Неизвестный вытянул руку. В ней был вибропистолет. И тут я понял: это — женщина, только лица я никак не мог разглядеть.Потом она опустила оружие.— Вим? Это ты? Что, черт возьми, ты делаешь тут в такое время?— Полоски?— А кого ты ожидал тут найти?— Так это твой ангар?.. — Я огляделся и потряс головой. — А я-то думал, мой... — И я снова потряс головой.Полоски неодобрительно фыркнула.— Вижу, сегодня ты хорошо нажрался.Я взмахнул рукой, и стрела крана высоко над головой пришла в движение.Пистолет тут же снова нацелился на меня.— Если еще раз включишь механизмы, я выстрелю и не посмотрю, что это ты! Снимай-ка эту штуку.— Очень смешно. — Я согнул палец и опустил коготь. Теперь он поблескивал в темноте футах в двадцати надо мной, так что я мог его видеть.— Послушай, Вим, я говорю серьезно. Выключи и сними перчатку. Ты сейчас пьян и сам не знаешь, что делаешь.— А этот паренек... золотистый... Ты взяла его на работу?— Да. Он сказал, что это ты послал его. Поболтали с ним немного о том о сем. С помощью одного из автоматов он снял обшивку с маленькой яхты, только для того, чтобы показать мне, что умеет обращаться с подобными механизмами. Побольше бы мне таких умельцев. Вот с перчатками он обращается намного хуже, но, разбирая корпус яхты, он был великолепен...Я опустил коготь еще на десять футов, так что клинок повис точно между нами.— Да ладно. Полоски. Ты же знаешь, я мастер в управлении перчаткой.— Вим, если ты еще...— Полоски, ты говоришь, словно заботливая тетушка, — объявил я. — А мне няни не нужны.— Вим, ты очень пьян.— Конечно. Но я не какой-то там неуклюжий пацан. Ничего с твоим оборудованием не случится.— Если ты еще что-то сделаешь, ты будешь...— Заткнись и смотри.Я вытащил штуковину золотистого за цепочку из кармана и швырнул на каменный пол. В оранжевом свете невозможно было толком разглядеть, что это за штука.— Что это?Коготь упал вниз и застыл в нескольких миллиметрах над драгоценностью.— Ого! Я не видела ничего похожего с тех пор, как мне стукнуло десять лет. Что ты собираешься делать с этой штукой? Ты поосторожнее с когтем. Ведь ненароком сломаешь свой камень.— И это будет правильно. Разбить его вдребезги!— Подожди. Дай-ка я сначала взгляну на него.Я чуть приподнял клык.— Смотри, — разрешил я. — Пьяный или в тоске, но я с легкостью обращаюсь с этой штукой. — Свободной рукой я похлопал по перчатке.Но Полоски словно не слышала моих слов.— Я уже многие годы не видела ничего подобного. Как бы я хотела иметь такую штуку.— Ты хочешь сказать, это не таинственный артефакт, привезенный из какой-то там отдаленной галактики?— Эти штуки делаются в нашей галактике. Таких игрушек раньше было много.Я поднял драгоценность и протянул ее Полоски.— Их использовали как учебные пособия... А почему ты хочешь его сломать?— Я никогда не видел их раньше...— Тебе дал его кто-то из астронавтов? Они не знают, зачем нужна эта штука. Не ломай ее.— Я хочу сломать.— Почему, Вим?К горлу подкатил ком. Я не знал, как объяснить ей все, что накопилось в моей душе. Что со мной случилось.— Потому что хочу убежать... И если я не разобью этот шарик, то могу разбить кому-то голову.Моя рука внутри перчатки задрожала. Коготь вздрогнул.Полоски, прижав к груди драгоценность, отскочила.— Вим!— Я застрял тут, на этой Станции. — Ком в горле в любой момент мог накатить снова, поэтому я старался говорить быстро, чтобы успеть высказаться. — Я без всякой пользы болтаюсь здесь среди чудовищ и глупцов! — Коготь дернулся, ударил в бетон пола, заскрежетал. — А когда твоим детям... детям плохо, и ты даже не можешь добраться до них...Коготь заскользил в сторону Полоски, и она отскочила назад, во тьму. Теперь я едва мог ее разглядеть.— Черт побери, Вим...— ...я не могу добраться до своих детей.Коготь перестал трястись, медленно пошел назад, поднимаясь.— Я хочу разрушить что-нибудь и уйти. По-детски веду себя, да? А все оттого, что никто не обращает на меня внимания. Есть я, нет меня...Коготь подскочил вверх еще на несколько футов.— Даже когда я пытаюсь помочь людям, никто не обращает на меня внимания. Но я не хочу никому верить. Поверь мне... Клянусь...— Вим, сними перчатку и послушай!Коготь снова упал, и мне пришлось поднять руку, чтобы он не царапал цемент.— Вим, я всегда обращала на тебя внимание. — Полоски очень медленно приблизилась, вернулась в круг оранжевого света. — Ты уже много лет бродишь по этой Станции, отыскиваешь разных мальчишек и помогаешь им устроиться в жизни. Они не все были такими, как Ратлит... Я тоже люблю детей. Вот почему я беру их на работу. Я считаю, что работа — это ответственность, она помогает взрослеть... Я люблю детей... Я люблю тебя...— Ах, Полоски...Я покачал головой. На мгновение вся эта сцена показалась мне отвратительной.— Ты не сможешь остановить меня... Я тебя немного люблю, совсем чуть-чуть... Несколько раз я даже думала о том, чтобы пригласить тебя в свою полисемью.— Пожалуйста, замолчи, Полоски. Слишком много удивительного случилось со мной за эту неделю. Но на эту ночь хватит, а?А потом во мне что-то сломалось. Разом исчезла вся решительность. Я выключил перчатку.— Не любовь пугает тебя, Вим, и не важно, в каком виде и когда она приходит. Не беги от нее. Хочешь, вместе соберем полисемью? Конечно, поначалу это будет довольно трудно для такого парня, как ты. Но ведь ты же раньше имел семью. Тогда вокруг тебя сновали дети и...— Я скоро расстанусь с Санди, — объявил я. — У него большое сердце, и он рвется к своей полисемье. Может, он хочет загладить свою вину, хотя лично я не знаю, в чем он там виноват, или попробовать начать все заново.Я снял перчатку.— Подожди, Вим! Не уходи вот так. Останься хоть на минутку!— Полоски, я пьян, как свинья! — швырнув перчатку на стол, объявил я.— Пожалуйста, Вим!— Нажмешь на курок пистолета, чтобы остановить меня?— Нет...— Надеюсь, паренек, которого я прислал тебе в подмастерья, окажется способным учеником. Извини, что я ворвался в твой ангар посреди ночи... До свидания!Я отвернулся от стола.В девяти тысячах миль от меня в космосе повернулся щит Стелларплекса. Серебряный свет обрушился на крышу ангара и, проскользнув через люки, очертил на полу светлые пятна. Между мной и Полоски покачивался металлический крюк. Расслабившись и приглядевшись, я увидел большие, полные обиды глаза Полоски — бирюзовые озера, сверкающие от слез.И тут кто-то позвал:— Мама!Полоски посмотрела через плечо.— Ан, ты проснулся?Золотистый, потирая шею, шагнул в круг серебряного света.— Кресло в вашем офисе очень жесткое.— Он здесь? — удивился я.— Точно, — подтвердила Полоски. — Ему негде было остановиться, и я разрешила ему поспать в офисе, пока я тут не закончу все дела. Вим, мое предложение в силе. Конечно, если хочешь, можешь уйти, но не думаю, что тебе этого хочется. Не криви душой.— Полоски, ты — славная женщина, с тобой хорошо в постели, ты — хороший механик, — попытался объяснить я ей. — Но у меня это все уже было раньше. Ты просишь меня присоединиться к твоей полисемье. Это для меня слишком большая ответственность... Я знаю, что прав...— И еще вы — хороший бизнесмен. — С этими словами Ан подошел ближе и встал возле женщины. Он тяжело дышал, и мне показалось, что в нем разом проснулось все животное, присущее его натуре.— Полоски, предложение делала ты, а не я. У меня и так хватает неприятностей. Именно поэтому я сейчас вдали от своей семьи.— Но не всегда же было так... Раньше я никогда не видела тебя навеселе.— Тем не менее я напиваюсь довольно часто, — возразил я. — А ты не думала о том, что моя полисемья могла просто выгнать меня?— Тогда, наверное, это случилось давным-давно. Сколько лет мы знакомы?.. И все это время у тебя не было никакой семьи. Видно, ты сильно вырос с тех пор... Но оставим эти разговоры. Пойдем выпьем кофе, Ан, иди в офис и поставь воду. Я ведь показывала тебе, где что лежит.Ан с таким видом, словно только что получил пощечину, повернулся и растаял в темноте.— Пойдем, — позвала Полоски. Она взяла меня за руку, и я пошел вместе с ней. Но перед тем, как мы нырнули во тьму, я увидел свое отражение на полированной поверхности одного из приборов.— Нет. — Я отшатнулся от женщины. — Нет. Я лучше пойду домой.— Почему? Ан заварит нам кофе.— Ребенок... Я не хочу, чтобы ребенок видел меня в таком состоянии.— Он уже видел тебя. И от этого зрелища ему никакого вреда не будет. Пойдем. * * * Войдя в офис Полоски, я почувствовал, что даже проклятий у меня не осталось. Вот так-то. Долго я был один. А теперь я решился изгнать одиночество.Когда Ан повернулся ко мне, чтобы предложить кофе, я положил руки ему на плечи. Он аж подпрыгнул, но не разлил дымящийся напиток.— Я хоть и пьяный, но должен тебе кое-что сказать, парень. Даже если мозги у тебя набекрень, не стоит рассказывать людям, тем, которые не золотистые, свои тайны. Лучше уж отправляйся на Землю. Найди там какого-нибудь ниггера и скажи ему, как он хорошо поет, танцует и какое у него отличное чувство ритма. Пачкай мозги ему.Эта мудрость известна всем, кто детство свое провел на Земле...Он выскользнул из моих рук, поставил чашечку кофе на стол и отвернулся.— Я не рассказывал вам никаких своих тайн.— Ты сказал, что золотистые страдают оттого, что активно не участвуют в жизни общества. Что вы чувствуете себя попавшими в западню...— Я сказал, что человеческое общество использует нас, золотистых, нам некуда деваться, и поэтому мы словно в западне. В этом нет никакой тайны.Полоски села за стол, взяла мой кофе и начала пить его маленькими глотками.Я поднял голову.— Расскажи-ка мне, как тебя, золотистого, можно поймать в западню.Но никто не обратил на мои слова никакого внимания.— Извини, — сказала мне Полоски, — я взяла твою чашку.— Заткнись!.. Так как тебя поймать в западню, а, Ан?Мальчишка повел плечами, словно стараясь устроиться поудобнее.— Это началось в созвездии Тибер — сорок четыре. Золотистые, вернувшиеся оттуда, были по-настоящему потрясены.— Да. Я слышал об этом. Все это случилось несколько лет назад.Лицо Ана скривилось. Мускулы лица вокруг глаз странно вздулись под кожей, словно их свело судорогой.— Что-то там...Я коснулся рукой его уха и стал осторожно поглаживать кожу большим пальцем, как люди делают иногда, лаская кошек.— Говори... Расскажи мне об этом.— Да. Ладно... — фыркнул Ан и нагнул голову вперед, уклоняясь от моей руки. — Вначале их обнаружили на Тибере — сорок четыре, но они перевернули все вверх дном. А потом они объявились во всех галактиках, на половине планет, где, возможно, была жизнь, и множестве таких, где она и вовсе не возможна.Его дыхание с присвистом вырывалось из легких. Я продолжал поглаживать его, постепенно успокаивая.— Люди считали себя отличными психологами и думали, что смогут работать вместе с ними, изучать их, даже обсуждать... но в них было что-то, что изменило наше ощущение реальности. Это было страшное потрясение.— Ан, если ты пойман в западню, значит, ты не можешь идти куда-то, — попытался втолковать ему я. — Но ведь ты же можешь лететь куда пожелаешь.Он кивнул, но в этот раз голову не убрал.— Все равно я прав... Вы хотите знать, где и кто поймал золотистых?Полоски поставила чашечку кофе на стол и внимательно слушала наш разговор, поигрывая цепочкой с драгоценным камнем, ан отчаянно заморгал.— Как нас поймали? — пробормотал он. — Все дело в том, что эти существа пришли из другой вселенной.— Из далекой-далекой галактики? — попробовала уточнить Полоски.— Нет. Из другого континуума времени и пространства. — Мальчик уставился на драгоценность в руке Полоски, которая совсем недавно была его собственностью. — И по временным, и по физическим состояниям она совсем иная.— Своего рода параллельный мир...— Параллельный? Черт побери! — Ан произнес это как-то странно, растягивая слова. — Ничего параллельного в нем нет. Их биллионы биллионов... этих миров. Они по размеру в сотни раз больше, чем наша вселенная. И все это новое пространство внешне занимает объемы меньше нашей галактики. Некоторые из пришельцев кажутся нам призраками, потому что частично живут в другой вселенной... И в тех вселенных нет никакого электромагнетизма. Ни радиоволн, ни тепла, ни света в нашем понимании. — Ан по-прежнему неотрывно следил за драгоценностью в руке Полоски. Голос его становился все тише.Протянув руку, я накрыл ладонью таинственный шарик и забрал его у женщины.— Откуда ты-то узнал о них? Кто рассказал тебе эту сказку? Тот, кто побывал в тех мирах?Заморгав, он повернулся ко мне.Когда он сказал мне, я начал смеяться.Приспособившемся к новому пониманию вселенной, золотистые оказались чем-то неустойчивым — переходным звеном... Ан засмеялся вместе со мной, не знаю уж почему. Он все объяснил нам между взрывами безумного, истерического смеха, рассказал, как с помощью микрохирургической техники золотистые прочитали мегабайты информации, напрямую исследуя нервную систему странных существ, устилающих бархатным ковром поверхность одной из планет Тибера — сорок четыре. Эти существа могли выдерживать сильный холод и жару, могли обитать в вакууме и выдерживать давление в сотни фунтов на квадратный миллиметр. Но даже очень слабое ультрафиолетовое излучение разрушало их нервные окончания. Тогда они умирали. Эти существа были маленькими и обманчиво органическими, потому что настоящие органические существа должны дышать и питаться. Они имели четыре пола, двумя из которых могли обладать только юные существа. Псевдоложноножки заменяли им органы чувств, служили чем-то вроде глаз. У них было двенадцать различных органов чувств, три из которых просто не могли существовать в нашем пространственно-временном континууме.Они двигались при помощи четырех чаш-присосок, которые использовали кинетическую энергию. Они были маленькими и на вид казались пушистыми. Единственный способ заставить их перепрыгнуть в другую вселенную — испугать до смерти. Вот тогда-то они и исчезали.(Только тогда я понял, куда исчезли ленивцы из террариума моих детей.) Ан схватился за живот, его аж скрутило от смеха.— Все золотистые, что работали с ними на Тибере — сорок четыре, спятили. — Он, все еще усмехаясь, наклонился над столом. — Разом отправились по домам. Они больше никогда не полетят к далеким звездам. Мы, золотистые, стараемся не думать об этих тварях, потому что намного легче вас, обычных людей, теряем контроль над собой. Ведь легкая возбудимость — неотъемлемая часть золотистых. Кстати, у меня было одно из этих существ до вчерашнего дня. Эти существа или полностью апатичны, или злобны. Мой был еще совсем маленьким, таким белым и пушистым... А вчера он ущипнул меня и исчез. — Тут мальчик развел руками. На его запястье был четкий след, который могли оставить маленькие присоски — точно такой же, как был на руке Энтони. — Надеюсь, малыш принес мне счастье. Может, он инфицировал меня, и я сам теперь стану как дух?..Полоски продолжала мелкими глотками пить кофе, а мы с Аном снова расхохотались. ЭПИЛОГ Поздно ночью я шел домой и чувствовал, как в животе плещется кофе.Вот и открылся путь, по которому человечество определенно не могло пойти. Иногда ведь бывает так, что вы не можете подняться так высоко, как хотите. Санди сказал это?Точно, он. И то, что случилось с Санди, теперь случилось и с золотистыми. И все же Санди-то рос, шел вперед, только выбирал другие пути.Я остановился под уличным фонарем и достал драгоценный камень с живым миром внутри. Интересно, функция продолжения рода первична или второстепенна? Если (эта мысль пришла мне в голову, когда та очистилась от виски, а это случилось уже на заре) рассматривать экологически сбалансированный мир как единое живое существо, то тогда функция продолжения рода вторична, а процессы вроде сна и еды — необходимые функции отдельных его органов, и тогда главная задача такого организма — жить, работать и расти.Вот тогда я надел цепочку с драгоценным камнем себе на шею.Алкоголь еще не выветрился, и я чувствовал себя довольно паршиво. Но я пел от радости. Андроклес, разве можно упиться и смеяться, помня о своих мертвых детях? Может быть, и нет. Но скажи мне, Ратлит; скажи мне, Алегра: разве можно забыть о своем горе, напившись и хохоча вместе с золотистым? Не знаю. Я смеялся, это точно...Потом я сунул руки в карманы своего комбинезона и пошел домой вдоль края Звездной Ямы, и над головой у меня гудел ветер...

1 2 3 4 5 6 7 8 9