!!
И Люся дрогнула. Сдалась!
Знать, планида у нее такая — ни в чем своему Сашеньке не отказывать.
Глава 13
Оставив жесткие директивы (как, где, когда и во сколько), Сашка отбыл в Москву.
Еще в свой прошлый приезд Люсин желанный снял там квартиру с временной регистрацией, на себя любимого.
По Сашкиному сценарию выходило, что с Люсенькой они вовсе даже и не знакомы. Он — петербургский артист, приглашенный известным режиссером на кинопробы в столицу, она — провинциальная торговка с вещевого рынка, приехавшая в свой выходной день в Москву. Посмотреть.
Просто посмотреть. Что, чего, как!
В элитный торговый центр зашла тоже из любопытства, как на экскурсию, тоже просто посмотреть. Покупать там она ничего не собиралась. Вы что?! Откуда у нее такие деньжищи, чтобы покупать по безумным ценам?
Театрально открыв рот (будто и не бывала никогда ни в Берлине, ни в Варшаве, ни в Токио), бродила она по пустынным торговым залам, приценивалась, изумленно ахала — изображала деревенскую простушку. Завернула в кафе, полюбовалась на витрину с десертами, спросила, сколько стоит вон тот кусочек торта, нет, не этот, что с настоящей живой клубникой, а тот, что попроще, просто с белковым кремом, не расслышала, переспросила еще раз и тотчас вышла, сокрушенно покачивая головой.
Актриса, япона мать, как есть актриса!
В бутик на третьем этаже, тот, что направо от эскалатора, она вошла в точно назначенное время.
Саша уже был там. У кассы стоял. Расплачивался за галстук.
Люсенька, как увидела, что он за шелковую никчемную тряпицу шесть тысяч рублей, как одну копеечку, на прилавок выложил, так навзничь и повалилась. Возле этого самого прилавка.
И притворяться не надо! Такое ее тогда зло взяло. Япона мама!
И на Сашку: за то, что деньги почем зря транжирит, и на магазин — за то, что слабовольных людей с пути истинного сбивает и бесполезные галстуки по сумасшедшей цене продает, а больше всего обозлилась она на продавщицу.
Продавщица была такая хорошенькая, такая молоденькая и так доверчиво, так нагло ее драгоценному Сашеньке улыбалась! Япона мать!
Хорошо хоть, Сашка держался безучастно.
Люська такому его непривычному поведению сильно обрадовалась. Обрадовалась и на радостях вспомнила, что зашла она в этот бутик не просто так, а по делу. Именно здесь, в этом магазине мужской одежды, Сашка велел ей упасть и вывернуть ногу.
И Люся вывернула. В колене. Под углом в 180°. Успела в самый последний момент.
— Господи! — Продавщица аккуратно сложила шесть тысяч в стопочку, бумажка к бумажке, убрала их в кассу, задвинула ящик, закрыла кассу на ключик и только после этого картинно схватилась за грудь. — Ужас какой!
Люся в изнеможении прикрыла глаза. Надежда на то, что деньги, так безрассудно уплаченные за галстук, удастся вернуть, испарилась с поворотом ключа. «Не смотри, что молоденькая, — устало подумала лежащая Люсенька, — молоденькая, молоденькая, а инструкции соблюдает четко. Как случилась внештатная ситуация, кассу сразу на замок!»
Полежала она так секунду, подумала — и еще и ступню развернула. Задом наперед! Для верности. Чтоб уж наверняка компенсацию за свои «увечья» получить.
Выброшенных на ветер кровных шести тысяч жалко ей было до слез!
Сашка потом орал:
— Что, блин, за самодеятельность? Что ты себе позволяешь? А если б они заметили, как ты клешнями туда-сюда ворочаешь?
Хорошо ему орать, когда он цену деньгам не понимает.
Это ведь не он, а Люся на вещевом рынке торгует. Сто рублей за день получает плюс три процента с продаж!
Да ей, чтоб такие деньги заработать, целый месяц горбатиться надо, и то при хорошем раскладе. Месяц на месяц не приходится! Бывают совсем месяцы для торговли пустые. Январь, например. В январе другой раз целый день отстоишь на морозе, а товару продашь на полтинник. Так, япона мать, с одной сотенной домой и шагаешь.
Зря он тогда расстраивался. Все у них прошло, как по маслу.
Ни менеджера, ни хозяина бутика на месте в тот момент не оказалось, продавщицы же только ахали и беспомощно толпились вокруг, пришлось Саше взять командование на себя.
Кое-как подобрав Люсю с пола и усадив ее на диванчик для примерки обуви, он важно ощупал поврежденную ногу и строго спросил, имеется ли здесь медпункт.
— Где? — дружно удивились бестолковые продавщицы.
— Здесь! — Сашка раздраженно поморщился. — В вашем торговом центре! Есть здесь какой-нибудь врач, фельдшер, медпункт, здравпункт, я не знаю, как это в таких заведениях называется. — Он отогнул безупречно белый манжет безупречной фирменной сорочки и недовольно посмотрел на часы.
— Не-ет! — нестройным хором проблеяли испуганные жизнью работницы элитных прилавков.
Люся наслаждалась. Сашка играл блестяще.
— Нет?! Вы уверены?! Тогда вызывайте «Скорую»! Боюсь, что у дамочки перелом со смещением.
— Ой, нет, мне нельзя «Скорую»! — жалобно гундося, повела свою партию дамочка. — Я не местная. То есть приезжая. Из Рязани. Мне б на вокзал. Поезд скоро.
— Не выдумывайте, — шикарный, элегантный Сашка был по-интеллигентному мягок и убедителен. — Вы не можете идти в таком состоянии. Могут быть осложнения.
— Но мне нельзя в больницу. Я без полиса! То есть у меня есть полис, конечно, но он дома лежит, в шкатулочке, на комоде. Я не взяла с собой. Думала, что не понадобится. А без полиса разве примут? То есть если за деньги, то, конечно, примут, но денег у меня тоже нет. Мне на вокзал надо. У меня билет обратный и кошка не кормлена! — твердо сказала она и с надеждой посмотрела на Сашку.
Он опять отогнул манжет, посмотрел на часы швейцарской фирмы «Certina», расстроился и с сомнением оглядел «изуродованную» ногу несчастной.
Люся судорожно всхлипнула. Неужели, дескать, такой положительный мужчина и не поможет бедной девушке?
Сашка решительно махнул рукой.
— Бог с вами. Отвезу я вас в ваше Иваново. Все равно уже везде опоздал.
— В Рязань! — не веря своему счастью, робко поправила она. — Мне в Рязань. Это с Казанского вокзала. Здесь недалеко.
— Хорошо, хорошо, — успокаивающе похлопав Люсеньку по плечу, он отошел чуть в сторону и достал мобильный. — Мне надо позвонить жене. Дорогая, — озабоченно нежным тоном мурлыкнул он, — во сколько там начало сегодня вечером? Ты уверена? Мне казалось, что в девять. Знаю, что обязательно должны быть? Ну, почему забыл? Помню, конечно. Помню, что обещал самому Михалкову. Конечно, пойдем. Обязательно. Я подъеду прямо туда. Да, в «Пушкин». На Тверскую. Нет, за тобой заехать не успеваю. Не успеваю, говорю. Возьми такси. Ну, почему «всегда на такси»? У меня очень важное дело. Потом расскажу. Да, ехать далеко. За город. Точнее, в Рязань. Конечно, постараюсь. Знаю, что опаздывать нельзя. Знаю. Ну, все, дорогая, до скорого. И я тебя.
Потом он сделал еще пару звонков, якобы отменяя назначенные ранее встречи, и вопросительно посмотрел на кассиршу:
— Врача у вас нет. Это я уже понял, — лучезарно улыбаясь, он обволакивал всех своим обаянием. — Ну а какие-нибудь другие мужчины, кроме вашего покорного слуги, в этом богоугодном заведении имеются? Боюсь, одному мне с такой очаровательной ношей не справиться. — Легкий поклон в сторону Люси.
Призванные на помощь охранники бодро потащили Люсеньку к лифту. На руках. Сложили руки замочком и понесли.
Роскошный зеркальный лифт бесшумно скользнул вниз, на третий уровень подземной парковки.
Люсю уложили на заднее сиденье серебристой «Ауди», взятой напрокат накануне вечером.
Сашка сел за руль.
Провожаемые сочувственными взглядами парней из охраны, они отбыли в город Рязань.
На этом деле начинающие аферисты заработали десять тысяч баксов.
Могли бы и больше. Им дали столько, сколько они попросили.
Переговоры с администрацией вел Саша.
Представляя интересы госпожи Обуваевой, Александр Сергеевич был предельно корректен, но тверд. Он взял это на себя из чисто христианских побуждений. Вы ж понимаете! Эта несчастная дамочка из Рязани — такая дикая и забитая, что он не мог оставить ее вот так, всю переломанную и зареванную, без всякой помощи посреди Москвы. Не в его правилах останавливаться на полпути. Он, знаете ли, чувствует себя в какой-то мере ответственным за то, что она оказалась в таком бедственном положении. Из-за травмы госпожа Обуваева потеряла свое место на рынке и до сих пор без работы. Впрочем, она и не может сейчас работать по своей специальности. Ей трудно выстоять целый день на ногах. Должно пройти какое-то время, период реабилитации, так сказать. Нужны деньги на лекарства, на еду, в конце концов. Больничный лист, выданный в травматологическом пункте города Рязани, ее хозяин оплачивать категорически отказывается. Вы ж понимаете! Конечно, он, Александр Сергеевич, дал своей подопечной некоторую сумму денег, помог на первых порах, чем мог. Но, увы! Его возможности небезграничны. Юрисконсульт киностудии, где он снимается в настоящее время, так, ничего особенного, знаете ли, обычное «мыло», как всегда, так вот, этот юрисконсульт, к которому он, Александр Сергеевич, обратился за советом, утверждает, что госпоже Обуваевой, пострадавшей по вине торгового центра, полагается страховая выплата. За полученные увечья. Как это?!
Не может быть?! Что значит — у вас еще не заключен договор страхования ответственности? Ах, не успели! Ну, знаете! Мы же цивилизованные люди, давайте вести дела цивилизованно, так, как это принято во всех цивилизованных странах. Нет договора со страховой компанией, значит, платите страховку сами. Вы ведь не хотите скандала?! Госпожа Обуваева тоже. Ей абсолютно непринципиально, кто выплатит пособие на лечение: страховая компания или же сам торговый центр. Главное для нее — эти деньги получить. Да, конечно, он понимает, сумма должна быть разумная. Десять тысяч долларов вас устроит? Согласитесь, это по-божески.
Так они потом и работали, как по накатанному.
Люся даже философию свою придумала. Личную. Для собственного своего успокоения. Мол, никакое это не мошенничество, а восстановление социальной справедливости, и они с Сашкой не мошенники, а современные Робин Гуды.
Откуда, спрашивается, такие мраморные дворцы с фонтанами и скользкими зеркальными полами в частной собственности оказались?
Откуда она вообще появилась вдруг, эта частная собственность?
При социализме, то бишь лет десять назад, про нее никто и слыхом не слыхивал. Разве что в книжках читали.
А тут, ни с того ни с сего, собственников в России развелось — тьма!
Но бедных людей все ж таки больше. Значительно больше!
Почему это одни стали совсем-совсем бедные, а другие — совсем-совсем богатые? Олигархи!
За какие такие заслуги одним — все, а другим — ничего?!
Раньше-то все одинаково жили. Плюс-минус пять копеек, вот и вся разница.
И вообще бог велел делиться!
Вот они с Сашенькой и делили, как могли, по собственному своему разумению.
И, надо признать, неплохо это у них получалось. За все время — ни одной осечки. Ни разу!
Многих они успели пощипать. И в Москве, и в других городах. Вот только Питер! В Петербург они еще не совались.
По правде сказать, Люсеньке в Питере жульничать не хотелось. Не совсем, видать, совесть еще потеряла. Все ж таки это ее родной город. Это вам не кот начихал! Неудобно ей было в родном городе аферы проворачивать. Не по себе!
Но Сашка сказал:
— Пора! Возвращаемся! Хватит нам с тобой кусочничать да крошками с барского стола пробавляться. Устал я, Люся. Хочу все и сразу. А для такого большого дела, что я задумал, Питер будет самое оно то! К тому же в Москву нам с тобой путь временно заказан. А в Северной столице и деньги крутятся немалые, и криминала хватает. Правовым органам не до нас, грешных! Им и так работы хватает. Без нас! Мы ведь с тобой не бандиты с большой дороги, не грабим, не убиваем, так, плутуем понемножку, и только! Вреда от нас государству нет. Кому мы нужны? А коли хватятся, так мы уже того, в завязке!
— Дык… — попыталась было возразить супружнику Люсенька.
Но тот и слушать ее не стал.
— Все! — рявкнул. — Я сказал: «Решено!» Возвращаемся домой, сорвем напоследок куш — и завязываем!
Расхрабрился Сашка, разважничался. Силу свою почувствовал.
Сразу, как приехали, только-только успели квартиру снять, Люська и вещи еще из чемоданов не вынула, он ее в отдел кадров послал. В областную филармонию. За справкой.
Люся, конечно, пошла. Надо, так надо. Заодно и с Марь Ванной, кадровичкой, поболтала. Похвасталась ей, что женился на ней таки ее драгоценный Сашенька.
Справкой он остался доволен.
— Лючия Растрелли! — дурашливо скосив глаза к носу, хорошо поставленным голосом пропел он. — Не слабо! Это ты, мать, хорошо придумала, что псевдоним свой сценический попросила вписать. За великую русскую актрису Лючию Растрелли они нам дорого заплатят!
— Как это? — слегка обиделась Люсенька. Обидно ей стало за свой псевдоним. Псевдоним Люсе нравился, он ей приносил удачу. У нее до сих пор афиша хранится: золотые буквы по изумрудному полю, перевитые черной переливающейся лентой: «Лючия Растрелли — женщина-змея!»
К тому же Сашка ей сам его и придумал, псевдоним этот, а теперь насмешки строит.
— А вот так! — тотчас разозлился он.
Аж в жар его кинуло от злости. Мгновенно. Ну что за человек, япона мама? Только сейчас радовался, справку читал, и тут же вспыхнул, прямо — как огонь. Вот характер! Не приведи, господи, никому такой характер. По семь раз на дню настроение меняется!
— Ты бы хоть иногда, для разнообразия, шевелила мозгами, пока они у тебя совсем не заржавели. Или у тебя только суставы гибкие? Думаешь, для чего я тебя за справкой в филармонию посылал — подтереться было нечем? Нет, моя дорогая, эта справочка будет веским аргументом при определении суммы компенсации. Одно дело — взыскивать возмещение за моральный ущерб, нанесенный рыночной торговке Будиной, и совсем другой коленкор, когда пострадавшая — актриса Людмила Будина, выступающая под псевдонимом Лючия Растрелли! Полжизни выступала мадам Растрелли на сцене, успехом пользовалась у зрителей, на гастроли ездила за рубеж, а теперь по вашей милости, господа хорошие, лежит наша несравненная Лючия, разиня рот, на больничной койке и на карьере своей артистической может смело поставить крест. Вот здесь и справочка от доктора прилагается. Полная, так сказать, потеря работоспособности. Бесподобная Лючия Растрелли потеряна для искусства навсегда. Поняла?!
— Поняла. — Люся поспешила убавить газ под кастрюлей со щами из щавеля. Еще немного — и убежали бы.
— Ну, и молодец, что поняла, — белозубо разулыбался Сашенька. — Полмиллиона хрустящих — вот минимальная сумма, на которую я готов согласиться на этот раз. Ни грамма не уступлю. Вплоть до суда!
— Рублей? — деловито уточнила она, помешивая гуляш.
— Баксов, дура! Вот деньги, поезжай, купи себе что-нибудь поприличнее из одежды и на ноги. Очень приличное! Ты меня поняла? Одежка на тебе должна быть высший класс! На обратном пути заедешь в фирму по прокату автомобилей, возьмешь джип. На свое имя. На три дня. Здесь адрес. — Он протянул ей визитку.
— Дык…
— Что «дык»?! Опять «дык»! Я скоро с ума сойду от этого твоего «дык»!
— Господи, Саш, — у Люськи сердце защемило от жалости, — ну, что ты так нервничаешь? На тебе же лица нет! Вон и про сметану забыл. — Она положила ему в тарелку полную ложку сметаны. — Какие же это зеленые щи без сметаны? Вкусно?
— Вкусно. Спасибо, — вымученно улыбнулся он. — Люсь, не обращай на меня внимания. А? Извини. Нервы сдают. Устал.
— Угу, — Люсенька проглотила ком в горле. — Саш, может, ну ее к ляду, эту большую компенсацию? Эти твои полмиллиона! Чем так мучиться, лучше сделаем все, как всегда?
— Так у нас и так с тобой все, как всегда. Как в первый раз! — озорно подмигнул он.
До чего ж все-таки обаятельный мужик, ее Сашенька. Век бы на него смотрела, любовалась, не отрываясь.
Не зря, выходит, он так нервничал. Беспокоился. Были у него на то причины. Были!
Иначе почему это вдруг оказалась она на больничной койке? В таком состоянии — и одна? Никогда у них раньше дело до больницы не доходило. Ни разу! Сашка умел с травматологами договариваться.
Нет, здесь явно что-то не так, имелась у него причина для беспокойства. Точно! Имелась. И Сашке эта причина была прекрасно известна. Потому и с ума он сходил в последнее время больше обычного, бросался на нее, как цепной пес. Что ни скажешь, все не так да не ладно.
Бросаться бросался, а тревогой своей не поделился. Пощадил Люсеньку. Не хотел волновать. Знал, что у нее нервишки ни к черту.
Сказал, мол, волноваться ей не о чем. Он все берет на себя. Сложности будут, но только на уровне переговоров. Ее это не касается.
Люся же делает все, как обычно. Пришла, поскользнулась, упала и вывернула себе все, что можно. Вот, мол, и вся разница.
Чем больше будет повреждений, тем больше мы срубим компенсацию!
Ты же актриса у нас, а не хухры-мухры. Отсюда и шмотье дорогое, и джип.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27