Даже не смогу сказать, каким оно было до того, как Алегра туда переехала. Единственное, что я знал об этом жилище: Бомжи (так все их называли), перед тем как появилась Алегра, тут на полу ночевали. Можете представить, как выглядел «вечный пластик» после того, как они убрались? Можете представить, как выглядела искрошившаяся от времени нержавейка? Это было загаженное помещение в форме куба. По углам лежали горы грязи и отбросов. Посреди возвышалась груда вшивых одеял — постель Бездомных. А пластиковую панель окна покрывала сеть царапин. Но не таким это помещение рисовалось телепату, живущему на галлюциногенах.На стук Ратлита дверь открыла классическая красавица.В нос мне ударил запах наркотиков.— Входите, — пригласила она. Звуку ее голоса вторила симфоническая музыка — настоящая сложная композиция. — Что ты там тащишь, Вим? Ого, да это золотистый!И передо мной промелькнул желтый вихрь ее одежд.— Опусти его, положи на пол. Давай-ка посмотрим, что с ним случилось!Мне показалось, что на меня уставились сотни глаз, смотровых щелей, сверкающих линз...Я опустил тело на диванчик в углу.— Ох-х-х-х-х! — выдохнула Алегра.И золотистый застыл на оранжевых шелковых подушках, словно баржа, натолкнувшаяся на мель. А вокруг пели флейты и звенели литавры.— Где вы нашли его? — шепотом спросила хозяйка, повернувшись к нам. Лицо ее напоминало маску слоновой кости.Мы смотрели на тело золотистого, словно на мерцающую баржу, которая скользила по искрящемуся оранжевому сиропу между оранжевых утесов подушек в сотне футов внизу.— Мы подобрали его на улице, — стал объяснять Ратлит. — Вим решил, что он пьян. Но от него не пахнет спиртным.— Он смеялся? — спросила Алегра.Смех тихим гулким эхом прокатился где-то внизу среди оранжевых скал.— Точно, — кивнул Ратлит. — Как раз перед тем, как упасть.— Тогда, скорее всего, он из экспедиции Ап-дока. Они прибыли на Пересадочную Станцию совсем недавно.Москиты набросились на нас, вылетев из сырых зарослей вай. Насекомые кружили в листве. Они задевали листья, и на нас падали капли росы, прозрачные, как стекло. А где-то у подножия пальм по светлой, журчащей реке плыла баржа.— Все верно, — наконец заговорил я, прикрыв веки, чтобы избавиться от наваждения, становившегося все реальнее и реальнее. — Я совсем забыл о них.— Что это за экспедиция? (Казалось, каждое слово Ратлита облаком пара слетает с губ.) Видно, я все пропустил, — продолжал мальчишка. — Расскажите мне. Откуда они вернулись?Неожиданно пошел снег, и баржа, словно по мановению волшебной палочки, очутилась у самого горизонта.— Ты ничего не слышал об экспедиции Ап-дока? — удивилась Алегра.Баржа неожиданно, скачком, оказалась намного ближе, словно не желала исчезать за горизонтом, а собиралась оставаться постоянной, недостижимой целью. Белый цвет плавно перетекал в черный, и лишь баржа казалась единственным светлым пятном, мерцающим во тьме галактической ночи.— Ап-док решил побывать в самой далекой галактике, — объяснил я Ратлиту. — Они вернулись на этой неделе.— И все оказались больными, — прибавила Алегра.Я замолчал, так как изо всех сил сжал пальцы, чтобы заглушить неожиданно обрушившуюся на меня боль.— Они все оказались больными... — повторил я следом за Алегрой.Мне показалось, что мои глаза вот-вот лопнут от жара лихорадки. Я начал сползать на пол. Мой рот широко раскрылся... Собственный язык, когда я прикоснулся им к губам, напоминал кусок картона.Ратлит закашлялся.— Ну, ладно, Алегра. Тогда надо унести его отсюда... А ты не слишком сгущаешь краски?— Мне ужасно жаль, Ратлит, но все именно так и есть.Холодная вода. Тошнота отступила. Все вокруг стало прекрасным (мне это не описать). Прекрасным до жути.— Так или иначе, они вернулись и принесли с собой какую-то болезнь, — продолжала Алегра. — Очевидно, она незаразна, но все участники экспедиции каждые несколько дней неожиданно теряют сознание. Этому предшествует припадок истерического смеха. И никто с этим ничего не может поделать. К тому же, судя по всему, на самих золотистых эта болезнь никак не повлияла.Ратлит засмеялся, но потом смолк и неожиданно спросил:— А сколько времени они находятся в отключке?— Всего несколько часов, — ответила Алегра. — Забавное заболевание.Я почувствовал сильный зуд во всех местах, до которых было не дотянуться: под лопатками, где-то в глубине ушной раковины, в гортани. Вы никогда не пытались почесать пальцем себе в гортани?— Что же нам делать-то? — вздохнул Ратлит. — Сидеть и ждать?— Мы можем о чем-нибудь поболтать, — с готовностью предложила Алегра. — Кажется, мне говорили, что обморок золотистых длится не слишком долго.Наверное, она говорила эту фразу сотни лет.— Хорошо, — согласился Ратлит. — Мне ведь нравится болтать с тобой. Именно из-за этого я явился сюда в первый раз, когда мы еще не были...— Отлично! — обрадовалась Алегра. — Люблю болтать... Я хотела бы рассказать вам о любви. Любви к кому-нибудь...Ужасная конвульсия скрутила мой желудок. Казалось, все его содержимое подкатило к горлу и вот-вот выплеснется наружу.— ...я имею в виду настоящую любовь...Еще чуть-чуть и тело забьется в предсмертной агонии.— ...кого вы хотели бы неотрывно связать с собой, а не о сексуальном влечении, которое вы ощущаете, даже толком не познакомившись с объектом ваших вожделений. Образ тех, с кем вы хотите связать свою жизнь, должен быть связан с образом вашего воображаемого идеала. И при этом вы и ваша возлюбленная или возлюбленный должны стараться поступать так, чтобы эта связь не разрывалась, а становилась все крепче...И сквозь волну нежности, разом смывшую всю боль, прозвучал голос Ратлита. Каждое его слово было драгоценным камешком, из которых он выкладывал вокруг себя удивительную мозаику.— Алегра, я хотел бы поговорить с тобой не о любви, а об одиночестве.— Я пошел домой, — неожиданно для себя объявил я. — Вы мне потом расскажете, что же в самом деле случилось с этим Очарованным Принцем.Они остались разговаривать, с наслаждением паря в царстве галлюцинаций, а я, двигаясь на ощупь (но на этот раз без помощи Алегры), с трудом обнаружил выход. Глотнув свежего воздуха, подождал, пока голова прочистится, а потом отправился домой. Но я понятия не имел, провел ли я в жилище Алегры пять минут или пять лет. Глава 4 А когда на следующее утро я зашел в ангар, Санди ремонтировал восьмифутовые зубцы конвейера на верхней площадке лесов.— Мы сможем приступить к наладке через двадцать минут, — сказал он, свесившись вниз.— Надеюсь, сегодня больше ничего не придется ремонтировать.— Ага.— Черт возьми! — выругался я. — Хотел бы я не видеть ни одного золотистого недель этак шесть.— Все, что он хотел, — полная наладка. На это потребуется часа два.— Зависит от того, где это судно побывало, — ответил я. — Откуда оно?— Там позади есть...— Ладно, — отмахнулся я и направился к двери офиса. — Пока ты тут возишься, просмотрю документы за последние шесть месяцев...— Босс! — запротестовал Санди. — Знаю я вас! Зароетесь в бумагах на весь день!— Тогда лучше поскорее начать. — Я снова направился к двери. — А пока не беспокой меня. * * * Когда тень корпуса закрыла окно конторы, я вышел, уже переодевшись в спецодежду, и объявил, что даю Санди пять минут на то, чтобы закончить с конвейером и заняться чем-нибудь полезным. Потом я поднялся на леса.Когда я вышел из лифта, Санди, словно извиняясь, наградил меня улыбкой, исказившей черты его изуродованного шрамом лица. Золотистый, которого я не видел снизу, стоял рядом и инструктировал его. Когда я подошел поближе и прокашлялся, золотистый повернулся ко мне. Он продолжал говорить, не собираясь повторить для меня то, что уже сказал раньше, видимо решив, что Санди потом сам все мне расскажет. Вот такие эти золотистые. А этот к тому же носил безупречную синюю рубаху, бронзовые кулоны, браслеты.В ушах поблескивали серьги. Волосы выглядели такими же бронзовыми, как побрякушки, кожа казалась темно-красной. А синевато-серые глаза и крепко сжатый рот придавали ему надменный вид повелителя вселенной. Когда мне надоело выслушивать объяснения, Санди начал разбирать крепления, и вскоре мы сняли все защитные панели.И только тогда золотистый замолчал. Начать работать — это то единственное, что мы могли сделать, чтобы прервать его бесконечные указания. Теперь, облокотившись на перила, он стоял и щелчками блестящих, наманикюренных ногтей выбивал трубку. У него были удивительные ногти — вытянутые и по форме напоминающие трефы, они казались белоснежными по сравнению с его кожей. А потом я перестал глазеть на золотистого — великана шести с половиной футов ростом — и стал помогать Санди.Мы работали минут десять, когда совершенно неожиданно на лесах появился босоногий и загорелый юноша лет восемнадцати-девятнадцати. Его длинные черные волосы свисали до плеч, грязные лохмотья, которые не сгодились бы и на половую тряпку, были обмотаны вокруг пояса. На больших пальцах рук и ног сверкали кольца желтого металла — ко мне в ангар явился еще один золотистый. Как будто одного было мало!Сначала я решил, что юноша только что вылез из корабля.А потом до меня дошло, что выход из корабля совсем в другой стороне. Значит, юноша вошел в ангар и поднялся к нам на лифте.— Эй, брат! — Золотистый парень засунул три пальца за пояс и остановился возле нас. Мы с Санди в это время все еще боролись с креплением, но юноша не обратил на нас никакого внимания. — Похоже, я застрял на этой Станции. Да и с деньгами не густо. Куда ты направляешься?Золотистый, сделавший заказ, пощелкал ногтями и лишь потом ответил:— Хоть ты и считаешь меня своим родственником, убирайся-ка отсюда подальше.— Погоди, брат. Выдели мне койку на своей посудине. Я бы с удовольствием убрался из этой навозной кучи.— Пшел вон, или я убью тебя!— Но послушай, братишка, по воле злой судьбы я оказался в этом проклятом богом уголке вселенной. Пойми...Неожиданно золотистый со светлыми волосами шагнул вперед, высоко подняв свою четырехфутовую трубку. Он взмахнул ею с такой силой, что она со свистом рассекла воздух. Черноволосый оборванец отскочил и выхватил из своего тряпья что-то черное. Со звоном из рукояти выскользнул семидюймовый клинок. Трубка снова рассекла воздух и задела плечо парнишки, а потом с лязгом ударила о корпус звездолета. Оборванец вскрикнул и рванулся вперед. Два тела сшиблись, покачнулись, упали на пол. Раздалось странное бульканье, и руки нашего заказчика соскользнули с шеи парнишки. Тот, шатаясь, поднялся на ноги. Его нож был окрашен красным.Тело золотистого на полу содрогнулось. Он откатился в сторону, окрасив леса своей кровью, еще раз перевернулся и, проскользнув под перилами, головой вперед нырнул вниз. До цементного пола было двести пятьдесят футов.Нож больше не был нужен, и юноша вытер клинок о бедро, плюнул вниз через перила и спокойно сказал:— Ты мне никакой не родственник.Щелчок, и клинок исчез в рукояти. Юноша стал спускаться с лесов.— Эй! — позвал его Санди, когда к нему вернулся голос. — А как же... Я имею в виду... Теперь-то это ваш корабль!Среди золотистых существовали свои законы наследования — в чести было лишь право сильного...Золотистый оглянулся, посмотрел на Санди.— Я дарю его тебе, — фыркнул юноша. У него были широкие, могучие плечи, и он шагнул в лифт с таким видом, словно заходил в телефонную кабинку. Вот таким был этот золотистый.Санди выглядел испуганным. Он сразу не поверил своему счастью. Но удивление его скрылось за гримасой отвращения.— Что, раньше не видел таких стычек? — поинтересовался я у него.— Нет... Правда, я был возле Бара Грега через пару часов после той знаменитой резни. Ну, помните, когда золотистые перепились и стали резать друг друга по чем зря?— Перепились или отрезвели, — вздохнул я. — Поверь мне, особой разницы нет. Трезвые они или пьяные — они безумцы. — Я покачал головой. — Все забываю, что ты тут болтаешься всего три месяца.Санди распрямился, подошел к перилам и посмотрел на тело золотистого, распластавшееся на бетоне.— А что делать с ним? И что делать с кораблем, а, босс?— Я вызову кого-нибудь из властей, чтобы они прислали рабочих убрать тело... А корабль теперь твой.— Как?— Золотистый ведь отдал его тебе. Надо только надлежащим образом оформить все бумаги. У тебя ведь есть свидетель. Я имею в виду себя.— Но что мне делать с кораблем? Наверное, мне стоит оттащить его на свалку или загнать кому-нибудь по дешевке. А может, босс... отдам-ка я его вам. Продайте его или придумайте, что с ним делать. Я-то сам все равно не смогу ничего сделать...— Мне бы тоже не хотелось заниматься этим. Если я приму твое предложение, то окажусь вовлеченным в сделку и не смогу быть свидетелем.— Я буду свидетелем, — объявил Ратлит, выходя из лифта. — Я все видел и слышал. Я стоял вон там, у дверей ангара. Кстати, тут отличная акустика. — Он присвистнул. Эхо вернуло его свист, и Ратлит на мгновение прищурился, наслаждаясь эхом своего свиста. — Потолок ведь примерно футах в... в ста двадцати. Откуда же такое эхо?— Сто двадцать семь футов, — поправил я.Ратлит пожал плечами.— Мне нужно потренироваться в определении расстояний. Пойдем, Санди, оформим все бумаги. Ты передашь корабль Виму, а я стану свидетелем.— Ты — несовершеннолетний, — возразил Санди.Дело в том, что Санди не любил Ратлита. Думаю, виной тому то, что Ратлит был шустрым и сообразительным там, где Санди выглядел тупым и уродливым... Слишком легко мне теперь, тридцать лет спустя, вспоминать о Санди. А Ратлит всегда напоминал жирную обезьяну...Но вы ведь даже не догадываетесь, чем кончилась эта история!— Разве сегодня тебе не надо быть на работе в ангаре Полоски? — поинтересовался Санди, повернувшись назад к механизму. Он не ждал ответа на свой вопрос, а хотел лишь побольнее задеть мальчишку. Но тот сделал вид, что не замечает этого.— Лучше пойдем выпьем кофе, — предложил Ратлит. — Если ты не хочешь иметь корабль, может, подаришь его мне?— Итак, ты хочешь получить эту штуку? Черт возьми, нет! — выступил вперед я.— Я не хочу владеть ею. Я хотел бы получить его на время.Тут Санди удивленно поднял голову.— А потом можете делать с ним что угодно. Только когда закончишь наладку, ненадолго отдай его мне, ладно?..— Тяжелый ты парень, — вздохнул Санди. — Даже если я дам тебе корабль, разве ты сможешь заплатить за работы?— Да работы-то тут всего на пару часов. Вы уже сделали половину. Думаю, вы скоро закончите. Если вы и в самом деле хотите, чтобы я заплатил за ремонт, то дайте мне кредит, а через некоторое время я все вам отдам. Вим, какой вексель вам выписать? Пусть для вас я всего лишь жирная обезьяна, но я на равных с другими зарабатываю деньги.Я наградил мальчишку подзатыльником, не слишком сильным и не очень слабым.— Пойдем-ка, парень, — приказал я. — Разберемся с этой грудой тряпья внизу. Санди, ты сможешь сам тут все закончить?Санди лишь усмехнулся и запустил руки во внутренности механизма.Как только двери лифта закрылись, Ратлит снова спросил:— Так ты одолжишь мне корабль, а, Вим?— Это корабль Санди, — твердым голосом объявил я.— Ты скажи ему, и тогда он мне его одолжит.Я засмеялся.— Ты лучше расскажи мне, как чувствует себя тот золотистый. Он пришел в себя? Подозреваю, что именно для него ты выпрашиваешь корабль... Так что это за парень?Ратлит впился пальцами в сетчатую стенку лифта и откинулся назад.— Существует только два типа золотистых. — Он начал покачиваться из стороны в сторону. — Плохие и глупые.Его слова прозвучали совершенно банально. Так считали все обитатели Пересадочной Станции.— Надеюсь, твой золотистый — глупый, — заметил я, подумав о тех двух, что испортили мой рабочий день.— Это хуже? — вздрогнул Ратлит.Если золотистый был не таким уж плохим, он обладал некой странной беззаботностью и с легкостью мог причинить вред другим людям. Помните, я рассказывал, как один из них едва не протаранил корабль, на котором я летел?— Он... — Ратлит замолчал, словно обдумывая свой ответ. — Он невероятно глуп.— Вчера ты ненавидел их. Сегодня ты хочешь отдать корабль одному из них. Как тебя понимать?— У него никогда не было своего корабля, — печально протянул Ратлит — так, словно это полностью оправдывало изменение его точки зрения. — А из-за болезни ему тяжело найти работу, а тем более заработать на свой собственный корабль.— Понятно...Лифт опустился на силиконовую подушку. Я открыл дверь, и мы направились в мой офис.— А что было тогда, после того как я ушел? Если засидеться у Алегры, вечер можно считать потерянным.— Наверное... А мне в самом деле больше придется спать, после того как мне исполнится тридцать пять?— Ты не увиливай, а расскажи, что случилось.— Ладно... — Ратлит уставился на косяк двери офиса, словно ему было неудобно вспоминать наркотические видения. — После того как ты ушел, я с Алегрой немного поболтал. А потом мы заметили, что золотистый пришел в себя и прислушивается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9