На ней была та же одежда, в которой он видел ее в последний раз, – белая блузка и обтягивающая бедра черная юбка, теперь порванная и запачканная.
– Марина! – Грант кинулся к ней.
Она подняла голову и устало улыбнулась, как-то совсем безрадостно.
– Стоять. – Резкий холодный голос раздался из коридора у нее за спиной. Грант замер посреди комнаты, словно его остановили пинком в живот. – Бросьте оружие. Бросьте, или я прикончу ее прямо сейчас.
В дверном проеме появился высокий худой человек. Его ботинки стучали по каменному полу. Он был одет в зеленую военную форму с золотыми шпалами полковника на погонах. У него были впалые щеки, зачесанные назад жидкие седые волосы, а единственный глаз скрывался в глубокой тени глазницы. Другая глазница пряталась под треугольной повязкой. В руках человек держал автомат Томпсона, направив его на Марину.
– Оружие на землю, – приказал он, дернув автоматом. – И американец тоже.
– И не думай, – сказал Джексон Гранту. – Она с ними заодно.
Грант не стал его слушать. Он посмотрел на Марину и увидел в ее глазах вызов.
– Ты же помнишь, как мы говорили во время войны, – произнесла она по-гречески. – Никаких компромиссов. Никаких сантиментов.
– Тогда это была наша война. А сейчас… – Грант замер. Его мускулы отказались ему подчиняться. За Курчатовым появились еще люди и рассредоточились по всему залу. Они были вооружены.
– Хорошо, – спокойно ответил Грант. – Ваша взяла. – Он наклонился и положил «уэбли» на пол.
Джексон рядом с ним медлил. Курчатов резко развернул свой автомат и уставил дуло на американца.
– Считаю до трех, мистер Джексон. А потом я убью вас. Один… два…
Грант услышал, как кольт звякнул о камни. Он оглянулся и оцепенел. В дальнем конце зала кто-то в темноте двигался к двери. Грант смотрел, не веря своим глазам.
– Мьюр?
Мьюр вышел на освещенное место. На лице его появилась неприятная улыбка. Он достал сигарету и закурил.
– Если вы думаете, что я пришел вас спасти, то будете очень разочарованы.
Курчатов повернулся к Мьюру и пожал ему руку:
– Молодец, товарищ. Товарищ Сталин будет доволен.
– Когда довезем щит до Москвы, нам будет что отметить.
– Мьюр! – Джексон топнул ногой. – Для таких, как ты, есть специальное слово.
Мьюр нахально улыбнулся:
– Я всегда был безнадежным романтиком.
– Ты хоть представляешь, что они собираются делать с этим щитом?
– Делать с ним? А зачем, ты думаешь, мы все это, мать твою, затеяли?
Из коридора вошел еще один человек, и Мьюр обернулся к нему. Вновь пришедший ступил в полосу света, и Грант узнал крепкую фигуру Бельцига и его соломенные волосы. Кажется, немец был по-прежнему одет в тот же самый коричневый костюм, который был на нем тогда, в Афинах. Значит, решил Грант, и Бельциг здесь тоже пленник.
– Он здесь? – Даже его грубый голос окрасился детским благоговением, когда Бельциг принялся осматривать зал под куполом. – Mein Gott, ist das sch?n! Вы нашли щит?
– Он там. – Мьюр указал в соседнее помещение. Русский, немец и шотландец выбрали для разговора английский язык как общий для всех. – Смотрите под ноги, когда войдете.
Бельциг заторопился в комнату, выхватив фонарь из рук Марины, когда проходил мимо нее. Пригнув голову, он нырнул в проем. Под куполом прокатилось эхо восхищенного восклицания, раздавшегося из маленького помещения.
– Это еще не все. – Мьюр взял фонарь у одного из русских солдат и посветил на черную кучу на полу. Потом поднял какую-то вазу и покрутил ее в руках. – Может, это все похоже на мусор, но золота в этой комнате больше, чем в Английском банке. Хорошая премия.
– Да, верно. Немало понадобится времени, чтобы все это отсюда вытащить. Американцы заставили нас попотеть, чтобы взять долину.
– У них кто-нибудь в живых остался?
Курчатов пренебрежительно мотнул головой:
– Нет. Даже те, кто сдался. – Он оглянулся на центр комнаты, где Грант, Марина, Джексон и Рид стояли, прижавшись друг к другу. – А что делать с нашими пленниками?
Мьюр пожал плечами:
– Они все работали на британскую разведку, даже профессор. Пусть на Лубянке выбьют им зубы и узнают, что им известно.
Курчатов поджал губы, потом кивнул:
– Да. Но сначала – щит.
Он резко сказал что-то по-русски, и двое его людей, положив автоматы, бегом бросились в соседнее помещение. Грант посмотрел на автоматы. Слишком далеко.
Солдаты вернулись со щитом. За ними следовал Бельциг. Щит подняли повыше, словно спортивный трофей, чтобы Курчатов мог его рассмотреть.
– Значит, это щит бога Ахилла. Первого героя в великой войне между Востоком и Западом. Только нынче победил Восток. – Он погладил металл кончиками пальцев и отдернул руку, словно обжегшись. Потом посмотрел на Мьюра: – А это безопасно?
– Бог знает. – Мьюр выдохнул струю дыма в сторону щита. – Вам надо будет проверить в лаборатории.
– Тогда его надо отсюда вытащить.
Солдаты принесли два проложенных свинцом одеяла. Щит уложили между ними и подвязали веревками, после чего отнесли к выходу в коридор. Грант равнодушно смотрел, как исчезает щит, а Джексон рядом с ним дрожал от злости.
– Уберите куда-нибудь пленников, пока мы собираемся.
Оставшиеся солдаты стали загонять четырех пленников в боковое помещение, стараясь держаться от них подальше. Им это почти удалось, когда их остановил шум у выхода. Все оглянулись. Бельциг и два солдата вернулись. Щит был по-прежнему с ними.
– Не проходит в отверстие, – пояснил Бельциг.
Лицо Курчатова вспыхнуло от злости.
– Должен пройти. Как же он сюда попал?
Бельциг вытащил носовой платок и вытер пот со лба.
– Возможно, был еще один вход. Или они построили храм вокруг щита, чтобы никто не мог его утащить. Его невозможно вынести.
– Может быть, рассверлить отверстие? Сделать его шире?
– Это три фута сплошной скалы, – заметил Мьюр. – Быстро его никак не пробуришь. Особенно если нет специального оборудования.
– Тогда надо разрезать щит.
Бельциг, услышав такое, вскрикнул:
– Нельзя! Это самое ценное сокровище на земле, доказательство величайшего мифа в человеческой истории. Его надо сохранить, чтобы ученые могли изучить его.
– Зачем? Щит переплавят, как только его изучит товарищ Сталин. Металл – вот что действительно ценно. – Увидев ужас Бельцига, Курчатов жестоко рассмеялся. – Вы хотите возразить, товарищ? Вам надо вести себя тихо, чтобы мы и вас в расход не пустили.
Мьюр хихикнул:
– Ближе к делу. Вы можете его разрезать. Под всей этой мишурой – толстое железо. Вы горелку с собой принесли?
Курчатов в досаде дернул уголком рта.
– Нет. – Он немного подумал. – Значит, если мы не можем сделать щит меньше, нам придется сделать отверстие больше.
– Я же говорю, мы не можем бу…
– Взрывчаткой.
Солдаты отрезали по куску веревки и связали пленникам руки за спиной. Потом затолкали в помещение и там оставили. В открытый проем Грант наблюдал, как солдаты идут через главный зал, собирая сокровища в брезентовые мешки. Смотреть на это он не мог и стал смотреть на Джексона, который лежал у противоположной стены, у дальнего края ямы.
– Сейчас, когда мы все получили билет в Москву, ты бы рассказал уже, в чем тут дело.
Джексон вздохнул:
– Значит, хочешь сказку? Оружие, герой и прочая мура? Ты про атомную бомбу много знаешь?
– Знаю только, что не хотел бы оказаться поблизости от места взрыва.
– Правильно. И вот как раз сейчас ты в такой же безопасности, как и десять лет назад. Ее нет.
– А я думал, американцы наделали не один десяток.
– Да, наделали. Но дело в том, что все они хранятся в пещере в Нью-Мексико и самое худшее, что они могут сделать, – это лишить тебя потенции. – Он наклонился вперед, чтобы убрать вес со связанных за спиной рук. – Я не ученый. И не знаю, в чем там у них проблема. Есть такая штука, называется отравление реактора – если использовать заводы по производству начинки для бомб слишком долго, они начинают плохо работать. В то же время мы обнаружили, что бомбы, которые уже сделаны, ведут себя совсем не так, как хорошее вино, – они с возрастом лучше не становятся. И теперь про те бомбы, которые, как мы считали, у нас есть, никто не может сказать, сработают они или нет, и новых сделать мы не можем, потому что завод закрыт на ремонт. Трумэн пытается как-то противостоять Советам, и единственный способ не дать дядюшке Джо ввести свои танки прямо в Париж – это продолжать держать его в убеждении, что у нас есть целая куча бомб, которые мы сбросим на Москву, если он шевельнется. А на настоящий момент у нас ничего нет.
Грант глубоко вздохнул, пытаясь осмыслить эту новость. Он видел в новостях Хиросиму и Нагасаки и не совсем понял, как это все получилось.
– Выходит, из этого шестьдесят первого элемента, прометея, можно сделать атомную бомбу?
– Ну точно никто не знает, потому что никто еще не пробовал. Но были сделаны расчеты. Теперь это так происходит. – Джексон потряс головой, пытаясь стряхнуть каплю, которая затекла ему в глаз. – Сидит в комнате кучка гениев с логарифмическими линейками три года, и в конце концов получается бомба. Ты представляешь, эту бомбу в Хиросиме даже предварительно не испытывали. Просто у них по расчетам все сошлось.
– И Мьюр это знает?
– Мьюр знает, что металл может подойти. Но не знает, почему он нам так нужен. Надеюсь. Вот черт! – Джексон стукнул пяткой по полу. – Ублюдок. За дураков нас держал.
У стены зашевелился Рид:
– Какая разница?
– Как разница? Да вы вообще меня слушали?
– Очень внимательно. Вы говорили, что Сталин ничего не делает, потому что считает, что у вашей страны есть ядерный арсенал.
– Которого на самом деле нет.
– Но он этого не знает. Тогда выйдет так, что ваши здешние приключения заставят его задуматься – почему вы так отчаянно стремитесь завладеть этим необычным металлом.
В дверях появилась тень.
– Решил заглянуть к вам поздороваться.
Это был Мьюр. Мокрая рубашка прилипла к его груди, и он казался более худым, чем раньше, даже каким-то одичавшим. Выражение лица Джексона было таким же незатейливым – кажется, если бы мог, он бы кинулся на Мьюра и разорвал его. Но стальной нос автомата Томпсона, торчащий из-за плеча Мьюра, заставил Джексона передумать.
– Пришел пошпионить за нами?
– Я вообще-то уже отошел от дел. Мечтаю о светленьком домике в рабочем раю.
– Давно ли? – Злость Джексона прошла так же быстро, как и появилась. Осталось только горькое чувство поражения.
– Ну, некоторое время. У меня в университете были друзья. Уже тогда кое-кто из нас понимал, что только у Советов хватит духу противостоять фашистам. Некоторые юные идиоты отправились в Испанию, чтобы безнадежно-романтически там погибнуть. Мы хотели сделать что-нибудь такое, что действительно изменило бы ход вещей. Мы хотели помочь им.
– Помочь? Где, в чем? В лагерях? В инсценированных судах? В расстрелах?
– Они спасли мир, – отрезал Мьюр. – А мы, да и янки, – так, с боку припека. Они выиграли войну на восточном фронте, платя за победу жизнями. Знаете, сколько их погибло? Миллионы. А теперь посмотрите, что вы собираетесь им устроить. Зачем американцам так нужен шестьдесят первый элемент?
Мьюр уставил на Джексона холодный вопросительный взгляд. Джексон смотрел в пол и крутил веревки у себя за спиной.
– Господа в Вашингтоне хотят привести пример своим бывшим союзникам. Дать Советам пищу для размышлений. Не Москва и не Берлин… наверное, Сталинград. Показать, что они могут сделать то, что не удалось нацистам.
– Это было бы поучительное зрелище, – пробормотал Рид. – А вы что собираетесь с ним делать?
– Разве непонятно? – пожал плечами Мьюр.
Гранта охватило оцепенение, такое же, как и тогда, в Белых горах, когда он навел пистолет на Алексея и попытался спустить курок. Он посмотрел на Джексона, который ответил ему полным холодной решимости взглядом, а потом перевел глаза на Мьюра.
– Не знаю, кто хуже – ты или он.
Лицо Джексона было жестким и безжизненным.
– Думаю, скоро узнаешь – когда они заберут себе щит.
– Ничего не меняется, – произнес Рид.
Он кивнул на резьбу на стенах, на длинные панели, заполненные миниатюрными изображениями людей и лошадей, колесниц и оружия. На одной из панелей двое воинов стояли между курганом из оружия и кучей мертвых голых тел. На другой мужчина тащил группу женщин к входу в шатер.
– Может быть, – ответил Мьюр. – Но вряд ли в следующей войне найдутся герои, которых захотят воспеть поэты. – Солдат за его спиной что-то тихо сказал. Мьюр кивнул и повернулся, чтобы уйти. – Наверное, мы с вами еще увидимся. Хотел просто, чтобы вам кое-что стало понятно. Ну, в память о прежних днях. Надеюсь, для вас это не стало таким уж сюрпризом.
– Не стало, – вдруг произнес Рид. – Ты всегда был дерьмом.
Тишина осела в маленьком помещении, словно пыль. Слышно было, как в главном зале звенят и брякают сокровища храма. Их собирали и выносили оттуда, время от времени раздавались голоса солдат. Джексон забрался в угол подальше от остальных и делал вид, что спит. Рид задумчиво разглядывал резьбу на стенах. Грант, извиваясь, подобрался поближе к Марине.
– Они сделали тебе больно?
– Немного. Им не пришлось работать долго. Мьюр им и так все рассказал.
– Если мы выберемся отсюда, я убью его. – Он не видел ее лица, но понял, что она улыбается. – Какая физиономия была у Джексона, когда он понял, что Мьюр – один из них… На это стоило посмотреть. Он еще будет смеяться последним. – Грант повернулся, чтобы видеть ее. – К тебе это не имеет отношения. Может быть, ты могла бы убедить их. В конце концов, у тебя брат… Заставила бы их подумать…
– Нет. – Она, закинув голову, коснулась затылком стены. – Если бы и могла, я бы тебя не оставила.
– Мы выберемся.
– Ну, это вашего положения не облегчит, – произнес голос от двери.
Все четверо подняли глаза. В проеме стоял Бельциг. Он больше не был гордым арийцем, конкистадором от археологии, каким выглядел на той фотографии. Спина ссутулилась, а неудачный покрой костюма только подчеркивал угловатое тело. Глаза были окружены глубокими морщинами.
– И вы пришли позлорадствовать.
Бельциг что-то тихо сказал часовому и вошел в квадратное помещение. Он подошел к дальней стене и взял из ниши потемневший от времени шлем. Подержал его в руках, глядя так, словно мог увидеть древнее лицо под шлемом, и что-то пробормотал.
– Что?
– Я пришел предложить вам помощь.
Грант замер:
– Почему?
Бельциг мотнул головой в сторону двери:
– Вы что, думаете, я с ними? Они же совсем нам чужие. Просто звери. Они не понимают, чем владеют. Они расплавят этот щит, бесценный артефакт, и только для того, чтобы сделать бомбу. А ведь он был создан богами. Теперь люди хотят забрать его силу и стать как боги. – Бельциг смотрел в темноту внутри шлема. – Щит они получили и теперь отправят меня обратно в Сибирь. Или еще хуже. – Он вздрогнул всем телом. – Я не могу к ним возвращаться.
Джексон сел:
– Что вы предлагаете?
– Их немного. Ваши солдаты хорошо сражались и многих убили. Теперь осталось только четверо плюс полковник Курчатов и английский шпион. – Бельциг полез в карман пиджака и вытащил два пистолета – «уэбли» и кольт Джексона. – Если я освобожу вас, вы их убьете.
– Это вы по доброте душевной делаете?
Бельциг, кажется, не понял, что означает это выражение.
– Если вы спасетесь, то возьмете меня в Америку. Вы добьетесь моего помилования. Знаете, как это в Германии называется? Персилшайн.
– Отбеливание, – пробормотал Грант.
Он смотрел на Бельцига. И вспоминал изувеченную руку Молхо и жуткий труп, который они нашли в ночном клубе Пирея. Он вспомнил рассказы Марины о том, что именно Бельциг делал на Крите. Но больше всего Грант думал о той усмешке на фотографии. Чудовища, которых древние греки пытались загнать под землю – гидры, горгоны, василиски и циклопы, по-прежнему ходили по земле. Человек перед ним, с веснушками на лице и в плохо пошитом костюме, был одним из них.
– Конечно, – заверил его Джексон. – Кому надо ворошить прошлое. Ты вытаскиваешь нас отсюда, а я обеспечиваю тебе билет в США, первого класса. Может быть, мы и работу тебе подыщем в Смитсоновском институте.
– А щит – вы его сохраните.
– Честное слово.
Кажется, Бельцига это удовлетворило. Он вытащил складной нож и присел на корточки у Джексона за спиной. Через миг руки Джексона были свободны. Он потер запястья и схватился за кольт, пока Бельциг разрезал веревки на руках у остальных. Грант взял свой «уэбли». Ему было приятно снова ощутить привычный вес пистолета в руке.
– Вот что мы сделаем.
Младший сержант Иван Серотов стиснул автомат и прижался к стене. Ему очень хотелось курить, но он боролся с искушением. Он знал, что может сделать с ним полковник, если застанет его курящим на посту. Так что он потерпит. Они почти закончили в храме – его товарищи вытаскивали последний мешок с сокровищами. Затем – недолгий полет до Одессы, где самолет разгрузят, а потом – две недели на песчаном пляже в Евпатории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Марина! – Грант кинулся к ней.
Она подняла голову и устало улыбнулась, как-то совсем безрадостно.
– Стоять. – Резкий холодный голос раздался из коридора у нее за спиной. Грант замер посреди комнаты, словно его остановили пинком в живот. – Бросьте оружие. Бросьте, или я прикончу ее прямо сейчас.
В дверном проеме появился высокий худой человек. Его ботинки стучали по каменному полу. Он был одет в зеленую военную форму с золотыми шпалами полковника на погонах. У него были впалые щеки, зачесанные назад жидкие седые волосы, а единственный глаз скрывался в глубокой тени глазницы. Другая глазница пряталась под треугольной повязкой. В руках человек держал автомат Томпсона, направив его на Марину.
– Оружие на землю, – приказал он, дернув автоматом. – И американец тоже.
– И не думай, – сказал Джексон Гранту. – Она с ними заодно.
Грант не стал его слушать. Он посмотрел на Марину и увидел в ее глазах вызов.
– Ты же помнишь, как мы говорили во время войны, – произнесла она по-гречески. – Никаких компромиссов. Никаких сантиментов.
– Тогда это была наша война. А сейчас… – Грант замер. Его мускулы отказались ему подчиняться. За Курчатовым появились еще люди и рассредоточились по всему залу. Они были вооружены.
– Хорошо, – спокойно ответил Грант. – Ваша взяла. – Он наклонился и положил «уэбли» на пол.
Джексон рядом с ним медлил. Курчатов резко развернул свой автомат и уставил дуло на американца.
– Считаю до трех, мистер Джексон. А потом я убью вас. Один… два…
Грант услышал, как кольт звякнул о камни. Он оглянулся и оцепенел. В дальнем конце зала кто-то в темноте двигался к двери. Грант смотрел, не веря своим глазам.
– Мьюр?
Мьюр вышел на освещенное место. На лице его появилась неприятная улыбка. Он достал сигарету и закурил.
– Если вы думаете, что я пришел вас спасти, то будете очень разочарованы.
Курчатов повернулся к Мьюру и пожал ему руку:
– Молодец, товарищ. Товарищ Сталин будет доволен.
– Когда довезем щит до Москвы, нам будет что отметить.
– Мьюр! – Джексон топнул ногой. – Для таких, как ты, есть специальное слово.
Мьюр нахально улыбнулся:
– Я всегда был безнадежным романтиком.
– Ты хоть представляешь, что они собираются делать с этим щитом?
– Делать с ним? А зачем, ты думаешь, мы все это, мать твою, затеяли?
Из коридора вошел еще один человек, и Мьюр обернулся к нему. Вновь пришедший ступил в полосу света, и Грант узнал крепкую фигуру Бельцига и его соломенные волосы. Кажется, немец был по-прежнему одет в тот же самый коричневый костюм, который был на нем тогда, в Афинах. Значит, решил Грант, и Бельциг здесь тоже пленник.
– Он здесь? – Даже его грубый голос окрасился детским благоговением, когда Бельциг принялся осматривать зал под куполом. – Mein Gott, ist das sch?n! Вы нашли щит?
– Он там. – Мьюр указал в соседнее помещение. Русский, немец и шотландец выбрали для разговора английский язык как общий для всех. – Смотрите под ноги, когда войдете.
Бельциг заторопился в комнату, выхватив фонарь из рук Марины, когда проходил мимо нее. Пригнув голову, он нырнул в проем. Под куполом прокатилось эхо восхищенного восклицания, раздавшегося из маленького помещения.
– Это еще не все. – Мьюр взял фонарь у одного из русских солдат и посветил на черную кучу на полу. Потом поднял какую-то вазу и покрутил ее в руках. – Может, это все похоже на мусор, но золота в этой комнате больше, чем в Английском банке. Хорошая премия.
– Да, верно. Немало понадобится времени, чтобы все это отсюда вытащить. Американцы заставили нас попотеть, чтобы взять долину.
– У них кто-нибудь в живых остался?
Курчатов пренебрежительно мотнул головой:
– Нет. Даже те, кто сдался. – Он оглянулся на центр комнаты, где Грант, Марина, Джексон и Рид стояли, прижавшись друг к другу. – А что делать с нашими пленниками?
Мьюр пожал плечами:
– Они все работали на британскую разведку, даже профессор. Пусть на Лубянке выбьют им зубы и узнают, что им известно.
Курчатов поджал губы, потом кивнул:
– Да. Но сначала – щит.
Он резко сказал что-то по-русски, и двое его людей, положив автоматы, бегом бросились в соседнее помещение. Грант посмотрел на автоматы. Слишком далеко.
Солдаты вернулись со щитом. За ними следовал Бельциг. Щит подняли повыше, словно спортивный трофей, чтобы Курчатов мог его рассмотреть.
– Значит, это щит бога Ахилла. Первого героя в великой войне между Востоком и Западом. Только нынче победил Восток. – Он погладил металл кончиками пальцев и отдернул руку, словно обжегшись. Потом посмотрел на Мьюра: – А это безопасно?
– Бог знает. – Мьюр выдохнул струю дыма в сторону щита. – Вам надо будет проверить в лаборатории.
– Тогда его надо отсюда вытащить.
Солдаты принесли два проложенных свинцом одеяла. Щит уложили между ними и подвязали веревками, после чего отнесли к выходу в коридор. Грант равнодушно смотрел, как исчезает щит, а Джексон рядом с ним дрожал от злости.
– Уберите куда-нибудь пленников, пока мы собираемся.
Оставшиеся солдаты стали загонять четырех пленников в боковое помещение, стараясь держаться от них подальше. Им это почти удалось, когда их остановил шум у выхода. Все оглянулись. Бельциг и два солдата вернулись. Щит был по-прежнему с ними.
– Не проходит в отверстие, – пояснил Бельциг.
Лицо Курчатова вспыхнуло от злости.
– Должен пройти. Как же он сюда попал?
Бельциг вытащил носовой платок и вытер пот со лба.
– Возможно, был еще один вход. Или они построили храм вокруг щита, чтобы никто не мог его утащить. Его невозможно вынести.
– Может быть, рассверлить отверстие? Сделать его шире?
– Это три фута сплошной скалы, – заметил Мьюр. – Быстро его никак не пробуришь. Особенно если нет специального оборудования.
– Тогда надо разрезать щит.
Бельциг, услышав такое, вскрикнул:
– Нельзя! Это самое ценное сокровище на земле, доказательство величайшего мифа в человеческой истории. Его надо сохранить, чтобы ученые могли изучить его.
– Зачем? Щит переплавят, как только его изучит товарищ Сталин. Металл – вот что действительно ценно. – Увидев ужас Бельцига, Курчатов жестоко рассмеялся. – Вы хотите возразить, товарищ? Вам надо вести себя тихо, чтобы мы и вас в расход не пустили.
Мьюр хихикнул:
– Ближе к делу. Вы можете его разрезать. Под всей этой мишурой – толстое железо. Вы горелку с собой принесли?
Курчатов в досаде дернул уголком рта.
– Нет. – Он немного подумал. – Значит, если мы не можем сделать щит меньше, нам придется сделать отверстие больше.
– Я же говорю, мы не можем бу…
– Взрывчаткой.
Солдаты отрезали по куску веревки и связали пленникам руки за спиной. Потом затолкали в помещение и там оставили. В открытый проем Грант наблюдал, как солдаты идут через главный зал, собирая сокровища в брезентовые мешки. Смотреть на это он не мог и стал смотреть на Джексона, который лежал у противоположной стены, у дальнего края ямы.
– Сейчас, когда мы все получили билет в Москву, ты бы рассказал уже, в чем тут дело.
Джексон вздохнул:
– Значит, хочешь сказку? Оружие, герой и прочая мура? Ты про атомную бомбу много знаешь?
– Знаю только, что не хотел бы оказаться поблизости от места взрыва.
– Правильно. И вот как раз сейчас ты в такой же безопасности, как и десять лет назад. Ее нет.
– А я думал, американцы наделали не один десяток.
– Да, наделали. Но дело в том, что все они хранятся в пещере в Нью-Мексико и самое худшее, что они могут сделать, – это лишить тебя потенции. – Он наклонился вперед, чтобы убрать вес со связанных за спиной рук. – Я не ученый. И не знаю, в чем там у них проблема. Есть такая штука, называется отравление реактора – если использовать заводы по производству начинки для бомб слишком долго, они начинают плохо работать. В то же время мы обнаружили, что бомбы, которые уже сделаны, ведут себя совсем не так, как хорошее вино, – они с возрастом лучше не становятся. И теперь про те бомбы, которые, как мы считали, у нас есть, никто не может сказать, сработают они или нет, и новых сделать мы не можем, потому что завод закрыт на ремонт. Трумэн пытается как-то противостоять Советам, и единственный способ не дать дядюшке Джо ввести свои танки прямо в Париж – это продолжать держать его в убеждении, что у нас есть целая куча бомб, которые мы сбросим на Москву, если он шевельнется. А на настоящий момент у нас ничего нет.
Грант глубоко вздохнул, пытаясь осмыслить эту новость. Он видел в новостях Хиросиму и Нагасаки и не совсем понял, как это все получилось.
– Выходит, из этого шестьдесят первого элемента, прометея, можно сделать атомную бомбу?
– Ну точно никто не знает, потому что никто еще не пробовал. Но были сделаны расчеты. Теперь это так происходит. – Джексон потряс головой, пытаясь стряхнуть каплю, которая затекла ему в глаз. – Сидит в комнате кучка гениев с логарифмическими линейками три года, и в конце концов получается бомба. Ты представляешь, эту бомбу в Хиросиме даже предварительно не испытывали. Просто у них по расчетам все сошлось.
– И Мьюр это знает?
– Мьюр знает, что металл может подойти. Но не знает, почему он нам так нужен. Надеюсь. Вот черт! – Джексон стукнул пяткой по полу. – Ублюдок. За дураков нас держал.
У стены зашевелился Рид:
– Какая разница?
– Как разница? Да вы вообще меня слушали?
– Очень внимательно. Вы говорили, что Сталин ничего не делает, потому что считает, что у вашей страны есть ядерный арсенал.
– Которого на самом деле нет.
– Но он этого не знает. Тогда выйдет так, что ваши здешние приключения заставят его задуматься – почему вы так отчаянно стремитесь завладеть этим необычным металлом.
В дверях появилась тень.
– Решил заглянуть к вам поздороваться.
Это был Мьюр. Мокрая рубашка прилипла к его груди, и он казался более худым, чем раньше, даже каким-то одичавшим. Выражение лица Джексона было таким же незатейливым – кажется, если бы мог, он бы кинулся на Мьюра и разорвал его. Но стальной нос автомата Томпсона, торчащий из-за плеча Мьюра, заставил Джексона передумать.
– Пришел пошпионить за нами?
– Я вообще-то уже отошел от дел. Мечтаю о светленьком домике в рабочем раю.
– Давно ли? – Злость Джексона прошла так же быстро, как и появилась. Осталось только горькое чувство поражения.
– Ну, некоторое время. У меня в университете были друзья. Уже тогда кое-кто из нас понимал, что только у Советов хватит духу противостоять фашистам. Некоторые юные идиоты отправились в Испанию, чтобы безнадежно-романтически там погибнуть. Мы хотели сделать что-нибудь такое, что действительно изменило бы ход вещей. Мы хотели помочь им.
– Помочь? Где, в чем? В лагерях? В инсценированных судах? В расстрелах?
– Они спасли мир, – отрезал Мьюр. – А мы, да и янки, – так, с боку припека. Они выиграли войну на восточном фронте, платя за победу жизнями. Знаете, сколько их погибло? Миллионы. А теперь посмотрите, что вы собираетесь им устроить. Зачем американцам так нужен шестьдесят первый элемент?
Мьюр уставил на Джексона холодный вопросительный взгляд. Джексон смотрел в пол и крутил веревки у себя за спиной.
– Господа в Вашингтоне хотят привести пример своим бывшим союзникам. Дать Советам пищу для размышлений. Не Москва и не Берлин… наверное, Сталинград. Показать, что они могут сделать то, что не удалось нацистам.
– Это было бы поучительное зрелище, – пробормотал Рид. – А вы что собираетесь с ним делать?
– Разве непонятно? – пожал плечами Мьюр.
Гранта охватило оцепенение, такое же, как и тогда, в Белых горах, когда он навел пистолет на Алексея и попытался спустить курок. Он посмотрел на Джексона, который ответил ему полным холодной решимости взглядом, а потом перевел глаза на Мьюра.
– Не знаю, кто хуже – ты или он.
Лицо Джексона было жестким и безжизненным.
– Думаю, скоро узнаешь – когда они заберут себе щит.
– Ничего не меняется, – произнес Рид.
Он кивнул на резьбу на стенах, на длинные панели, заполненные миниатюрными изображениями людей и лошадей, колесниц и оружия. На одной из панелей двое воинов стояли между курганом из оружия и кучей мертвых голых тел. На другой мужчина тащил группу женщин к входу в шатер.
– Может быть, – ответил Мьюр. – Но вряд ли в следующей войне найдутся герои, которых захотят воспеть поэты. – Солдат за его спиной что-то тихо сказал. Мьюр кивнул и повернулся, чтобы уйти. – Наверное, мы с вами еще увидимся. Хотел просто, чтобы вам кое-что стало понятно. Ну, в память о прежних днях. Надеюсь, для вас это не стало таким уж сюрпризом.
– Не стало, – вдруг произнес Рид. – Ты всегда был дерьмом.
Тишина осела в маленьком помещении, словно пыль. Слышно было, как в главном зале звенят и брякают сокровища храма. Их собирали и выносили оттуда, время от времени раздавались голоса солдат. Джексон забрался в угол подальше от остальных и делал вид, что спит. Рид задумчиво разглядывал резьбу на стенах. Грант, извиваясь, подобрался поближе к Марине.
– Они сделали тебе больно?
– Немного. Им не пришлось работать долго. Мьюр им и так все рассказал.
– Если мы выберемся отсюда, я убью его. – Он не видел ее лица, но понял, что она улыбается. – Какая физиономия была у Джексона, когда он понял, что Мьюр – один из них… На это стоило посмотреть. Он еще будет смеяться последним. – Грант повернулся, чтобы видеть ее. – К тебе это не имеет отношения. Может быть, ты могла бы убедить их. В конце концов, у тебя брат… Заставила бы их подумать…
– Нет. – Она, закинув голову, коснулась затылком стены. – Если бы и могла, я бы тебя не оставила.
– Мы выберемся.
– Ну, это вашего положения не облегчит, – произнес голос от двери.
Все четверо подняли глаза. В проеме стоял Бельциг. Он больше не был гордым арийцем, конкистадором от археологии, каким выглядел на той фотографии. Спина ссутулилась, а неудачный покрой костюма только подчеркивал угловатое тело. Глаза были окружены глубокими морщинами.
– И вы пришли позлорадствовать.
Бельциг что-то тихо сказал часовому и вошел в квадратное помещение. Он подошел к дальней стене и взял из ниши потемневший от времени шлем. Подержал его в руках, глядя так, словно мог увидеть древнее лицо под шлемом, и что-то пробормотал.
– Что?
– Я пришел предложить вам помощь.
Грант замер:
– Почему?
Бельциг мотнул головой в сторону двери:
– Вы что, думаете, я с ними? Они же совсем нам чужие. Просто звери. Они не понимают, чем владеют. Они расплавят этот щит, бесценный артефакт, и только для того, чтобы сделать бомбу. А ведь он был создан богами. Теперь люди хотят забрать его силу и стать как боги. – Бельциг смотрел в темноту внутри шлема. – Щит они получили и теперь отправят меня обратно в Сибирь. Или еще хуже. – Он вздрогнул всем телом. – Я не могу к ним возвращаться.
Джексон сел:
– Что вы предлагаете?
– Их немного. Ваши солдаты хорошо сражались и многих убили. Теперь осталось только четверо плюс полковник Курчатов и английский шпион. – Бельциг полез в карман пиджака и вытащил два пистолета – «уэбли» и кольт Джексона. – Если я освобожу вас, вы их убьете.
– Это вы по доброте душевной делаете?
Бельциг, кажется, не понял, что означает это выражение.
– Если вы спасетесь, то возьмете меня в Америку. Вы добьетесь моего помилования. Знаете, как это в Германии называется? Персилшайн.
– Отбеливание, – пробормотал Грант.
Он смотрел на Бельцига. И вспоминал изувеченную руку Молхо и жуткий труп, который они нашли в ночном клубе Пирея. Он вспомнил рассказы Марины о том, что именно Бельциг делал на Крите. Но больше всего Грант думал о той усмешке на фотографии. Чудовища, которых древние греки пытались загнать под землю – гидры, горгоны, василиски и циклопы, по-прежнему ходили по земле. Человек перед ним, с веснушками на лице и в плохо пошитом костюме, был одним из них.
– Конечно, – заверил его Джексон. – Кому надо ворошить прошлое. Ты вытаскиваешь нас отсюда, а я обеспечиваю тебе билет в США, первого класса. Может быть, мы и работу тебе подыщем в Смитсоновском институте.
– А щит – вы его сохраните.
– Честное слово.
Кажется, Бельцига это удовлетворило. Он вытащил складной нож и присел на корточки у Джексона за спиной. Через миг руки Джексона были свободны. Он потер запястья и схватился за кольт, пока Бельциг разрезал веревки на руках у остальных. Грант взял свой «уэбли». Ему было приятно снова ощутить привычный вес пистолета в руке.
– Вот что мы сделаем.
Младший сержант Иван Серотов стиснул автомат и прижался к стене. Ему очень хотелось курить, но он боролся с искушением. Он знал, что может сделать с ним полковник, если застанет его курящим на посту. Так что он потерпит. Они почти закончили в храме – его товарищи вытаскивали последний мешок с сокровищами. Затем – недолгий полет до Одессы, где самолет разгрузят, а потом – две недели на песчаном пляже в Евпатории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37