Она услышала, как Хестер идет к аппарату, чтобы поднять трубку, потом из-за приоткрытой двери донесся ее голос: «Восемь-два-шесть. Хестер Лэнг слушает».
На этот раз, пожалуй, стоит взять что-нибудь современное. Джудит взяла с полки «Застигнутые бурей» Филлис Боттом, прочла аннотацию на обратной стороне суперобложки и принялась пробегать глазами наугад раскрываемые страницы.
Хестер все еще разговаривала по телефону. Она почти ничего не произносила, только слушала, а краткие свои ответы бормотала тихо и невнятно, почти шепотом. «Хорошо, — услышала Джудит, — да, конечно». Еще одна долгая пауза. Джудит ждала, стоя одна в гостиной.
Наконец, когда Джудит потеряла уже всякую надежду дождаться Хестер, телефонный разговор закончился. Звякнула опущенная на рычаг трубка, Джудит захлопнула книгу и устремила взгляд на дверь. Но Хестер появилась не сразу, а когда наконец вошла, то виду нее был странный, какой-то притихший, она казалась неестественно спокойной, как будто ей пришлось сделать над собой огромное волевое усилие.
Она молчала, стоя у двери. Их глаза встретились. Джудит положила книгу и спросила:
— Что-то не так?
— Это был… — Голос Хестер дрогнул. Она внутренне собралась и начала снова, на этот раз своим обычным ровным тоном: — Звонил капитан Сомервиль.
Джудит была в недоумении,
— Дядя Боб?! Почему он позвонил вам? Ему что, не дозвониться до Аппер-Бикли? Вчера телефон работал.
— Телефон ни при чем. Он хотел поговорить со мной. — Она закрыла за собой дверь, прошла вперед и села на золоченый стульчик с прямой спинкой. — Случилось страшное…
Хотя в комнате было тепло, озноб прошиб Джудит. Сердце сжалось от рокового предчувствия.
— Что случилось?
— Ночью… немецкая подлодка прорвалась через оборонительную линию Скапа-Флоу. Большая часть флота метрополии находилась в море, но «Роял-Оук» стоял в гавани на якоре… Он был торпедирован — уничтожен… Затонул в один миг… Перевернулся… три торпеды… У тех, кто находился в трюме и каютах, шансов не было …
Корабль Неда. Но только не Нед. Нед жив. Он спасся.
— …кого-то из экипажа как будто удалось спасти… об этом никто пока не знает, в новостях еще не объявляли. Боб сказал, я должна сообщить Бидди, до того как она услышит по радио. У него просто язык не поворачивается сказать ей по телефону. Я должна пойти к ней и сделать это…
Во второй раз голос у Хестер чуть не сорвался. Она подняла к лицу руку с безукоризненным маникюром и смахнула готовые пролиться слезы.
— Я тронута тем, что он подумал обо мне, и все же лучше бы он попросил кого-нибудь другого, кого угодно…
Она не заплакала. Она не могла позволить себе заплакать.
Джудит проглотила комок в горле и заставила себя выговорить:
— А Нед?
Хестер покачала головой.
—О, мое дорогое дитя, мне очень, очень жаль.
И только тут терпеливо ожидавшая своего часа, подстерегавшая свою жертву правда обрушилась на Джудит: она поняла, что Нед Сомервиль погиб.
«Аппер-Бикли,
25 октября 1939 г.
Многоуважаемый полковник Кэри-Льюис!
Большое спасибо за очень доброе письмо о Неде. Несмотря на то что ей пришлось пережить, Бидди с благодарностью читает все письма без исключения. Но отвечать на них сама не в состоянии.
Когда потопили «Роял-Оук», дядя Боб, который сам находился в Скапа-Флоу, не мог сразу же приехать домой, пока не утрясутся последствия этой страшной беды. Но на прошлой неделе ему удалось вырваться на пару дней. Это было ужасно — он пытался утешить Бидди, но сам был не меньше ее сломлен горем. Теперь он уже уехал назад, и мы опять вдвоем.
Я остаюсь здесь на зиму. Когда придет весна, там видно будет, но я не могу бросить Бидди одну, пока она не оправится от потрясения. У нее живет собака по кличке Мораг, которую подарил ей Нед, но я подозреваю, что животное служит скорее печальным напоминанием, чем утешением. А я больше всего жалею о том, что вы все так и не познакомились с Недом, не узнали его. Он был таким удивительным, таким особенным человеком.
Пожалуйста, передайте всем от меня привет, и еще раз спасибо за ваше письмо.
Всегда ваша,
Джудит».
«Нанчерроу,
1 ноября 1939 г.
Дорогая Джудит!
Мы все страшно опечалились, когда узнали о гибели твоего двоюродного брата Неда. Я думала о тебе целыми днями и жалела о том, что мы не вместе. Мама говорит, что если ты хочешь привезти свою тетю Бидди на несколько дней к нам, чтобы она могла немного отвлечься, то мама будет рада вам обеим. С другой стороны, в данный момент ей, вероятно, лучше и легче у себя дома, в привычной обстановке, Папчик говорит, что дерзкий прорыв немецкой подводной лодки в Скапа-Флоу будет отмечен в военно-морской истории, но у меня язык не поворачивается сказать хоть что-нибудь в похвалу немцам, по-моему, он слишком великодушничает.
Если я и сообщаю тебе какие-то новости о происходящем здесь у нас, то не подумай, ради Бога, что я считаю это более важным, чем смерть Неда.
Во-первых, Афина приехала домой, она ждет ребенка. Руперта вместе с его полком и лошадьми отправили за границу, и гостиница «Каледонская» утратила без него все свое очарование, вот Афина и вернулась. По-моему, Руперт опять будет служить в Палестине.
Ребенок ожидается в июле.
Гас — во Франции с Горской дивизией и британскими экспедиционными войсками. Я часто ему пишу и получаю от него письма, по крайней мере, раз в неделю. Он сфотографировался в килте и прислал мне снимок — выглядит потрясающе!
На днях видела Хетер Уоррен в Пензансе. Она учится стенографии и машинописи в Порткеррисе и собирается устроиться на работу государственной служащей в министерство иностранных дел или еще куда-нибудь в этом роде. Она просила передать, что напишет тебе, как только выдастся свободная минута, а еще что Чарли Лэньон служит в Легкой пехоте герцога Корнуолльского и сейчас находится во Франции. Я без понятия, кто такой этот Чарли Лэньон, но она сказала, что ты знаешь. И Джо Уоррен тоже поступил в этот полк, а Пэдди все еще рыбачит.
Эдвард писем не пишет, но названивает по телефону, и говорить приходится очень быстро, потому что ему дается только три минуты, после чего связь прерывается и из трубки доносятся только короткие гудки. Похоже, он прекрасно проводит время, летает на «спитфайре» — это такая новая модель самолета. Было бы здорово, если бы его отпустили домой на Рождество, но я в этом сомневаюсь.
Куры уже прибыли и размещены на задней лужайке, где специально огородили большой участок. От них страшный шум и беспорядок. Там сделаны маленькие деревянные домики с насестами и дверцами, которые закрываются на ночь, чтобы к курам не забралась рыжая плутовка. Нестись они еще не несутся, но когда начнут, я подозреваю, яиц нам будет некуда девать.
Начинаются жуткие холода. Папчик строго следит за центральным отоплением, а в большой гостиной вся мебель зачехлена, даже люстра запакована в мешок, чтобы не пылилась. Зрелище, прямо сказать, безотрадное. Зато маленькая гостиная куда уютнее.
Мистер Неттлбед теперь у нас «уполномоченный по гражданской обороне». Это значит, что если он запамятует затемнить какое-нибудь окно или хоть единый лучик света будет виден снаружи, то он должен будет признать себя виновным в недосмотре, явиться в суд и заплатить штраф. Ха-ха!
Томми Мортимер, как ни странно, тоже уполномоченный по гражданской обороне, но только у себя в Лондоне. В армию его не берут по возрасту, а также из-за плоскостопия (никогда бы не подумала, что у него плоскостопие), поэтому он подался в гражданскую оборону. Он приезжал на выходные и рассказывал. К примеру, во время налетов он обязан стоять на крыше своего ювелирного магазина «Мортимерс» на Риджент-стрит С ведрами воды и насосом. Представь только: если в «Мортимерс» угодит бомба, все тротуары, наверно, будут усыпаны кольцами с бриллиантами!
С мамой все в порядке. Она счастлива, что Афина дома. Они, по старому своему обыкновению, потешаются, листая вдвоем «Вог» , и пытаются вязать одежки для будущего младенца.
Приезжай, если хочешь, к нам. Люблю, целую,
Лавди».
«Аппер-Бикли,
30 декабря, суббота.
Дорогие мама и папа!
Вот уже этот год и на исходе, и я рада, что он кончился. Огромное спасибо за рождественский подарок, он пришел еще в начале месяца, но я его отложила, чтобы открыть в самое Рождество. Эта сумочка просто загляденье и как раз то, что мне нужно. И отрез шелка мне тоже очень понравился, сошью из него вечернюю юбку, надо только найти того, кто мог бы это сделать профессионально. Цвет самый что ни на есть волшебный. И поблагодарите Джесс за ее самодельный календарь, скажите ей, что обезьянки и слоники получились очень славные.
У нас внезапно ударил сильный мороз, весь Дартмур лежит в снегу и дорога тоже, на крышах снежные шапки, и Бави-Трейси слегка напоминает картинки к «Портному из Глостера» . Каждое утро мы кормим сеном диких пони, которые спускаются к нам с холмов Дартмура, чтобы укрыться от ветра за нашей межевой стеной. Ходить с Мораг на прогулку — это что-то вроде экспедиции на Южный полюс. В доме не намного теплей, не такая, конечно, стужа, как в Кейхам-Террас, но близко к этому. Письмо я пишу на кухне, потому что это самое теплое место в доме. Сижу в двух кофтах.
В Рождество дядя Боб приезжал домой на четыре дня, но уже опять уехал. Меня ужасала перспектива Рождества без Неда, но Хестер Лэнг пришла на выручку — она пригласила нас на праздничный обед к себе, так что у нас не было ни елки, ни мишуры, ничего такого, и мы старались, чтобы все было как в самый обыкновенный, будничный день. У Хестер Лэнг гостила приятная пара из Лондона, довольно пожилые, но очень интеллигентные и интересные люди. За столом ни слова о войне — говорили о картинных галереях, путешествиях на Ближний Восток и тому подобном. По-моему, гость Хестер раньше был археологом».
На этом месте Джудит остановилась, положила ручку и стала дуть на сведенные судорогой, окоченевшие пальцы, подумывая о том, не заняться ли чаем. Было уже почти четыре часа, но Бидди с Мораг еще не вернулись с прогулки. За окном подымался к пустошам Дартмура темнеющий сад, все замерзло и побелело от снега. В море белизны осталась лишь самая малость зелени — темные ветви сосен, покачивающиеся под восточным ветром с моря, а единственным живым существом была малиновка, клевавшая лущеные орешки из сетчатого мешочка, который Джудит подвесила к птичьей кормушке в саду.
Глядя на птаху, она думала об этом грустном, сером Рождестве, которое, благодаря Хестер, они все-таки кое-как пережили. А потом (толика непозволительной роскоши) погрузилась в сладостные воспоминания о прошлом Рождестве в Нанчерроу. Восхитительный дом, полный гостей, весь сиял светом и звенел веселым смехом. Блестели и искрились рождественские украшения, кругом разливался праздничный хвойный аромат, а под самой елью, под нижними раскидистыми ее ветвями, горой были сложены подарки.
И звуки. Рождественские гимны, которые пели на утренней службе в роузмаллионской церкви; громыхание посуды, доносящееся из кухни, где миссис Неттлбед в огромных количествах готовила всякие вкусности; наконец, вальсы Штрауса.
Она вспомнила, как, охваченная радостным волнением, переодевалась к обеду в «розовой» спальне — в собственной очаровательной комнате; как ласкали обоняние ароматы косметики и как нежило кожу мягкое прикосновение шелка, когда она надела потрясающий вечерний туалет — свое первое взрослое платье. Как потом вошла в открытую дверь большой гостиной, как к ней подошел Эдвард и взял ее за руку со словами: «А мы пьем шампанское…»
Всего год прошел. Но теперь уже и время другое, и мир другой. Джудит вздохнула, снова взяла ручку и продолжила письмо.
«Бидди в порядке, но все еще мало на что годна. Дело осложняется тем, что я до сих пор хожу по утрам к Хестер Лэнг на занятия стенографией и машинописью. Часто выхожу из дома, не успевая повидать Бидди — она еще спит. Конечно, приходит миссис Дэгг, так что одна она не остается, и все-таки у меня такое ощущение, что она ко всему потеряла интерес. Ей ничего не хочется, она никого не желает видеть. Звонят приятели, но она даже не съездит на партию в бридж и вовсе не бывает рада, если нежданно нагрянут добрые друзья.
Единственная, кто не желает с этим положением мириться, невзирая на все видимое безразличие Бидди, это Хестер Лэнг . Думаю, Хестер и будет тем человеком, кому суждено заново сблизить Бидди с друзьями. Не знаю, что бы мы без Хестер делали. Такая умная и добрая. Она появляется вАппер-Бикли под разными предлогами чуть ли не каждый день. На следующей неделе, кажется, она планирует пригласить кое-кого на бридж и настаивает, чтобы и Бидди там обязательно присутствовала. И правда, пора ей снова начинать бывать на людях. Сейчас, в этот момент, она гуляет с Мораг, а когда вернется, я приготовлю чай.
О Неде она молчит, и я тоже не заговариваю о нем: думаю, она еще не в состоянии говорить об этом. Лучше будет, если она заинтересуется работой в Красном Кресте или чем-нибудь подобным. Слишком деятельный она человек, чтобы сидеть сложа руки, когда идет война, и не вносить в общее дело свою лепту.
Надеюсь, я не очень вас расстроила, но не говорить же мне, что все прекрасно, когда это не так? Впрочем, я уверена, что очень скоро ей будет лучше. Как бы там ни было, я пока с ней, мы отлично ладим, так что за нас не беспокойтесь.
Послезавтра наступает новый год — 1940-й. Скучаю по вам до смерти и нередко жалею, что я не с вами, но после всего, что произошло, понимаю, что поступила правильно. Как бы мы волновались о Бидди, если бы она была сейчас предоставлена самой себе.
Самое время закругляться — я замерзла. Пойду подброшу дров в камин в гостиной и задерну светомаскировочные шторы. Бидди и Мораг вернулись, вижу из окна; они вошли в ворота и поднимаются по дорожке. Нам пришлось расчищать ее от снега и посыпать золой из топки котла, чтобы бедный почтальон, которому приходится всех обходить пешком, не сломал себе ногу.
Самые сердечные приветы. Напишу в СЛЕДУЮЩЕМ ГОДУ.
Джудит».
1940
Прошла суровая зима — много лет не бывало такой стужи, даже старики не помнили, — к концу марта снег и лед почти сошли, только на пустынных просторах Дартмура кое-где, забившись в укрытых от солнца низинах и прильнув к каменным оградам с наветренной стороны, еще уцелели сугробы. День становился длиннее, западный ветер принес с собой тепло, на деревьях набухли почки, вернулись с зимовья перелетные птицы, высокие изгороди Девона украсились первоцветом, а в саду Аппер-Бикли закивали на ветру своими желтыми головками первые нарциссы.
Нанчерроу наполнился столичными жителями, сбежавшими из Лондона, чтобы провести Пасху в Корнуолле. Томми Мортимер ухитрился заполучить в своей гражданской обороне недельный отпуск, а Джейн Пирсон привезла обоих своих детей на целый месяц. Муж ее, серьезный, благонамеренный Алистер, находился во Франции в составе экспедиционных войск, а их молоденькая няня вернулась к профессии медсестры, взяв в свои руки хирургическое отделение в каком-то военном госпитале в южном Уэльсе. Оставшись без нянечки, принужденная ублажать и воспитывать своих отпрысков самостоятельно, Джейн мужественно претерпела путешествие поездом до Пензанса и, едва приехав, сдала малышей на руки Мэри Милливей, а сама забралась на диван и, потягивая джин с апельсиновым соком, пустилась болтать с Афиной, короче — расслабилась совершенно. Она по-прежнему обитала в своем домике на Линкольн-стрит и, проводя время в полное свое удовольствие, не имела намерения уезжать из Лондона. Никогда еще она так не веселилась в вихре светских развлечений, беспрестанно обедая в «Риц» и «Беркли» с неотразимыми франтами гвардейцами и бравыми офицерами ВВС.
— А как же Родди с Камиллой? — поинтересовалась Афина, словно речь шла о щенках и почти ожидая, что Джейн сейчас ответит что-нибудь вроде: «да я их на привязи оставляю».
— А!.. — беззаботно отмахнулась Джейн, — с ними сидит приходящая домработница. Либо я оставляю их с маминой горничной. — И сразу же о другом: — Душа моя, хочу тебе рассказать… Это что-то необыкновенное… — И она потчевала Афину рассказом об очередном захватывающем знакомстве.
Все эти ветреные гости привозили с собой собственные талоны на масло, сахар, бекон, топленое свиное сало, мясо. А Томми Мортимер пожертвовал запас невероятных довоенных деликатесов из «Фортнум энд Мэйсон»: заливное из фазана, орехи кешью в шоколадной глазури, ароматизированный чай и белужью икру в крошечных баночках.
Миссис Неттлбед, обозрев все эти приношения, выложенные на кухонный стол, выразила сожаление, что мистер Мортимер не удосужился разжиться приличной свиной ножкой.
Штат прислуги в Нанчерроу к этому времени изрядно сократился. Неста и Джанет взяли расчет: одна собиралась надеть военную форму, другая — пойти на военный завод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
На этот раз, пожалуй, стоит взять что-нибудь современное. Джудит взяла с полки «Застигнутые бурей» Филлис Боттом, прочла аннотацию на обратной стороне суперобложки и принялась пробегать глазами наугад раскрываемые страницы.
Хестер все еще разговаривала по телефону. Она почти ничего не произносила, только слушала, а краткие свои ответы бормотала тихо и невнятно, почти шепотом. «Хорошо, — услышала Джудит, — да, конечно». Еще одна долгая пауза. Джудит ждала, стоя одна в гостиной.
Наконец, когда Джудит потеряла уже всякую надежду дождаться Хестер, телефонный разговор закончился. Звякнула опущенная на рычаг трубка, Джудит захлопнула книгу и устремила взгляд на дверь. Но Хестер появилась не сразу, а когда наконец вошла, то виду нее был странный, какой-то притихший, она казалась неестественно спокойной, как будто ей пришлось сделать над собой огромное волевое усилие.
Она молчала, стоя у двери. Их глаза встретились. Джудит положила книгу и спросила:
— Что-то не так?
— Это был… — Голос Хестер дрогнул. Она внутренне собралась и начала снова, на этот раз своим обычным ровным тоном: — Звонил капитан Сомервиль.
Джудит была в недоумении,
— Дядя Боб?! Почему он позвонил вам? Ему что, не дозвониться до Аппер-Бикли? Вчера телефон работал.
— Телефон ни при чем. Он хотел поговорить со мной. — Она закрыла за собой дверь, прошла вперед и села на золоченый стульчик с прямой спинкой. — Случилось страшное…
Хотя в комнате было тепло, озноб прошиб Джудит. Сердце сжалось от рокового предчувствия.
— Что случилось?
— Ночью… немецкая подлодка прорвалась через оборонительную линию Скапа-Флоу. Большая часть флота метрополии находилась в море, но «Роял-Оук» стоял в гавани на якоре… Он был торпедирован — уничтожен… Затонул в один миг… Перевернулся… три торпеды… У тех, кто находился в трюме и каютах, шансов не было …
Корабль Неда. Но только не Нед. Нед жив. Он спасся.
— …кого-то из экипажа как будто удалось спасти… об этом никто пока не знает, в новостях еще не объявляли. Боб сказал, я должна сообщить Бидди, до того как она услышит по радио. У него просто язык не поворачивается сказать ей по телефону. Я должна пойти к ней и сделать это…
Во второй раз голос у Хестер чуть не сорвался. Она подняла к лицу руку с безукоризненным маникюром и смахнула готовые пролиться слезы.
— Я тронута тем, что он подумал обо мне, и все же лучше бы он попросил кого-нибудь другого, кого угодно…
Она не заплакала. Она не могла позволить себе заплакать.
Джудит проглотила комок в горле и заставила себя выговорить:
— А Нед?
Хестер покачала головой.
—О, мое дорогое дитя, мне очень, очень жаль.
И только тут терпеливо ожидавшая своего часа, подстерегавшая свою жертву правда обрушилась на Джудит: она поняла, что Нед Сомервиль погиб.
«Аппер-Бикли,
25 октября 1939 г.
Многоуважаемый полковник Кэри-Льюис!
Большое спасибо за очень доброе письмо о Неде. Несмотря на то что ей пришлось пережить, Бидди с благодарностью читает все письма без исключения. Но отвечать на них сама не в состоянии.
Когда потопили «Роял-Оук», дядя Боб, который сам находился в Скапа-Флоу, не мог сразу же приехать домой, пока не утрясутся последствия этой страшной беды. Но на прошлой неделе ему удалось вырваться на пару дней. Это было ужасно — он пытался утешить Бидди, но сам был не меньше ее сломлен горем. Теперь он уже уехал назад, и мы опять вдвоем.
Я остаюсь здесь на зиму. Когда придет весна, там видно будет, но я не могу бросить Бидди одну, пока она не оправится от потрясения. У нее живет собака по кличке Мораг, которую подарил ей Нед, но я подозреваю, что животное служит скорее печальным напоминанием, чем утешением. А я больше всего жалею о том, что вы все так и не познакомились с Недом, не узнали его. Он был таким удивительным, таким особенным человеком.
Пожалуйста, передайте всем от меня привет, и еще раз спасибо за ваше письмо.
Всегда ваша,
Джудит».
«Нанчерроу,
1 ноября 1939 г.
Дорогая Джудит!
Мы все страшно опечалились, когда узнали о гибели твоего двоюродного брата Неда. Я думала о тебе целыми днями и жалела о том, что мы не вместе. Мама говорит, что если ты хочешь привезти свою тетю Бидди на несколько дней к нам, чтобы она могла немного отвлечься, то мама будет рада вам обеим. С другой стороны, в данный момент ей, вероятно, лучше и легче у себя дома, в привычной обстановке, Папчик говорит, что дерзкий прорыв немецкой подводной лодки в Скапа-Флоу будет отмечен в военно-морской истории, но у меня язык не поворачивается сказать хоть что-нибудь в похвалу немцам, по-моему, он слишком великодушничает.
Если я и сообщаю тебе какие-то новости о происходящем здесь у нас, то не подумай, ради Бога, что я считаю это более важным, чем смерть Неда.
Во-первых, Афина приехала домой, она ждет ребенка. Руперта вместе с его полком и лошадьми отправили за границу, и гостиница «Каледонская» утратила без него все свое очарование, вот Афина и вернулась. По-моему, Руперт опять будет служить в Палестине.
Ребенок ожидается в июле.
Гас — во Франции с Горской дивизией и британскими экспедиционными войсками. Я часто ему пишу и получаю от него письма, по крайней мере, раз в неделю. Он сфотографировался в килте и прислал мне снимок — выглядит потрясающе!
На днях видела Хетер Уоррен в Пензансе. Она учится стенографии и машинописи в Порткеррисе и собирается устроиться на работу государственной служащей в министерство иностранных дел или еще куда-нибудь в этом роде. Она просила передать, что напишет тебе, как только выдастся свободная минута, а еще что Чарли Лэньон служит в Легкой пехоте герцога Корнуолльского и сейчас находится во Франции. Я без понятия, кто такой этот Чарли Лэньон, но она сказала, что ты знаешь. И Джо Уоррен тоже поступил в этот полк, а Пэдди все еще рыбачит.
Эдвард писем не пишет, но названивает по телефону, и говорить приходится очень быстро, потому что ему дается только три минуты, после чего связь прерывается и из трубки доносятся только короткие гудки. Похоже, он прекрасно проводит время, летает на «спитфайре» — это такая новая модель самолета. Было бы здорово, если бы его отпустили домой на Рождество, но я в этом сомневаюсь.
Куры уже прибыли и размещены на задней лужайке, где специально огородили большой участок. От них страшный шум и беспорядок. Там сделаны маленькие деревянные домики с насестами и дверцами, которые закрываются на ночь, чтобы к курам не забралась рыжая плутовка. Нестись они еще не несутся, но когда начнут, я подозреваю, яиц нам будет некуда девать.
Начинаются жуткие холода. Папчик строго следит за центральным отоплением, а в большой гостиной вся мебель зачехлена, даже люстра запакована в мешок, чтобы не пылилась. Зрелище, прямо сказать, безотрадное. Зато маленькая гостиная куда уютнее.
Мистер Неттлбед теперь у нас «уполномоченный по гражданской обороне». Это значит, что если он запамятует затемнить какое-нибудь окно или хоть единый лучик света будет виден снаружи, то он должен будет признать себя виновным в недосмотре, явиться в суд и заплатить штраф. Ха-ха!
Томми Мортимер, как ни странно, тоже уполномоченный по гражданской обороне, но только у себя в Лондоне. В армию его не берут по возрасту, а также из-за плоскостопия (никогда бы не подумала, что у него плоскостопие), поэтому он подался в гражданскую оборону. Он приезжал на выходные и рассказывал. К примеру, во время налетов он обязан стоять на крыше своего ювелирного магазина «Мортимерс» на Риджент-стрит С ведрами воды и насосом. Представь только: если в «Мортимерс» угодит бомба, все тротуары, наверно, будут усыпаны кольцами с бриллиантами!
С мамой все в порядке. Она счастлива, что Афина дома. Они, по старому своему обыкновению, потешаются, листая вдвоем «Вог» , и пытаются вязать одежки для будущего младенца.
Приезжай, если хочешь, к нам. Люблю, целую,
Лавди».
«Аппер-Бикли,
30 декабря, суббота.
Дорогие мама и папа!
Вот уже этот год и на исходе, и я рада, что он кончился. Огромное спасибо за рождественский подарок, он пришел еще в начале месяца, но я его отложила, чтобы открыть в самое Рождество. Эта сумочка просто загляденье и как раз то, что мне нужно. И отрез шелка мне тоже очень понравился, сошью из него вечернюю юбку, надо только найти того, кто мог бы это сделать профессионально. Цвет самый что ни на есть волшебный. И поблагодарите Джесс за ее самодельный календарь, скажите ей, что обезьянки и слоники получились очень славные.
У нас внезапно ударил сильный мороз, весь Дартмур лежит в снегу и дорога тоже, на крышах снежные шапки, и Бави-Трейси слегка напоминает картинки к «Портному из Глостера» . Каждое утро мы кормим сеном диких пони, которые спускаются к нам с холмов Дартмура, чтобы укрыться от ветра за нашей межевой стеной. Ходить с Мораг на прогулку — это что-то вроде экспедиции на Южный полюс. В доме не намного теплей, не такая, конечно, стужа, как в Кейхам-Террас, но близко к этому. Письмо я пишу на кухне, потому что это самое теплое место в доме. Сижу в двух кофтах.
В Рождество дядя Боб приезжал домой на четыре дня, но уже опять уехал. Меня ужасала перспектива Рождества без Неда, но Хестер Лэнг пришла на выручку — она пригласила нас на праздничный обед к себе, так что у нас не было ни елки, ни мишуры, ничего такого, и мы старались, чтобы все было как в самый обыкновенный, будничный день. У Хестер Лэнг гостила приятная пара из Лондона, довольно пожилые, но очень интеллигентные и интересные люди. За столом ни слова о войне — говорили о картинных галереях, путешествиях на Ближний Восток и тому подобном. По-моему, гость Хестер раньше был археологом».
На этом месте Джудит остановилась, положила ручку и стала дуть на сведенные судорогой, окоченевшие пальцы, подумывая о том, не заняться ли чаем. Было уже почти четыре часа, но Бидди с Мораг еще не вернулись с прогулки. За окном подымался к пустошам Дартмура темнеющий сад, все замерзло и побелело от снега. В море белизны осталась лишь самая малость зелени — темные ветви сосен, покачивающиеся под восточным ветром с моря, а единственным живым существом была малиновка, клевавшая лущеные орешки из сетчатого мешочка, который Джудит подвесила к птичьей кормушке в саду.
Глядя на птаху, она думала об этом грустном, сером Рождестве, которое, благодаря Хестер, они все-таки кое-как пережили. А потом (толика непозволительной роскоши) погрузилась в сладостные воспоминания о прошлом Рождестве в Нанчерроу. Восхитительный дом, полный гостей, весь сиял светом и звенел веселым смехом. Блестели и искрились рождественские украшения, кругом разливался праздничный хвойный аромат, а под самой елью, под нижними раскидистыми ее ветвями, горой были сложены подарки.
И звуки. Рождественские гимны, которые пели на утренней службе в роузмаллионской церкви; громыхание посуды, доносящееся из кухни, где миссис Неттлбед в огромных количествах готовила всякие вкусности; наконец, вальсы Штрауса.
Она вспомнила, как, охваченная радостным волнением, переодевалась к обеду в «розовой» спальне — в собственной очаровательной комнате; как ласкали обоняние ароматы косметики и как нежило кожу мягкое прикосновение шелка, когда она надела потрясающий вечерний туалет — свое первое взрослое платье. Как потом вошла в открытую дверь большой гостиной, как к ней подошел Эдвард и взял ее за руку со словами: «А мы пьем шампанское…»
Всего год прошел. Но теперь уже и время другое, и мир другой. Джудит вздохнула, снова взяла ручку и продолжила письмо.
«Бидди в порядке, но все еще мало на что годна. Дело осложняется тем, что я до сих пор хожу по утрам к Хестер Лэнг на занятия стенографией и машинописью. Часто выхожу из дома, не успевая повидать Бидди — она еще спит. Конечно, приходит миссис Дэгг, так что одна она не остается, и все-таки у меня такое ощущение, что она ко всему потеряла интерес. Ей ничего не хочется, она никого не желает видеть. Звонят приятели, но она даже не съездит на партию в бридж и вовсе не бывает рада, если нежданно нагрянут добрые друзья.
Единственная, кто не желает с этим положением мириться, невзирая на все видимое безразличие Бидди, это Хестер Лэнг . Думаю, Хестер и будет тем человеком, кому суждено заново сблизить Бидди с друзьями. Не знаю, что бы мы без Хестер делали. Такая умная и добрая. Она появляется вАппер-Бикли под разными предлогами чуть ли не каждый день. На следующей неделе, кажется, она планирует пригласить кое-кого на бридж и настаивает, чтобы и Бидди там обязательно присутствовала. И правда, пора ей снова начинать бывать на людях. Сейчас, в этот момент, она гуляет с Мораг, а когда вернется, я приготовлю чай.
О Неде она молчит, и я тоже не заговариваю о нем: думаю, она еще не в состоянии говорить об этом. Лучше будет, если она заинтересуется работой в Красном Кресте или чем-нибудь подобным. Слишком деятельный она человек, чтобы сидеть сложа руки, когда идет война, и не вносить в общее дело свою лепту.
Надеюсь, я не очень вас расстроила, но не говорить же мне, что все прекрасно, когда это не так? Впрочем, я уверена, что очень скоро ей будет лучше. Как бы там ни было, я пока с ней, мы отлично ладим, так что за нас не беспокойтесь.
Послезавтра наступает новый год — 1940-й. Скучаю по вам до смерти и нередко жалею, что я не с вами, но после всего, что произошло, понимаю, что поступила правильно. Как бы мы волновались о Бидди, если бы она была сейчас предоставлена самой себе.
Самое время закругляться — я замерзла. Пойду подброшу дров в камин в гостиной и задерну светомаскировочные шторы. Бидди и Мораг вернулись, вижу из окна; они вошли в ворота и поднимаются по дорожке. Нам пришлось расчищать ее от снега и посыпать золой из топки котла, чтобы бедный почтальон, которому приходится всех обходить пешком, не сломал себе ногу.
Самые сердечные приветы. Напишу в СЛЕДУЮЩЕМ ГОДУ.
Джудит».
1940
Прошла суровая зима — много лет не бывало такой стужи, даже старики не помнили, — к концу марта снег и лед почти сошли, только на пустынных просторах Дартмура кое-где, забившись в укрытых от солнца низинах и прильнув к каменным оградам с наветренной стороны, еще уцелели сугробы. День становился длиннее, западный ветер принес с собой тепло, на деревьях набухли почки, вернулись с зимовья перелетные птицы, высокие изгороди Девона украсились первоцветом, а в саду Аппер-Бикли закивали на ветру своими желтыми головками первые нарциссы.
Нанчерроу наполнился столичными жителями, сбежавшими из Лондона, чтобы провести Пасху в Корнуолле. Томми Мортимер ухитрился заполучить в своей гражданской обороне недельный отпуск, а Джейн Пирсон привезла обоих своих детей на целый месяц. Муж ее, серьезный, благонамеренный Алистер, находился во Франции в составе экспедиционных войск, а их молоденькая няня вернулась к профессии медсестры, взяв в свои руки хирургическое отделение в каком-то военном госпитале в южном Уэльсе. Оставшись без нянечки, принужденная ублажать и воспитывать своих отпрысков самостоятельно, Джейн мужественно претерпела путешествие поездом до Пензанса и, едва приехав, сдала малышей на руки Мэри Милливей, а сама забралась на диван и, потягивая джин с апельсиновым соком, пустилась болтать с Афиной, короче — расслабилась совершенно. Она по-прежнему обитала в своем домике на Линкольн-стрит и, проводя время в полное свое удовольствие, не имела намерения уезжать из Лондона. Никогда еще она так не веселилась в вихре светских развлечений, беспрестанно обедая в «Риц» и «Беркли» с неотразимыми франтами гвардейцами и бравыми офицерами ВВС.
— А как же Родди с Камиллой? — поинтересовалась Афина, словно речь шла о щенках и почти ожидая, что Джейн сейчас ответит что-нибудь вроде: «да я их на привязи оставляю».
— А!.. — беззаботно отмахнулась Джейн, — с ними сидит приходящая домработница. Либо я оставляю их с маминой горничной. — И сразу же о другом: — Душа моя, хочу тебе рассказать… Это что-то необыкновенное… — И она потчевала Афину рассказом об очередном захватывающем знакомстве.
Все эти ветреные гости привозили с собой собственные талоны на масло, сахар, бекон, топленое свиное сало, мясо. А Томми Мортимер пожертвовал запас невероятных довоенных деликатесов из «Фортнум энд Мэйсон»: заливное из фазана, орехи кешью в шоколадной глазури, ароматизированный чай и белужью икру в крошечных баночках.
Миссис Неттлбед, обозрев все эти приношения, выложенные на кухонный стол, выразила сожаление, что мистер Мортимер не удосужился разжиться приличной свиной ножкой.
Штат прислуги в Нанчерроу к этому времени изрядно сократился. Неста и Джанет взяли расчет: одна собиралась надеть военную форму, другая — пойти на военный завод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9