— Не беспокойтесь, я постараюсь отнять у вас совсем немного времени.
— Ничего, распорядок дня у нас сейчас все равно выбился из положенной колеи после этого несчастья с Пьетро.
Мурано тоже оказался весь изрезан каналами, один из которых, самый большой, считался главной улицей. Но Дон повел Нэнси боковыми переулками и просто задворками и вывел на широкий двор, где стояло длинное и низкое кирпичное здание. Его вход венчался тоже каменным изображением сокола, вывеска сообщала, что это «Vetreria del Falkone» — «Фабрика стекла Фальконе».
Когда Нэнси и Дон вошли внутрь, на них воззрился из своей будки лысоватый мужчина в жилете и рубахе с засученными рукавами.
Дон Мэдисон представил его как синьора Рубини, управляющего фабрикой. Тот что-то сказал, но с таким местным акцентом, что Нэнси не поняла ни единого слова, ни одного междометия.
— Он не играет здесь почти никакой роли, — негромко произнес Дон, когда они пошли дальше. — Так, лакейские обязанности. Главную скрипку здесь играл Пьетро…
В производственном цеху, куда они зашли, сверкало пламя в топках, воздух был насыщен запахом дыма и морского песка. Нэнси с большим интересом наблюдала, как несколько рослых рабочих-стеклодувов в кожаных передниках погружают длинные полые прутья в расплавленное стекло, крутят и выворачивают их там, рождая море пузырьков в этой сиропообразной массе. Затем, медленно и терпеливо, начинают выдувать из пузырьков большие по размеру полупрозрачные шары, надувая при этом щеки так, как джазовые трубачи или цирковые клоуны. То, что получается в результате их усилий, отрывается потом от полого прута-трубки, раскладывается на мраморных столах, режется или раскатывается и после ряда различных операций превращается в конечный продукт — бокал, вазу, бутылку или статуэтку.
Дон показал Нэнси, как потом на эти предметы наносится рисунок или узор с внешней стороны или посредством вкрапления цветных, а также молочно-белых нитей в нутро материала.
— Часто посетители могут видеть, как это делается? — спросила Нэнси у Дона. Он ответил:
— То, что мы сейчас наблюдаем, общепринятая заурядная техника в стеклодувном деле. Главные секреты относятся к температурному режиму в печах, а также к химической формуле стекла.
Дальше он рассказал, что мореплаватели-венецианцы научились искусству делать стекло от сирийцев и других жителей восточного Средиземноморья. Постепенно венецианские изделия из стекла стали лучшими в западном мире и особого совершенства достигли в шестнадцатом веке благодаря кристально чистому, невиданной красоты стеклу. Но их секреты, несмотря на все усилия венецианской тайной полиции, все же время от времени проникали в другие страны Европы.
— Вы хотите сказать, — заметила Нэнси, — что и в стекольном деле действуют методы «плаща и шпаги»? Как в книжках о Джеймсе Бонде или в работе ЦРУ, когда они вынуждены защищать секреты атомные или в области микроэлектроники?
— Именно так. Если венецианский стеклодув посмеет уехать в другую страну, его либо постараются вернуть обратно с помощью просьб и подкупа, либо наймут убийц, чтобы выследить и расправиться с ним.
Нэнси вздрогнула и подумала, не это ли послужило поводом для похищения Пьетро…
К сожалению, в процессе разговора Нэнси не наблюдала большого изменения в отношении к ней Дона: он оставался таким же грубоватым и недружелюбным, хотя и помогал ей в беседах с рабочими. Но при этом все его поведение говорило о том, что он продолжает видеть в ней скорее настырную туристку, нежели серьезного, вдумчивого следователя по делу о похищении и, возможно, убийству… Это было малоприятно, но не мешало Нэнси продолжать свои действия.
Одну любопытную вещь успела она отметить: судя по всему, он был в лучших отношениях с исчезнувшим мастером, чем кто-либо из работников фабрики. По-видимому, Пьетро Ринальди опекал молодого американца, и они успели подружиться, даже стать близкими приятелями.
— Перед тем как произошло похищение, — спросила Нэнси у Дона, — казался Пьетро чем-то взволнованным, озабоченным?
Тот покачал головой.
— Насколько я знаю, нет.
— Были у него друзья не на фабрике? Знакомая девушка, например?
— Только не в Италии. Он помолвлен с нашей девушкой из Нью-Джерси. Из того, что он говорил, я понял: Пьетро копит деньги и собирается привезти ее сюда следующей весной… Приодеть как следует…
Нэнси только сейчас пришло в голову: она даже не знает, как выглядит жертва похищения.
Она спросила:
— Есть ли какие-нибудь его фотографии? Вы их видели?
— Сейчас вспомню… Кажется, да. Цветной моментальный снимок: он и его невеста.
— Где этот снимок?
— У него дома.
Нэнси подождала, не скажет ли Дон еще что-нибудь, но тот молчал… Да, не очень много она от него узнала. Почему он так нелюбезен, есть ли какая-то причина? Или всегда такой? Не завидует она его девушке, если таковая нашлась…
Время шло к вечеру, Нэнси чувствовала, что пора уезжать. Главным образом потому, что терпение ее сопровождающего явно иссякло. Прежде чем попрощаться с ним, она спросила, есть ли на фабрике изделия на продажу. В данное время.
— Больше чем нужно. Что бы вы хотели?
— Моя тетя коллекционирует стеклянные пресс-папье. Просила купить, если увижу что-нибудь интересное.
Дон Мэдисон повел ее на склад и показал там Целую полку с разного вида пресс-папье. Многие из них были редкостной красоты. Увидев ее настоящую заинтересованность, он даже оттаял настолько, что начал рассказывать увлекательные истории об их изготовлении, образцах, по которым они делались, и так далее. Слова «Шегюп», что означает «тысяча цветов», «гирлянды», «воронки», «клубы дыма», «короны», «грибы» — так и сыпались из его уст. Многие из вещиц, стоявших на полке, были чрезвычайно искусно украшены орнаментом в виде цветов или бабочек — те находились внутри изделий и просто не могли не поразить воображение.
В конце концов Нэнси выбрала одно пресс-папье, простое и изящное — так ей, во всяком случае, казалось: овальной формы, с целой радугой красок внутри. Оно стояло на полке где-то сбоку, почти заслоненное другими изделиями.
Дон кинул на нее взгляд, в котором сквозило уважение.
— Вы сделали хороший выбор. Лучшее из того, что здесь выставлено. Выдувал эту штуку сам Пьетро. И разработка тоже его.
Несмотря на его слабые протесты, Нэнси настояла, что заплатит за эту вещь. А потом она увидела целый ряд оригинальных и красивых стеклянных фигурок, изображавших всевозможных животных. Целый зверинец! Дон пояснил: это мифологические существа, имеющие отношение к истории Венецианской республики.
— Просто великолепные! — воскликнула Нэнси. — Наверное, тоже Пьетро их придумал?
— Нет, — ответил Дон. — Они выполнены художником, которого наняла фирма. Это американец по имени Рольф Иган…
ЧЬЕ-ТО ПРИСУТСТВИЕ
Рольф Иган!.. У Нэнси перехватило дыхание.
Человек утонул или его убили, и все это при каких-то странных обстоятельствах… А вот теперь его имя снова всплывает, оно как бы выходит на свет из этих прозрачных красивых вещиц.
Простое совпадение или во всем этом есть незримая связь?
Что ж, вполне возможно, хотя Нэнси с самых ранних шагов в своей карьере следопыта и «разгадчика» всевозможных тайн сделала для себя правилом не слишком доверять совпадениям.
Она вышла из состояния задумчивости, когда, слегка вздрогнув, заметила, что Дон со странным выражением лица наблюдает за ней.
— Я что-нибудь не так сказал? — спросил он.
— Вовсе нет, — пробормотала Нэнси. — Просто всякие мысли крутятся. Все время думаю об этом похищении.
Дон постарался скрыть недоверчивую, даже, пожалуй, язвительную улыбку, что задело Нэнси, но не помешало задать еще один вопрос:
— Вы, конечно, знаете, где живет Пьетро? В городе или здесь?
— На этом острове, на другой его стороне.
— Вы кончаете работу вместе со всеми? Когда фабрика уже закрывается?
— Не всегда. Но сейчас, в отсутствие Пьетро, я вынужден замещать его и бывать при окончании работы. Когда тушат печи-Нэнси была готова подождать окончания рабочего дня, если бы Дон предложил ей это, с тем чтобы потом пройти вместе на квартиру Пьетро, но Дон сделал вид, что не понял намека Нэнси, и та не стала настаивать, — она и сама чувствовала себя с ним очень скованно, — и поторопилась распрощаться.
— Надеюсь, вы найдете дорогу обратно на причал? — спросил Дон, не выказывая ни малейшего желания проводить ее.
— Надеюсь, — в тон ему сказала Нэнси. — Если собьюсь, кто-нибудь наверняка поможет мне.
На этот раз она постаралась, чтобы ее слова прозвучали язвительно, но на Дона это не произвело никакого впечатления.
Уставшая и немного подавленная, совершала Нэнси обратный путь в Венецию, стоя у борта пароходика и глядя вокруг, в то время как всевозможные мысли — о несчастном Пьетро, о погибшем Рольфе, о Таре, Джанни, Доне — так и крутились у нее в голове.
Поверхность лагуны была усеяна — как лист бумаги точками и тире — всевозможными судами, воды ее переливались и блестели в лучах заходящего солнца. Большой белый корабль огибал восточный берег города на пути к каналу Сан-Марко, где была его пристань.
«Что за день сегодня!» — подумала Нэнси. Наполнен происшествиями куда больше, чем она могла предполагать. И неизвестно, окончились ли они… А тут еще этот Дон Мэдисон! Нэнси была просто зла на него, что он не выразил никакого желания помочь ей. Ведь, в конце концов, не для себя она все это делает, а Пьетро был его другом и наставником. Конечно, все дело в том, что Дон не относится к ней серьезно, не считает, что такая молодая девушка может всерьез расследовать подобные дела, и если даже где-то про нее что-то писали как про юного детектива, то разве обязан он верить журналистам и газетчикам — мало ли чего они понапишут!
«Но, с другой стороны, — продолжала она рассуждать, пытаясь умерить свою обиду и раздражение, — что, у него нет других дел, кроме как водить меня по фабрике да еще на квартиру к Пьетро. На нем ведь теперь все производство, а он еще молод и не слишком опытен и, безусловно, заботится о своем престиже квалифицированного работника, не хочет ударить лицом в грязь…
И все ж таки, — решила она окончательно, — этот парень мог быть повнимательней и повежливей».
Сойдя с парохода на берег, она пересела на водное такси и поехала во дворец к Фальконе. «Интересно поглядеть на дом с тыльной стороны — подумалось ей, — ведь и та, другая, сторона выходит, наверное, тоже на канал. Только на другой — параллельный». Лодочник-водитель неплохо знал английский, и Нэнси объяснила ему, что ей хотелось.
— Никаких проблем, синьорина, — сказал он, — мы можем подъехать туда, и вы все рассмотрите своими глазами.
Он свернул в боковой канал, очень узкий, и высадил возле горбатого мостика, подробно объяснив, как пройти к нужному ей месту.
Она перешла мост и ступила на покрытую булыжником улочку, которая, расширяясь, привела ее на небольшую, обсаженную деревьями площадь. По одну сторону стояла старинная церковь, по другую виднелись решетчатые ворота.
За ними открывался широкий двор палаццо Фальконе. Здесь было множество цветов и вьющихся растений, их аромат насыщал воздух. Куст олеандра, декоративный ломонос, стелющиеся розы, жимолость заполняли почти все пространство двора. Между ними виднелись посеревшие и крошащиеся от времени статуи на постаментах. Все это придавало месту необычайно живописный вид, в который неплохо вписывались и несколько человек, сидящих тут же, в саду, на металлических стульях. Маркиз и его гости наслаждались напитками на открытом воздухе.
— С благополучным возвращением, дорогая, — провозгласил хозяин. — Присоединяйтесь к нам.
Нэнси охотно последовала приглашению и с наслаждением выпила холодного лимонада. За столиком, кроме ее отца, Катрины ван Хольст и самого хозяина, сидели еще двое, которых познакомили с ней: синьор и синьора Гатти.
Маркиз любезно осведомился, оказалось ли для Нэнси интересным посещение острова Мурано, и та ответила, что очень довольна, даже узнала кое-что о стекольном производстве, а также приобрела одну вещицу.
Она продемонстрировала купленное ею пресс-папье, отливающее всеми цветами радуги, которое заслужило всеобщее одобрение.
— Тетя Элоиза будет страшно довольна, — сказал отец.
— А еще я видела там чудесных мифологических животных. Настоящий зверинец.
— О да! Венецианский бестиарий! Изумительные фигурки, не правда ли? Мы надеемся, они прекрасно пойдут на экспорт. Отчасти поэтому здесь и присутствует синьор Гатти, не говоря о его любезном согласии принять участие в нашем маскараде.
Эцио Гатти был мужчина крепкого телосложения, с острым клювообразным носом и пронзительными глазками, что придавало ему довольно грозный вид, но с такой доброжелательной манерой общения, что вся его свирепость тотчас же исчезала для собеседника. Он сказал, что, как опытный экспортер, уверен в хорошем сбыте этого товара, в достаточно больших количествах, на рынках Европы и Америки.
— А как вы познакомились с художником, который их задумал и сделал дизайн? — спросила Нэнси у маркиза.
— Мне его рекомендовал Пьетро Ринальди, — отвечал тот, — и, как видим, он не ошибся в выборе… Кстати, дорогая, ваш отец говорил о подруге, которую вы хотели позвать к чаю. Сделайте это поскорей, пожалуйста. Уверен, что ее присутствие — например, завтра — так же украсит наше застолье, как это сделали уже сидящие здесь дамы!
Большое спасибо, сказала Нэнси. — Это очень мило с вашей стороны.
Сама же подумала: почему упоминание о стеклянных животных вызвало у него мысли о Таре? Разве он знает о том, что она дочь художника, или это простое совпадение? Вслух она спросила:
— Значит, я могу позвонить подруге прямо сейчас?
— Sicuramente! Конечно! Мой дворецкий покажет вам, как пройти к телефону.
— Возможно, я смогу помочь. — Изабелла Гатти с улыбкой поднялась со стула. — Наши итальянские телефоны не всегда понятны для иностранцев.
Синьора Гатти проводила Нэнси в дом. Это была приятная брюнетка с цветущим лицом, в платье, сшитом, видимо, по особому заказу, и чрезвычайно любезная и общительная, что сразу же вызвало у Нэнси симпатию к ней.
Найдя в справочнике телефон пансиона Дандоло, синьора Гатти набрала номер и вступила с кем-то в быстрый и оживленный разговор по-итальянски, по-видимому с синьорой Дандоло, затем передала трубку Нэнси.
— Сейчас подойдет ваша подруга, — сказала синьора Гатти. — Уже бежит…
— Mille grazie! Большое спасибо!
— О, вы уже говорите на нашем прекрасном языке! Поздравляю вас, моя милая! Приятной беседы.
Она вышла в другую комнату, чтобы не присутствовать при разговоре.
Тара была очень рада приглашению на завтра к чаю, она умирала от скуки и тоски в чужой комнате. С удивлением узнала она от Нэнси, что ее отец ^проектировал целый стеклянный зверинец для фабрики маркиза Фальконе.
— Какое интересное совпадение, — пробормотала она. — Как все, оказывается, связано друг с другом. Правда?
— Если это случайное совпадение, — ответила Нэнси задумчиво.
— Что ты хочешь сказать, Нэнси? Ты связываешь это с тем, что случилось с отцом?! Отвечай!
— Нет. Наверное, нет. Но если мы сумеем узнать про все подробно — почему все-таки его пригласили в качестве художника, с кем он был знаком, что делал последнее время, ну и так далее, — нам легче будет добраться до причин того, что с ним случилось… Кому нужно было убивать его… Ох, извини, не будем больше.
— Да… да, я понимаю… — Голос у Тары был напряженный, но достаточно твердый. — Спасибо, что думаешь об этом.
— Скажи мне о другом, Тара… Только не удивляйся вопросу… В твоем багаже не было случайно морской раковины?
— Раковины? Зачем?.. Конечно, нет… А почему ты вдруг спрашиваешь?
— Объясню потом. Ладно? Завтра, когда увидимся.
— Как хочешь. Только я с трудом дотерплю… И спасибо за приглашение…
Нэнси переоделась к позднему обеду, который состоялся в величественной столовой с темными балками на потолке и стенами, украшенными фресками эпохи Возрождения. Было семь смен блюд, и между ними маркиз рассказывал в подробностях о своем плане проведения бала-маскарада.
— Если уж мисс ван Хольст проделала сюда путь из Амстердама, — решилась вставить слово Нэнси, — бал должен быть особенно великолепным.
Франческо дель Фальконе скромно, но с достоинством улыбнулся и сказал:
— Моя дорогая, это не просто традиционный венецианский ballo in maschera, не рядовой бал-маскарад. В этом дворце, с того момента как его построили, в 1595-м, наша семья ежегодно устраивала бал, и, какие бы неприятности мне ни угрожали, я не намерен изменять этой традиции.
— Уверен, фотографии Катрины отразят ваше торжество во всей его красе, — сказал мистер Дру, преследуя двойную цель: замять впечатление от, может быть, прозвучавшего чуть иронично замечания Нэнси и, с другой стороны, сделать приятное мисс ван Хольст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
— Ничего, распорядок дня у нас сейчас все равно выбился из положенной колеи после этого несчастья с Пьетро.
Мурано тоже оказался весь изрезан каналами, один из которых, самый большой, считался главной улицей. Но Дон повел Нэнси боковыми переулками и просто задворками и вывел на широкий двор, где стояло длинное и низкое кирпичное здание. Его вход венчался тоже каменным изображением сокола, вывеска сообщала, что это «Vetreria del Falkone» — «Фабрика стекла Фальконе».
Когда Нэнси и Дон вошли внутрь, на них воззрился из своей будки лысоватый мужчина в жилете и рубахе с засученными рукавами.
Дон Мэдисон представил его как синьора Рубини, управляющего фабрикой. Тот что-то сказал, но с таким местным акцентом, что Нэнси не поняла ни единого слова, ни одного междометия.
— Он не играет здесь почти никакой роли, — негромко произнес Дон, когда они пошли дальше. — Так, лакейские обязанности. Главную скрипку здесь играл Пьетро…
В производственном цеху, куда они зашли, сверкало пламя в топках, воздух был насыщен запахом дыма и морского песка. Нэнси с большим интересом наблюдала, как несколько рослых рабочих-стеклодувов в кожаных передниках погружают длинные полые прутья в расплавленное стекло, крутят и выворачивают их там, рождая море пузырьков в этой сиропообразной массе. Затем, медленно и терпеливо, начинают выдувать из пузырьков большие по размеру полупрозрачные шары, надувая при этом щеки так, как джазовые трубачи или цирковые клоуны. То, что получается в результате их усилий, отрывается потом от полого прута-трубки, раскладывается на мраморных столах, режется или раскатывается и после ряда различных операций превращается в конечный продукт — бокал, вазу, бутылку или статуэтку.
Дон показал Нэнси, как потом на эти предметы наносится рисунок или узор с внешней стороны или посредством вкрапления цветных, а также молочно-белых нитей в нутро материала.
— Часто посетители могут видеть, как это делается? — спросила Нэнси у Дона. Он ответил:
— То, что мы сейчас наблюдаем, общепринятая заурядная техника в стеклодувном деле. Главные секреты относятся к температурному режиму в печах, а также к химической формуле стекла.
Дальше он рассказал, что мореплаватели-венецианцы научились искусству делать стекло от сирийцев и других жителей восточного Средиземноморья. Постепенно венецианские изделия из стекла стали лучшими в западном мире и особого совершенства достигли в шестнадцатом веке благодаря кристально чистому, невиданной красоты стеклу. Но их секреты, несмотря на все усилия венецианской тайной полиции, все же время от времени проникали в другие страны Европы.
— Вы хотите сказать, — заметила Нэнси, — что и в стекольном деле действуют методы «плаща и шпаги»? Как в книжках о Джеймсе Бонде или в работе ЦРУ, когда они вынуждены защищать секреты атомные или в области микроэлектроники?
— Именно так. Если венецианский стеклодув посмеет уехать в другую страну, его либо постараются вернуть обратно с помощью просьб и подкупа, либо наймут убийц, чтобы выследить и расправиться с ним.
Нэнси вздрогнула и подумала, не это ли послужило поводом для похищения Пьетро…
К сожалению, в процессе разговора Нэнси не наблюдала большого изменения в отношении к ней Дона: он оставался таким же грубоватым и недружелюбным, хотя и помогал ей в беседах с рабочими. Но при этом все его поведение говорило о том, что он продолжает видеть в ней скорее настырную туристку, нежели серьезного, вдумчивого следователя по делу о похищении и, возможно, убийству… Это было малоприятно, но не мешало Нэнси продолжать свои действия.
Одну любопытную вещь успела она отметить: судя по всему, он был в лучших отношениях с исчезнувшим мастером, чем кто-либо из работников фабрики. По-видимому, Пьетро Ринальди опекал молодого американца, и они успели подружиться, даже стать близкими приятелями.
— Перед тем как произошло похищение, — спросила Нэнси у Дона, — казался Пьетро чем-то взволнованным, озабоченным?
Тот покачал головой.
— Насколько я знаю, нет.
— Были у него друзья не на фабрике? Знакомая девушка, например?
— Только не в Италии. Он помолвлен с нашей девушкой из Нью-Джерси. Из того, что он говорил, я понял: Пьетро копит деньги и собирается привезти ее сюда следующей весной… Приодеть как следует…
Нэнси только сейчас пришло в голову: она даже не знает, как выглядит жертва похищения.
Она спросила:
— Есть ли какие-нибудь его фотографии? Вы их видели?
— Сейчас вспомню… Кажется, да. Цветной моментальный снимок: он и его невеста.
— Где этот снимок?
— У него дома.
Нэнси подождала, не скажет ли Дон еще что-нибудь, но тот молчал… Да, не очень много она от него узнала. Почему он так нелюбезен, есть ли какая-то причина? Или всегда такой? Не завидует она его девушке, если таковая нашлась…
Время шло к вечеру, Нэнси чувствовала, что пора уезжать. Главным образом потому, что терпение ее сопровождающего явно иссякло. Прежде чем попрощаться с ним, она спросила, есть ли на фабрике изделия на продажу. В данное время.
— Больше чем нужно. Что бы вы хотели?
— Моя тетя коллекционирует стеклянные пресс-папье. Просила купить, если увижу что-нибудь интересное.
Дон Мэдисон повел ее на склад и показал там Целую полку с разного вида пресс-папье. Многие из них были редкостной красоты. Увидев ее настоящую заинтересованность, он даже оттаял настолько, что начал рассказывать увлекательные истории об их изготовлении, образцах, по которым они делались, и так далее. Слова «Шегюп», что означает «тысяча цветов», «гирлянды», «воронки», «клубы дыма», «короны», «грибы» — так и сыпались из его уст. Многие из вещиц, стоявших на полке, были чрезвычайно искусно украшены орнаментом в виде цветов или бабочек — те находились внутри изделий и просто не могли не поразить воображение.
В конце концов Нэнси выбрала одно пресс-папье, простое и изящное — так ей, во всяком случае, казалось: овальной формы, с целой радугой красок внутри. Оно стояло на полке где-то сбоку, почти заслоненное другими изделиями.
Дон кинул на нее взгляд, в котором сквозило уважение.
— Вы сделали хороший выбор. Лучшее из того, что здесь выставлено. Выдувал эту штуку сам Пьетро. И разработка тоже его.
Несмотря на его слабые протесты, Нэнси настояла, что заплатит за эту вещь. А потом она увидела целый ряд оригинальных и красивых стеклянных фигурок, изображавших всевозможных животных. Целый зверинец! Дон пояснил: это мифологические существа, имеющие отношение к истории Венецианской республики.
— Просто великолепные! — воскликнула Нэнси. — Наверное, тоже Пьетро их придумал?
— Нет, — ответил Дон. — Они выполнены художником, которого наняла фирма. Это американец по имени Рольф Иган…
ЧЬЕ-ТО ПРИСУТСТВИЕ
Рольф Иган!.. У Нэнси перехватило дыхание.
Человек утонул или его убили, и все это при каких-то странных обстоятельствах… А вот теперь его имя снова всплывает, оно как бы выходит на свет из этих прозрачных красивых вещиц.
Простое совпадение или во всем этом есть незримая связь?
Что ж, вполне возможно, хотя Нэнси с самых ранних шагов в своей карьере следопыта и «разгадчика» всевозможных тайн сделала для себя правилом не слишком доверять совпадениям.
Она вышла из состояния задумчивости, когда, слегка вздрогнув, заметила, что Дон со странным выражением лица наблюдает за ней.
— Я что-нибудь не так сказал? — спросил он.
— Вовсе нет, — пробормотала Нэнси. — Просто всякие мысли крутятся. Все время думаю об этом похищении.
Дон постарался скрыть недоверчивую, даже, пожалуй, язвительную улыбку, что задело Нэнси, но не помешало задать еще один вопрос:
— Вы, конечно, знаете, где живет Пьетро? В городе или здесь?
— На этом острове, на другой его стороне.
— Вы кончаете работу вместе со всеми? Когда фабрика уже закрывается?
— Не всегда. Но сейчас, в отсутствие Пьетро, я вынужден замещать его и бывать при окончании работы. Когда тушат печи-Нэнси была готова подождать окончания рабочего дня, если бы Дон предложил ей это, с тем чтобы потом пройти вместе на квартиру Пьетро, но Дон сделал вид, что не понял намека Нэнси, и та не стала настаивать, — она и сама чувствовала себя с ним очень скованно, — и поторопилась распрощаться.
— Надеюсь, вы найдете дорогу обратно на причал? — спросил Дон, не выказывая ни малейшего желания проводить ее.
— Надеюсь, — в тон ему сказала Нэнси. — Если собьюсь, кто-нибудь наверняка поможет мне.
На этот раз она постаралась, чтобы ее слова прозвучали язвительно, но на Дона это не произвело никакого впечатления.
Уставшая и немного подавленная, совершала Нэнси обратный путь в Венецию, стоя у борта пароходика и глядя вокруг, в то время как всевозможные мысли — о несчастном Пьетро, о погибшем Рольфе, о Таре, Джанни, Доне — так и крутились у нее в голове.
Поверхность лагуны была усеяна — как лист бумаги точками и тире — всевозможными судами, воды ее переливались и блестели в лучах заходящего солнца. Большой белый корабль огибал восточный берег города на пути к каналу Сан-Марко, где была его пристань.
«Что за день сегодня!» — подумала Нэнси. Наполнен происшествиями куда больше, чем она могла предполагать. И неизвестно, окончились ли они… А тут еще этот Дон Мэдисон! Нэнси была просто зла на него, что он не выразил никакого желания помочь ей. Ведь, в конце концов, не для себя она все это делает, а Пьетро был его другом и наставником. Конечно, все дело в том, что Дон не относится к ней серьезно, не считает, что такая молодая девушка может всерьез расследовать подобные дела, и если даже где-то про нее что-то писали как про юного детектива, то разве обязан он верить журналистам и газетчикам — мало ли чего они понапишут!
«Но, с другой стороны, — продолжала она рассуждать, пытаясь умерить свою обиду и раздражение, — что, у него нет других дел, кроме как водить меня по фабрике да еще на квартиру к Пьетро. На нем ведь теперь все производство, а он еще молод и не слишком опытен и, безусловно, заботится о своем престиже квалифицированного работника, не хочет ударить лицом в грязь…
И все ж таки, — решила она окончательно, — этот парень мог быть повнимательней и повежливей».
Сойдя с парохода на берег, она пересела на водное такси и поехала во дворец к Фальконе. «Интересно поглядеть на дом с тыльной стороны — подумалось ей, — ведь и та, другая, сторона выходит, наверное, тоже на канал. Только на другой — параллельный». Лодочник-водитель неплохо знал английский, и Нэнси объяснила ему, что ей хотелось.
— Никаких проблем, синьорина, — сказал он, — мы можем подъехать туда, и вы все рассмотрите своими глазами.
Он свернул в боковой канал, очень узкий, и высадил возле горбатого мостика, подробно объяснив, как пройти к нужному ей месту.
Она перешла мост и ступила на покрытую булыжником улочку, которая, расширяясь, привела ее на небольшую, обсаженную деревьями площадь. По одну сторону стояла старинная церковь, по другую виднелись решетчатые ворота.
За ними открывался широкий двор палаццо Фальконе. Здесь было множество цветов и вьющихся растений, их аромат насыщал воздух. Куст олеандра, декоративный ломонос, стелющиеся розы, жимолость заполняли почти все пространство двора. Между ними виднелись посеревшие и крошащиеся от времени статуи на постаментах. Все это придавало месту необычайно живописный вид, в который неплохо вписывались и несколько человек, сидящих тут же, в саду, на металлических стульях. Маркиз и его гости наслаждались напитками на открытом воздухе.
— С благополучным возвращением, дорогая, — провозгласил хозяин. — Присоединяйтесь к нам.
Нэнси охотно последовала приглашению и с наслаждением выпила холодного лимонада. За столиком, кроме ее отца, Катрины ван Хольст и самого хозяина, сидели еще двое, которых познакомили с ней: синьор и синьора Гатти.
Маркиз любезно осведомился, оказалось ли для Нэнси интересным посещение острова Мурано, и та ответила, что очень довольна, даже узнала кое-что о стекольном производстве, а также приобрела одну вещицу.
Она продемонстрировала купленное ею пресс-папье, отливающее всеми цветами радуги, которое заслужило всеобщее одобрение.
— Тетя Элоиза будет страшно довольна, — сказал отец.
— А еще я видела там чудесных мифологических животных. Настоящий зверинец.
— О да! Венецианский бестиарий! Изумительные фигурки, не правда ли? Мы надеемся, они прекрасно пойдут на экспорт. Отчасти поэтому здесь и присутствует синьор Гатти, не говоря о его любезном согласии принять участие в нашем маскараде.
Эцио Гатти был мужчина крепкого телосложения, с острым клювообразным носом и пронзительными глазками, что придавало ему довольно грозный вид, но с такой доброжелательной манерой общения, что вся его свирепость тотчас же исчезала для собеседника. Он сказал, что, как опытный экспортер, уверен в хорошем сбыте этого товара, в достаточно больших количествах, на рынках Европы и Америки.
— А как вы познакомились с художником, который их задумал и сделал дизайн? — спросила Нэнси у маркиза.
— Мне его рекомендовал Пьетро Ринальди, — отвечал тот, — и, как видим, он не ошибся в выборе… Кстати, дорогая, ваш отец говорил о подруге, которую вы хотели позвать к чаю. Сделайте это поскорей, пожалуйста. Уверен, что ее присутствие — например, завтра — так же украсит наше застолье, как это сделали уже сидящие здесь дамы!
Большое спасибо, сказала Нэнси. — Это очень мило с вашей стороны.
Сама же подумала: почему упоминание о стеклянных животных вызвало у него мысли о Таре? Разве он знает о том, что она дочь художника, или это простое совпадение? Вслух она спросила:
— Значит, я могу позвонить подруге прямо сейчас?
— Sicuramente! Конечно! Мой дворецкий покажет вам, как пройти к телефону.
— Возможно, я смогу помочь. — Изабелла Гатти с улыбкой поднялась со стула. — Наши итальянские телефоны не всегда понятны для иностранцев.
Синьора Гатти проводила Нэнси в дом. Это была приятная брюнетка с цветущим лицом, в платье, сшитом, видимо, по особому заказу, и чрезвычайно любезная и общительная, что сразу же вызвало у Нэнси симпатию к ней.
Найдя в справочнике телефон пансиона Дандоло, синьора Гатти набрала номер и вступила с кем-то в быстрый и оживленный разговор по-итальянски, по-видимому с синьорой Дандоло, затем передала трубку Нэнси.
— Сейчас подойдет ваша подруга, — сказала синьора Гатти. — Уже бежит…
— Mille grazie! Большое спасибо!
— О, вы уже говорите на нашем прекрасном языке! Поздравляю вас, моя милая! Приятной беседы.
Она вышла в другую комнату, чтобы не присутствовать при разговоре.
Тара была очень рада приглашению на завтра к чаю, она умирала от скуки и тоски в чужой комнате. С удивлением узнала она от Нэнси, что ее отец ^проектировал целый стеклянный зверинец для фабрики маркиза Фальконе.
— Какое интересное совпадение, — пробормотала она. — Как все, оказывается, связано друг с другом. Правда?
— Если это случайное совпадение, — ответила Нэнси задумчиво.
— Что ты хочешь сказать, Нэнси? Ты связываешь это с тем, что случилось с отцом?! Отвечай!
— Нет. Наверное, нет. Но если мы сумеем узнать про все подробно — почему все-таки его пригласили в качестве художника, с кем он был знаком, что делал последнее время, ну и так далее, — нам легче будет добраться до причин того, что с ним случилось… Кому нужно было убивать его… Ох, извини, не будем больше.
— Да… да, я понимаю… — Голос у Тары был напряженный, но достаточно твердый. — Спасибо, что думаешь об этом.
— Скажи мне о другом, Тара… Только не удивляйся вопросу… В твоем багаже не было случайно морской раковины?
— Раковины? Зачем?.. Конечно, нет… А почему ты вдруг спрашиваешь?
— Объясню потом. Ладно? Завтра, когда увидимся.
— Как хочешь. Только я с трудом дотерплю… И спасибо за приглашение…
Нэнси переоделась к позднему обеду, который состоялся в величественной столовой с темными балками на потолке и стенами, украшенными фресками эпохи Возрождения. Было семь смен блюд, и между ними маркиз рассказывал в подробностях о своем плане проведения бала-маскарада.
— Если уж мисс ван Хольст проделала сюда путь из Амстердама, — решилась вставить слово Нэнси, — бал должен быть особенно великолепным.
Франческо дель Фальконе скромно, но с достоинством улыбнулся и сказал:
— Моя дорогая, это не просто традиционный венецианский ballo in maschera, не рядовой бал-маскарад. В этом дворце, с того момента как его построили, в 1595-м, наша семья ежегодно устраивала бал, и, какие бы неприятности мне ни угрожали, я не намерен изменять этой традиции.
— Уверен, фотографии Катрины отразят ваше торжество во всей его красе, — сказал мистер Дру, преследуя двойную цель: замять впечатление от, может быть, прозвучавшего чуть иронично замечания Нэнси и, с другой стороны, сделать приятное мисс ван Хольст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13