Страсть загорает в ее глазах, она даже слегка пощипывает огромные мужские икры, но муж не обращает никакого внимания на состояние своей юной красавицы жены. Он занят своими мыслями.Думы эти всегда об одном… Чем же он, Конур-Кульджа, сын Кудайменде, хуже потомков Аблая? Слава Богу, знатностью или богатством не уступает он им. Деду его, хану Среднего жуза Самеке, принадлежало сорок тысяч лошадей, об этом все знают. И когда много лет назад хан Младшего жуза Абулхаир послал белому царю письмо с желанием присоединиться к России, разве не сделал того же самого и его дед? Плохо только, что он умер раньше, чем пришел ответ о судьбе Среднего жуза. Вот дура царица и утвердила ханом приблудившегося из Туркестана Сабалак-Абулмансура, который сделался Аблаем…Или отец его — Кудайменде, который владел всего тридцатитысячным табуном. К сожалению, барсом он стал тогда, когда Абулмансур уже был драконом. И все же не сумел дракон проглотить барса. Сам омский губернатор не позволил — самолично заступился за наследника хана Самеке! Благодаря мудрости и хитрости удалось отцу сохранить свое право на земле и власть над аргынами. Недоступным для длинных рук Аблая сделался Кудайменде, и солдатские штыки в любой час могли прийти на помощь его туленгутам.Счастье как маленькая птичка — садится туда, где кормушка. Отцовское богатство перешло к нему, Конур-Кульдже, а вот славу и власть, которых не было у отца, добыл он сам. Разве неправда, что султаном-правителем всего Кара-Откеля стал именно он, а не какой-то аблаевский выродок? Разве не пасется в его табунах двадцать тысяч лучших аргамаков темной и светлой масти, которые и не снились никогда каким-нибудь Есенгельды или Саржану?Тут ага-султан Конур-Кульджа усмехнулся. Он вспомнил, что в представляемых в канцелярию генерал-губернатора сведениях систематически указывалось лишь двенадцать тысяч принадлежавших ему лошадей. Восемь тысяч скрывалось при описи, что ежегодно давало восемьдесят лошадей экономии на налог. Обходилось же это всего в две тройки лошадей, которых дарил он друзьям-чиновникам в Омске. Ну, еще один-два хороших обеда в год, когда они наезжали с ревизией. С такими порядками можно жить, и только подлые бунтовщики недовольны…Белый царь не обеднеет от этого — Российская империя вон какая богатая и великая, а ему этих восьмидесяти лошадей вполне хватит для привлечения на свою сторону влиятельных лиц трех-четырех аулов. Да и тем, кому он подарит их, не так важны лошади. Не с голодранцами какими-нибудь он заигрывает. Важны внимание, обещание поддержки и защиты от бунтующей черни. Только через них, почтенных и уважаемых людей, держит он многие аулы в беспрекословном повиновении. А народ глупый и жалкий щенок, тычется мордой в руки старших, и надо уметь вырастить из него верную собаку. Сам белый царь, не то что омский генерал-губернатор, признал его умение обращаться с народом!..Конур-Кульджа, довольный собой, приоткрыл свои хитренькие бусинки-глазки. Колеблющиеся от усердия груди жены увидел он, почувствовал сквозь шелк ее теплую настойчивую ногу… И в женах он счастлив. Правда, не попала однажды к нему на подушку та, которую желал, но зато он вдоволь отыгрался как-то на другой — с чистой аблаевской кровью в жилах, настоящей тюре!.. А эта, которая трет ему ноги, видать, обиделась, что ночью ушел от нее. Ну, бабья обида — до первого внимания. Стоит лишь прижать поплотнее…Он уже потянулся было волосатой жирной рукой к шелку, закрывающему ее бедра, но новая мысль отвлекла ага-султана… А разве так уж плох он для народа? Не ему ли обязаны все казахи знаменитым царским указом на телячьей шкуре, где заверена печатью клятва не брать их в рекруты? И не по его ли ходатайству издан указ от 5-го числа месяца кокек, или российского апреля, в нынешний год курицы? * * * Суровой и снежной была прошлая зима в год обезьяны. Основное поголовье скота содержалось обычно зимой на противоположном, южном, берегу Балхаша. Но теперь нельзя было этого делать, потому что боялись возвращавшихся в Сары-Арку полчищ Кенесары. Около ста сорока тысяч голов оставшегося на тебеневке скота из Акмолинского округа пало из-за нехватки кормов. Вдобавок в самой середине зимы янычары ташкентского куш-беги разграбили множество аулов, пострадавших к тому же от бескормицы и гололеда. Среди казахов на Есиле и Нуре назревал голод.По новому уставу казахи Акмолинского округа уже с нынешнего года курицы обязаны были платить ясачный налог. Конур-Кульджа лучше других представлял себе всю опасность сбора этого налога в такое тяжелое время и поэтому написал прошение, чтобы отложили на два года исполнение указа, как сделали это в Кокчетавском и Каркаралинском округах. Шесть изумительно красивых снежно-белых аргамаков с изогнутыми, как у лебедей, шеями послал он в подарок Николаю I. Так они понравились самодержцу, что приказал он освободить подвластных Конур-Кульдже казахов от налогов до 1840 года. А может быть, и не так просто — хотело царское правительство поднять вес верных ему султанов и, имея широкие планы на будущее, не показывало сразу все свои зубы.Так или иначе, а вес ага-султана Конур-Кульджи действительно вырос до небывалых раньше размеров. Измученные люди благодарили за заступничество, стали выделять его среди других султанов и биев. Некоторые аулы, не считавшиеся с ним в прошлом, примкнули к нему, словно растерянные, замерзающие ягнята в снежную бурю.Да, и бескормица с гололедом на пользу умному человеку… А ведь мудрый старец Жаркулак предостерегал его, предсказывая такую зиму. Старик рассеял тогда перед собой на земле гладкие речные камушки и сказал: «Видите, ага-султан, если в месяцы маусым — июнь и караша — ноябрь будут видны рядом на небе звезды Мерген и Двойняшки Зауза, то зима будет тяжелой, морозной. Ныне и в месяце маусым и в месяце караша звезды Мерген и Двойняшки расположены рядом. Так было и в тот год змеи, когда ты женился на Кайнисе, дочери Туяка. Тот год был годом змеи, а этот — год обезьяны… Раз в тридцать лет повторяются такие суровые зимы, так что не оплошай!»А потом то же самое повторил ясновидящий Дакиржаурынчи, который долго рассматривал линии обожженной на огне лопатки старого, беспросветно черного барана. «Высушенная и опаленная огнем лопатка иссиня-черного барана таит в своих линиях судьбы семи царей, правящих семью народами, — сказал он. — Великие бедствия, страшные бураны, глад и мор рисуют они в году мешин — обезьяны!»Конур-Кульджа усмехнулся. Не послушался он их тогда и не угнал табуны в горы по ту сторону Баян-Аула. Это спасло бы большую часть из павших ста сорока тысяч… Но ведь не было бы тогда и милостивого царского указа и его возвышения над другими султанами. Сейчас народ голоден — и стал лучше, послушней. Вот и знай, где подстерегает тебя удача!.. А что там каких-нибудь сто сорок тысяч! Пусть познают нужду и от него получат помощь. Разве не будет это новой полосой золота на его одеянии славы?И вдруг жиденькие брови ага-султана Конур-Кульджи нахмурились… Разорение черни конечно же помогает правителям держать ее в узде, но нельзя допускать крайностей. А тут еще надвигается кое-что посерьезней джута. Как бы не промахнуться!.. * * * Кенесары!.. Мятежное, кровожадное племя Аблая: все они выходят из утробы матери с поднятыми для боя копьями! Поочередно отсекают им головы, но все равно не хотят они смириться. Вряд ли наступит желанное для него спокойствие в степи, пока хоть один из них будет жить…В прошлом году ташкентский куш-беги отсек головы Есенгельды и Саржану, а в этом году парванчи Ляшкар отхватил ее уже у самого Касыма-тюре, но разве поумнели, смирились они перед роком? Наоборот, как раненые волки, совсем озверели после этого подлый Кенесары с братом Наурызбаем. Вся степь окровавлена с тех пор, как прошлой осенью опять появились они здесь. Хуже всепобеждающего мора они, и подлая чернь идет к ним, забыв про все его, ага-султана Конур-Кульджи, благодеяния!..Аргыны хоть и возмущались порой действиями приезжавших к нему чиновников, но легко смирялись с его велениями. А теперь и они становятся какими-то другими. И без того было неспокойно в народе, а тут еще этот волчий выводок. Теперь уже совершенно ясно, что стали мятежными такие волости Акмолинского округа, как Байдалы, Койлыбай-Шагир, Жанай-Калкаман, Темеш, Тынали. К ним вполне можно присоединить весь взбудораженный сыновьями Азанбая род каржасов, поддавшихся мятежному блудословию Таймаса Бектасова, аулы Торткары, многие аулы Кара-Ахтымбетской, Женбай-Шакской, Корсын-Кернейской, Коянчи-Тагайской волостей. Наконец, роды Младшего жуза: тама, табын, жагалбайлы, алшын, жаппас, шекты, торткара и многочисленные кипчаки с берегов Тургая, которых призвал на коней батыр Иман Дулатов. И есть еще более худшая весть: шестьсот тридцать пять киргизских кибиток примкнули к поднявшимся казахам. Если Кенесары удастся использовать эти настроения, придется трудно…Так, он, ага-султан Акмолинского округа подполковник Конур-Кульджа, сын Кудайменде, лично известный его императорскому величеству — самодержцу Николаю I, и доложит в канцелярию генерал-губернатора. Необходимо как можно быстрее что-нибудь предпринимать. Пожар занимается по всей степной границе Российской империи, а главный смутьян и поджигатель — небезызвестный Кенесары от отпрысков Аблая. Используя земельные и налоговые сборы, он возбуждает в казахском народе чувство ненависти к царю и его верным слугам из степных султанов.Особое внимание следует обратить на то, что означенный мятежный султан Кенесары в последнее время усиливает свои разбойные действия в месте начавшегося строительства Актауского укрепления. Недовольство строительством он хочет обратить себе на пользу, для этого у него имеется достаточно возможностей. Сие укрепление стоит как раз на границе Акмолинского, Каркаралинского и Аягуского округов и имеет большое значение для того, кто хочет прочно владеть степью…Конур-Кульджа раскачал свое громадное тело, сделал еще одно усилие и потянулся рукой к ковровой суме, висевшей у изголовья. Он ухватил толстыми пальцами сафьяновую папку, вытащил оттуда большую плотную бумагу с изображением двуглавого орла. Это был именной указ Николая I о строительстве Актауской крепости. Конур-Кульджа напялил на нос большие очки, которые надевал по торжественным случаям, и принялся читать, медленно шевеля нижней губой:"Высочайше утверждено. 15 апреля, год 1837.Во внешних округах Омской области при урочище Актау учреждено постоянное укрепление, начальствование над которым вверено коменданту в чине полковника или подполковника. На обязанность этого коменданта возложено:I. Наблюдение за внутренним спокойствием в трех пограничных округах: Акмолинском, Каркаралинском и Аягузском.II. Действительная защита верноподданных киргизов во время их кочевки, не исключая и Голодной степи.III. Постоянный надзор за неприкосновенностью границ: пресечение всякого своевольного перехода наших киргизов в чужие пределы и вторжения в наши пределы от соседних народов.IV. Покровительство движению торговых караванов. В этих видах Актаускому коменданту подчинены упомянутые три округа и все в них находящиеся. При нападении на наши посты и кочевья верноподданных киргизов коменданту предоставлено обращать хищников силой оружия и преследовать их до реки Чу, не переступая однако же за нее, или в других местах, за южные пределы Голодной степи…"Конур-Кульджа лежал в удовлетворенном молчании, словно впитывая в плоть и кровь каждую букву царского указа. Потом он улыбнулся: «Ну, погодите… Быстрее бы закончилось это строительство. Тогда посмотрим, кто каким голосом будет петь!»Незначащей тенью была растирающая где-то там ноги женщина. Он приблизил указ ко рту, прилип к двуглавому орлу сначала нижней губой, потом реденькими усиками и широким носом. С наслаждением чмокнув, он вложил орла обратно в сафьяновую папку, перенес ее к ковровой суме. Толстые влажные пальцы нащупали и потащили из сумы другой указ. Ага-султан любил лежать так по утрам и перечитывать важные бумаги…"Именем Высочайшего указания… 10 ноября, год 1837.К церкви, предполагаемой к сооружению во внешних округах киргизской степи, при укреплении Актау, определен священник, 2 причетника, 1 сторож, с жалованием в год: священнику 1000 рублей, причетникам по 60 рублей, сторожу 9 рублей 50 коп. Священнику при разъездах по пограничным приказам: Акмолинскому, Каркаралинскому и Аягузскому отпускать прогоны по положению и сверх того выдавать на профсборы, вино и прочее по 250 рублей в год"По крайней мере двадцатый раз читал Конур-Кульджа эту записку из царского указа, но не вникал в суть. На этот раз он вдруг захлопал куцыми ресничками… «Как же это так? Когда хан Аблай убил Шаршу — сына калмыцкого завоевателя Галден-Церена — и послал к царскому двору своего сына Тугума с заверением о полном подчинении России, императрица послала ему вместе с ханской грамотой рескрипт, по которому хану Аблаю ежегодно выплачивалось по триста рублей и по двести пудов муки на прокорм. А тут рядовому русскому мулле дают вчетверо больше. Что же это получается: или царь разбогател, или вся Казахская степь не стоит годового содержания одного попа. Дешево же нас ценят!»Тут ага-султан испуганно оглянулся и так задрожал, что жена вынуждена была выпустить из рук его сразу похолодевшие икры.— Тьфа… Тьфа!..Он даже руками отмахнулся от этих страшных мыслей. И представить боялся себе ага-султан Конур-Кульджа, что бы делал без поддержки белого царя. Никакого жалованья не нужно ему, лишь бы всегда были здесь солдаты. Сам он готов стать жертвою за одну лишь царскую тень!..Да что там говорить: всем обязан он его императорскому величеству и будет служить ему до последнего дыхания!.. Нет здесь в степи более усердного царского слуги, чем он. Разве не Конур-Кульджа вместе с тремя другими султанами ездил, рискуя жизнью, по приказу генерала Талызина удерживать взбунтовавшиеся роды от присоединения к Кенесары? Чего ни делали они, чтобы выполнить этот приказ: грозили, обещали, подкупали… Пришлось даже призвать на помощь самого главу омских мусульман — имама Мухаммед Шарифа Габдрахман-оглы. Но ничего не получилось, ибо разъяренный народ похож на мартовского самца-верблюда перед случкой и не желает слушать слов увещевания. Безгранична его ненависть к белому царю и достойным, порядочным людям. Солдаты сейчас нужны, а не увещевания. Видно, на лбу его при рождении было написано усмирять мятежников…Омский генерал Талызин остался недоволен в тот раз, что он не поехал для переговоров с самим Кенесары. Собственная шкура ему дороже; как говорится: не суй палец в волчью нору — оставишь руку…Да и толку все равно было мало. Кенесары похитрее братьев. Подобно ястребу, наловчившемуся с лету бить куропаток, ведет он себя с регулярными войсками. Так же молниеносно, как и ястреб, налетает он на небольшие отряды, вроде отряда есаула Чирикова, и как под землю проваливается, когда ищут его линейные войска. Только с каждым днем на все более крупные отряды совершает он нападения. Силы Кенесары растут как горный обвал…И налетает он с каждым часом все больше. Чего стоит только его последнее письмо омскому губернатору… «Берега рек Есиля и Нуры, земли Актау, Ортау, Каркаралы, Казалык, Жаркаин, побережья Убагана и Тобола, долины Кушмуруна, все земли от Каркаралы до Жаика являются исконными владениями наших предков, а вы отобрали их у нас и строите там свои укрепления. Нам, скотоводам, тоже нужна земля для существования». Хочет привлечь к себе чернь, вот и пишет все это, да еще распространяет свои писания среди народа.Все больше стал он баламутить народ, когда пришло известие о строительстве этой самой Актауской крепости. Пригрозил войной, перерезал почтовый тракт между Кокчетау и Кара-Откелем, требует возврата всех родовых земель!..Голодный волк, воющий в степи, — вот кто такой Кенесары! И правильно делает губернатор, что не отвечает на его писания, а нарочных одного за другим шлет прямиком в Сибирь. Только Кенесары использует и это, растравливая людей. «Если белый царь даже выслушать не желает казахов, сядем на коней!» — таков его призыв. Хитер он и все использует, что может. Вот почему не только родовитые люди, но и чернь, обозленная чиновниками и ага-султанами, целыми ватагами приходит к нему. Это опасней всего. Со всеми можно договориться, кроме черни. Раз она поднимается, следует двинуть войска. А омские генералы все рассчитывают на переговоры!..Сейчас же Конур-Кульджа привстал, разыскал в суме какую-то новую бумагу. Это и был приказ генерала Талызина…«Если не пожелают опомниться, то я в последний раз требую, чтобы вы с получением сего непременно через 24 часа отправили своих детей по назначению приказа для усмирения киргиз и разведывания предприятий мятежников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36