Наступал день великой битвы, и вечером пилигримы надеялись поклониться Гробу Господню. После мессы их ждал привычно скудный завтрак — кусок хлеба и глоток мутной воды. Он поел, стоя в толпе у герцогской кухни, а затем вернулся к месту ночевки забрать свой щит и меч. Полностью вооружившись, он двинулся к месту сбора, где вожди как раз начали бесконечный спор о построении пилигримов в боевой порядок.На безоблачном небе сияло солнце, и жара уже давала себя знать; значит, к середине дня доспехи накалятся добела, а шлемы начнут обжигать макушку. По сравнению с грозно вздымавшимися ввысь прямоугольными белокаменными башнями, пронзительно сверкавшими на солнце, стены Иерусалима казались черными. На их фоне выделялась свежая кладка вокруг амбразур, не успевшая выгореть на солнце и починенная египтянами в ожидании осады. Башни пестрели движущимися черными точками: то были неверные. Приготовления к штурму велись на глазах у осажденных, и те были во всеоружии. Христианские вожди, полагаясь на свой престиж — как-никак они одолели огромные турецкие армии, — решили не пробивать стены, а штурмовать их с помощью одних лестниц. И действительно, шансы на успех были велики: защитники башен вполне могли отступить при виде устремившегося на штурм огромного войска, а стоило паломникам закрепиться на захваченных позициях, как крепкие доспехи и тяжелые мечи помогли бы им прорваться в город… Однако воины этого гарнизона не были ни под Дорилеем, ни в Антиохии, поскольку служили другому властителю. И, как резонно полагал Рожер, осада Иерусалима могла закончиться полной неудачей.Тем временем началась раздача лестниц. Настоящие штурмовые лестницы делали прочными и очень тяжелыми, чтобы обороняющиеся не могли опрокинуть их, упершись в верхнюю, более легкую часть. У пилигримов же были короткие, хлипкие, доморощенные поделки, наспех сколоченные из сучковатых стволов кривых деревьев, росших возле лагеря.Собственно, из-за недостатка строевой древесины вожди и отказались от попытки пробить брешь в стенах, никто не удосужился прихватить с собой осадные машины, поскольку их принято было делать заново прямо на месте, а здесь не нашлось мощных деревьев, пригодных для строительства катапульт. Лестницы получились такими легкими, что их без труда несли четыре человека. Для этой работы приспособили безоружных, но крепких слуг. Носильщиков сопровождали пехотинцы, тащившие огромные плетеные щиты, обтянутые кожей или стеганой материей. За каждой лестницей двигалась кучка рыцарей в полных доспехах. Между штурмовыми отрядами и колонной воинов протянулась широкая цепь арбалетчиков, которые несли плетеные щиты на кольях. На подступе к стенам эти колья предстояло воткнуть в землю и прикрыть атакующих от стрел.После долгих споров и бесконечных перемещений рыцарей, желавших оказаться рядом с приятелями, войско наконец выстроилось. Рожер оказался среди десятка нормандских рыцарей, шумно обсуждавших, хватит ли длины лестницы, чтобы добраться до верха стены, достигавшей сорока ярдов в высоту. Они стояли у Яффских ворот, подход к которым был довольно легким, но зато стена здесь была мощнее, чем на обрывистой юго-восточной стороне.Через два часа после начала сбора затрубили фанфары, и вожди воздели мечи. Все пилигримы, выстроившись в линию, пошли на неприступные стены, размахивая оружием и невообразимо вопя, что должно было до смерти напугать обороняющихся. После долгого ожидания Рожер был рад двинуться вперед. За пять дней беготни ноги его покрылись твердыми мозолями и не чувствовали боли, но зато, как всегда, донимал ревматизм в правом плече, сдавленном ремнем щита. Правда стоило ему разогреться и вспотеть, и ломота исчезала. Последние две ночи он почти не спал, и происходящее доходило до него с трудом. Но кому удавалось пойти в бой свежим и отдохнувшим? На ходу он повторял про себя: «Это Священный Город; к вечеру я буду там, и трехлетнее паломничество закончится». Однако, как он ни старался настроиться на торжественный лад, в голову неотступно лезли мысли о горячей ванне, о большом куске мяса, о том, что можно будет дать отдых ногам, подгибавшимся под тяжестью доспехов.Рыцари, собранные в боевой кулак, то есть построенные в три ряда по четыре человека в каждом, не умели сражаться в тесном пешем строю. Продвигаясь следом за раскачивающейся лестницей, они немилосердно толкались и колотили друг друга ножнами. Рожер бежал левофланговым в среднем ряду, прикрывая глаза от пыли, которую вздымал передний: тот был удостоен права носить шпоры, так что если даже его убьют, всегда можно будет узнать, к какой касте принадлежал убитый. Согласно приказу, все вопили, что было мочи, а арбалетчики размахивали оружием, но по мере приближения к стенам энтузиазм падал. Этот бой был необычным, не то что битва в поле, когда ты впервые видишь противника, встретившись с ним лицом к лицу. За последнюю неделю рыцари достаточно насмотрелись на городские стены, да и перед штурмом любовались ими еще два часа. Все войско на мгновение остановилось в полутораста ярдах от стены. Передние ряды попытались подравняться, но цепь по-прежнему была извилистой, неровной. Затем трубы грянули вновь, подавая сигнал для последнего рывка через простреливаемое пространство.И тут шеренга дрогнула. Ноша не слишком обременяла носильщиков, но они были совершенно не защищены от стрел и со всех ног бросились вперед. Пехотинцы с широкими, громоздкими щитами не поспели за ними. Рыцари в длинных кольчугах, с доходившими до лодыжек щитами, далеко отстали от легких на ногу товарищей. Со стены дождем посыпались стрелы, и два носильщика упали на месте. Остальные шестеро, оглянувшись и убедившись, что прикрытие отстало на несколько ярдов, бросили лестницу и, спасаясь от стрел, кинулись назад. Рыцари остановились в полной растерянности. Разве можно требовать, чтобы они, старшие воины, таскали тяжести, когда вокруг суетились толпы пехотинцев, да и не могли они одновременно нести и щит, и лестницу. Но бежать из-под стрел было ниже их достоинства. Они стояли кучкой рядом с брошенной лестницей, и стрелы со стуком отскакивали от их кожаных щитов. Командир группы, Жоффрей де Монтклер, стоял от Рожера справа. Он сыпал ругательствами, но никак не мог решить, что делать дальше.Первыми пришли в себя арбалетчики. Они воткнули колья в землю над лежавшей лестницей и ответили лучникам хорошим залпом. Несколько человек бросилось за уцелевшими носильщиками и пригнало их обратно. Затем штурмовой отряд перестроился: вперед, как самые медленные, встали рыцари. Рожер глянул налево и увидел, что большинство остальных отрядов застряло на полпути между городом и цепью арбалетчиков. Кое-кто, правда, достиг стены, но не сумел приставить к ней лестницу. Он не видел, что творилось справа: обзор закрывали товарищи.Отсюда крепостной ров Иерусалима не казался глубоким — он защищал город скорее от подкопа, чем от пехоты. Все двенадцать рыцарей спустились в ров и, прижавшись к стене, оказались недосягаемы для лучников, ставших теперь отличной мишенью для христианских арбалетов. Позади рухнул наземь тяжелый кусок каменной кладки, как напоминание о нависшей над ними смертельной опасности. Рожер с трудом оглянулся и увидел, что лестница снова застряла. Два задних носильщика оставались без прикрытия. На ровном месте их заслоняли собой передние, но стоило начать опускать лестницу в ров, и они оказались без защиты. Тут же один из слуг скорчился со стрелой в животе, а другой во все лопатки припустил обратно. Уцелевшие слуги бросили лестницу на откосе и побежали под защиту стены. Наконец-то оживились и рыцари: они видели в бойницах лица врагов и слышали их военные кличи. Больше не надо было трусцой бежать к ощетиненной стрелами стене; вот-вот должен был начаться настоящий рукопашный бой. Двое рыцарей закинули щиты за спину, подошли к лестнице и начали подтаскивать ее к стене. В ров рухнула еще одна каменная глыба, но снова безрезультатно. Стойки лестницы уперлись в основание стены. Тут к дальнему концу лестницы прыгнул пехотинец и принялся поднимать его над головой. Одному человеку это было не по силам, и рыцари бросились на помощь, сдвинув щиты назад. Но стоило поднять лестницу вертикально, как со стены сбросили третий огромный камень. На этот раз враг добился своего. Нижняя часть лестницы разлетелась в щепки, завалив труп одного из рыцарей.Все пошло прахом. Уцелевших секций лестницы не хватило бы, чтобы достичь гребня стены, и теперь удерживать позицию было бессмысленно. Жоффрей де Монтклер велел воинам встать потеснее, прикрываясь щитами, и рыцари поплелись обратно.Менее чем за полчаса они потеряли четырех человек из двадцати. Правда, лишь один из убитых был рыцарем, и в целом их боевая мощь уменьшилась не так уж сильно. Укрываясь за плетнями, арбалетчики продолжали стрелять в неверных, не давая им высунуться, а слуги и прочие обозники лихорадочно мастерили новые лестницы из древков копий, палаточных шестов и любых попавших под руку кусков дерева. Штурм стены на всем ее протяжении вот-вот мог захлебнуться, но многие лестницы оставались неповрежденными, и воины снова рвались на приступ. Вожди скакали туда и сюда, стараясь воодушевить и ободрить людей. Отряд Рожера получил другую, еще более хлипкую лестницу и изготовился вновь двинуться к стенам. Линию укрытий перенесли ближе ко рву, и теперь до него оставалось ярдов пятьдесят. Арбалетчики стреляли в каждого турка, который имел неосторожность высунуться из-за стены. Вожди спешились, чтобы возглавить колонны своих вассалов, и трубы вновь запели атаку. Войско было скорее возбуждено, чем напугано, и с охотой двинулось вперед.К тому времени арбалетчики подавили сопротивление защитников города, и рыцари беспрепятственно достигли рва. Казалось, дело идет на лад. Беззащитные носильщики поставили край лестницы на нужное место и начали поднимать ее. Рыцари подошли поближе, перекинули щиты на спину, освобождая руки. Лестница встала вертикально и уперлась в стену. Путь был открыт. Жоффрей де Монтклер влез на вторую ступеньку, а остальные, толкая друг друга, готовы были последовать за ним, как вдруг из узкого окна соседней башни высунулся длинный шест с крюком на конце. Воины дружно вскрикнули, предупреждая об опасности, и рыцари попытались перерубить шест мечами, но не сумели до него дотянуться. Заметив это, арбалетчики засыпали стрелами окно, но щель была слишком узка, а орудовавшие шестом неверные стояли сбоку, и остановить их не удалось. Вскоре крюк зацепил боковую стойку лестницы и опрокинул ее наземь. Жоффрей успел благополучно спрыгнуть, и новых потерь христиане не понесли, но стало ясно, что в этом месте штурмовать стену нечего и пытаться.Когда возбужденные воины сбились в кучу, чтобы обсудить, что делать дальше, со стены сбросили глиняный горшок с кипящим маслом. Он разбился о шлем рыцаря, стоявшего в шести футах от Рожера. Пока юноша смахивал с кольчуги обжигающие капли, несчастный бился в судорогах, умоляя товарищей перерезать ему горло. Тут же двое пехотинцев подхватили беднягу и потащили к ближайшему укрытию, но было ясно, что это бесполезно.Поскольку все участки стен защищали прямоугольные башни, как бы повернутые наружу узкой стороной, Жоффрей решил, что им следует штурмовать одну из башен, хотя таким образом каждый, кто заберется по лестнице, попадет в самую гущу врагов. Сначала рыцари воспользовались остатком сломанной лестницы, длины которого как раз хватило, чтобы добраться до слухового окна на первом этаже. Какой-то отчаянный арбалетчик вызвался, вскарабкавшись наверх, отбить у врага окно, но стоило ему подняться на несколько ступенек, как сверху свистнула стрела и смельчак упал замертво. Лезть наверх не стоило — из амбразуры, расположенной в середине башни, турки расстреливали осаждающих чуть ли не в упор. Нужно было как-то перекрыть эту щель, если уж они не могли взять ее.В конце концов, воспользовавшись все тем же обломком лестницы, дюжий пехотинец заткнул амбразуру, навесив на острие копья щит погибшего рыцаря. Защитники города больше не скидывали вниз громадные камни, решив не тратить драгоценные снаряды понапрасну, а приберечь их на крайний случай. Однако затея с кипящим маслом пришлась им по вкусу, и каждые несколько минут с крыши башни на рыцарей летел новый горшок. Рожер, измученный болью в левой руке, мечтал хоть на секунду опустить щит, но не мог этого сделать: приходилось все время смотреть вверх, чтобы прикрываться и уворачиваться от пылающих посудин.Когда наконец целая лестница была приставлена к боковой стороне башни и Жоффрей снова встал на ступеньку, долгое промедление роковым образом подействовало на боевой дух христианских воинов. Им уже не хотелось покидать сравнительно безопасный ров. А башня, которую сначала считали досадным препятствием, мешавшим вонзить мечи в глотки неверных, теперь превратилась в союзника: не будь ее, они почувствовали бы себя голыми и беззащитными… Между тем Жоффрей быстро карабкался наверх, подгоняемый гордостью свежеиспеченного командира, но остальные рыцари на мгновение заколебались. Рожер простоял рядом с лестницей три долгие секунды, всей душой надеясь, что кто-нибудь его оттолкнет и полезет вперед, однако никто не двинулся с места, и юноша понял, что очередь за ним, иначе он покажет себя трусом. Стиснув зубы, он забросил щит за спину и левой рукой вцепился в перекладину. Поднимаясь по лестнице, он успел подумать, что выбрал самую неблагодарную участь: забравшийся на стену этого города первым завоюет себе бессмертную славу, хотя, возможно, поплатится за подвиг жизнью. Но кто вспомнит имя второго, хотя он рисковал ничуть не меньше? Однако в этот день ему не суждено было пустить в ход меч: как только Жоффрей де Монтклер достиг зубца башни, его ударили копьем в лицо. Наконечник прошел под наносником, вонзился ему в рот и проник до основания черепа. Рыцарь погиб на месте, не успев даже вскрикнуть. Падая, он сшиб Рожера, а потом неверные легко опрокинули пустую лестницу. Предстояло все начинать сначала, но уже без понуканий отважного командира.Медленно тянулся жаркий, пыльный и утомительный день; рыцари в громоздких доспехах устали от возни с тяжелыми лестницами, а пехоту невозможно было выгнать из укрытий. Никому из атакующих так и не удалось добраться до гребня стены и встретиться с врагом лицом к лицу. Когда солнце стало садиться, трубы пропели сигнал к отступлению. Угрюмые воины, столпившиеся во рву и ждавшие, кто следующим рискнет забраться на лестницу, выходили из-под обстрела, шатаясь от усталости, голода и духоты. Иерусалим нельзя было захватить приступом, тут требовалась настоящая осада.На следующий день все наперебой винили друг друга, как часто бывает, когда терпит поражение объединенная армия союзников. Каждый отряд был убежден, что уж они-то сделали все возможное, но эти проклятые иноземцы их не поддержали. К счастью, ни у кого не было сил лезть в драку. Все дружно проклинали князя Боэмунда и его итальянских норманнов, проклинали их себялюбие и вероломство. И верно, паломников оставалось все меньше: многие умерли от болезней или дезертировали, другие погибли в бою, а подкрепления, изредка прибывавшие на итальянских кораблях, можно было считать боеспособными лишь с большой натяжкой. Никто не прикидывал, сколько в армии бойцов: этого не знали даже клирики, раздававшие пайки, но, по мнению вождей, в штурме участвовало не более тринадцати сотен рыцарей и вдесятеро больше вооруженных пехотинцев. Потери были тяжелыми. В предыдущих битвах турецкие стрелы не причиняли особого вреда — добротные доспехи они не пробивали. Если кто и погибал в бою, то лишь потому, что, упав с коня, получал тяжкие увечья и не мог подняться на ноги. Покалеченным турки просто перерезали горло. Но во время этого штурма все было по-другому. Конечно, рыцари первыми лезли на стены, а доспехи не спасали их от падения с лестницы или попадания огромного камня. Потери среди тяжеловооруженных рыцарей были больше, чем в любой битве со времен Дорилейской, состоявшейся два года назад. Второго такого сокрушительного удара паломники уже не выдержали бы.Четырнадцатого июня они отдыхали, сжигали тела погибших и грызлись между собой. Все тело у Рожера было в синяках после падения с лестницы, откуда его сбил труп Жоффрея. Он слишком расшибся, чтобы надеть доспехи, и решил, что разумнее всего провести день поблизости от шатра герцога, где было меньше шансов встретить какого-нибудь прованца или лотарингца, — а то еще начнется бессмысленная перепалка. Он присоединился к кучке мелких рыцарей, лежавших в тени рваного навеса из парусины, натянутого на копья, и попытался улечься поудобнее, чтобы не тревожить ушибленное бедро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41