Морган предостерегал Марию в отношении Паулета — его давно знали в Париже в качестве ловкого разведчика.
Явившись 18 апреля 1585 года впервые к пленнице, порученной его охране, Паулет попытался разыграть роль простака.
— Всегда лучше всего действовать в открытую, — заявил он.
— Я предпочитаю поступать именно так, — ответила ему в тон Мария Стюарт.
— Меня ничто не заставит нарушить мой долг — ни надежда приобрести выгоду, ни опасение потерь.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Если вы желаете посылать письма в Лондон или в любое другое место, прошу передавать их мне. Я позабочусь о том, чтобы они были доставлены по назначению, и чтобы, если вы этого пожелаете, на них были получены ответы.
— Было время, когда я искала посторонней помощи для пересылки писем. Однако теперь я нахожусь в более хороших отношениях с королевой, моей сестрой, и не нуждаюсь в такой помощи. Вам не придется жаловаться на какие-либо из моих поступков, сэр Эмиас.
Это был, скорее, обмен обычными вежливыми фразами, неизбежными формальностями, чем надежда ввести в заблуждение противника. Обе стороны были для этого слишком опытны и хорошо знали правила игры.
Паулет стал с каждым месяцем усиливать строгости и ограничения, вплоть до запрещения слугам Марии гулять вдоль стен замка или гонцу, доставлявшему почту, привычно извещать звуком рожка о своем прибытии. Сэр Эмиас стремился следить за каждым шагом своей подопечной. Часами вместе с женой не отходил он от окон комнаты, из которых можно было видеть каждого, кто приближался к замку. Паулет самолично каждый день инспектировал шотландцев — слуг своей пленницы, внимательно пересчитывал их за обедом и ужином, дабы никто не имел возможности ускользнуть с тайным посланием. Сэр Эмиас не обошел своей подозрительностью и окрестных католиков. Отношения между тюремщиком и королевой стали вскоре открыто враждебными. Непреклонного пуританина нельзя было пронять ни просьбами, ни слезами, ни вспышками гнева.
Единственное, пожалуй, в чем сходились сэр Эмиас и Мария, была их неприязнь к замку Татбери — холодному, сырому, лишенному самых элементарных удобств. Зимой он стал бы вовсе непригодным для жилья. На жалобы и запросы сэра Эмиаса из Лондона был получен ответ. Паулет получил разрешение подыскать неподалеку два дома — один для Марии Стюарт, другой — для него самого и подчиненной ему стражи. Среди зданий, которые осмотрел для этой цели сэр Эмиас, он счел подходящим дом, который принадлежал дворянину сэру Джону Джифорду, арестованному за приверженность католицизму. Паулет в своем рапорте в Лондон подробно описывал преимущества, которые отличали владения мистера Джифорда, — удобные апартаменты, отличный фруктовый сад, окруженный оградой парк, вблизи лес, из которого легко подвозить дрова. Паулет не забыл упомянуть превосходное пастбище для скота и даже голубятню. В его письме не было лишь ни слова о том, что у хозяина дома — Джона Джифорда — был сын по имени Джилберт, обучавшийся во Франции и находившийся в дружеских отношениях со святыми отцами из «Общества Иисуса». Впрочем, быть может, в это время Паулет был еще не в курсе похождений Джифорда-младшего. Тем более что не вполне ясно, был ли осведомлен о них тогда сам сэр Френсис Уолсингем.
Нелегко выяснить, когда установились связи между королевским министром и молодым католическим джентльменом из Стаффордшира. Некоторые данные, как мы убедимся, свидетельствуют, что это произошло в самом конце декабря 1585 года. Однако, когда речь идет об Уолсингеме, не следует придавать решающего значения даже, казалось, внешне самым убедительным доказательствам, и возможно, что близкое знакомство этих лиц относится к значительно более раннему времени. Против этого, правда, говорит молодость Джифорда — в 1585 году ему исполнилось лишь 24 года. И хотя это был, как мы убедимся, очень шустрый мужчина, такие нередко становятся шпионами-двойниками уже на школьной скамье.
17 лет от роду Джилберт Джифорд отправился на континент продолжать образование. Через два года его уже можно было встретить в числе студентов Английского колледжа в Риме, где Джифорда, впрочем, не сочли достаточно заслуживающим доверия. Это не помешало ему после недолгого перерыва очутиться в иезуитской семинарии в Реймсе. Там он подружился с одним своим соотечественником Джоном Сейведжем, самодовольным бахвалом, открыто говорившим о намерении убить королеву Елизавету. Сейведж вскоре подпал под влияние Джифорда, с молодых лет обнаружившего способность подчинять себе старших по возрасту и по жизненному опыту людей. Это сыграло свою роль и при встрече Джифорда с Томасом Морганом.
Томас Морган был участником многочисленных крупных и малых шпионских предприятий иезуитов — от неоднократных попыток убийства Елизаветы до подстрекательства к дезертирству офицеров английского экспедиционного корпуса во Фландрии, от слежки за лагерными проститутками, которых подозревали в передаче тайных сведений голландским бунтовщикам, до наблюдения за действиями самого наместника испанского короля и главнокомандующего испанскими войсками принца Александра Пармского, который не избежал подозрительности Мадридского двора. Коротая время в антверпенских или отсендских кабаках, Морган вдруг исчезал, чтобы всплыть советником испанских адмиралов в Севилье, крайне озабоченных успехами английских пиратов, а еще через некоторое время оказывался в Париже, в самом центре опасных дворцовых интриг.
Томас Морган рассчитывал превратить Джифорда — как до него других эмигрантов — в орудие своих планов, однако все обернулось совсем иначе. Вопрос лишь в том, было ли это предусмотрено заранее в Лондоне или получилось в результате случайного стечения обстоятельств… Как бы то ни было, при свидании с Морганом Джифорд выразил полную готовность содействовать планам сторонников Марии Стюарт. 15 октября 1585 года Морган написал ей длинное письмо, где сообщал о намерении прибегнуть к помощи Джифорда и что тот взялся устроить верного человека слугой к сэру Эмиасу Паулету либо, еще лучше, лично завоевать доверие старого тюремщика. Для этого можно было использовать дядю Джилберта Джифорда — Роберта, тоже католика, который знавал сэра Эмиаса в бытность того послом в Париже. Письмо это Джифорд взял у Моргана в Бастилии. Молодой англичанин получил также письмо от католического архиепископа Глазго, формально являвшегося послом Марии Стюарт во Франции. Только после этого, уже в декабре 1585 года, он отправился в Англию.
Если Джифорд действительно собирался вернуться на родину тайно, то он осуществил этот замысел из рук вон плохо — совсем не так, как он привык устраивать обычно свои дела. Джифорда, видимо, арестовали уже таможенные власти, конфисковали письма и отправили его самого под стражей к Уолсингему. Возможно, именно во время этой встречи он предложил Джифорду стать шпионом-двойником или понести наказание, уготованное государственным изменникам. Впрочем, это лишь одно из возможных предположений — совсем не исключено, повторяем, что Джифорд подвизался в роли шпиона елизаветинского министра ещё до того, как впервые встретился с Томасом Морганом. Тогда его арест был одной из тех мер предосторожности и устрашения, которые Уолсингем нередко практиковал против собственных агентов. Во всяком случае начиная с декабря 1585 года Джифорд, уже вне всякого сомнения, стал работать на английскую разведку. А для наблюдения за ним и для профессиональной выучки его поселили у Томаса Фелиппеса.
После недолгого инструктажа Джифорд приступил к действиям. Он отправился на улицу Бишоп-гейт во французское посольство. Его принял секретарь, которому было поручено поддерживать контакты с Марией Стюарт. Он отлично знал, что Уолсингем пытается держать под контролем любые каналы связи. Джифорд показался французу довольно подозрительным, несмотря на привезенные им письма Моргана и архиепископа Глазго. Посольство, кроме того, сумело установить, что Джифорд живет под одной крышей с доверенным агентом министра Фелиппесом, что, конечно, никак не способствовало рассеиванию возникшего недоверия в отношении чересчур уж бойкого и оборотистого молодого человека. Джифорд это быстро уразумел и решил пока не настаивать. Он использовал время, чтобы завязать связи со многими католическими домами в Лондоне. Захаживал он и во французское посольство, куда приходили для него письма на имя Николаса Корнелиуса. Вскоре Джифорд отправился на родину, в Стаффордшир. В попутчики себе он взял Томаса Фелиппеса. К этому времени Паулет пришел к выводу, что дом отца Джилберта Джифорда все же не подходит как место заключения Марии Стюарт. В нем не хватало помещений для многочисленной охраны. Предпочтение было отдано замку Чартли, который был обнесен рвом, заполненным водой. Туда и перевели пленную королеву в последние дни 1585 года. Чартли был расположен неподалеку от поместий дворян-католиков, и у узницы снова возникли надежды.
Фелиппес и Джифорд точно согласовали свои действия. Кроме того, Фелиппес подробно обо всем договорился с Эмиасом Паулетом. Тюремшик подсказал и человека, который должен был стать исполнителем тонко рассчитанной интриги. Это был пивовар из городка Бартон-на-Тренте, снабжавший своим товаром обитателей замка Чартли. Бочка, полная пива, — лучшего средства для пересылки тайной корреспонденции нельзя было и придумать. Однако можно ли было надеяться на верность пивовара? Ему предстояло получить двойную плату — от Марии Стюарт и от Уолсингема. Не захочет ли он еще больше увеличить эту мзду, предав сначала королеву Уолсингему, а потом Уолсингема — королеве? Поэтому пивовара — его имя осталось неизвестным, так как он в служебной переписке английских разведчиков именовался просто «честный человек», — следовало держать под строгим контролем. С этой целью к «честному человеку» явился Джилберт Джифорд и, представившись сторонником Марии Стюарт, договорился о пересылке в пивных бочках писем к ней и от нее. После этого «честного человека» посетил Фелиппес, сообщивший, что, как ему стало известно, существует заговор о доставке в замок Чартли и из него секретных писем в пивных бочонках. Он просил пивовара на короткий срок передавать письма сэру Эмиасу Паулету, который будет снимать с них копии, после чего их можно будет передавать курьерам шотландской королевы. Разумеется, «честный человек» не останется внакладе. Фелиппес при этом сделал вид, что ему ничего не известно о визите Джифорда и о согласии пивовара послужить Марии Стюарт. Вслед за тем достойные друзья Фелиппес и Джифорд поспешили обратно в Лондон для получения дальнейших распоряжений от сэра Френсиса Уолсингема.
12 января 1586 года Лжифорд явился снова во французское посольство. К этому времени посол Шатнеф, вначале целиком разделявший подозрения в отношении Джи-форда, стал склоняться к мысли, что было бы неразумным не попытать счастья и не проверить, на что способен этот столь энергичный с виду студент Реймской семинарии. Шатнеф передал Джифорду письмо к Марии Стюарт вполне невинного содержания. Но и такое письмо было важным козырем в руках у воспитанника иезуитов, оказавшегося выкормышем разведки Уолсингема. Начало делу было положено, и Джифорд мог снова двинуться в Стаффордшир. Каким-то неизвестным образом — вероятно, через шпиона среди приближенных Марии Стюарт — ее уведомили о тайне пивных бочонков, и секретная почта начала работать. Вечером 16 января Мария Стюарт получила письма от Томаса Моргана, рекомендовавшего ей Джи-форда, и от французского посла. Она обсудила их со своими верными секретарями — французом Но, еще на родине приобретшим немалый опыт в разведывательных делах, и шотландцем Джилбертом Кэрлом.
«Честный человек» мог, казалось бы, насторожить Марию Стюарт, хорошо знавшую приемы своих врагов, однако заверения Джифорда, которого, в свою очередь, столь горячо рекомендовал Морган, усыпили первоначальное недоверие.
Почта действовала безукоризненно. В бочонок, снабженный двойным дном, вкладывали флягу с письмом. Дворецкий получал бочонок, выливал из него пиво и передавал казавшуюся пустой тару одному из секретарей Марии Стюарт, который извлекал оттуда бумаги и относил их королеве. Таким же путем в бочонке на следующий день доставлялись ответные письма Марии Стюарт ее сторонникам. Письма были шифрованные, но у Уолсингема были на такой случай проверенные эксперты и среди них — мастер своего дела Томас Фелиппес.
Где-то на дороге между Чартли и Бартоном «честный человек» передавал письмо гонцу, посланному Паулетом. Вскоре курьер возвращался с письмом, и пивовар продолжал свой путь, положив в карман несколько золотых монет. Дома в Бартоне ночью его навешал Джифорд и принимал почту, в свою очередь, передавая очередную мзду успешно потрудившемуся «честному человеку». Таким образом английская разведка старалась получить уверенность, что пивовар не ведет с ней двойную игру и не начнет неожиданно втайне от нее передавать письма сторонникам шотландской королевы. Не была предусмотрена, пожалуй, только растущая жадность «честного человека», который почувствовал свою незаменимость и старался выудить как можно больше золота у обоих своих нанимателей. Большую часть расходов приходилось волей-неволей нести очень стесненной в средствах елизаветинской разведке.
Между тем Шатнеф окончательно убедился в верности Джифорда и начал передавать через него всю секретную корреспонденцию, поступавшую на имя Марии Стюарт из-за границы. Теперь вся переписка шотландской королевы проходила через руки Уолсингема, а если в ней чего-либо и недоставало для доказательства преступных планов узницы, то это легко можно было поправить благодаря испытанному искусству Фелиппеса.
Джифорд так наладил дело, что оно функционировало даже в его отсутствие. Для этого он договорился со своим другом, католиком Томасом Бернсом, не раскрывая, понятно, смысла своей игры, что тот будет получать пакеты от «честного человека» и спешно передавать их еще одному лицу, жившему в Уорикшире, около дороги в столицу. Этот последний разными способами доставлял письма во французское посольство (конечно, после того как бумаги побывали в ведомстве Уолсингема). Не столь уж важно, был ли этот человек в Уорикшире посвящен в секреты предприятия или он, так же как и Берне, являлся ничего не подозревавшим орудием Джифорда. Связь работала безупречно в оба конца, и Джифорд мог позволить себе вернуться в Париж. Важно ведь было не только наладить связь, но и обеспечить, чтобы из Парижа к Марии поступали советы, вполне отвечавшие планам Уолсингема. К этому времени о заговоре был подробно информирован Филипп II, рекомендовавший убить Уолсингема и главных советников Елизаветы.
Приехав в Париж, Джифорд до конца использовал те возможности, которые ему создавал приобретенный авторитет ловкого человека, сумевшего наладить бесперебойно действующую связь с шотландской королевой. Джифорд разъяснял, что было бы чрезвычайно опасно повторять попытки похищения Марии Стюарт: Эмиас Паулет получил строгую инструкцию при малейшей угрозе такого рода предать смерти свою пленницу. Единственный выход — убийство Елизаветы, после чего Мария без особой оппозиции в стране будет возведена на трон. Джифорд ухитрился использовать даже смертельную ненависть, которую питал к Елизавете влиятельный испанский посол в Париже дон Бернандино де Мендоса. Он горячо поддержал план убийства нечестивой королевы, открывавший путь к подчинению Англии власти Филиппа II.
Теперь Джифорду оставалось возвратиться в Лондон и найти подходящих людей, к чьим услугам могла бы обратиться Мария Стюарт для исполнения замысла, который ей подскажут из Парижа. Лля этой цели Джифорд присмотрел одного подходящего человека — совсем молодого и богатого католика из Дербишира Энтони Бабингтона, который выказывал пылкую преданность царственной узнице.
Бабингтон юношей служил пажом графа Шрюсбери, который долгое время выполнял роль тюремщика пленной шотландской королевы, содержавшейся тогда в Шеффилдском замке. Позднее, во время заграничного путешествия, Бабингтон познакомился в Париже с католическими эмигрантами, в том числе с Томасом Морганом. Тот приметил молодого богатого дворянина. Не ускользнуло от разведчика и то, насколько Бабингтон был падок на лесть и легко мог стать орудием чужих планов. Морган представил Бабингтона католическому архиепископу Глазго. Бабингтон вернулся в Англию горячим приверженцем Марии Стюарт. Он обосновался в Лондоне и, по обычаю многих представителей дворянской молодежи, поступил в одну из лондонских коллегий адвокатов — Линкольнс-инн для продолжения образования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Явившись 18 апреля 1585 года впервые к пленнице, порученной его охране, Паулет попытался разыграть роль простака.
— Всегда лучше всего действовать в открытую, — заявил он.
— Я предпочитаю поступать именно так, — ответила ему в тон Мария Стюарт.
— Меня ничто не заставит нарушить мой долг — ни надежда приобрести выгоду, ни опасение потерь.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Если вы желаете посылать письма в Лондон или в любое другое место, прошу передавать их мне. Я позабочусь о том, чтобы они были доставлены по назначению, и чтобы, если вы этого пожелаете, на них были получены ответы.
— Было время, когда я искала посторонней помощи для пересылки писем. Однако теперь я нахожусь в более хороших отношениях с королевой, моей сестрой, и не нуждаюсь в такой помощи. Вам не придется жаловаться на какие-либо из моих поступков, сэр Эмиас.
Это был, скорее, обмен обычными вежливыми фразами, неизбежными формальностями, чем надежда ввести в заблуждение противника. Обе стороны были для этого слишком опытны и хорошо знали правила игры.
Паулет стал с каждым месяцем усиливать строгости и ограничения, вплоть до запрещения слугам Марии гулять вдоль стен замка или гонцу, доставлявшему почту, привычно извещать звуком рожка о своем прибытии. Сэр Эмиас стремился следить за каждым шагом своей подопечной. Часами вместе с женой не отходил он от окон комнаты, из которых можно было видеть каждого, кто приближался к замку. Паулет самолично каждый день инспектировал шотландцев — слуг своей пленницы, внимательно пересчитывал их за обедом и ужином, дабы никто не имел возможности ускользнуть с тайным посланием. Сэр Эмиас не обошел своей подозрительностью и окрестных католиков. Отношения между тюремщиком и королевой стали вскоре открыто враждебными. Непреклонного пуританина нельзя было пронять ни просьбами, ни слезами, ни вспышками гнева.
Единственное, пожалуй, в чем сходились сэр Эмиас и Мария, была их неприязнь к замку Татбери — холодному, сырому, лишенному самых элементарных удобств. Зимой он стал бы вовсе непригодным для жилья. На жалобы и запросы сэра Эмиаса из Лондона был получен ответ. Паулет получил разрешение подыскать неподалеку два дома — один для Марии Стюарт, другой — для него самого и подчиненной ему стражи. Среди зданий, которые осмотрел для этой цели сэр Эмиас, он счел подходящим дом, который принадлежал дворянину сэру Джону Джифорду, арестованному за приверженность католицизму. Паулет в своем рапорте в Лондон подробно описывал преимущества, которые отличали владения мистера Джифорда, — удобные апартаменты, отличный фруктовый сад, окруженный оградой парк, вблизи лес, из которого легко подвозить дрова. Паулет не забыл упомянуть превосходное пастбище для скота и даже голубятню. В его письме не было лишь ни слова о том, что у хозяина дома — Джона Джифорда — был сын по имени Джилберт, обучавшийся во Франции и находившийся в дружеских отношениях со святыми отцами из «Общества Иисуса». Впрочем, быть может, в это время Паулет был еще не в курсе похождений Джифорда-младшего. Тем более что не вполне ясно, был ли осведомлен о них тогда сам сэр Френсис Уолсингем.
Нелегко выяснить, когда установились связи между королевским министром и молодым католическим джентльменом из Стаффордшира. Некоторые данные, как мы убедимся, свидетельствуют, что это произошло в самом конце декабря 1585 года. Однако, когда речь идет об Уолсингеме, не следует придавать решающего значения даже, казалось, внешне самым убедительным доказательствам, и возможно, что близкое знакомство этих лиц относится к значительно более раннему времени. Против этого, правда, говорит молодость Джифорда — в 1585 году ему исполнилось лишь 24 года. И хотя это был, как мы убедимся, очень шустрый мужчина, такие нередко становятся шпионами-двойниками уже на школьной скамье.
17 лет от роду Джилберт Джифорд отправился на континент продолжать образование. Через два года его уже можно было встретить в числе студентов Английского колледжа в Риме, где Джифорда, впрочем, не сочли достаточно заслуживающим доверия. Это не помешало ему после недолгого перерыва очутиться в иезуитской семинарии в Реймсе. Там он подружился с одним своим соотечественником Джоном Сейведжем, самодовольным бахвалом, открыто говорившим о намерении убить королеву Елизавету. Сейведж вскоре подпал под влияние Джифорда, с молодых лет обнаружившего способность подчинять себе старших по возрасту и по жизненному опыту людей. Это сыграло свою роль и при встрече Джифорда с Томасом Морганом.
Томас Морган был участником многочисленных крупных и малых шпионских предприятий иезуитов — от неоднократных попыток убийства Елизаветы до подстрекательства к дезертирству офицеров английского экспедиционного корпуса во Фландрии, от слежки за лагерными проститутками, которых подозревали в передаче тайных сведений голландским бунтовщикам, до наблюдения за действиями самого наместника испанского короля и главнокомандующего испанскими войсками принца Александра Пармского, который не избежал подозрительности Мадридского двора. Коротая время в антверпенских или отсендских кабаках, Морган вдруг исчезал, чтобы всплыть советником испанских адмиралов в Севилье, крайне озабоченных успехами английских пиратов, а еще через некоторое время оказывался в Париже, в самом центре опасных дворцовых интриг.
Томас Морган рассчитывал превратить Джифорда — как до него других эмигрантов — в орудие своих планов, однако все обернулось совсем иначе. Вопрос лишь в том, было ли это предусмотрено заранее в Лондоне или получилось в результате случайного стечения обстоятельств… Как бы то ни было, при свидании с Морганом Джифорд выразил полную готовность содействовать планам сторонников Марии Стюарт. 15 октября 1585 года Морган написал ей длинное письмо, где сообщал о намерении прибегнуть к помощи Джифорда и что тот взялся устроить верного человека слугой к сэру Эмиасу Паулету либо, еще лучше, лично завоевать доверие старого тюремщика. Для этого можно было использовать дядю Джилберта Джифорда — Роберта, тоже католика, который знавал сэра Эмиаса в бытность того послом в Париже. Письмо это Джифорд взял у Моргана в Бастилии. Молодой англичанин получил также письмо от католического архиепископа Глазго, формально являвшегося послом Марии Стюарт во Франции. Только после этого, уже в декабре 1585 года, он отправился в Англию.
Если Джифорд действительно собирался вернуться на родину тайно, то он осуществил этот замысел из рук вон плохо — совсем не так, как он привык устраивать обычно свои дела. Джифорда, видимо, арестовали уже таможенные власти, конфисковали письма и отправили его самого под стражей к Уолсингему. Возможно, именно во время этой встречи он предложил Джифорду стать шпионом-двойником или понести наказание, уготованное государственным изменникам. Впрочем, это лишь одно из возможных предположений — совсем не исключено, повторяем, что Джифорд подвизался в роли шпиона елизаветинского министра ещё до того, как впервые встретился с Томасом Морганом. Тогда его арест был одной из тех мер предосторожности и устрашения, которые Уолсингем нередко практиковал против собственных агентов. Во всяком случае начиная с декабря 1585 года Джифорд, уже вне всякого сомнения, стал работать на английскую разведку. А для наблюдения за ним и для профессиональной выучки его поселили у Томаса Фелиппеса.
После недолгого инструктажа Джифорд приступил к действиям. Он отправился на улицу Бишоп-гейт во французское посольство. Его принял секретарь, которому было поручено поддерживать контакты с Марией Стюарт. Он отлично знал, что Уолсингем пытается держать под контролем любые каналы связи. Джифорд показался французу довольно подозрительным, несмотря на привезенные им письма Моргана и архиепископа Глазго. Посольство, кроме того, сумело установить, что Джифорд живет под одной крышей с доверенным агентом министра Фелиппесом, что, конечно, никак не способствовало рассеиванию возникшего недоверия в отношении чересчур уж бойкого и оборотистого молодого человека. Джифорд это быстро уразумел и решил пока не настаивать. Он использовал время, чтобы завязать связи со многими католическими домами в Лондоне. Захаживал он и во французское посольство, куда приходили для него письма на имя Николаса Корнелиуса. Вскоре Джифорд отправился на родину, в Стаффордшир. В попутчики себе он взял Томаса Фелиппеса. К этому времени Паулет пришел к выводу, что дом отца Джилберта Джифорда все же не подходит как место заключения Марии Стюарт. В нем не хватало помещений для многочисленной охраны. Предпочтение было отдано замку Чартли, который был обнесен рвом, заполненным водой. Туда и перевели пленную королеву в последние дни 1585 года. Чартли был расположен неподалеку от поместий дворян-католиков, и у узницы снова возникли надежды.
Фелиппес и Джифорд точно согласовали свои действия. Кроме того, Фелиппес подробно обо всем договорился с Эмиасом Паулетом. Тюремшик подсказал и человека, который должен был стать исполнителем тонко рассчитанной интриги. Это был пивовар из городка Бартон-на-Тренте, снабжавший своим товаром обитателей замка Чартли. Бочка, полная пива, — лучшего средства для пересылки тайной корреспонденции нельзя было и придумать. Однако можно ли было надеяться на верность пивовара? Ему предстояло получить двойную плату — от Марии Стюарт и от Уолсингема. Не захочет ли он еще больше увеличить эту мзду, предав сначала королеву Уолсингему, а потом Уолсингема — королеве? Поэтому пивовара — его имя осталось неизвестным, так как он в служебной переписке английских разведчиков именовался просто «честный человек», — следовало держать под строгим контролем. С этой целью к «честному человеку» явился Джилберт Джифорд и, представившись сторонником Марии Стюарт, договорился о пересылке в пивных бочках писем к ней и от нее. После этого «честного человека» посетил Фелиппес, сообщивший, что, как ему стало известно, существует заговор о доставке в замок Чартли и из него секретных писем в пивных бочонках. Он просил пивовара на короткий срок передавать письма сэру Эмиасу Паулету, который будет снимать с них копии, после чего их можно будет передавать курьерам шотландской королевы. Разумеется, «честный человек» не останется внакладе. Фелиппес при этом сделал вид, что ему ничего не известно о визите Джифорда и о согласии пивовара послужить Марии Стюарт. Вслед за тем достойные друзья Фелиппес и Джифорд поспешили обратно в Лондон для получения дальнейших распоряжений от сэра Френсиса Уолсингема.
12 января 1586 года Лжифорд явился снова во французское посольство. К этому времени посол Шатнеф, вначале целиком разделявший подозрения в отношении Джи-форда, стал склоняться к мысли, что было бы неразумным не попытать счастья и не проверить, на что способен этот столь энергичный с виду студент Реймской семинарии. Шатнеф передал Джифорду письмо к Марии Стюарт вполне невинного содержания. Но и такое письмо было важным козырем в руках у воспитанника иезуитов, оказавшегося выкормышем разведки Уолсингема. Начало делу было положено, и Джифорд мог снова двинуться в Стаффордшир. Каким-то неизвестным образом — вероятно, через шпиона среди приближенных Марии Стюарт — ее уведомили о тайне пивных бочонков, и секретная почта начала работать. Вечером 16 января Мария Стюарт получила письма от Томаса Моргана, рекомендовавшего ей Джи-форда, и от французского посла. Она обсудила их со своими верными секретарями — французом Но, еще на родине приобретшим немалый опыт в разведывательных делах, и шотландцем Джилбертом Кэрлом.
«Честный человек» мог, казалось бы, насторожить Марию Стюарт, хорошо знавшую приемы своих врагов, однако заверения Джифорда, которого, в свою очередь, столь горячо рекомендовал Морган, усыпили первоначальное недоверие.
Почта действовала безукоризненно. В бочонок, снабженный двойным дном, вкладывали флягу с письмом. Дворецкий получал бочонок, выливал из него пиво и передавал казавшуюся пустой тару одному из секретарей Марии Стюарт, который извлекал оттуда бумаги и относил их королеве. Таким же путем в бочонке на следующий день доставлялись ответные письма Марии Стюарт ее сторонникам. Письма были шифрованные, но у Уолсингема были на такой случай проверенные эксперты и среди них — мастер своего дела Томас Фелиппес.
Где-то на дороге между Чартли и Бартоном «честный человек» передавал письмо гонцу, посланному Паулетом. Вскоре курьер возвращался с письмом, и пивовар продолжал свой путь, положив в карман несколько золотых монет. Дома в Бартоне ночью его навешал Джифорд и принимал почту, в свою очередь, передавая очередную мзду успешно потрудившемуся «честному человеку». Таким образом английская разведка старалась получить уверенность, что пивовар не ведет с ней двойную игру и не начнет неожиданно втайне от нее передавать письма сторонникам шотландской королевы. Не была предусмотрена, пожалуй, только растущая жадность «честного человека», который почувствовал свою незаменимость и старался выудить как можно больше золота у обоих своих нанимателей. Большую часть расходов приходилось волей-неволей нести очень стесненной в средствах елизаветинской разведке.
Между тем Шатнеф окончательно убедился в верности Джифорда и начал передавать через него всю секретную корреспонденцию, поступавшую на имя Марии Стюарт из-за границы. Теперь вся переписка шотландской королевы проходила через руки Уолсингема, а если в ней чего-либо и недоставало для доказательства преступных планов узницы, то это легко можно было поправить благодаря испытанному искусству Фелиппеса.
Джифорд так наладил дело, что оно функционировало даже в его отсутствие. Для этого он договорился со своим другом, католиком Томасом Бернсом, не раскрывая, понятно, смысла своей игры, что тот будет получать пакеты от «честного человека» и спешно передавать их еще одному лицу, жившему в Уорикшире, около дороги в столицу. Этот последний разными способами доставлял письма во французское посольство (конечно, после того как бумаги побывали в ведомстве Уолсингема). Не столь уж важно, был ли этот человек в Уорикшире посвящен в секреты предприятия или он, так же как и Берне, являлся ничего не подозревавшим орудием Джифорда. Связь работала безупречно в оба конца, и Джифорд мог позволить себе вернуться в Париж. Важно ведь было не только наладить связь, но и обеспечить, чтобы из Парижа к Марии поступали советы, вполне отвечавшие планам Уолсингема. К этому времени о заговоре был подробно информирован Филипп II, рекомендовавший убить Уолсингема и главных советников Елизаветы.
Приехав в Париж, Джифорд до конца использовал те возможности, которые ему создавал приобретенный авторитет ловкого человека, сумевшего наладить бесперебойно действующую связь с шотландской королевой. Джифорд разъяснял, что было бы чрезвычайно опасно повторять попытки похищения Марии Стюарт: Эмиас Паулет получил строгую инструкцию при малейшей угрозе такого рода предать смерти свою пленницу. Единственный выход — убийство Елизаветы, после чего Мария без особой оппозиции в стране будет возведена на трон. Джифорд ухитрился использовать даже смертельную ненависть, которую питал к Елизавете влиятельный испанский посол в Париже дон Бернандино де Мендоса. Он горячо поддержал план убийства нечестивой королевы, открывавший путь к подчинению Англии власти Филиппа II.
Теперь Джифорду оставалось возвратиться в Лондон и найти подходящих людей, к чьим услугам могла бы обратиться Мария Стюарт для исполнения замысла, который ей подскажут из Парижа. Лля этой цели Джифорд присмотрел одного подходящего человека — совсем молодого и богатого католика из Дербишира Энтони Бабингтона, который выказывал пылкую преданность царственной узнице.
Бабингтон юношей служил пажом графа Шрюсбери, который долгое время выполнял роль тюремщика пленной шотландской королевы, содержавшейся тогда в Шеффилдском замке. Позднее, во время заграничного путешествия, Бабингтон познакомился в Париже с католическими эмигрантами, в том числе с Томасом Морганом. Тот приметил молодого богатого дворянина. Не ускользнуло от разведчика и то, насколько Бабингтон был падок на лесть и легко мог стать орудием чужих планов. Морган представил Бабингтона католическому архиепископу Глазго. Бабингтон вернулся в Англию горячим приверженцем Марии Стюарт. Он обосновался в Лондоне и, по обычаю многих представителей дворянской молодежи, поступил в одну из лондонских коллегий адвокатов — Линкольнс-инн для продолжения образования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55