Но именно сейчас, когда они уперлись в непреодолимое препятствие, и наступил решающий миг великого паломничества.Настал вечер, а он все сидел на скатанном одеяле, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях. Ночью ему предстояло стоять на часах у Мостовых ворот, и он был облачен в доспехи, надетые поверх толстой кожаной рубахи. Юноша с тревогой следил за костром, над которым булькал железный котелок. Дрова подходили к концу, поскольку войско уже давно стояло на этом месте. Госпожа Алиса вышла из хижины и заглянула в котелок.— Кажется, все готово, мессир Рожер, — сказала она. — На пост вы попадете вовремя. Приступим к ужину?— Где госпожа Анна? — требовательно спросил он.— Пока вы спали после обеда, она пошла в лагерь провансальцев. Конечно, я ходила с ней, но там собралось несколько молодых дам, и мне не хотелось им мешать. Они обещали дать ей арбалетчика в провожатые. У этих дам есть коза, и они пригласили госпожу поужинать с ними.— Я не люблю, когда моя жена бродит по лагерю и пользуется чужим гостеприимством, на которое нам нечем ответить, — заворчал Рожер. — Почему бы ей не посидеть дома и не приготовить еду? Что там у нас? Опять вареное просо? Да, граф Тулузский кормит своих людей лучше, чем наш герцог. Что хорошего в том, что графа Блуа назначили комендантом лагеря, если он не может добиться, чтобы всех кормили одинаково?Госпожа Алиса вынесла из хижины две деревянные плошки и положила в них горячую кашу. За долгие годы житья у чужих людей она привыкла не только сносить раздражение хозяев, но и успокаивать их.— Мессир Рожер, — осторожно начала она, — эти дамы не просто ближайшие соседки госпожи Анны по Провансу. Они бок о бок проделали этот злосчастный переход через Славонию. Козу они купили в складчину, и моя госпожа внесла свою долю. Это не имущество войска: один сириец тайком привел козу в лагерь и продал им.— Имущество — не имущество, какая разница? — хмуро осведомился Рожер. — Граф Блуа должен был бы купить всех окрестных коз и распределить их поровну. Если люди станут скупать ворованное, остальным вообще ничего не достанется. Наверняка эти итальянцы и лотарингцы в своих здешних замках живут не хуже, чем жили дома.— Но это справедливо: тот, кто платит, должен есть лучше остальных.— Все паломники находятся в одинаковых условиях и должны питаться одинаково. Как бы там ни было, госпоже Анне не следует так вести себя.— Мне очень жаль, сир. Госпожа Анна редко ужинает у других. Я скажу ей, что вы недовольны этим. Пожалуйста, ешьте кашу, пока она не остыла.После ужина настроение у него поднялось, и он даже поблагодарил госпожу Алису, когда та застегнула ему оберк и надела шлем. Арбалетчик, выполнявший обязанности слуги, привел коня. Рожер взял у него копье и щит и поехал к легкому деревянному мосту на краю лагеря, возведенному сирийскими мастеровыми.На северном берегу Оронта, как раз напротив Мостовых ворот, раскинулся невысокий, но крутой курган. Здесь неверные устроили кладбище и поставили каменную мечеть, где в мирное время поклонялись своему дьяволу. Каждый вечер кладбище занимали пешие турецкие лучники, охранявшие мост от внезапной атаки, которую под покровом ночи могли устроить обитатели христианского лагеря. А пилигримы в свою очередь каждый вечер высылали конные дозоры, которые следили за курганом. В темноте то и дело происходили стычки. Это был единственный способ досадить противнику, укрывшемуся за неприступными стенами. А сегодня ночью предстояло соблюдать особую осторожность: граф Танкред Киликийский с отрядом арбалетчиков и сирийских ремесленников собирался перевалить через холмы, обойти город с юга и построить осадный замок к западу от ворот Святого Георгия. И если на людей Танкреда нападут турки, ночному дозору придется атаковать мост, чтобы отвлечь на себя его защитников.Когда Рожер присоединился к остальным всадникам, то почувствовал себя счастливчиком: его включили в группу из десяти младших конных рыцарей, командовать которой должен был сам герцог Нормандский, восседавший на боевом скакуне. У предводителей паломников не было обычая участвовать в таком утомительном деле, как ночной дозор, но последние две недели прошли настолько скучно, что герцогу захотелось поразмяться. Его доспехи прикрывал толстый плащ, он был слегка пьян и пребывал в прекрасном настроении. Когда достаточно стемнело, патруль неслышно двинулся на запад и занял позицию на расстоянии полета стрелы от большого моста. Ночь была темная и облачная, но привычные кони ступали по каменистой почве совершенно бесшумно, и даже конь герцога не цокал копытами. Рожер очень надеялся, что турки совершат вылазку и он сможет отличиться на глазах герцога; случись это, и замок был бы у него в кармане.Зимняя ночь тянулась и тянулась, но ничего не происходило. Они замерзли и проголодались. Кони беззвучно дрожали, и в темноте слышались голоса неверных, переговаривавшихся на своем кладбище. На холме за рекой, где молча трудились люди графа Танкреда, было все спокойно. Время от времени до них долетали случайные звуки со стороны дозоров, располагавшихся севернее. Вдруг конь Рожера поднял голову и тихонько втянул в себя воздух. Рожер не столько увидел, сколько почувствовал, что конь навострил уши. Он шепнул соседу:— Передайте герцогу, что моя лошадь кого-то почуяла.Турки на кладбище шумели сильнее обычного, распевая свои дьявольские молитвы, отгонявшие призраков ночи. Но вскоре стали прислушиваться и остальные дозорные: казалось, на мосту началось какое-то движение. Герцог велел пикету выдвинуться вперед. Они сделали несколько шагов и остановились, вглядываясь во тьму. Вдруг конское копыто высекло искру из камня, герцог во всю мощь легких вскричал: «Deus vult!», и они галопом понеслись к мосту, начинавшемуся в ста пятидесяти ярдах. Рыцари врассыпную скакали по неровной, скалистой тропе, и Рожер вдруг понял, что еще шаг, и его лошадь споткнется. Страх свалиться с лошади, парализующий, как боязнь высоты, был настолько силен, что он отвел шпоры и колени подальше от боков животного и инстинктивно натянул поводья. Вдали показалась группа турок, но неумение управлять лошадью сыграло с Рожером злую шутку. Его конь привык к совершенно другим командам. Почувствовав рывок узды, он повернул вправо и поскакал вдоль диспозиции врага, видимо, ожидая, что его всадник начнет стрелять из лука. Обезумев от ярости, Рожер заставил лошадь развернуться и сломя голову помчался вдогонку за остальными. Но он опоздал: турки во всю прыть скакали обратно, а рыцари прекратили погоню. С кладбища посыпался дождь выпущенных наугад стрел, и дозорные легким галопом возвращались назад.Герцог был очень доволен собой. Наконечник его копья обагряла кровь. Никто, кроме него, не успел схватиться с врагом. Как многие военные вожди, он умел видеть затылком и не преминул сделать Рожеру замечание.— Молодой человек, я видел, как ваша лошадь рванулась в сторону. Вы ведь из «туркополов», верно? Если я вручил вам лук, это не значит, что следует забыть о копье. Надеюсь, в следующий раз вы лучше управитесь с конем. Господа, мы еще постоим здесь, но можно спешиться: чтобы подготовить следующую вылазку, им понадобится время.Рожер был вне себя от ярости и унижения. Он не ожидал от лошади такого финта, но виноват он был сам — струсил. После того как в детстве ему довелось упасть со споткнувшейся на полном скаку лошади, он всю жизнь боялся свалиться снова. Весь остаток ночи его обуревало отчаяние. Он поклялся, что во время следующей атаки будет нещадно пришпоривать коня и поскачет вперед, даже если перед ним будет берег Оронта.Когда поздний ноябрьский рассвет окрасил небо, дозор возвращался на восток, к временному мосту на краю лагеря. Рожер передал коня дожидавшемуся его слуге и громко позвал Анну, чтобы она помогла ему снять доспехи. Жена вышла из хижины полусонная, дрожа на холодном ветру.— Доброе утро, Рожер! Ну и погода… Как прошла ночь? Я слышала, герцог Нормандский сегодня был с вами. Тебе представилась возможность отличиться. Сумел ты ею воспользоваться?— О да, сумел. Только совсем не так, как ты думаешь. Банда турок попыталась совершить вылазку по мосту, а герцог Нормандский поскакал на них в атаку, не сказав нам ни слова. Я замешкался, а потом мой конь заартачился и встал как вкопанный. Герцог при всех сделал мне выговор за плохую выездку. Он хорошо запомнил меня, и теперь нам не видать замка как своих ушей!Он зашвырнул оберк в хижину и выругался. Целых пять часов он пытался найти себе оправдания, пока в конце концов не пришел к выводу, что во всем виноват проклятый конь.— Ах, как жаль, дорогой, — испуганно сказала Анна. — Не конь, а наказание! Наверное, тебе следует попрактиковаться на чучеле. Займись этим днем, в таком месте, где тебя увидит герцог. Может быть, твое желание исправиться произведет на него хорошее впечатление.— Будь я проклят, если стану учиться верховой езде на виду у всего войска! — взорвался Рожер. — Не собираюсь я производить впечатление ни на герцога, ни на кого-нибудь другого! Я бы с удовольствием вообще убрался с его глаз куда подальше. У меня это дурацкое паломничество давно в печенках сидит! Замучился как собака. Буду спать весь день. Когда ты сменишь подкладку шлема? У меня от грязи начинается головная боль. Завтрак готов?Он впервые сорвал злость на Анне и, как ни странно, почувствовал себя лучше.Проспав до середины дня, Рожер проснулся. Он хорошо отдохнул, но что-то подсказывало ему: радоваться нечему. Он не мог вспомнить причину своего плохого настроения, но через секунду в памяти всплыла злосчастная ошибка, совершенная им прошлой ночью. Все же сон приободрил его, и прежняя злость не возвращалась. Он насвистывая вышел из хижины и поцеловал жену, стоявшую на коленях у костра. Она повернула к нему хмурое лицо, но улыбнулась, увидев, что муж в хорошем расположении духа. Чиновники графа Блуазского выдали им по куску мяса непонятного происхождения. Они называли его верблюжатиной, но по лагерю гуляла шутка, что это мясо мертвых турок. Ладно, все лучше, чем надоевшая просяная каша. За едой к ним присоединилась госпожа Алиса, и обед прошел довольно весело. Весь лагерь был в приподнятом настроении. Оказалось, граф Танкред за ночь успел построить осадный замок, который отрезал туркам пути подвоза продовольствия. Антиохия стояла на северном склоне крутого утеса, и с юга подъезда к ней не было. Лагерь пилигримов перекрывал путь на север, а новый форт преграждал западную дорогу. Все турки ездили верхом, и в городе скопились тысячи лошадей. Стоит им начать дохнуть от голода, и враг рано или поздно запросит пощады.Однако их ожидало разочарование. В полдень ворота Святого Георгия распахнулись как обычно, и гарнизонные лошади вышли на пастбище. Осадный замок Танкреда был выстроен на склоне, отделенном от западной стены крутым ущельем, по которому протекал ручей, впадавший на севере в Оронт. Несколько турок следило за замком, в то время как лошади вволю паслись на просторном северном берегу реки. Конечно, пилигримы могли совершить вылазку и загнать турок обратно, но усталые лошади паломников и сами не успели бы пощипать травку. Кроме того, никто не знал, когда турки откроют ворота, а постоянно держать наготове крупный отряд было невозможно. И эта попытка кончилась ничем…Осадная рутина продолжалась. Каждый третий день Рожер отправлялся в дозор, а все остальное время ему приходилось сидеть в лагере да смотреть на Антиохию. Войско впало в уныние и начало терять надежду: вылазки ни к чему не приводили, а еда становилась все хуже и хуже. В дне ходу на запад, неподалеку от устья Оронта, находился порт Святого Симеона, где стоял генуэзский флот, но южноанатолийские греки упорно сопротивлялись попыткам опустошить их амбары, опасались неожиданного возвращения турок. Близость кораблей напоминала пилигримам о возможности сравнительно безопасно вернуться домой и ослабляла их решимость провести в походе еще одну зиму. Они не знали, как убить время. Рожеру надоела бесконечная лагерная толчея и невозможность побыть одному. Пиров не задавали из-за недостатка припасов, а турниров не устраивали, боясь покалечить жутко вздорожавших лошадей. Он был счастлив в обществе Анны, но ей приходилось хлопотать по хозяйству, а эта зануда госпожа Алиса носу не высовывала из хижины, которую они занимали втроем. Роберт де Санта-Фоска, его любимый кузен, не терял своей обычной жизнерадостности. Он еще не получил замка от графа Танкреда, но граф Тарентский пообещал выделить ему какой-нибудь лен после падения Антиохии. Прихватив бутыль вина, он шатался по лагерю, хвастался своей шелковой туникой и распевал дамам песни, которые слагал на северофранцузском, лангедокском и итальянском языках.Однажды вечером Рожер возвращался к себе в хижину после мессы в домовой церкви герцога. Роберт пел Анне сирвент Сирвент — жанр прованской рыцарской поэзии, близкий к героической балладе.

, но при виде его вскочил, взял за руку и отвел в сторону.— Кузен Рожер, я должен кое-что сказать тебе по секрету. Ты знаешь, что граф Тарентский говорит по-арабски? Он научился этому в Сицилии. У него здесь есть шпионы, и один из них донес, что завтра из Гаренца выйдет турецкое войско и нападет на наш лагерь. Граф предлагает устроить им засаду. С ним пойдут герцог Нормандский и граф Фландрский. Отряд будет совсем небольшой, потому что все надо сделать тайно, и войдут в него только рыцари на боевых конях. Но твой конь тоже вполне сгодится: он не спотыкается под тобой и скачет галопом. Сходи к герцогу и попросись с нами. Это может принести тебе славу. Можешь сослаться на меня, но помни, что это военная тайна.Рожер обрадовался: участие в вылазке позволило бы ему не только скрасить скуку осады, но и оправдаться в глазах герцога. Он поспешил в палатку вождя. Как обычно, перед ней стояла толпа просителей, но у него был особый случай. Он посулил привратнику, что в долгу не останется, и вскоре был пропущен внутрь. Для вельможи такого ранга Роберт принял его почти с глазу на глаз: при нем не было никого, кроме трех-четырех чиновников, пажа и двух сержантов-телохранителей. Он был встревожен, неспокоен и нетерпелив.— Это совершенно невозможно. Мы собираемся устроить засаду у самого их логова, чтобы они не успели рассыпаться в разные стороны. Для этого нужны обученные скакуны, хотя бог знает как мало их у нас осталось. Я беру с собой только пятьдесят рыцарей, с лучшими конями и оружием. Если вам так хочется убивать неверных, для этого есть масса способов, к примеру, когда они выгоняют лошадей на пастбище. Как бы там ни было, засада — величайшая тайна, и я бы хотел знать, от кого вы о ней прослышали.Рожеру не хотелось выдавать кузена, и он предпринял еще одну попытку.— Сеньор мой, в прошлый раз, когда я сражался рядом с вами, мой конь замешкался и я опозорился на глазах у остальных рыцарей. С тех пор я объездил его, тренируясь на чучеле (что было чистейшим враньем), и прошу дать мне возможность восстановить свою честь. Позвольте мне ночью примкнуть к вам!— Нет, нет и нет! — отчеканил герцог. — Я прекрасно помню случай, о котором вы говорите, и не хочу, чтобы он повторился. Лошадь шарахнется, расстроит ряды и напугает скакунов. Но коли вам не терпится оправдаться, ступайте завтра в этот дурацкий осадный замок Танкреда и нападите на турок, охраняющих лошадей. Это все, на что годится ваш конь. Но не вздумайте звать итальянцев на эту свою вылазку!Рожер поклонился и вышел. Особенно обидно и досадно ему было оттого, что сержанты попытались сделать вид, будто ничего не слышали, а один из чиновников понимающе улыбнулся. Роберт все еще болтал с Анной, и юноша описал ему, чем кончилась аудиенция. Кузен нашел это забавным.— Герцог Роберт в последние дни настроен очень воинственно, — сказал он с улыбкой. — Впервые в жизни кто-то его послушался, и он пользуется случаем, чтобы покомандовать всласть. Пожалуй, глупо было спрашивать у него разрешения. Надо было просто в темноте присоединиться к нам. А что ты думаешь о фокусе с замком Танкреда? Мне эта идея не по душе. Врага ты не напугаешь, а вот последней лошади можешь лишиться.— Конечно, он должен попробовать, — вмешалась Анна. — Если он так дорожит клятвой, то обязан воспринимать любое слово сеньора как приказ. Либо он добьется известности, либо мы никогда не получим лен.Казалось, Анне и в голову не приходило, что в стычке Рожера могут убить. Она думала только о том, что ради лена можно пойти на риск.— Ну, если ты считаешь, что игра стоит свеч, — задумчиво сказал Рожер, — завтра утром я поскачу туда. Скажу, что меня послал герцог, и итальянцам нечего будет возразить. В конце концов это избавит меня от необходимости идти завтра вечером в дозор, так что я ничего не теряю. Прости, Роберт, что меня не будет рядом с тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41