— С вами я хотя бы могу выговориться, потом вы творите в саду настоящие чудеса. И всегда оказываетесь рядом, когда я нуждаюсь в вас.
Как плохо, как жаль, что эти отношения не могут иметь будущего. Саймон буквально разделял их физически. Бирн мягко отодвинулся.
Рут продолжала говорить, будто ничего не заметив.
— Я тут подумала. Надо бы выплатить вам какую-то сумму, как-нибудь поручиться за будущее…
Какое же искушение — принадлежать к чему-то, находиться здесь , рядом с Рут. Что он делает , как он может думать такое? Так скоро?
— Рут, у меня есть дела, которые нужно уладить.
— Что? Я думала, мы с вами решили: как только вы разберетесь с армией, то сразу вернетесь сюда.
Он потянул травинку, провел по ней пальцами.
— Дело не только в армии. Понимаете… Кристен погибла при неясных обстоятельствах. Это была не столько диверсия, сколь обычное преступление.
— А я полагала, что это была бомба террориста.
— Такова официальная версия, но она неверна.
— Неверна? Кто же мог тогда подложить бомбу?
Дэвид, едва не выпалил он. Мой лучший друг. Но вместо этого только пожал плечами и солгал:
— Не знаю.
Помедлив, Рут взглянула прямо на него. В смятении он подумал, что она понимает много больше, чем он готов допустить. Впервые Бирн заметил интеллект на лице Рут, ее проницательный взгляд. Ему хотелось никогда более не лгать ей.
— Тогда пусть все идет своим чередом, Бирн. А пока время идет, оставайтесь здесь, — сказала Рут, едва не прикоснувшись к его руке. Он знал, что прикосновение окажется деликатным, легким, как бабочка. — Нет нужды трогаться с места по крайней мере сейчас. Все подождет. Еще несколько недель ничего на значат. Останьтесь до праздника.
Бирн уже решился на это и поэтому сразу обещал ей, со страхом заметив облегчение на ее лице.
— А потом настанут летние каникулы, и тогда я смогу убедить Саймона посетить психиатра. За такое дело проще браться, когда не надо каждый день ездить на работу.
— Должно быть, он очень любит вас.
Еще одна из тяжеловесных пауз. Неужели она намеревается снова солгать?
— Наверное, где-то в глубине души. В детстве мы были друзьями, остальной мир для нас словно не существовал. Саймон на три года старше меня. Я тогда считала его чудесным. Мы жили здесь с Алисией — воплощенный идеал, не детство, а сон.
— И что же потом сложилось не так?
Рут нахмурилась.
— О, это было так давно. Мы отправились в разные университеты, и Алисия запирала дом на время семестров. Она терпеть не могла оставаться здесь в одиночестве. Алисия вернулась к преподаванию. Но дом после этого изменился. Он стал каким-то временным, неухоженным… как зал ожидания на вокзале или что-нибудь в этом роде. Я не виню Алисию, конечно же, нет, но после того восстановить здесь порядок можно было, лишь потратив огромные силы. Вероятно, мы тогда были слишком молоды, слишком полны амбиций и энергии, чтобы думать о старом доме.
— А как относится к нему Саймон?
— Когда мы были детьми, он никогда не обнаруживал каких-нибудь признаков желания что-либо сделать. Но все знали, что однажды дом станет моим. Но вот после того как Саймон побывал в Оксфорде, он сделался… весьма непредсказуемым. Он начал пить, связался с грубыми распущенными людьми. Он блистал на студенческих спектаклях, им восхищались. И это, наверное, не принесло ему ничего хорошего. Он сделался таким неуравновешенным. Завел пару интриг, одна из них закончилась скверно, но ничего к нему не прилипло. Когда мы вернулись сюда на каникулы, он показался мне другим — разочарованным и не заботящимся о себе.
— И с тех пор вы пытаетесь поправить положение дел?
— Саймон утверждает, что этим занимаетесь именно вы. — Она искоса взглянула на него. — Родственные души, так это называется. — Рут непринужденно рассмеялась. — Приходите сегодня к обеду, Бирн, пусть Алисия извинится. Приходите и будьте своим.
— А это разумно? Как насчет Саймона?
— О, нечего думать о Саймоне! Он будет занят собственной матерью и никем другим. Едва ли он заметит ваше присутствие.
Бирн проследил, как она возвращается по дорожке к дому, подумал: не считает ли Рут себя такой же, как он, предательницей? Обсуждать Саймона за его спиной, сплетничать о чем бы то ни было, казалось нелояльным.
И все же, если бы они не заговорили, то опять прикоснулись бы друг к другу. За пределами слов, объяснений и повествований лежал другой мир — опасный, неизвестный и разрушительный.
Бирн не знал слов, способных удержать их порознь.
25
— Итак, ты взялся за книгу.
Алисия стояла в дверях библиотеки с бокалом фруктового пунша в руке.
Том резко обернулся.
— Алисия! Я не знал, что вы здесь!
Он встал, подошел, чтобы расцеловать ее в обе щеки. Такому приветствию она сама научила его, прежде чем отправить в Кембридж. Однако подобное приветствие подобает лишь ей одной.
— Вы останетесь здесь? — спросил он.
Она качнула головой.
— Нет, в гостинице «Колокол». Теперь я никогда не останавливаюсь в этом доме. — Поставив бокал на полку, Алисия повернулась к нему.
— Что с тобой происходит, Том? Ты выглядишь ужасно.
Тревога, слышавшаяся в ее голосе, разоружила его. Интерес к собственной персоне всегда льстил Тому.
— Я… плохо сплю. Как-то не получается в этом доме.
— Только не рассказывай мне, что и ты оказался жертвой этого фокуса с тремя ночами. — Она передернула плечами, будто отмахивалась от пустяка. — Менее всего я жду этого от тебя.
Он в смущении глотнул.
— Это… словом, не мне решать. Просто так случилось.
Недолго помолчав, Алисия посмотрела на него.
— И теперь ты живешь в коттедже садовника вместе с наемной прислугой, — сказала она наконец.
Том улыбнулся, радуясь тому, что тема переменилась.
— Бирну не платят за его работу.
— Но ты умудрился не попасть в рабочие списки Рут. — Разговаривая, она приближалась к столу и, наконец остановившись, положила руку на стопку листов, но не взяла ни одного. Только спросила: — Это твоя рукопись, Том? Ну, как здесь пишется?
Он покраснел. Как сказать ей об этом? В памяти возникли кое-какие колоритные сценки. Ведь это ее семья и ее бывший муж .
— Получается… — неуверенно начал он. — Нечто вроде семейной саги.
— Женское чтение? Едва ли. — Ее проницательные глаза не оставляли его лица. Том с неловким чувством подумал, что Алисия умеет читать его мысли. Почему она всегда держит его на грани? Почему ей всегда нравится дразнить и конфузить его?
— Рут говорила, что ты расспрашивал ее о Банньерах. Неужели ты нашел плодотворный сюжет? Или ты пытаешься, как я предполагала, основываться на реальных фактах?
— Боже мой, нет! — Это следовало отрицать. — Не совсем. Я пользуюсь хронологией семьи в качестве основы. Ну о том, как Родерик и Элизабет росли вместе, о тем, почему его лишили наследства…
— Да, та самая старая история. А я не находила ее достаточно яркой для литературных целей. Мерзкий маленький инцидент, раздутый вне всяких пропорций.
Так что же произошло здесь по ее мнению?
— Расскажите мне об этом, — предложил он. — Все что вы знаете.
Она опустилась в кожаное кресло на другой стороне стола.
— Нет, давай сперва выслушаем твою версию. Тепленькую, прямо из-под пера.
— Вы хотите прочесть? — Он поворошил стопку листов на столе и разделил ее пополам. В первой части не упоминалось о Питере Лайтоулере. Незачем раньше времени обращаться к этой проблеме.
— Благодарю. — Алисия достала сигареты из кармана жакета и зажгла одну.
Том оставил библиотеку, зная, что не сможет писать, пока она читает. Она уже читала его работы, и он знал, что может довериться ее суждению. В детстве он всегда писал ради нее, а потом она стала его наставницей.
Но на самом деле он хотел переговорить с Кейт и помириться с ней.

Том не сумел отыскать ее. Кейт не было в доме, и он не заметил ее из всех доступных ему окон. Наконец, он спросил у Рут; сидя на террасе, она вырывала сорняки из щелей между серыми камнями.
— Кейт? Она уехала в Тейдон, к подруге. Разве она вам не сказала? — Голос ее был добрым. — Она собиралась остаться там на обед.
Его как будто окатили ведром холодной воды. Неужели Кейт настаивает на своем? Неужели она действительно не понимает, почему он не может оставаться в доме?
— А где живет ее подруга, вы не знаете?
— Боюсь, что нет, Том. Она может отправиться к кому угодно. Кейт выросла здесь и знает всех в деревне. Она взяла велосипед. Можете искать по нему.
— Спасибо. — Он отвернулся от нее и направился через двор к конюшне, где держали велосипеды. Том не видел, как нахмурилась Рут, провожавшая его взглядом.

Ему незачем было ездить по деревне, Том знал, где искать ее. Он не сомневался, что обнаружит ее надежный горный велосипед прислоненным к стене георгианского дома, стоящего на краю лужайки.
Том постучал в дверь.
Она распахнулась.
— Хелло! — окликнул он, делая шаг внутрь. — Хелло! Кейт? Мистер Лайтоулер?
Но за дверью никого не было. Ответило ему только холодное эхо. Том поежился.
Он открыл дверь гостиной. Нет никого. Лишь ряды книг, скрывшие стены. Остальные комнаты на первом этаже также оставались пустыми.
Значит, они ушли вместе, подумал Том, и по его коже побежал холодок от мысли, что Кейт осталась наедине с Питером Лайтоулером. Том повернулся к входной двери, но, еще не оставив его, услыхал слабый шелест где-то наверху.
— Хелло! — окликнул он снова. — Есть там кто-нибудь?
Вновь шелест, дуновение ветра, перебирающего листья. Что-то непонятное, может быть, кошка? Или та странная женщина, дочь кухарки, о которой рассказывал Бирн? Словно сучья или ветви скребут о голые доски пола.
Том нахмурился. Вдруг его охватила тревога, и в ужасе он побежал вверх по лестнице, распахивая дверь за дверью, выкрикивая имя Кейт, наполняя им весь дом.
Ничего — ни ответа, ни звука.
В конце площадки обнаружилась еще одна лестница, узкая и тесная. Оттуда и доносился шорох…
Чердак был пуст. На задвижке фонаря висела сумка Кейт, покачивавшаяся в теплом воздухе. В ярости и отчаянии Том поймал ее руками.
И увидел обращенный к нему глаз. Линза большого телескопа смотрела прямо на него, поблескивая в солнечном свете.
И тут, наконец, он заметил их. Значит, они стояли здесь все время, невозмутимо ждали, пока он закричит, пока начнет бегать по дому, пока подымется на чердак.
Том видел их в лесу в тот день, когда приехал сюда. Грязью назвал он их тогда и не находил причин менять свою оценку.
— Кто вы? — неловко спросил он чуть дрогнувшим голосом.
Стоявшая слева женщина отделилась от группы… она казалась невероятно худой, почти скелетом, кожа обтянула изможденное лицо. Глаза — крошечные темные точки в кольце черной туши, под ногтями красные полоски, на ее черных лохмотьях пятна блестящей краски.
Женщина подошла ближе, и Том инстинктивно отодвинулся. Ум призывал его к бегству. Но остальные двое незаметно для него сошли с места и преградили ему путь к двери. Том не хотел даже видеть эту пару, не говоря уже о том, чтобы пробиваться мимо них к лестнице. Фонарь предлагал более привлекательный способ бегства.
— Где Кейт? Что вы сделали с ней?
— Она с твоим дедом, — проговорила ближайшая к нему женщина голосом хриплым и более громким, чем он ожидал. Она остановилась на расстоянии протянутой руки от него, и на Тома пахнуло кислой вонью ее тела, пробивающейся сквозь крепкий мускусный запах духов.
— Не с моим дедом, — ответил он автоматически, — Куда они ушли?
— Из дома, — сказала она спокойно. — Не беспокойся. Они вернутся прежде, чем стемнеет.
— Куда они отправились?
— В лес, куда ходят всегда. — Мужчина оторвался от стены и направился по голым доскам к Тому. — Почему бы тебе не присоединиться к ним? Я уверен, что мистер Лайтоулер будет восхищен новой встречей.
Том нахмурился.
— Кто вы? — спросил он снова. — Откуда вы знаете столько о Кейт?
— Разве ты еще не понял? — Рот мужчины скривился. — У тебя уже есть все ключи, ученый мальчишка. Я подарил тебе еще один бесплатно… не благодари, не за что. Трое — это компания, четверо — толпа…
Разъяренный этими играми, этими тайнами, Том ощутил внезапный гнев.
— Ради Христа, почему вы не можете сказать мне, кто вы?
И все же он не смел взглянуть на третью, притаившуюся у двери. Она ждала, скрывая в тени свое лицо.
Мужчина усмехался. И с болезненной уверенностью Том узнал пародию на черты Питера Лайтоулера: тот же шрам между ртом и глазом, то же ровное выражение глаз. Но когда незнакомец улыбнулся, губы его растянулись, обнажая желто-зеленые зубы.
Том отступил назад, споткнулся о кресло. И обнаружил себя сидящим в нем.
Мужчина нагнулся к нему. Он говорил уверенным голосом старого друга, с рубленым устаревшим акцентом высших слоев общества.
— Тогда намекну тебе, парнишка. Мы к тебе настолько добры , готовы и молоком напоить как младенца. Вот что, плоть от моей плоти, слушай меня. Ищи в северных небесах огромный кольцевой замок. Вот тебе и ответ, вот и оправдание всему.
Протянув руку, он погладил волосы Тома, отводя их от вздрогнувшего лица. Мягкие сухие губы прикоснулись к коже на виске молодого человека.
— Запомни, — сказал старик. — Трое — это компания, четверо — толпа. И следи за звездами, следи за северным небосводом.
А потом они вдруг исчезли, все трое, и Том повалился вперед, приникнув к стволу телескопа, который, как он осознал позже, уже был направлен на северное небо.
Выбежав из дома, Том сел на велосипед и бросился в поместье, ярость затмевала рассудок. Он не заметил две фигуры, стоящие у дороги в тени деревьев: старика и хорошенькую девушку в алом платье.
Она держала его за руку, словно направляя. Или же он опирался на нее? Они проводили взглядом Тома, свирепо налегавшего на педали, удалявшегося от них в лес по аллее, а он даже не повернул головы к ним. Солнце, пронзавшее листву, освещало бесцветные волосы и иссохшую кожу старика.
Губы Тома побелели от раненой гордости. Все здесь играли им. Пользовались. Алисия, Кейт, это ужасное трио, и все остальные. Жуткие игры: куклы и маски, кошки и мышки, игра по ролям без текста.
Игры садистов.

— Кейт здесь? — Он ввалился в кухню.
Саймон и Алисия сидели за столом, мирно срезая стручки фасоли.
Саймон пристально посмотрел на него.
— В чем дело?
— Она пошла к этому сукину сыну, Лайтоулеру.
— Абсолютно точное описание, но ты, Том, ведешь себя неразумно. — Алисия опустила нож.
— Еще эти проклятые твари, мужик и две бабы… — Том отодвинул кресло от стола и рухнул в него. — Они сказали, что Кейт отправилась гулять с Лайтоулером в лес и я, мол, могу их там отыскать. Мне это не нравится, мне это совсем не нравится. Эти трое — отбросы общества… кем еще они могут оказаться… компания скверная…
Он ожидал от них недоверия, но только не презрения.
— Если ты так волнуешься за Кейт, то почему не отправился искать ее?
Алисия опустила нож и встала, вытирая руки о чайное полотенце.
— По-моему, ты достаточно вырос, чтобы не пугаться дешевой сценки, устроенной парой бродячих актеров.
— Что? В них нет ничего театрального, одна грязь, мерзость…
— А ты попрекаешь меня тем, что я пью, — сказал Саймон матери, игнорируя слова Тома.
Алисия снимала свой жакет с крючка у двери. Она посмотрела на него пренебрежительно, будто он сделал faux pas, воспользовался не той вилкой или допустил подобный промах.
— Я не пьян! — завопил Том, ударяя кулаком по столу. — Я просто хочу отыскать Кейт!
— Как трогательно! — проговорил Саймон. — Какая преданность!
— Скажи мне, Том, что именно тебе известно. Почему, по-твоему, она не может погостить у своего деда? — спросила Алисия.
— У своего деда ? Нет, это не так, ты все перепутала; он родственник по вашей линии, ваш бывший муж, и не имеет ничего общего с Кейт или Рут.
— Ты так действительно думаешь? — Саймон резанул словно бритва.
— Заткнись, Саймон! — По лицу Алисии трудно было что-нибудь прочитать, но голос ее сделался яростным. — Почему ты не хочешь продолжать свою книгу, Том? — Она стояла у двери, взявшись за ручку. — Самое лучшее, что ты можешь сделать для Кейт, это написать свою книгу. В ней будут ответы на все вопросы, если у тебя хватит терпения. Однако, по-моему, материал нуждается в некоторой перекомпоновке. Ты не интересовался еще Джоном Дауни, мужем Элизабет?
— О чем вы говорите? Я не хочу слушать литературную критику, мне нужно найти Кейт!
— Тогда я предлагаю тебе выполнить рекомендацию слуг моего отца, его ручных актеров, — объявил Саймон. — Пройдись-ка по лесу. Идея мне кажется великолепной. Потом вернешься и вновь приступишь к своей книге или займешься чем-нибудь другим, и мы, как всегда, останемся втроем.
— Трое — это компания, а четверо — толпа! — Все еще крича, Том повернулся к Алисии. — Куда вы едете?
— В Эппинг. Мне надо распаковаться, — сказала Алисия, открывая дверь. — Прости, Саймон, но, похоже, тебе придется удовольствоваться обществом одной Рут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40