Времена Гельхейма миновали, но такое впечатление, что снова восстал из земли Адольф Нассауский в лице Иоганна Австрийского, князя Швабии. Недавно к нему присоединились не только князья Тюрингии и Богемии, но и швейцарские кантоны.
— Таким образом, — подытожил Ногаре, — выборы нового императора Священной Римской Империи стали к нам еще ближе.
— И следует подсчитать, в какую сумму нам обойдутся они, — вступил в разговор де Мариньи.
Дюбуа повертел в пальцах стило.
— Тут подсчет легкий. Каждый из архиепископов просит по двести пятьдесят тысяч ливров. Пфальцграф и маркграф нам обойдутся немного дороже. Кладем еще тысяч по триста пятьдесят два раза. В Саксонии еще одна сложность — представители обоих ветвей царствующего дома и Сакс-Лауенбург и Сакс-Виттенберг претендуют на то, чтобы быть выборщиками. Пожалуй лишь полумиллионом, и то, только в том случае, если мы умело распределим его между претендентами, мы сможем здесь обойтись. В общем итоге, миллион шестьсот тысяч ливров.
— Насколько я понял, — решился подать голос Карл, — поддержка Климента нам не будет стоить ни сантима. Надеюсь он помнит, что мы для него сделали.
Филипп усмехнулся.
— Когда я два года назад встречался с кардиналом Бертраном де Готовом, он был крайне покладист и, казалось, услужливость его не будет иметь пределов и тогда, когда он завладеет папским престолом. На деле все вышло много сложнее. Не сказал бы, что сейчас я вижу в Клименте V своего самого надежного союзника. И тебе, братец, я не советовал бы обольщаться. Это Бонифаций сделал тебя королем Арагона, графом Мэнским и Першским, графом Романьи и даже императором Константинополя.
— Но это формальный титул, там же сидит этот… — смущенно пробормотал Карл.
— Да не об этом я сейчас, — поморщился король, — а о том, что не надо думать, будто если тебе споспешествовал предшественник, то ты сделаешься любимцем преемника.
Мариньи мрачно кивнул.
— Боюсь только, что не к одному лишь Его высочеству относится сие. Нам всем надобно быть настороже по отношению к этому «союзнику». Но согласие на разгром Тампля он ведь дал, — попытался возразить Ногаре.
Мариньи помрачнел еще больше.
— Дал. У меня нет пока простого объяснения этому. Но не заливает мою душу чистая радость в связи с этим фактом. Есть второе дно у этого согласия.
Филипп хрустнул суставами.
— Одно верно, без большой охоты он согласился на это. Я не удивлюсь даже, что он упредил Великого Магистра и мы натолкнемся на сопротивление.
Карл вскинулся.
— Жак де Молэ будет сопротивляться?! У нас хватит дыму, чтобы выкурить его из каменной щели.
— Есть много способов сопротивления, и тот, что с оружием в руках, не всегда самый лучший, — загадочно сказал король. — Но если придется воевать… У них тринадцать тысяч рыцарей.
— Но другого способа добыть нужные нам деньги, кроме как вскрыть сокровищницу Тампля, у нас нет, — вступил в разговор Дюбуа. У него в руках был большой кусок пергамента, мелко испещренный цифрами.
Король кивнул — читайте, мол.
— Я не знаю, к глубочайшему моему прискорбию, золотых тайн Ордена рыцарей Храма Соломонова. И не знаю того, кто их может знать помимо Жака де Молэ. Но собрав кое-какие косвенные сведения, я могу обрисовать присутствующим финансовую картину предстоящего предприятия. Я имею в виду разгром Ордена.
Дюбуа посмотрел на короля и, получив еще одно молчаливое подтверждение, что читать можно, начал:
— Первое — распродажа запасов зерна, движимого имущества и сельскохозяйственного инвентаря, принадлежащего Ордену по всем командорствам Ордена, должна дать двести восемьдесят пять тысяч ливров. Но надо учитывать то, что такая распродажа может потребовать до полугода.
Второе — деньги от продажи драгоценной утвари тамплиеров, изделий из золота и серебра, украшенных камнями, могут составить и несколько миллионов ливров. Но я почему-то уверен, что большая часть их или уже припрятана, или будет припрятана при первых наших движениях.
Третье — доходы от недвижимого имущества тамплиеров, находящегося на территории Франции, включая арендную плату и ренту — это все вместе, что-то около ста тридцати пяти тысяч ливров.
Четвертое — двести тысяч Ливров, принадлежащих ордену госпитальеров и находящихся сейчас в башне Тампля. По мнению госпитальеров, если мы их найдем, то имеет смысл выплатить их иоаннитам в качестве долгосрочных векселей. Пятое — Ваше величество будет избавлен от необходимости выплачивать храмовникам те пятьсот тысяч франков, что были одолжены ими на свадьбу вашей сестрицы Бланки. Равно как и те двести тысяч флоринов, что мягкосердечный господин казначей Ордена одолжил вам без ведома Великого Магистра. Это уже был шестой пункт.
— Казначей весьма поплатился за свою доброту, — сказал Филипп.
— Седьмое — две тысячи пятьсот ливров, полученные Вашим величеством на организацию крестового похода, также не подлежат возврату. Также, как те суммы, что я свел в пункте восьмом. Тут выплаты по мелким векселям, что-то около тридцати семи тысяч ливров.
Девятое — не следует забывать, что и ваша супруга, и, что ваши сыновья Людовик и Филипп также должны Ордену значительные суммы.
Король недовольно осклабился, об этом факте он ничего не знал.
— Десятое, — Дюбуа виновато улыбнулся присутствующему графу Валуа, — и Ваше высочество получили из кассы ордена до ста тысяч ливров.
— Я получил с них то, что они были мне должны! — высокомерно, но неубедительно сказал брат короля.
Дюбуа охотно кивнул.
— Кроме того, насколько я понимаю предстоит процесс над Орденом богопротивным и преступным. Мне кажется было бы справедливым, когда бы мы оплатили его из кассы оного Ордена.
— После того, как мы ею овладеем, деньги там находящиеся станут нашими и процесс, как ни крути, придется вести на собственный счет, — поморщился король.
Мариньи налил себе вина.
— Даже при самом поверхностном взгляде видно, что в этом пергаменте обозначены деньги, которых нет. Приятно получить право не отдавать долг, когда деньги у тебя лежат в кармане, но что значит это право, когда карман все равно пуст.
Легист и сам это понимал, поэтому после слов коадъютора заметно сник.
— Остается надеяться, что пресловутая касса Ордена окажется достаточно наполненной к тому моменту, когда мы получим возможность сорвать печать с двумя всадниками на крупе одного коня, — сказал Карл.
— Надежда не самый прочный материал, из нее трудно построить надежное будущее, — король тоже отхлебнул вина, — поэтому мне кажется нам следует принять некоторые меры.
Филипп резко повернулся к Ногаре, в лице рыцаря как всегда, светилась готовность выполнить любое приказание короля.
— Надо немедленно взять под наблюдение все тамплиерские капеллы на территории Франции. Особенно те, что находятся вблизи портовых городов. Разумеется, Тампль должен был быть окружен тройным вниманием. Передвижение между капеллами — любой груженой повозки, любого навьюченного мула — должно браться на заметку. Тамплиерские миллионы не песчинки, чтобы бесследно кануть в людском море. Пошлите сведущих людей, пусть Дюбуа подберет, в Кагор. За тамошними тамплиерскими банками тоже пусть следят наши глаза. Конечно, они не решатся отразить все свое золото в денежных документах, но его присутствие не может не сказаться. Пусть наши банкиры навострят уши.
— Понятно, Ваше величество. Смею заметить, что часть этих мер уже предпринята. Все портовые города под наблюдением. И не первый месяц. В добавление к сказанному, предлагаю заслать наших наблюдателей и к римскому первосвященнику. Если мы подозреваем Его святейшество в двойной игре, то и следить надо за ним также вдвойне.
Король кивнул.
— Действуйте, Ногаре. На проведение всех этих мер у вас чуть больше месяца.
Эти слова заставили встрепенуться Ангеррана де Мариньи.
— Значит ли это «чуть больше», что Вы уже определили дату, когда мы начнем…
— Представьте да, Мариньи. И я утвердился в этой дате окончательно во время нашего разговора.
— После слов Дюбуа о том…
— Нет, после своих собственных слов. Помнится я сказал, что у Ордена до тринадцати тысяч рыцарей в одной только Франции.
— Да, Ваше величество, довольно много.
Лицо короля сделалось задумчивым.
— Важно не то, что много, а то что именно тринадцать. С самой встречи с Климентом я размышляю о дне, когда было бы наиболее правильно нанести давным-давно замысленный мною удар. И недавно я решил, что это будет 13 октября 1307 года. В пятницу, ибо мне было нужно, что бы тринадцатое число совпадало с пятницей. Пятница, это день распятия Христа. Тринадцатое число считалось несчастливым еще у древних. Об этом идет речь у Гомера в пятой песне Илиады и у Цицерона в Pro Cecilia. В Каббале у древних евреев, как известно, было тринадцать духов зла. Тринадцатым в Святом Писании упомянут Иуда, предавший Спасителя. На тайной вечере тот же Иуда был тринадцатым сотрапезником. День Страстей Господних пришелся на тринадцатое число по лунному календарю. Тринадцатая глава Апокалипсиса говорит об Антихристе, а тринадцатая глава Евангелия от Иоанна о предательстве Иуды. Теперь вы понимаете, почему я так воспринял свое открытие, что войско тамплиеров состоит из тринадцати тысяч рыцарей.
Присутствующие потрясенно молчали. Они всегда чувствовали превосходство Филиппа Красивого над собой. Он считал полезным время от времени устраивать подобные демонстрации. Конечно, не всегда это было в форме парада познаний. Король мог внезапно затеять состязание в винопитии или в охотничьем умении. И, что характерно, это всегда было неожиданно и всегда он выходил победителем.
В данном случае все особенно оценили интеллектуальную искушенность монарха еще и потому, что были осведомлены о полной неграмотности его главного соперника, Великого Магистра Ордена рыцарей Храма Соломонова Жака де Молэ.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ТАМПЛЬ
— Так ты говоришь, что тебя пригласил сам Великий Магистр? — еще раз спросил мажордом Тампля, разглядывая маленького коренастого уродца. Особенно обращали на себя внимание ноздри его высоко задранного носа. Они невольно притягивали взгляд. Господин де Стопир поймал себя на том, что слишком уж долго в них вглядывается, как бы не обидеть этого странного паренька столь пристальным присматриванием к его уродству. Но посмотрев ему в глаза, господин де Стопир понял, что обидеть его трудно. Парень был крайне туп, по крайней мере на такую мысль наводили его невыразительные, затянутые пленкой бессмысленного спокойствия, зрачки.
— Мессир дал мне это кольцо, — сказал Лако. Эту фразу он произносил уже пятый или шестой раз за этот день. Сначала он сказал ее стражнику внешней охраны, потом рыцарю из внутренней, потом младшему помощнику мажордома, после него старшему. И самому господину де Стопиру он сказал ее уже во второй раз.
Жак де Молэ после разбирательства в Руанской обители, желая хотя бы отчасти возместить те нравственные потери, что понес этот несчастный объект извращенных нападок Армана Ги, дал ему специальное кольцо. Предъявитель сего отличительного знака, мог рассчитывать на самое уважительное отношение со стороны средних орденских чинов. Вплоть до провинциального комтура. Господин мажордом был великолепно осведомлен о системе отличий, принятых в Ордене, и знал, как он должен отнестись к кривоногому парню с дырявым носом, но никак не мог представить себе, каким образом он мог получить такое поощрение от Великого Магистра. Да, весьма странным образом реализуется представление Жака де Молэ о справедливости. Первое, что пришло в голову господину де Стопиру, что угрюмый увалень зарезал на большой дороге законного обладателя этого кольца. Впрочем, как этот тупица мог догадаться, что оно представляет какую-то ценность.
Не зная, что предпринять, господин мажордом продолжил свои вопросы.
— А когда ты получил его?
— В мае, господин.
— И где же ты был до сих пор? — искренне удивился мажордом.
Лако пожал плечами.
— Я шел.
Ответ не слишком удовлетворил управителя Тампля.
— А на что ты рассчитываешь здесь?
— Жить.
— Тут, в замке?
— Да.
— Ты хочешь встретиться с Великим Магистром? — всем своим тоном господин мажордом показал, что счел бы такое желание более чем вздорным.
— Нет, — ответил парень, и не потому, что хотел подыграть собеседнику. Он действительно не нуждался во встрече с Жаком де Молэ.
Господин де Стопир прокашлялся. Он все еще не мог сообразить, как ему вести себя с этим диким визитером. Не будь у него на пальце этого куска металла, он давно бы уже висел на дыбе в пыточном подвале.
— Жить, говоришь. Но у нас тут не принято, как-то… что ты можешь делать?
— В Байе я служил при тюрьме.
— Так ты служил в капелле? — обрадовался де Стопир, оказывается этот дуралей не совсем с улицы.
— Да. При тюрьме.
— А здесь, стало быть… отправлю я тебя в тюрьму, — вздохнул с облегчением управитель замка.
Через час он уже забыл о странном человечке — слишком много у него было дел. В последние дни чинная, спокойная жизнь Тампля нарушилась. Из провинции по несколько раз на дню прибывали господа уважаемые рыцари, комтуры со свитами. Конюшни не могли вместить лошадей, не успевали подвозить овес из пригородных владений Ордена. По коридорам слонялось много незнакомых и раздраженных людей, навести порядок в этом хаосе не представлялось возможным, никому нельзя было предъявить претензий, даже самых разумных и минимальных. Ибо любой из господ в сером походном плаще и, одетой для маскировки, обычной обывательской одежде, мог оказаться очень высокопоставленным рыцарем, а то и самим членом верховного капитула. И не сносить тогда головы требовательному мажордому.
Господин де Стопир не был человеком очень тонким и слишком тщеславным. Его вполне удовлетворяло нынешнее его положение, в политику он не совался, инстинктивно догадываясь, что это опасно для его здоровья. Но даже он почувствовал — что-то неладно. В самом воздухе Тампля поселилось беспокойство и какая-то смутная тоска. Огромное строение, как древнее животное, вдруг почувствовало приближение смертного часа.
В замке собрались люди, которые весьма редко собирались все вместе. Жоффруа де Шарне, командор Нормандии, Антонен де Блез, командор Франш-Конте, Николя де Аньезьеко, капеллан Ордена, Астольф де Фукерас, командор Каталонии, Пьер де Бонна, генеральный прокурор Ордена, Гуго де Пайрандо, генеральный визитатор Ордена во Франции, Жоффруа де Гонвиль, прецептор Пуатту и Аквитании. Этих господ де Стопир знал в лицо и неоднократно принимал их на вверенных ему территориях. Но никогда всех вместе. Общество этих сановных лиц льстило ему, но он прекрасно знал, насколько требователен каждый из них. Но и помимо них, под крышей замка оказалось множество людей и горделивых и требовательных. Нечто подобное наблюдалось в прошлый раз, во время выборов Великого Магистра. Но сегодняшнее собрание не имело ничего общего с выборами и не могло иметь. Во-первых, потому что Жак де Молэ не только жив, но и находится в добром здравии. Во-вторых, господа рыцари и иерархи были не в предпраздничном состоянии, а скорее в озабоченном. Кроме того эти гонцы. Они часто лишь меняли коней, перебрасывались парою слов с кем-нибудь из капитуляров и требовали отпереть ворота, чтобы снова унестись по своим неотложным делам.
Круглая зала в центральной башне, именуемая парижанами башней Черного Петуха, содержала последние двое суток почти непрерывное заседание вышеперечисленных лиц с добавлением нескольких людей в строгой черной одежде. Это были представители той тайной службы Ордена, что по большей части и поставляла сведения, пользуясь которыми высшие иерархи Ордена и делали свои верховные выводы.
Главный шпион Ордена де Мессьер, длинный костлявый человек с абсолютно голым черепом и пронзительно колючим взглядом, редко появлялся среди высших руководителей Ордена. Он предпочитал напрямую общаться с Великим Магистром Ордена. Или, вернее сказать, это предпочитал Великий Магистр. Де Мессьер был фанатически предан Жаку де Молэ, считал его человеком почти святым, непонятно правда, насколько шпион и фискал может нуждаться в своей жизни в таком понятии, как святость. Скорей всего, он должен был рассматривать ее как слабость. Но тем не менее, все в Ордене знали (все кто вообще подозревал о существовании де Мессьера и о его службе), что человек с лысым черепом неподкупен и неамбициозен. То есть не стремится стать самостоятельной политической фигурой. Исходя из этого, его бесполезно пытаться вовлечь в какой-нибудь союз, пусть бы он был даже направлен на благо Великого Магистра.
Жак де Молэ очень ценил своего сыщика и втайне гордился этой дружбой, как укротитель гордится своей властью над громадным хищником.
Стопир подошел к дверям круглой залы и позвонил во внешний колокольчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Таким образом, — подытожил Ногаре, — выборы нового императора Священной Римской Империи стали к нам еще ближе.
— И следует подсчитать, в какую сумму нам обойдутся они, — вступил в разговор де Мариньи.
Дюбуа повертел в пальцах стило.
— Тут подсчет легкий. Каждый из архиепископов просит по двести пятьдесят тысяч ливров. Пфальцграф и маркграф нам обойдутся немного дороже. Кладем еще тысяч по триста пятьдесят два раза. В Саксонии еще одна сложность — представители обоих ветвей царствующего дома и Сакс-Лауенбург и Сакс-Виттенберг претендуют на то, чтобы быть выборщиками. Пожалуй лишь полумиллионом, и то, только в том случае, если мы умело распределим его между претендентами, мы сможем здесь обойтись. В общем итоге, миллион шестьсот тысяч ливров.
— Насколько я понял, — решился подать голос Карл, — поддержка Климента нам не будет стоить ни сантима. Надеюсь он помнит, что мы для него сделали.
Филипп усмехнулся.
— Когда я два года назад встречался с кардиналом Бертраном де Готовом, он был крайне покладист и, казалось, услужливость его не будет иметь пределов и тогда, когда он завладеет папским престолом. На деле все вышло много сложнее. Не сказал бы, что сейчас я вижу в Клименте V своего самого надежного союзника. И тебе, братец, я не советовал бы обольщаться. Это Бонифаций сделал тебя королем Арагона, графом Мэнским и Першским, графом Романьи и даже императором Константинополя.
— Но это формальный титул, там же сидит этот… — смущенно пробормотал Карл.
— Да не об этом я сейчас, — поморщился король, — а о том, что не надо думать, будто если тебе споспешествовал предшественник, то ты сделаешься любимцем преемника.
Мариньи мрачно кивнул.
— Боюсь только, что не к одному лишь Его высочеству относится сие. Нам всем надобно быть настороже по отношению к этому «союзнику». Но согласие на разгром Тампля он ведь дал, — попытался возразить Ногаре.
Мариньи помрачнел еще больше.
— Дал. У меня нет пока простого объяснения этому. Но не заливает мою душу чистая радость в связи с этим фактом. Есть второе дно у этого согласия.
Филипп хрустнул суставами.
— Одно верно, без большой охоты он согласился на это. Я не удивлюсь даже, что он упредил Великого Магистра и мы натолкнемся на сопротивление.
Карл вскинулся.
— Жак де Молэ будет сопротивляться?! У нас хватит дыму, чтобы выкурить его из каменной щели.
— Есть много способов сопротивления, и тот, что с оружием в руках, не всегда самый лучший, — загадочно сказал король. — Но если придется воевать… У них тринадцать тысяч рыцарей.
— Но другого способа добыть нужные нам деньги, кроме как вскрыть сокровищницу Тампля, у нас нет, — вступил в разговор Дюбуа. У него в руках был большой кусок пергамента, мелко испещренный цифрами.
Король кивнул — читайте, мол.
— Я не знаю, к глубочайшему моему прискорбию, золотых тайн Ордена рыцарей Храма Соломонова. И не знаю того, кто их может знать помимо Жака де Молэ. Но собрав кое-какие косвенные сведения, я могу обрисовать присутствующим финансовую картину предстоящего предприятия. Я имею в виду разгром Ордена.
Дюбуа посмотрел на короля и, получив еще одно молчаливое подтверждение, что читать можно, начал:
— Первое — распродажа запасов зерна, движимого имущества и сельскохозяйственного инвентаря, принадлежащего Ордену по всем командорствам Ордена, должна дать двести восемьдесят пять тысяч ливров. Но надо учитывать то, что такая распродажа может потребовать до полугода.
Второе — деньги от продажи драгоценной утвари тамплиеров, изделий из золота и серебра, украшенных камнями, могут составить и несколько миллионов ливров. Но я почему-то уверен, что большая часть их или уже припрятана, или будет припрятана при первых наших движениях.
Третье — доходы от недвижимого имущества тамплиеров, находящегося на территории Франции, включая арендную плату и ренту — это все вместе, что-то около ста тридцати пяти тысяч ливров.
Четвертое — двести тысяч Ливров, принадлежащих ордену госпитальеров и находящихся сейчас в башне Тампля. По мнению госпитальеров, если мы их найдем, то имеет смысл выплатить их иоаннитам в качестве долгосрочных векселей. Пятое — Ваше величество будет избавлен от необходимости выплачивать храмовникам те пятьсот тысяч франков, что были одолжены ими на свадьбу вашей сестрицы Бланки. Равно как и те двести тысяч флоринов, что мягкосердечный господин казначей Ордена одолжил вам без ведома Великого Магистра. Это уже был шестой пункт.
— Казначей весьма поплатился за свою доброту, — сказал Филипп.
— Седьмое — две тысячи пятьсот ливров, полученные Вашим величеством на организацию крестового похода, также не подлежат возврату. Также, как те суммы, что я свел в пункте восьмом. Тут выплаты по мелким векселям, что-то около тридцати семи тысяч ливров.
Девятое — не следует забывать, что и ваша супруга, и, что ваши сыновья Людовик и Филипп также должны Ордену значительные суммы.
Король недовольно осклабился, об этом факте он ничего не знал.
— Десятое, — Дюбуа виновато улыбнулся присутствующему графу Валуа, — и Ваше высочество получили из кассы ордена до ста тысяч ливров.
— Я получил с них то, что они были мне должны! — высокомерно, но неубедительно сказал брат короля.
Дюбуа охотно кивнул.
— Кроме того, насколько я понимаю предстоит процесс над Орденом богопротивным и преступным. Мне кажется было бы справедливым, когда бы мы оплатили его из кассы оного Ордена.
— После того, как мы ею овладеем, деньги там находящиеся станут нашими и процесс, как ни крути, придется вести на собственный счет, — поморщился король.
Мариньи налил себе вина.
— Даже при самом поверхностном взгляде видно, что в этом пергаменте обозначены деньги, которых нет. Приятно получить право не отдавать долг, когда деньги у тебя лежат в кармане, но что значит это право, когда карман все равно пуст.
Легист и сам это понимал, поэтому после слов коадъютора заметно сник.
— Остается надеяться, что пресловутая касса Ордена окажется достаточно наполненной к тому моменту, когда мы получим возможность сорвать печать с двумя всадниками на крупе одного коня, — сказал Карл.
— Надежда не самый прочный материал, из нее трудно построить надежное будущее, — король тоже отхлебнул вина, — поэтому мне кажется нам следует принять некоторые меры.
Филипп резко повернулся к Ногаре, в лице рыцаря как всегда, светилась готовность выполнить любое приказание короля.
— Надо немедленно взять под наблюдение все тамплиерские капеллы на территории Франции. Особенно те, что находятся вблизи портовых городов. Разумеется, Тампль должен был быть окружен тройным вниманием. Передвижение между капеллами — любой груженой повозки, любого навьюченного мула — должно браться на заметку. Тамплиерские миллионы не песчинки, чтобы бесследно кануть в людском море. Пошлите сведущих людей, пусть Дюбуа подберет, в Кагор. За тамошними тамплиерскими банками тоже пусть следят наши глаза. Конечно, они не решатся отразить все свое золото в денежных документах, но его присутствие не может не сказаться. Пусть наши банкиры навострят уши.
— Понятно, Ваше величество. Смею заметить, что часть этих мер уже предпринята. Все портовые города под наблюдением. И не первый месяц. В добавление к сказанному, предлагаю заслать наших наблюдателей и к римскому первосвященнику. Если мы подозреваем Его святейшество в двойной игре, то и следить надо за ним также вдвойне.
Король кивнул.
— Действуйте, Ногаре. На проведение всех этих мер у вас чуть больше месяца.
Эти слова заставили встрепенуться Ангеррана де Мариньи.
— Значит ли это «чуть больше», что Вы уже определили дату, когда мы начнем…
— Представьте да, Мариньи. И я утвердился в этой дате окончательно во время нашего разговора.
— После слов Дюбуа о том…
— Нет, после своих собственных слов. Помнится я сказал, что у Ордена до тринадцати тысяч рыцарей в одной только Франции.
— Да, Ваше величество, довольно много.
Лицо короля сделалось задумчивым.
— Важно не то, что много, а то что именно тринадцать. С самой встречи с Климентом я размышляю о дне, когда было бы наиболее правильно нанести давным-давно замысленный мною удар. И недавно я решил, что это будет 13 октября 1307 года. В пятницу, ибо мне было нужно, что бы тринадцатое число совпадало с пятницей. Пятница, это день распятия Христа. Тринадцатое число считалось несчастливым еще у древних. Об этом идет речь у Гомера в пятой песне Илиады и у Цицерона в Pro Cecilia. В Каббале у древних евреев, как известно, было тринадцать духов зла. Тринадцатым в Святом Писании упомянут Иуда, предавший Спасителя. На тайной вечере тот же Иуда был тринадцатым сотрапезником. День Страстей Господних пришелся на тринадцатое число по лунному календарю. Тринадцатая глава Апокалипсиса говорит об Антихристе, а тринадцатая глава Евангелия от Иоанна о предательстве Иуды. Теперь вы понимаете, почему я так воспринял свое открытие, что войско тамплиеров состоит из тринадцати тысяч рыцарей.
Присутствующие потрясенно молчали. Они всегда чувствовали превосходство Филиппа Красивого над собой. Он считал полезным время от времени устраивать подобные демонстрации. Конечно, не всегда это было в форме парада познаний. Король мог внезапно затеять состязание в винопитии или в охотничьем умении. И, что характерно, это всегда было неожиданно и всегда он выходил победителем.
В данном случае все особенно оценили интеллектуальную искушенность монарха еще и потому, что были осведомлены о полной неграмотности его главного соперника, Великого Магистра Ордена рыцарей Храма Соломонова Жака де Молэ.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ТАМПЛЬ
— Так ты говоришь, что тебя пригласил сам Великий Магистр? — еще раз спросил мажордом Тампля, разглядывая маленького коренастого уродца. Особенно обращали на себя внимание ноздри его высоко задранного носа. Они невольно притягивали взгляд. Господин де Стопир поймал себя на том, что слишком уж долго в них вглядывается, как бы не обидеть этого странного паренька столь пристальным присматриванием к его уродству. Но посмотрев ему в глаза, господин де Стопир понял, что обидеть его трудно. Парень был крайне туп, по крайней мере на такую мысль наводили его невыразительные, затянутые пленкой бессмысленного спокойствия, зрачки.
— Мессир дал мне это кольцо, — сказал Лако. Эту фразу он произносил уже пятый или шестой раз за этот день. Сначала он сказал ее стражнику внешней охраны, потом рыцарю из внутренней, потом младшему помощнику мажордома, после него старшему. И самому господину де Стопиру он сказал ее уже во второй раз.
Жак де Молэ после разбирательства в Руанской обители, желая хотя бы отчасти возместить те нравственные потери, что понес этот несчастный объект извращенных нападок Армана Ги, дал ему специальное кольцо. Предъявитель сего отличительного знака, мог рассчитывать на самое уважительное отношение со стороны средних орденских чинов. Вплоть до провинциального комтура. Господин мажордом был великолепно осведомлен о системе отличий, принятых в Ордене, и знал, как он должен отнестись к кривоногому парню с дырявым носом, но никак не мог представить себе, каким образом он мог получить такое поощрение от Великого Магистра. Да, весьма странным образом реализуется представление Жака де Молэ о справедливости. Первое, что пришло в голову господину де Стопиру, что угрюмый увалень зарезал на большой дороге законного обладателя этого кольца. Впрочем, как этот тупица мог догадаться, что оно представляет какую-то ценность.
Не зная, что предпринять, господин мажордом продолжил свои вопросы.
— А когда ты получил его?
— В мае, господин.
— И где же ты был до сих пор? — искренне удивился мажордом.
Лако пожал плечами.
— Я шел.
Ответ не слишком удовлетворил управителя Тампля.
— А на что ты рассчитываешь здесь?
— Жить.
— Тут, в замке?
— Да.
— Ты хочешь встретиться с Великим Магистром? — всем своим тоном господин мажордом показал, что счел бы такое желание более чем вздорным.
— Нет, — ответил парень, и не потому, что хотел подыграть собеседнику. Он действительно не нуждался во встрече с Жаком де Молэ.
Господин де Стопир прокашлялся. Он все еще не мог сообразить, как ему вести себя с этим диким визитером. Не будь у него на пальце этого куска металла, он давно бы уже висел на дыбе в пыточном подвале.
— Жить, говоришь. Но у нас тут не принято, как-то… что ты можешь делать?
— В Байе я служил при тюрьме.
— Так ты служил в капелле? — обрадовался де Стопир, оказывается этот дуралей не совсем с улицы.
— Да. При тюрьме.
— А здесь, стало быть… отправлю я тебя в тюрьму, — вздохнул с облегчением управитель замка.
Через час он уже забыл о странном человечке — слишком много у него было дел. В последние дни чинная, спокойная жизнь Тампля нарушилась. Из провинции по несколько раз на дню прибывали господа уважаемые рыцари, комтуры со свитами. Конюшни не могли вместить лошадей, не успевали подвозить овес из пригородных владений Ордена. По коридорам слонялось много незнакомых и раздраженных людей, навести порядок в этом хаосе не представлялось возможным, никому нельзя было предъявить претензий, даже самых разумных и минимальных. Ибо любой из господ в сером походном плаще и, одетой для маскировки, обычной обывательской одежде, мог оказаться очень высокопоставленным рыцарем, а то и самим членом верховного капитула. И не сносить тогда головы требовательному мажордому.
Господин де Стопир не был человеком очень тонким и слишком тщеславным. Его вполне удовлетворяло нынешнее его положение, в политику он не совался, инстинктивно догадываясь, что это опасно для его здоровья. Но даже он почувствовал — что-то неладно. В самом воздухе Тампля поселилось беспокойство и какая-то смутная тоска. Огромное строение, как древнее животное, вдруг почувствовало приближение смертного часа.
В замке собрались люди, которые весьма редко собирались все вместе. Жоффруа де Шарне, командор Нормандии, Антонен де Блез, командор Франш-Конте, Николя де Аньезьеко, капеллан Ордена, Астольф де Фукерас, командор Каталонии, Пьер де Бонна, генеральный прокурор Ордена, Гуго де Пайрандо, генеральный визитатор Ордена во Франции, Жоффруа де Гонвиль, прецептор Пуатту и Аквитании. Этих господ де Стопир знал в лицо и неоднократно принимал их на вверенных ему территориях. Но никогда всех вместе. Общество этих сановных лиц льстило ему, но он прекрасно знал, насколько требователен каждый из них. Но и помимо них, под крышей замка оказалось множество людей и горделивых и требовательных. Нечто подобное наблюдалось в прошлый раз, во время выборов Великого Магистра. Но сегодняшнее собрание не имело ничего общего с выборами и не могло иметь. Во-первых, потому что Жак де Молэ не только жив, но и находится в добром здравии. Во-вторых, господа рыцари и иерархи были не в предпраздничном состоянии, а скорее в озабоченном. Кроме того эти гонцы. Они часто лишь меняли коней, перебрасывались парою слов с кем-нибудь из капитуляров и требовали отпереть ворота, чтобы снова унестись по своим неотложным делам.
Круглая зала в центральной башне, именуемая парижанами башней Черного Петуха, содержала последние двое суток почти непрерывное заседание вышеперечисленных лиц с добавлением нескольких людей в строгой черной одежде. Это были представители той тайной службы Ордена, что по большей части и поставляла сведения, пользуясь которыми высшие иерархи Ордена и делали свои верховные выводы.
Главный шпион Ордена де Мессьер, длинный костлявый человек с абсолютно голым черепом и пронзительно колючим взглядом, редко появлялся среди высших руководителей Ордена. Он предпочитал напрямую общаться с Великим Магистром Ордена. Или, вернее сказать, это предпочитал Великий Магистр. Де Мессьер был фанатически предан Жаку де Молэ, считал его человеком почти святым, непонятно правда, насколько шпион и фискал может нуждаться в своей жизни в таком понятии, как святость. Скорей всего, он должен был рассматривать ее как слабость. Но тем не менее, все в Ордене знали (все кто вообще подозревал о существовании де Мессьера и о его службе), что человек с лысым черепом неподкупен и неамбициозен. То есть не стремится стать самостоятельной политической фигурой. Исходя из этого, его бесполезно пытаться вовлечь в какой-нибудь союз, пусть бы он был даже направлен на благо Великого Магистра.
Жак де Молэ очень ценил своего сыщика и втайне гордился этой дружбой, как укротитель гордится своей властью над громадным хищником.
Стопир подошел к дверям круглой залы и позвонил во внешний колокольчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25