Кто будет их чаемый царь — они не знают, вот почему кудесник, дабы узнать, дал такой наказ: убивать всех мужчин, которые на их остров прибудут, у каждого из них вырезать и сжигать сердце, и пепел, растворенный в воде, давать пить знатнейшим варварам острова, а еще он дал особый наказ: кто из этих варваров выпьет такой порошок, не поморщившись и не извергнув его, того-де им надлежит избрать своим царем, но только мир завоюет не он, а его сын. Еще он приказал держать на острове всех девиц, которых им случится похитить или же купить, и самую из них пригожую без промедления доставить тому варвару, которому прием порошка доблестное сулит потомство. С этими похищенными или же купленными девицами варвары обходятся хорошо — только в этом одном они и проявляют себя не как варвары; покупают же они девушек по баснословным ценам и расплачиваются слитками золота и чистейшими жемчужинами, коими море в этих краях преобильно, — вот почему, влекомые жаждой барыша и наживы, многие туземцы стали корсарами и работорговцами.
Как я уже сказала, Арнальд вообразил, что владычица его души Ауристела, без которой он не может жить, находится на этом острове, и, дабы в том увериться, он приказал продать меня варварам с тем, чтобы я все у них там выглядела и вызнала; и как скоро море утихнет, он тот же час причалит к берегу и совершит сделку. Теперь ты можешь судить, есть у меня повод роптать или нет, ибо какая участь меня ожидает? Мне придется жить среди варваров, а между тем я не настолько красива, чтобы мне можно было надеяться стать царицей, особливо если злая судьба привела на этот остров мою госпожу — несравненную Ауристелу. Вот отчего я вздыхаю, вот чего я страшусь и вот почему я ропщу.
Сказавши это, голос за стеною умолк, а у юноши в горле застрял ком, однако ж, приникнув к перегородке и обильными оросив ее слезами, он сделал над собой усилие и спросил, есть ли хоть какие-нибудь основания предполагать, что Арнальд воспользовался невинностью Ауристелы, или же Ауристела, любя кого-то другого, пренебрегла Арнальдом и отвергла тот богатый дар, который он ей сулил, а именно королевскую корону, оттого что в иных случаях законы любви имеют-де над человеком более сильную власть, чем даже законы религии.
Ответ был таков: хотя, мол, она предполагает, что у Ауристелы был случай полюбить некоего Периандра, который вывез ее из родного края, — благородного юношу, отличными свойствами души снискавшего благоволение всех, кому приходилось с ним сталкиваться, однако ж Ауристела, вознося в своей недоле непрестанные жалобы к небу и при всех прочих обстоятельствах, ни разу не произнесла его имени.
Юноша спросил, знает ли она Периандра; она же ответила ему, что не знает, но что, по всей вероятности, это он увез ее госпожу, а она к ней поступила в услужение уже после того, как Периандр вследствие роковой случайности ее оставил.
В это время кто-то сверху позвал Таурису (так звали ту, что повествовала о своей злой доле), Тауриса же, услышав, что ее зовут, сказала:
— Ветер, вне всякого сомнения, упал, море утихло, — вот почему меня, злосчастную, кличут: хотят превратить в предмет купли-продажи. Кто бы ты ни был, оставайся с богом, и да хранит тебя небо от продажи в рабство на сей остров, где на прахе твоего сердца станут испытывать достоверность бессмысленного и нелепого пророчества: надобно тебе знать, что бесчеловечные островитяне для осуществления заветной своей мечты нуждаются не только в девушках, но и в сердцах мужчин.
Тут они расстались: Тауриса поднялась на палубу, а юноша призадумался, но затем, встряхнувшись, объявил, что хочет встать, и попросил дать одеться. Ему принесли бушлат, но не из парусины, а из зеленой камки.
Когда же он поднялся на палубу, Арнальд, выразив на своем лице удовольствие, усадил юношу рядом с собой, а Таурису тем временем облачали в роскошный и изящный наряд, придававший ей сходство с нимфами и гамадриадами.
Меж тем как юноша любовался сим зрелищем, Арнальд успел рассказать ему о сердечных своих делах, а равно и о своих замыслах, после чего обратился к юноше за советом, как ему поступить, и спросил его мнения, разумны ли те меры, какие он, Арнальд, принял, дабы напасть на след Ауристелы.
Юноша, у которого после разговора с Таурисой и рассказов Арнальда голова шла кругом от всевозможных догадок и подозрений и надрывалась душа при мысли о том, что может случиться с Ауристелой, если она точно находится у варваров, ответил так:
— Сеньор! Молод я еще давать советы, но я твердо намерен оказать тебе услугу, ибо ты меня спас от смерти, ты меня приютил и осыпал милостями, и в благодарность я готов отдать за тебя мою жизнь. Меня зовут Периандром, я от благороднейших происхожу родителей, однако знатность моя равна моей незадачливости и злополучию, злополучие же мое велико, и сейчас не время о нем рассказывать. Ауристела, которую ты разыскиваешь, — это моя сестра, и я ее также разыскиваю, ибо год тому назад мы по роковому стечению обстоятельств потеряли друг друга из виду. Ты назвал мне ее имя, описал ее красоту, и у меня не остается сомнений, что то исчезнувшая сестра моя, для спасения которой я готов пожертвовать не только своею жизнью, но и радостью встречи с ней, а между тем выше этой радости для меня ничего быть не может. И вот, страстно желая найти Ауристелу, я перебрал в уме множество различных способов и в конце концов остановился на таком, который, являясь для меня наиболее опасным, в то же время кажется мне наивернейшим и кратчайшим. Ты, сеньор Арнальд, порешил продать варварам эту девушку, дабы, находясь у них в руках, она удостоверилась, находится ли у них в руках Ауристела, о чем ты сможешь узнать наверное, как скоро вновь причалишь к острову варваров и продашь им еще одну девицу, — тогда Тауриса каким-нибудь образом уведомит тебя, что Ауристелы на острове нет, или же, наоборот, что она здесь, вместе с другими девицами, коих для известной цели держат у себя варвары и коих они так охотно покупают.
— Совершенная правда, — подтвердил Арнальд. — Я остановил свой выбор сначала на Таурисе, а не на какой-либо другой девушке из тех, кого мы с этой целью держим на корабле, — остановил потому, что она хорошо знает Ауристелу: ведь она была ее служанкой.
— Замысел в высшей степени хитроумный, — заметил Периандр. — Сдается мне, однако ж, что лучше меня никто с подобным поручением не справится. Мой возраст, моя наружность, то участие, которое я принимаю в судьбе Ауристелы, равно как и то обстоятельство, что Ауристелу я отлично знаю, — все побуждает меня отважиться на этот шаг. Подумай, сеньор, над моим предложением и решения своего не откладывай, ибо в случаях трудных и многосложных дело должно идти следом за словом.
Проникшись доводами Периандра, Арнальд тот же час стал приводить его замысел в исполнение, невзирая на некоторые с ним сопряженные трудности, и велел облачить Периандра в один из многочисленных и роскошных женских нарядов, которые он хранил на тот случай, если Ауристела найдется, и в этом наряде Периандр всем показался самой красивой и самой статной девушкой, какую взор человеческий когда-либо видел и с которой могла бы соперничать одна лишь красавица Ауристела. Моряки залюбовались, Тауриса пришла в изумление, принц же смутился, и когда бы Периандр до этого не сказал ему, что он брат Ауристелы, мысль о том, что это мужчина, а не женщина, пронзила бы Арнальду сердце беспощадным копьем ревности, коего острие самому острому алмазу не уступает; я хочу сказать, что ревность пробивает наипрочнейшую броню уверенности и благоразумия, какою облекаются иные любящие сердца.
Как скоро переодевание было закончено, корабль отвалил от берега, — так варварам легче было его заметить. Арнальд, жаждавший получить весть об Ауристеле, даже не спросил Периандра, кто таковы он и его сестра и какие обстоятельства довели ее до обстоятельств крайних, а между тем здравый смысл требует сначала узнать человека, а потом уже ему довериться. Но таково свойство влюбленных: прежде всего они напрягают мысль в поисках средств для достижения своей цели, к только потом их любознательность устремляется и в других направлениях, — вот почему Арнальд не успел расспросить Периандра о том, что ему надлежало знать и о чем он впоследствии все же узнал, но узнал тогда, когда это уже было для него бесполезно.
Отойдя, как уже было сказано, на некоторое расстояние от острова, моряки украсили корабль вымпелами и флагами, и эти развевавшиеся на ветру вымпелы и словно касавшиеся воды флаги тешили и ласкали взор. Тихое море, ясное небо, звуки труб и других инструментов, столь же воинственные, сколь и веселые, — все это поднимало дух моряков. Между тем в душе у варваров корабль, который они увидели вблизи, поднял тревогу, и, вооружившись луками и вышеуказанных размеров стрелами, они высыпали на берег.
Когда же корабль подошел к острову на расстояние меньше одной мили, вся многочисленная судовая тяжелая артиллерия произвела салют, на воду спустили шлюпку, в шлюпку сошли Арнальд, Тауриса, Периандр и шесть моряков и в знак того, что цели у них мирные, помахали прикрепленным к копью белым полотнищем (этот обычай принят едва ли не во всем подлунном мире), а что с ними случилось далее, о том будет рассказано в следующей главе.
Глава третья
Шлюпка приближалась к берегу, а варвары тем временем сгрудились на берегу: каждому хотелось прежде других удостовериться, что за люди сидят в этой шлюпке; как же скоро на шлюпке подали сигнал, что не войной на них идут, а с целями мирными, варвары стали махать платками, пустили в воздух множество стрел, а иные выказали невероятную легкость движений в прыжках.
Шлюпке, однако ж, не удалось пристать к берегу, ибо море в это время заштилело (в здешних краях, так же точно, как и у нас, бывают приливы и отливы). Тогда варвары числом до двадцати человек двинулись пешком по мокрому песку и подошли так близко к шлюпке, что могли до нее дотянуться. На руках они несли женщину, хотя по наружному виду и в?рварку, однако ж красавицу необыкновенную, и эта женщина, прежде чем кто-либо успел слово молвить, заговорила на языке польском:
— Наш государь, или, вернее сказать, наш правитель, просит вас, чужестранцы, сказать ему, кто вы такие, зачем пожаловали и чего вам требуется. Если вы хотите продать какую-нибудь девицу, то мы вам за нее очень хорошо заплатим; если же у вас другого рода товар, то мы в нем не нуждаемся, — на нашем острове, хвала небесам, есть все необходимое, и мы не испытываем необходимости за чем-либо ездить в другое место.
Арнальд прекрасно понял ее, а потом задал ей вопрос, кто она такая: варварка по рождению, или, может статься, варвары ее купили.
Она же eмy на это сказала:
— Отвечай мне ты: мои хозяева не любят, когда я говорю о чем-либо, к делу не относящемся.
Арнальд же ей ответил так:
— Мы из королевства датского, мы и купцы и корсары: что возможно — меняем, что у нас покупают — продаем, что награбим, то сбываем. Вместе же с другой добычей мы захватили вот эту девицу (тут он показал на Периандра), а как она — одна из самых красивых, вернее сказать — самая красивая девушка в мире, то мы вам ее продадим, — ведь нам известно, для чего вы покупаете девушек. И если суждено сбыться пророчеству мудрых ваших кудесников, то вы смело можете ожидать от такой статной и пригожей девушки, что она родит вам сыновей пригожих и отважных.
Тут варвары обратились к женщине с вопросом, о чем говорят чужеземцы, она же им перевела; тогда от толпы отделились несколько варваров и отправились, должно полагать, с донесением к своему правителю.
Тем временем Арнальд задал переводчице вопрос: содержатся ли на острове купленные женщины и есть ли среди них такая, что по красоте могла бы сравниться с той, которую они сегодня привезли к ним на продажу.
— Нет, — отвечала переводчица. — Хотя здесь и много женщин, однако ни одна из них не может сравниться со мной: ведь я одна из тех несчастных, кого эти варвары предназначают себе в царицы, и ничего ужаснее этого для меня быть не может.
В это время возвратились те, кто ходил в глубь острова, и привели с собой целую толпу и самого правителя, которого можно было узнать по богатому наряду.
У Периандра лицо было закрыто прозрачной и тонкой вуалью, и лишь по временам он светом очей своих, точно молнией, озарял внезапно тех варваров, что с превеликим вниманием на него взирали.
Правитель что-то сказал переводчице, та передала Арнальду, что государь просит снять вуаль с лица девушки, и это его желание было тут же исполнено: Периандр встал, откинул вуаль, поднял глаза к небу, как бы молча жалуясь на свою судьбу, а затем метнул лучи двух своих солнц, и лучи эти, встретившись со взглядом предводителя варваров, сразили его; да и что иное можно было о нем подумать, видя, как он падает на колени, выражая этим свое преклонение перед дивным образом того, которого он принимал за девушку? Затем, поговорив с переводчицей, он быстро заключил сделку и, нимало не торгуясь, дал за Периандра все, что запросил Арнальд. Варвары тот же час удалились в глубь острова и не в долгом времени возвратились с бесчисленным множеством слитков золота и длинными низками скатного жемчуга и, не считая, бесформенной грудой свалили все это у ног Арнальда, после чего Арнальд, взяв за руку Периандра, подвел его к правителю острова и попросил переводчицу передать ее господину, что спустя несколько дней он, Арнальд, доставит ему еще одну девицу: она хоть и не так, мол, красива, как эта, но, во всяком случае, купить ее, дескать, стоит.
Периандр со слезами на глазах обнял моряков, однако ж слезы те вызваны были не припадком малодушия, их породило чувство благодарности за то самоотвержение, какое они проявили ради него.
Арнальд подал знак морякам дать орудийный залп, правитель острова подал знак своим музыкантам, и мгновенье спустя небосвод едва не рухнул от грохота судовой артиллерии, воздух же наполнился нестройными, режущими слух звуками варварских инструментов.
Так, с особой торжественностью, подняв Периандра на руки, варвары перенесли его на остров, Арнальд же и его свита отбыли на корабль, однако, прежде чем расстаться, Арнальд и Периандр условились, что, если только ветер будет благоприятный, Арнальд попытается далеко от острова не отходить, а лишь скроется из виду с тем, чтобы немного погодя вернуться и в случае надобности продать Таурису; Периандр же даст ему знать, здесь Ауристела или ее здесь нет. И если-де ее нет на острове, то он, Арнальд, всегда изыщет средство вызволить Периандра и не остановится перед тем, чтобы пойти на варваров войной и обрушить на них всю свою мощь, а равно и мощь своих союзников.
Глава четвертая
Среди тех, кто вместе с правителем острова прибыл на берег заключить сделку касательно покупки девицы, находился варвар по имени Брадамир, один из наиболее отважных и знатных жителей острова, попиравший все и всяческие законы, более надменный, нежели сама надменность, и дерзкий, как он сам, — иного сравнения не подберешь. И вот, едва увидев Периандра и, подобно всем прочим, поверив, что перед ним девушка, он задумал взять ее себе в жены, не выполняя условий пророчества.
Как скоро Периандр ступил на остров, варвары заспорили между собой, кто его понесет на руках, и в конце концов со всевозможными изъявлениями восторга понесли его к большой палатке, разбитой на мирном и приветном лугу и увешанной, как и множество окружавших ее палаток маленьких, шкурами зверей, домашних и диких. Женщина, при заключении сделки исполнявшая обязанности переводчицы, не отходила от Периандра и на непонятном ему языке пыталась его утешить.
Правитель распорядился доставить с темничного острова кого-нибудь из мужчин, дабы удостовериться, не сбудутся ли призрачные его надежды. Приказ этот немедленно начали приводить в исполнение, а тем временем расстелили на земле звериные шкуры, выделанные, гладкие, чисто вымытые, опрысканные чем-то душистым, заменявшие варварам скатерть, а на эти шкуры, не соблюдая правил чистоты и порядка, набросали и навалили сухих фруктов, после чего правитель вместе со знатными варварами сел и, принявшись за еду, знаками предложил Периандру последовать его примеру.
Из числа знатных варваров один лишь Брадамир по-прежнему стоял, опершись на лук и устремив взор на юношу, коего он принимал за девушку. Правитель предложил ему сесть, но Брадамир вместо ответа тяжело вздохнул, повернулся и вышел из палатки. Вслед за тем в палатку вошел некий варвар и сообщил правителю, что в то время, когда он и его товарищи готовились к отплытию на темничный остров, к берегу подошел плот, на котором находятся мужчина и смотрительница подземной тюрьмы, каковые вести мгновенно прервали трапезу, ибо правитель со своею свитою поспешил на берег. Пе-риандр изъявил желание пойти вместе с ним, на что правитель весьма охотно дал свое согласие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Как я уже сказала, Арнальд вообразил, что владычица его души Ауристела, без которой он не может жить, находится на этом острове, и, дабы в том увериться, он приказал продать меня варварам с тем, чтобы я все у них там выглядела и вызнала; и как скоро море утихнет, он тот же час причалит к берегу и совершит сделку. Теперь ты можешь судить, есть у меня повод роптать или нет, ибо какая участь меня ожидает? Мне придется жить среди варваров, а между тем я не настолько красива, чтобы мне можно было надеяться стать царицей, особливо если злая судьба привела на этот остров мою госпожу — несравненную Ауристелу. Вот отчего я вздыхаю, вот чего я страшусь и вот почему я ропщу.
Сказавши это, голос за стеною умолк, а у юноши в горле застрял ком, однако ж, приникнув к перегородке и обильными оросив ее слезами, он сделал над собой усилие и спросил, есть ли хоть какие-нибудь основания предполагать, что Арнальд воспользовался невинностью Ауристелы, или же Ауристела, любя кого-то другого, пренебрегла Арнальдом и отвергла тот богатый дар, который он ей сулил, а именно королевскую корону, оттого что в иных случаях законы любви имеют-де над человеком более сильную власть, чем даже законы религии.
Ответ был таков: хотя, мол, она предполагает, что у Ауристелы был случай полюбить некоего Периандра, который вывез ее из родного края, — благородного юношу, отличными свойствами души снискавшего благоволение всех, кому приходилось с ним сталкиваться, однако ж Ауристела, вознося в своей недоле непрестанные жалобы к небу и при всех прочих обстоятельствах, ни разу не произнесла его имени.
Юноша спросил, знает ли она Периандра; она же ответила ему, что не знает, но что, по всей вероятности, это он увез ее госпожу, а она к ней поступила в услужение уже после того, как Периандр вследствие роковой случайности ее оставил.
В это время кто-то сверху позвал Таурису (так звали ту, что повествовала о своей злой доле), Тауриса же, услышав, что ее зовут, сказала:
— Ветер, вне всякого сомнения, упал, море утихло, — вот почему меня, злосчастную, кличут: хотят превратить в предмет купли-продажи. Кто бы ты ни был, оставайся с богом, и да хранит тебя небо от продажи в рабство на сей остров, где на прахе твоего сердца станут испытывать достоверность бессмысленного и нелепого пророчества: надобно тебе знать, что бесчеловечные островитяне для осуществления заветной своей мечты нуждаются не только в девушках, но и в сердцах мужчин.
Тут они расстались: Тауриса поднялась на палубу, а юноша призадумался, но затем, встряхнувшись, объявил, что хочет встать, и попросил дать одеться. Ему принесли бушлат, но не из парусины, а из зеленой камки.
Когда же он поднялся на палубу, Арнальд, выразив на своем лице удовольствие, усадил юношу рядом с собой, а Таурису тем временем облачали в роскошный и изящный наряд, придававший ей сходство с нимфами и гамадриадами.
Меж тем как юноша любовался сим зрелищем, Арнальд успел рассказать ему о сердечных своих делах, а равно и о своих замыслах, после чего обратился к юноше за советом, как ему поступить, и спросил его мнения, разумны ли те меры, какие он, Арнальд, принял, дабы напасть на след Ауристелы.
Юноша, у которого после разговора с Таурисой и рассказов Арнальда голова шла кругом от всевозможных догадок и подозрений и надрывалась душа при мысли о том, что может случиться с Ауристелой, если она точно находится у варваров, ответил так:
— Сеньор! Молод я еще давать советы, но я твердо намерен оказать тебе услугу, ибо ты меня спас от смерти, ты меня приютил и осыпал милостями, и в благодарность я готов отдать за тебя мою жизнь. Меня зовут Периандром, я от благороднейших происхожу родителей, однако знатность моя равна моей незадачливости и злополучию, злополучие же мое велико, и сейчас не время о нем рассказывать. Ауристела, которую ты разыскиваешь, — это моя сестра, и я ее также разыскиваю, ибо год тому назад мы по роковому стечению обстоятельств потеряли друг друга из виду. Ты назвал мне ее имя, описал ее красоту, и у меня не остается сомнений, что то исчезнувшая сестра моя, для спасения которой я готов пожертвовать не только своею жизнью, но и радостью встречи с ней, а между тем выше этой радости для меня ничего быть не может. И вот, страстно желая найти Ауристелу, я перебрал в уме множество различных способов и в конце концов остановился на таком, который, являясь для меня наиболее опасным, в то же время кажется мне наивернейшим и кратчайшим. Ты, сеньор Арнальд, порешил продать варварам эту девушку, дабы, находясь у них в руках, она удостоверилась, находится ли у них в руках Ауристела, о чем ты сможешь узнать наверное, как скоро вновь причалишь к острову варваров и продашь им еще одну девицу, — тогда Тауриса каким-нибудь образом уведомит тебя, что Ауристелы на острове нет, или же, наоборот, что она здесь, вместе с другими девицами, коих для известной цели держат у себя варвары и коих они так охотно покупают.
— Совершенная правда, — подтвердил Арнальд. — Я остановил свой выбор сначала на Таурисе, а не на какой-либо другой девушке из тех, кого мы с этой целью держим на корабле, — остановил потому, что она хорошо знает Ауристелу: ведь она была ее служанкой.
— Замысел в высшей степени хитроумный, — заметил Периандр. — Сдается мне, однако ж, что лучше меня никто с подобным поручением не справится. Мой возраст, моя наружность, то участие, которое я принимаю в судьбе Ауристелы, равно как и то обстоятельство, что Ауристелу я отлично знаю, — все побуждает меня отважиться на этот шаг. Подумай, сеньор, над моим предложением и решения своего не откладывай, ибо в случаях трудных и многосложных дело должно идти следом за словом.
Проникшись доводами Периандра, Арнальд тот же час стал приводить его замысел в исполнение, невзирая на некоторые с ним сопряженные трудности, и велел облачить Периандра в один из многочисленных и роскошных женских нарядов, которые он хранил на тот случай, если Ауристела найдется, и в этом наряде Периандр всем показался самой красивой и самой статной девушкой, какую взор человеческий когда-либо видел и с которой могла бы соперничать одна лишь красавица Ауристела. Моряки залюбовались, Тауриса пришла в изумление, принц же смутился, и когда бы Периандр до этого не сказал ему, что он брат Ауристелы, мысль о том, что это мужчина, а не женщина, пронзила бы Арнальду сердце беспощадным копьем ревности, коего острие самому острому алмазу не уступает; я хочу сказать, что ревность пробивает наипрочнейшую броню уверенности и благоразумия, какою облекаются иные любящие сердца.
Как скоро переодевание было закончено, корабль отвалил от берега, — так варварам легче было его заметить. Арнальд, жаждавший получить весть об Ауристеле, даже не спросил Периандра, кто таковы он и его сестра и какие обстоятельства довели ее до обстоятельств крайних, а между тем здравый смысл требует сначала узнать человека, а потом уже ему довериться. Но таково свойство влюбленных: прежде всего они напрягают мысль в поисках средств для достижения своей цели, к только потом их любознательность устремляется и в других направлениях, — вот почему Арнальд не успел расспросить Периандра о том, что ему надлежало знать и о чем он впоследствии все же узнал, но узнал тогда, когда это уже было для него бесполезно.
Отойдя, как уже было сказано, на некоторое расстояние от острова, моряки украсили корабль вымпелами и флагами, и эти развевавшиеся на ветру вымпелы и словно касавшиеся воды флаги тешили и ласкали взор. Тихое море, ясное небо, звуки труб и других инструментов, столь же воинственные, сколь и веселые, — все это поднимало дух моряков. Между тем в душе у варваров корабль, который они увидели вблизи, поднял тревогу, и, вооружившись луками и вышеуказанных размеров стрелами, они высыпали на берег.
Когда же корабль подошел к острову на расстояние меньше одной мили, вся многочисленная судовая тяжелая артиллерия произвела салют, на воду спустили шлюпку, в шлюпку сошли Арнальд, Тауриса, Периандр и шесть моряков и в знак того, что цели у них мирные, помахали прикрепленным к копью белым полотнищем (этот обычай принят едва ли не во всем подлунном мире), а что с ними случилось далее, о том будет рассказано в следующей главе.
Глава третья
Шлюпка приближалась к берегу, а варвары тем временем сгрудились на берегу: каждому хотелось прежде других удостовериться, что за люди сидят в этой шлюпке; как же скоро на шлюпке подали сигнал, что не войной на них идут, а с целями мирными, варвары стали махать платками, пустили в воздух множество стрел, а иные выказали невероятную легкость движений в прыжках.
Шлюпке, однако ж, не удалось пристать к берегу, ибо море в это время заштилело (в здешних краях, так же точно, как и у нас, бывают приливы и отливы). Тогда варвары числом до двадцати человек двинулись пешком по мокрому песку и подошли так близко к шлюпке, что могли до нее дотянуться. На руках они несли женщину, хотя по наружному виду и в?рварку, однако ж красавицу необыкновенную, и эта женщина, прежде чем кто-либо успел слово молвить, заговорила на языке польском:
— Наш государь, или, вернее сказать, наш правитель, просит вас, чужестранцы, сказать ему, кто вы такие, зачем пожаловали и чего вам требуется. Если вы хотите продать какую-нибудь девицу, то мы вам за нее очень хорошо заплатим; если же у вас другого рода товар, то мы в нем не нуждаемся, — на нашем острове, хвала небесам, есть все необходимое, и мы не испытываем необходимости за чем-либо ездить в другое место.
Арнальд прекрасно понял ее, а потом задал ей вопрос, кто она такая: варварка по рождению, или, может статься, варвары ее купили.
Она же eмy на это сказала:
— Отвечай мне ты: мои хозяева не любят, когда я говорю о чем-либо, к делу не относящемся.
Арнальд же ей ответил так:
— Мы из королевства датского, мы и купцы и корсары: что возможно — меняем, что у нас покупают — продаем, что награбим, то сбываем. Вместе же с другой добычей мы захватили вот эту девицу (тут он показал на Периандра), а как она — одна из самых красивых, вернее сказать — самая красивая девушка в мире, то мы вам ее продадим, — ведь нам известно, для чего вы покупаете девушек. И если суждено сбыться пророчеству мудрых ваших кудесников, то вы смело можете ожидать от такой статной и пригожей девушки, что она родит вам сыновей пригожих и отважных.
Тут варвары обратились к женщине с вопросом, о чем говорят чужеземцы, она же им перевела; тогда от толпы отделились несколько варваров и отправились, должно полагать, с донесением к своему правителю.
Тем временем Арнальд задал переводчице вопрос: содержатся ли на острове купленные женщины и есть ли среди них такая, что по красоте могла бы сравниться с той, которую они сегодня привезли к ним на продажу.
— Нет, — отвечала переводчица. — Хотя здесь и много женщин, однако ни одна из них не может сравниться со мной: ведь я одна из тех несчастных, кого эти варвары предназначают себе в царицы, и ничего ужаснее этого для меня быть не может.
В это время возвратились те, кто ходил в глубь острова, и привели с собой целую толпу и самого правителя, которого можно было узнать по богатому наряду.
У Периандра лицо было закрыто прозрачной и тонкой вуалью, и лишь по временам он светом очей своих, точно молнией, озарял внезапно тех варваров, что с превеликим вниманием на него взирали.
Правитель что-то сказал переводчице, та передала Арнальду, что государь просит снять вуаль с лица девушки, и это его желание было тут же исполнено: Периандр встал, откинул вуаль, поднял глаза к небу, как бы молча жалуясь на свою судьбу, а затем метнул лучи двух своих солнц, и лучи эти, встретившись со взглядом предводителя варваров, сразили его; да и что иное можно было о нем подумать, видя, как он падает на колени, выражая этим свое преклонение перед дивным образом того, которого он принимал за девушку? Затем, поговорив с переводчицей, он быстро заключил сделку и, нимало не торгуясь, дал за Периандра все, что запросил Арнальд. Варвары тот же час удалились в глубь острова и не в долгом времени возвратились с бесчисленным множеством слитков золота и длинными низками скатного жемчуга и, не считая, бесформенной грудой свалили все это у ног Арнальда, после чего Арнальд, взяв за руку Периандра, подвел его к правителю острова и попросил переводчицу передать ее господину, что спустя несколько дней он, Арнальд, доставит ему еще одну девицу: она хоть и не так, мол, красива, как эта, но, во всяком случае, купить ее, дескать, стоит.
Периандр со слезами на глазах обнял моряков, однако ж слезы те вызваны были не припадком малодушия, их породило чувство благодарности за то самоотвержение, какое они проявили ради него.
Арнальд подал знак морякам дать орудийный залп, правитель острова подал знак своим музыкантам, и мгновенье спустя небосвод едва не рухнул от грохота судовой артиллерии, воздух же наполнился нестройными, режущими слух звуками варварских инструментов.
Так, с особой торжественностью, подняв Периандра на руки, варвары перенесли его на остров, Арнальд же и его свита отбыли на корабль, однако, прежде чем расстаться, Арнальд и Периандр условились, что, если только ветер будет благоприятный, Арнальд попытается далеко от острова не отходить, а лишь скроется из виду с тем, чтобы немного погодя вернуться и в случае надобности продать Таурису; Периандр же даст ему знать, здесь Ауристела или ее здесь нет. И если-де ее нет на острове, то он, Арнальд, всегда изыщет средство вызволить Периандра и не остановится перед тем, чтобы пойти на варваров войной и обрушить на них всю свою мощь, а равно и мощь своих союзников.
Глава четвертая
Среди тех, кто вместе с правителем острова прибыл на берег заключить сделку касательно покупки девицы, находился варвар по имени Брадамир, один из наиболее отважных и знатных жителей острова, попиравший все и всяческие законы, более надменный, нежели сама надменность, и дерзкий, как он сам, — иного сравнения не подберешь. И вот, едва увидев Периандра и, подобно всем прочим, поверив, что перед ним девушка, он задумал взять ее себе в жены, не выполняя условий пророчества.
Как скоро Периандр ступил на остров, варвары заспорили между собой, кто его понесет на руках, и в конце концов со всевозможными изъявлениями восторга понесли его к большой палатке, разбитой на мирном и приветном лугу и увешанной, как и множество окружавших ее палаток маленьких, шкурами зверей, домашних и диких. Женщина, при заключении сделки исполнявшая обязанности переводчицы, не отходила от Периандра и на непонятном ему языке пыталась его утешить.
Правитель распорядился доставить с темничного острова кого-нибудь из мужчин, дабы удостовериться, не сбудутся ли призрачные его надежды. Приказ этот немедленно начали приводить в исполнение, а тем временем расстелили на земле звериные шкуры, выделанные, гладкие, чисто вымытые, опрысканные чем-то душистым, заменявшие варварам скатерть, а на эти шкуры, не соблюдая правил чистоты и порядка, набросали и навалили сухих фруктов, после чего правитель вместе со знатными варварами сел и, принявшись за еду, знаками предложил Периандру последовать его примеру.
Из числа знатных варваров один лишь Брадамир по-прежнему стоял, опершись на лук и устремив взор на юношу, коего он принимал за девушку. Правитель предложил ему сесть, но Брадамир вместо ответа тяжело вздохнул, повернулся и вышел из палатки. Вслед за тем в палатку вошел некий варвар и сообщил правителю, что в то время, когда он и его товарищи готовились к отплытию на темничный остров, к берегу подошел плот, на котором находятся мужчина и смотрительница подземной тюрьмы, каковые вести мгновенно прервали трапезу, ибо правитель со своею свитою поспешил на берег. Пе-риандр изъявил желание пойти вместе с ним, на что правитель весьма охотно дал свое согласие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50