— Конечно, однако теперь он тебя знает и постарается отомстить. Ты мог разглядеть его лицо, узнать походку или какую-либо деталь его одежды.
— Ничего я не успел.
— Но ему это не известно: у него есть все основания опасаться тебя.
Барбери замолчал, и это молчание сделало предостережение особенно весомым.
Капитан призвал меня в Дом полиции поздно ночью, когда его люди заканчивали опрашивать соседей гравера. Никто ничего не заметил на подступах к Пантеону, никто не смог объяснить, каким образом кто-то мог проникнуть в сад, никто не вспомнил о лошади, мчавшейся галопом по улочкам квартала. Мужчина в плаще и широкой шляпе бесследно растворился в вечерней темноте.
Итак, при свете свечей Барбери решил сопоставить наши соображения. Мы сидели одни за столом, перед нами лежали гравюра и послание.
— Я вот все думаю, капитан: как по-вашему, чего ждет от нас убийца?
— Чего он от нас ждет? Чтобы ему не мешали действовать по своему разумению, полагаю. И что римляне поднимут нас на смех…
— И тем не менее поведение его можно назвать непоследовательным. Он делает все, чтобы быть неуловимым, и в то же время постоянно старается навести нас на свой след. Какая ему нужда была отправить нам это послание до убийства д'Алеманио? Бессмысленный риск.
— Это приносит ему удовольствие.
— Возможно. Но зачем писать «Ван Акен рисует», а не «Иероним Босх рисует»?
— Этим самым он дал себе дополнительное время. Срок, в течение которого мы должны были установить тождество двух имен.
— Можно заключить, что он не так уж недооценивает нас, как кажется. Что даже уверен в наших способностях выйти на д'Алеманио, как только мы узнаем имя Босха.
— Все это не исключено. Но, честно говоря, какой нам толк от его соображений?
— Вопрос в следующем: уж не знает ли убийца о нас больше, чем нужно? Кто мы, каким образом действуем, в каком направлении идут наши поиски, как избежать их? Он наверняка работает по заранее намеченному плану, да вот только я подозреваю, что он в курсе всех наших шагов… История с гравюрой тому доказательство. Она абсолютно абсурдна!
— Абсурдна?
— Ну да. В частности, его идея закупить весь тираж, чтобы не осталось даже образца. Он приобретает гравюры, отделывается от гравера, но забывает о матрице, с помощью которой можно отпечатать бесчисленное множество экземпляров! Заплатив побольше — а это, кажется, не является для него препятствием, — он бы мог получить и ее. Ну разве не абсурдно?
— Возможно… Однако если он не вполне сумасшедший, как истолковать этот жест?
— Не знаю. С одной стороны, он прячет от нас эту гравюру, с другой — предлагает ее нам. Будто играет две роли одновременно.
— Может быть, казнь обжигальщика вынудила убийцу изменить свои планы? Если тот был его сообщником, то его смерть могла толкнуть на…
— Не в обиду вам будь сказано, капитан, но виновность Гирарди маловероятна. И в послании, оставленном на Пасквино, об этом сказано прямо: «Невиновный потерял жизнь».
Капитан устало потер глаза.
— Смертельно спать хочется, Гвидо… Право, не знаю уж, что и думать… Что предлагаешь?
— Так вот! Не стоит ломать голову над этой гравюрой… Не лучше ли вернуться к личности убийцы? Постараться выяснить его характер, наклонности… Проделать с ним то, что он сделал с нами! Для начала: что мы можем с уверенностью о нем сказать?
— Совсем немного.
— Все же попытаемся. У нас есть три послания, написанные его рукой. Первое — из колонны: «Eum qui peccat… Deus castigat». Латынь и кровь, чтобы поразить воображение. Мы предположили, что этот тип испытывает отвращение к греху и вознамерился стать чем-то вроде бича Божьего. В то же время, если Джакопо Верде не составляло труда встретить своего палача в «Волчьей голове», убийце пришлось очень постараться, чтобы добраться до него. Не забудем, нам потребовалось два дня, чтобы открыть это место, к тому же нас было много. Искать одному — надо иметь больше влечения, чем отвращения. Короче говоря, не был ли убийца одним из тех извращенцев? Это весьма упростило бы дело.
— Нет уверенности, что Ватикан согласится с тобой.
— Мне это безразлично… Есть еще свидетельство Джузеппе, одного из подмастерий с улицы Сола. По его словам, Джакопо обзавелся покровителем, богатым и влиятельным господином. Тогда надпись, обрушивающаяся на грешников, может являться лишь предлогом, дополнительной маской для сокрытия виновного! Добавлю к этому: коль уж этот персонаж так богат и влиятелен, ему легко следить за ходом расследования. Вот мы и пришли к отправной точке.
— Богат и влиятелен… Поосторожнее с обвинениями без доказательств, Гвидо… Знатные не любят слухов…
— Я просто рассуждаю вслух, капитан… А еще: наш убийца, несомненно, человек образованный… если судить по его посланиям:
«Джакопо Верде дважды головы лишился,
И Сола опустела, весь город веселился».
«Грешник потерял голову
Невинный потерял жизнь
Понтифик потерял Лицо
А удод вознесся к небесам».
Не скажу, что у него есть поэтический дар, однако эти строки говорят об образованности. Даже некоторой склонности к краснобайству. Сомневаюсь, что наш убийца низкого происхождения.
— Если твой портрет верен, он подойдет к доброй четверти римлян!
— И да, и нет. Нам известно и кое-что о его внешности… Сильный мужчина, немалого роста, способный отрубить голову одним взмахом топора. Довольно подвижный, хотя и не очень быстрый в беге. Хороший наездник. У него странное влечение к старым людям. За исключением Джакопо, трем остальным жертвам перевалило за шестьдесят. Может, его привлекала их уязвимость, беззащитность? А может быть, были другие причины?
— Если я тебя правильно понял, мы должны искать извращенца средних лет, хорошего наездника и образованного?
— Богатого и знатного к тому же.
— Но мотив? Если не в наказание за грехи совершаются эти преступления, то какова их цель?
— Признаюсь, мне цель тоже не ясна. Можно понять то, что связывает Джакопо с Джульеттой, но какое это имеет отношение к ростовщику и граверу? Разве что в эти беспричинные убийства вкладывается какой-то смысл…
— Не можем ли мы выяснить из этой гравюры? Угадать, скажем, следующую жертву или способ предотвратить убийство?
Я опять посмотрел на репродукцию Босха.
— Я лично не могу угадать. Вот разве что выставить посты у всех колоколов и колодцев Рима… И все же я на всякий случай попытаюсь расспросить завтра синьору д'Алеманио. Может, вылетит из нее какое-нибудь словцо о причинах убийства ее мужа?
— Если ничего не получится, мы так и пойдем на поводу убийцы. Признание в беспомощности не очень-то понравится понтифику…
Что-то поразило меня в этих словах, и я перечитал послание с Пасквино.
— Понтифик… — повторил я. — «Понтифик потерял Лицо»… Не ошибся ли он?.. Но нет, он всегда так самоуверен…
— Ты на что-то напал?
— Нет, пока что — предчувствие. Вы не знаете, почему убийца приклеил этот текст на Пасквино?
— Ну… Чтобы навести нас на след Ван Акена, полагаю.
— Да, но почему именно на Пасквино?
— Чтобы его нашли и прочитали, очевидно.
— Вот! чтобы весь город мог это прочитать! Чтобы все римляне об этом узнали. А также чтобы предостеречь первого среди них — папу Льва Десятого!
— Уже поздно, Гвидо… И я очень притомился… Выражайся яснее…
— Заглавная буква! — вдохновенно воскликнул я. — Капитан, из четырех строк есть одна, самая важная! Остановите меня, если я ошибаюсь: «Грешник потерял голову» — об этом мы уже знаем. «Невиновный потерял жизнь» — об этом можно догадываться. «Удод взлетел к небесам» — свидетельство нашего поражения. Ничего нового в них нет. Но — «Понтифик потерял Лицо»: обратите внимание на заглавную букву последнего слова!
Я подал ему бумагу, но капитан недоуменно вернул ее.
— Сожалею, мой мальчик, но ничего не понимаю.
— Во время беседы в Ватикане разве не упоминали при вас о некой пропаже? О каком-нибудь пропавшем священном предмете или реликвии? О чем-то важном, что взволновало кардиналов, о чем они должны хранить молчание?
Он ответил отрицательно.
— Однако слух об этом дошел до ушей Леонардо. Он сопоставил его с обмолвкой командора в тот раз, в Сан-Спирито. Мэтр убежден, что эта кража напрямую связана с нашим делом. Что она была совершена человеком, свободно разгуливающим по всему городу и имеющим доступ к ключам от колонн.
— Ты имеешь в виду хранителя ключей?
— Он вне подозрений. Нет, это кто-то другой. Это и есть наш убийца.
— При мне ни его святейшество, ни кардинал не делали никаких намеков! Кстати, что делать убийце с какой-то реликвией? Какое отношение имеет она к посланию?
— «Понтифик потерял Лицо», капитан… Лицо — с заглавной буквы… Речь идет не об уважительном отношении к папе! Речь идет о Христовом покрывале! О Святом Лике!
— Святой Лик? «Вероника»? Та, что из базилики Святого Петра?
— Яснее быть не может! Это заглавное «Л» должно значить лишь одно: «Понтифик потерял Лик»! Реликвия украдена, Лев Десятый не сумел ее сберечь!
Барбери порывисто встал, забегал по комнате: таким возбужденным я его еще не видел.
— Святой Лик! Все эти ужасные преступления, и теперь еще это! Что за дьявольский план у него в голове?
— Одной загадкой больше. Полотно со Святым Ликом — одно из главных сокровищ Ватикана. Таким образом преступник доказывает свою дерзость и ловкость. Ко всему прочему, украсть отпечаток лика Господа — все равно что украсть самого Христа из-под носа папы!
— Его святейшество никогда не простит мне смерть гравера…
— Кто знает? У нас остался еще один шанс. В конце концов, оба послания напечатаны одним шрифтом. Нужно найти печатника.
— Имей в виду, печатник ничего не скажет. Ему хорошо заплатили! Если предположить, что он все еще жив…
— Будет молчать — найдем языки подлиннее. Кто-нибудь из занимающихся этим делом наверняка сможет разобраться и в бумаге, и в шрифте. Лишь бы найти ремесленника, а уж мы-то сможем его потрясти. Ведь он сообщник преступлений в полном смысле этого слова! Капитан, вы мне не доверите эти послания?
— Хочешь сам поискать печатника?
— Дело это я знаю лучше других. Там, где ваши солдаты могут переборщить, я сумею быть бдительным. А вы можете не спускать с меня глаз.
Капитан пристально глядел на меня.
— Ладно, поручаю тебе эту миссию. Балтазар будет тебе помогать. Но никакой самодеятельности, а?
Я промолчал, довольный предоставленной мне свободой.
Не всегда же у убийцы будет наготове конь, чтобы удрать от меня…
17
На следующее утро я проснулся чуть свет и побежал к дворцу Капедиферро. Однако ни одно окно не открылось, заперта была и дверь для слуг. С тяжелым сердцем я вернулся домой и, чтобы отвлечься, стал детально разбирать все мне известное.
На листе бумаги я написал имена жертв, даты их смерти и условия, при которых они были убиты, а также их характерные признаки и возможные причины убийств.
У меня получилось примерно следующее:
«Джакопо Верде
— 20 декабря 1514-го.
— Колонна Марка Аврелия. Обезглавлен. Отравлен?
— 19 лет, родом из Авеццано, снимал комнату в доме на улице Сола, посещал таверну «Волчья голова», протеже Джульетты Гирарди. Обнажен, меч в спине, голова с повязкой на глазах в колонне Траяна (найдена 26-го). На содержании у влиятельного мужчины? Преступник в маске удода.
— Возможная причина: греховное поведение? Убийца: клиент?
Джульетта Гирарди
— Между 20 и 26 декабря 1514-го.
— Обезглавлена в своем доме в квартале Святой Цецилии.
— Около 70 лет. Сводница Джакопо Верде, мать обжигальщика. Обнажена. Раковина мидии, нож. Голова — в колонне Траяна (найдена 26-го).
— Возможная причина: греховное поведение?
Джентиле Зара
— 25 декабря 1514-го.
— Отравлен (аконит?), умер на Форуме.
— Около 70 лет. Ростовщик. Обнажен, привязан к лестнице, руки связаны за спиной.
— Возможная причина: греховное поведение?
Мартин д'Алеманио
— 9 января 1515-го.
— Убит стрелой в отхожем месте в своем саду. Сперва отравлен?
— Возможная причина: автор гравюр Босха?»
Сделав это, я записал, чем еще проявил себя убийца:
«20 декабря, надпись в колонне Марка Аврелия
— «Eum qui peccat…», продолженная 26 декабря: «Deus castigat».
— Наказание грешников?
22 декабря, записка у суперинтенданта
— Текст печатный (найти печатника), упоминает о Джакопо Верде и улице Сола.
— К чему эти сведения о жертве?
9 января, послание на Пасквино
— Текст печатный (найти печатника), ссылка на грешников, на невиновного, на удода. Вероятный намек на Святой Лик. Ван Акен (= Иероним Босх).
— Позволил найти гравюру Босха. Зачем?»
Я и так и сяк переставлял эти элементы. Складывая их и вычитая, я пришел к четырем следующим предположениям:
«Во-первых, уверен в одном: убийца взял за образец гравюру Босха. Следовательно, собирается совершить еще три убийства.
Во-вторых, если исключить следы, связанные с гравюрой (отрубленные головы, маска удода, стрела в сердце и т.д.), других следов преступления остается мало: грех — античные места — яд — возраст трех из четырех жертв.
В-третьих, убийца является и похитителем реликвии (см. послание на Пасквино). Если речь идет именно о Святом Лике (уточнить), последний никак не просматривается в гравюре. Тогда какое отношение это имеет к злодеяниям? Грех? Религия?
В-четвертых, к чему преступнику заявлять о себе? Только из тщеславия? Или же он и в самом деле к кому-нибудь обращается (предостережение, угроза…)? К папе (см. предположение 3)?»
Я уже закончил писать, когда в дверь постучался Балтазар. Я надел плащ, капор и мы вместе отправились в направлении Пантеона к супруге гравера.
Горестная тишина царила в доме д'Алеманио. Близкие и друзья — среди них был и помощник гравера — стояли в коридоре, ожидая, когда их допустят в комнату покойника. Мы присоединились к ним. Слышались всхлипывания, вздохи, недоуменные перешептывания.
Мартин возлежал на своей кровати в черной одежде, руки его, скрещенные на груди, сжимали четки, лицо было серо-восковым. Не видно было ни раны, ни следов насилия. Старик как старик, которого покинула жизнь.
Мне позволили встретиться с вдовой.
Как и накануне, она лежала в постели, вот только глаза были совсем печальными, а лицо — утомленным. Она, без сомнения, рассчитывала на мой приход, так как тотчас же удалила всех своих кузин, едва я вошел, и указала мне на скамеечку подле балдахина. Голос ее был слабым:
— Вот вы и вернулись, молодой Синибальди.
— Хотелось бы вам сказать, синьора д'Алеманио, как я зол на себя за то, что не смог помешать…
— Не вините себя, мой мальчик. Никто не мог бы сделать больше, чем вы… Не уверена, что все это поразило меня. А впрочем, я скоро встречусь с Мартином.
— Момент выбран неудачный, я знаю. Однако мне нужно задать вам несколько вопросов.
— Я готова отвечать. У одних грех в крови, другие стремятся бороться с ним. Вы — из последних, как и ваш отец.
— Спасибо.
— Я вспоминаю одну его мысль, которую он высказал мне однажды. По поводу сына Розины… Вы знаете… Баригель утверждал, что нет большой разницы между злодеем и его преследователем. Второй, говорил он, с тем большим остервенением преследует зло, потому что, возможно, желает быть первым среди первых. Вы тоже так считаете, молодой Синибальди?
Заговорив о моем отце, синьора поставила меня в тупик.
— Я… я не был бы так категоричен. Мне кажется, что правосудие — само по себе благородная цель и совсем не требуется других побуждений, чтобы…
— В таком случае не будете же вы отрицать, что поиск виновного вас возбуждает?
— Нет, возможно, нет… но…
— И что подобное возбуждение проистекает больше от процесса охоты, нежели от справедливого наказания дичи?
— Трудно сказать. Я никогда об этом не…
— И вы считаете, что это возбуждение во многом отличается от возбужденного состояния преступника? Нет, конечно же… Здесь — обычный запах крови против запаха крови.
— Синьора, я плохо понимаю смысл ваших слов.
Тем же слабым голосом она продолжила:
— Хочу, чтобы вы поняли: все это касается мужчин, и только мужчин. Мало найдется женщин, которые убивают ради удовольствия, не так ли? Не руководят они битвами, не ведут расследования, как вы. Мужчины, везде мужчины. И из всех них я, видите ли, полюбила только одного. Плох он или хорош, но я была верна ему.
— Я вовсе не хотел…
— Да нет же, вы хотите… Вы идете по следам этого убийцы и его злодеяний. Вам нужно только это.
— Разве он не убил вашего супруга? Разве вы не хотите, чтобы его поймали?
— Конечно. И вы поймаете его, я в этом уверена. Но не ждите никакой информации от меня.
— Значит, вам известно, каким образом мэтр д'Алеманио впутался в это дело?
— Смерть доказала его причастность. Когда я вчера увидела вас, услышала вашу фамилию, у меня сразу возникло нехорошее предчувствие. Мартин не всегда вел себя подобающе. Даже по отношению ко мне… Полагаю, я предвидела, чем все это кончится.
— Его смерть была связана с гравюрой… Он был откровенен с вами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25