казалось, таял снег, подсказала Д.Л., что она не заметила нелепости.
Двумя часами позже экипаж Стюарта отъехал от Вашинггон-маркет с большой пушистой елью, крепко привязанной к крыше. Лили сидела среди корзин с цветами и мороженой клюквой и сжимала в руках прелестную куклу в виде рождественского ангела.
— Ну разве она не удивительна? — в который раз спрашивала Лили, восхищенно разглядывая свою игрушку.
— Да. Просто восхитительна, — согласился Дэниел, глядя, однако, не на куклу, а на ее хозяйку.
Лилиан посмотрела в окно, и что-то мгновенно изменилось в ее глазах. Она затаила дыхание и стала похожа на ребенка, увидевшего невообразимое чудо. Стюарт, проследивший за ее взглядом, понял, что внимание Лили привлекла немецкая пекарня.
— Останови-ка здесь, Бенни, — приказал Д.Л. Он выпрыгнул из экипажа и помог выйти Лили. Она почти побежала к витрине, ярко сияющей праздничными огнями. Замысловатые замки и маленькие домики с крышами, покрытыми сахарным снегом, солдаты в полной форме верхом на лошадях с застывшими гривами… Чего здесь только не было! Пряничные женщины с детьми в маскарадных костюмах, держащими корзинки, в которых лежали самые настоящие, но только очень маленькие марципаны в форме груш, персиков, куколок, всевозможных животных и даже толстых немецких окороков и колбасок. Все это выглядело как настоящие произведения искусства.
Ни слова не сказав, Лили бросилась к дверям. Через несколько мгновений она уже держала в руках три имбирных пряника в виде человечков, одетых в форму королевской гвардии. Вот оно! Наконец-то она нашла то, что ей нужно, — не бриллианты и не драгоценности, совсем не интересовавшие Лили. Она хотела совсем немногого и, кажется, отыскала единственный рождественский подарок, о котором мечтала.
Лили была явно счастлива. Вдруг она восхищенно воскликнула:
— Посмотри, Дэниел!
Мимо проходил торговец с большой корзинкой, а из нее выглядывали симпатичные мордашки светло-коричневых щенков с шелковистыми висячими зонами и длинными розовыми языками. Лили уставилась на них как на бесценные сокровища.
Дэниел смотрел не на щенков, а на сияющие глаза Лили, на ее лицо, озаренное радостью и восхищением. Сейчас она испытывала то, что Стюарт безуспешно пытался пробудить в ней вот уже несколько дней.
Лили, странная женщина, предпочитающая щенка бриллианту, бездомного котенка — жемчугу, длинноухого кролика…
— Не надо кроликов, Лили, — в отчаянии простонал Дэниел. — Пусть это будут щенки, котята, кто угодно… Но только не кролики…
Глава 8
Любовь и вера ангелов тверда.
Мечтай о том, что ты таким же будешь.
Мечты пройдут… Но не промолви» да «.
Умри, но не сознайся в том, что любишь!
Роберт Браунинг
По каким-то неясным причинам кролики, словно сговорившись, с удовольствием жевали шнурки его ботинок, предпочитая их всему остальному.
Лилиан сидела на стуле в большом зале, держа на коленях целый выводок щенков, а на спинке стула весело резвились котята. Сама она нанизывала клюкву на длинную нить и счастливо улыбалась Дэниелу, устанавливающему елку в ведро с влажным песком.
— По-моему, просто великолепно, — удовлетворенно отозвалась Лили о результатах его работы.
— А по-моему, даже еще лучше! — Дэниел поднялся с колен, отодвигая ногой двух длинноухих друзей белого и коричневого цвета.
Лилиан нанизала еще одну клюквенную бусину. По мнению Дэниела, в его гостиной царил полный разгром. Огромная миска с попкорном посреди бесценного персидского ковра и следы пребывания на нем обоих кроликов свели бы с ума кого угодно. Попкорн мерзко похрустывал под подошвами его ботинок.
Кусочки цветной бумаги и обрывки гирлянд, которые все-таки успели сорвать кувыркавшиеся щенки и буйно разыгравшиеся котята, валялись теперь под скульптурой работы Уильяма Кента и на вышитых подушках, когда-то принадлежавших Марии-Антуанетте. Беспорядок довершали разбросанные повсюду клубки красных лент, которые обычно вплетали в лавровые и кедровые ленты. Короче, все в особняке Стюарта свидетельствовало о приближении рождественских праздников.
К одиннадцати часам вечера елка была наряжена, а фасад дома украшен гирляндами из ветвей кедра и лавра, ели и падуба — такими же, как и все в доме: рамы картин и зеркал, даже канделябры.
На столах стояли вазы с красными розами и такими прекрасными белыми лилиями, что при взгляде на них у Лили захватывало дух. Все украшения, конечно, старались расположить повыше, чтобы возбужденные домашние животные не могли их достать. Поэтому единственным развлечением щенков, котят и кроликов были остатки клюквенных бус и шнурки Дэниела.
— Вот теперь это похоже на настоящее Рождество! — воскликнула Лили, по-хозяйски оглядев плоды общих трудов.
Стюарт стоял позади и так восхищенно смотрел на рождественскую елку, словно очнулся от долгого сна. Он настолько открыто выражал свои чувства, что Лили стало жаль его. Она сжала руку Дэниела, видя, что это сейчас необходимо ему и оживляет в нем что-то давно забытое.
— Дэниел, — прошептала она.
Стюарт молча обратил взор на Лили, словно только что вспомнив о ней. Его лицо выражало затаенную боль.
— Что произошло? Что с тобой?
— Я не видел этого чуда, одного из самых удивительных чудес в мире — рождественской елки — с тринадцати лет. — Охваченный трепетом, он подошел к душистой зеленой красавице. — С этого возраста я совсем забыл о том, что это не просто дерево. Мне приходилось работать — много и тяжело — изо дня в день, и на все остальное просто не оставалось свободного времени. Признаться, меня это даже не беспокоило.
— Ты хочешь поговорить об этом?
— Нет, не хочу, — серьезно ответил Стюарт.
— По-моему, тебе сейчас необходимо выговориться.
— Зачем? — грустно спросил он, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди.
— Начинай, Дэниел, — настойчиво попросила она.
— Ну что ж. — Стюарт посмотрел куда-то мимо Лили, словно избегая ее внимательного взгляда. Потом продолжил глуховатым голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8