На метро бы ездил! На час раньше вставал!
— Чепуха, — металлическим голосом произнес Корольков-старший. — Полная чепуха. Дети везде дети. Они тебя прекрасно примут.
Леха вздохнул: и отец туда же. Ох уж эти взрослые, что они понимают?
Мама тем временем привстала и выглянула в окно. Когда она обернулась, ее глаза сияли, и Леха понял: сейчас он что-то услышит. Что-то такое, что приободрит его — конечно, в мамином понимании.
— Наверняка у тебя в школе будет та же компания, что и во дворе! — торжественно заявила мама. — Посмотри, дети из нашего и соседних домов — все идут в твою школу.
Леха едва не подавился бутербродом. Мама попала в самую точку. Новость ужасно обрадовала.
Интересно, в какую школу ходит абориген? Ходят ли вообще аборигены в школу? Леха предпочел бы, чтоб не ходили. Но пацан имел явно школьный возраст, жил не в дикой Австралии и потому должен был учиться.
— Ты посмотри, посмотри, — настаивала мама.
Леха уныло посмотрел. Ну и что? Действительно, из восемнадцати подъездов, выходящих во двор, выливалось восемнадцать ручейков, которые соединялись в широкую реку — она текла по дорожке, вымощенной плитами, прямо к зданию школы. Леху это удивило… но он поднял глаза и увидел, что к окнам прилипли родители, которые вовсю махали руками и подмигивали своим отпрыскам.
Где среди этих родителей предки того пацана в кожаной куртке? Где внизу сам пацан? Интересно, сошел ли у него синяк?
— Да, мама, в школе будет та же компания…
Мама безоблачно улыбнулась, сделала заключительный глоток и поставила пустую чашку на стол.
Алексей вздохнул и снова посмотрел в окно. Новая школа притягивала взгляд. Она стояла не так уж и далеко — прямо напротив дома, где поселились Корольковы. Три новых пятнадцатиэтажных дома образовывали букву П, внутри которой находился двор, а школа как бы запирала выход из этой буквы П.
— Все пути упираются в нее, — вдруг пробормотал Леха.
— Что? — не расслышав, спросила мать. Она уже убирала со стола.
— А? — Леха отвлекся от своих мыслей. — Нет, ничего.
Мама вытерла руки, глянула на часы и в зеркало, которое висело на кухне.
— Ну, ты готов? — спросила мама. — Пойдем.
— Куда? — встрепенулся Леха.
— Как куда? — удивилась мать. — Без четверти восемь! В школу!
— Это зачем еще?
— Надо, — сказала мама.
Сердце у Лехи упало. Мама вознамерилась сегодня его сопровождать. Ужас! Как будто ему в школе мало будет своих проблем, теперь прибавится еще и эта — мама поведет его, словно он какой-нибудь первоклашка!
— Ну к чему это, мама? — бросился уговаривать Леха. — Ты ведь уже ходила в школу, записала меня в 8-й класс «Б».., Ну да, в 8-й «Б» — я это отлично помню. Неужели я один не найду дороги?
— Сам понимаешь, — сказала мама, обувая туфли в прихожей, — должна же я быть уверена… Но ты не волнуйся, Алексей, — торопливо добавила она, видя, что сын немного нервничает. — В классе я не буду появляться. Я только скажу Маргарите Игоревне…
— Маргарите Игоревне? — растерянно повторил Леха.
— Алешка, не спорь, — донесся голос Королькова-старшего из ванной. — Мать лучше знает…
— Вообще Маргарита Игоревна ведет географию, а еще это твоя новая классная руководительница, — со знакомой безоблачной улыбкой пояснила мать. — Вот видишь, а ты и не знал. Мы подойдем к ней, я скажу, что ты — Алексей Корольков, и все. Дальше будешь один… Ну, ты готов?
Леха был готов. Он был готов еще вчера.
Если откровенно, он был готов еще неделю назад, после своего дурацкого знакомства с местным аборигеном.
— Вперед, — сказала мама. — И не забудь цветы!
Цветы.
Нет, Леха ничего не имел против них, цветы полагалось дарить женщинам на 8 Марта, ко дню рождения, да и просто так, наконец. Леха понимал, что учительнице приятно будет получить букет к началу учебного года. Но цветы в сочетании с мамой, которая конвоирует тебя в новую школу первого сентября…
— Линейку для восьмиклассников отменили, — сказала мама. — Ростя, не знаешь, почему?
Ростя — это так мама называла Лехиного отца.
— Экономят, — сказал отец уже из уборной. — У нас теперь со всем так — что не дает дохода, подлежит уничтожению, —г Послышался шум спускаемой воды.
Леха молча взял букет. Спорить с родителями было бесполезно. Лучше держать рот на замке и терпеть — как терпит любой настоящий мужчина в обстоятельствах, которые ему не по душе. Буду настоящим, просто решил Леха.
На плече у него болталась школьная сумка, а в руке он сжимал пять гвоздик, три белые и две красные. При этом Лехе казалось, что несет он в школу не цветы, а большой и тяжелый крест.
Целеустремленная мама шла в четырех-пяти шагах впереди, а он прилагал все усилия, чтобы ее не догнать и не пойти с ней вровень — потому что надеялся выглядеть в глазах окружающих самостоятельным.
И все было бы неплохо, если бы мама поминутно не оглядывалась и не напоминала:
— Алексей, шире шаг! Осталось пять минут! Алексей, не отставай!
Леха злился…
Дорога была короткой. Школа приближалась, вырастала на глазах, вознося в небо свои могучие серые стены. Она была похожа на средневековый английский замок Камелот, куда добровольно стекались рыцари, плененные в боях королем Артуром, хозяином замка, и отпущенные им под честное слово быть в замке ровно в восемь ноль-ноль первого сентября.
Одно Леху пока утешало — в разношерстном потоке школьников он не замечал длинноволосого аборигена, встречи с которым желал меньше всего.
Мама поднялась по ступенькам на школьное крыльцо, остановилась у двери и оглянулась. Под ее выразительным взглядом Леха перешел на рысь и быстро вбежал на крыльцо.
— Ма, — Леха предпринял последнюю попытку освободиться, — а тебе еще не пора на работу?
— Я предупредила вчера, что могу задержаться, — отрезала мама. — Перестань, Алексей… Веди себя как восьмиклассник.
Леха кивнул. Как она не понимает, что в первую очередь сама и мешает этому?
— Кого я вижу? — внезапно раздался голос. — Моченый пришел в школу. Моченый — восьмиклассник.
Леха как ужаленный обернулся. Так и есть — случилось самое страшное. Это был тот самый длинноволосый абориген. Он, видно, шел следом и вот — догнал их.
На этот раз, по случаю первого сентября, длинные волосы аборигена были перехвачены на затылке резинкой. Кожаная куртка уступила место джинсовой — новенькой «Райфл-супер» с четырьмя звездочками.
Леха первым делом посмотрел: как там насчет синяка? Фингал был на месте. Он по-прежнему украшал правую скулу аборигена, хоть немного и уменьшился за неделю. И синего в нем поубавилось, зато добавилось зеленого. Пацан даже попытался замаскировать его — оставил свисать со лба длинную прядь волос.
— Еще живой? — прошипел абориген. — А ты, Моченый, оказывается, маменькин сынок?
Леха быстро опустил руку с цветами — не хватало, чтобы абориген прошелся еще и в их адрес. Что-нибудь вроде того, что в школу с цветами ходят только девчонки.
Пацан хотел прошмыгнуть перед Лехи-ной мамой, но та преградила ему дорогу.
— Мальчик, ты как себя ведешь? — строго спросила она. — Тебя не учили в школе — старших надо пропускать?
Абориген засопел, а мама продолжала:
— Ну и дети пошли… Алексей, что ты стал? Мы опаздываем! — и она первой зашла в школу. А Леха сжал зубы и прошмыгнул мимо аборигена за ней…
И вновь он следовал за матерью, теперь по вестибюлю — а за ним прыгал «туземец» и шипел на все лады:
— Ну, Моченый… Конец тебе, Моченый… Уж теперь точно, конец… Маменькин сынок обоссанный…
Лехина мама этого шипения не слышала, она все так же шагала впереди, и, видимо, думала о словах, которые скажет училке, как ее… Маргарите Игоревне, когда Леха будет преподносить ей цветы.
Корольков мужественно терпел, пока не услышал «обоссанный». После этого он резко развернулся и схватил аборигена за грудки.
— Слушай, думаешь, я тебя боюсь? А как насчет второго фингала?
Так получилось, что мама секундой раньше завернула за угол и ничего не заметила.
В правой руке Королькова по-прежнему был букет, и когда Леха сжал этой же рукой отворот джинсовки, самая длинная гвоздика поломалась. Леха краем глаза проследил, как цветок падает на пол.
— Так ты понял? — быстро выдохнул Корольков в лицо аборигену.
Пацан пробормотал что-то вроде: «Моченый» — и растерянно оглянулся. Мимо них торопливо простучала каблучками какая-то девчонка. Как показалось Лехе, рыжая.
— Ты понял? — требовал Корольков ответа. — Понял, мразь, что я тебя не боюсь?
— Пусти, придурок, — зашипел —задергался абориген, — хуже будет!
Леха и «туземец» сцепились, как детали в конструкторе «ЛЕГО»
— Ты понял? В следующий раз меня увидишь — на другую сторону улицы переходи!
Парень так ничего и не успел ответить Лехе — внезапно оба услышали истошный крик:
— Алексей! Прекрати сейчас же! Алексей!
Леха оглянулся… Справедливая ярость еще клокотала в его груди… Но к нему на всех парах неслась мама. Она была красной от гнева.
Абориген нахально воспользовался моментом и, дав Королькову под дых, вырвался из его объятий. Леха опешил от такой подлости, но догонять противника не стал — рядом была мать, да и пацан в одну секунду смылся, просто как в воду канул.
Мама приблизилась к сыну медленно и немного торжественно. Она почти успокоилась, ведь Леха не собирался давать стрекача.
— У меня нет слов, — заявила мама, но тут же нашла их и продолжила: — Подумать только, он хотел идти в школу один! — Мама, сердясь, говорила о Лехе в третьем лице. — Да если бы я не пошла, вы бы тут поубивали друг друга! Что, нет?
Леха не спорил.
— Поубивали бы, — покорно согласился он, — друг друга.
— Кто это был? — спросила мама.
— Один мой старый приятель, — быстро ответил Леха. Большего маме знать не следовало.
Мама не стала вдаваться в подробности, откуда в новой школе у сына мог взяться старый приятель. Она потянула Леху на второй этаж, где по расписанию вот-вот должен был начаться урок 8-го «Б». Леха все время молчал. По опыту знал — начнешь оправдываться, хуже будет.
— Бандит, сущий бандит, — причитала мама. — Только я стала подниматься по лестнице, хватилась — нет его! Где, думаю? А он на мальчика напал! Хороший такой мальчик, аккуратный, в новой куртке…
— Я никого не трогаю, — не выдержал Леха, — если меня не трогают.
— Ты врешь, все ты врешь! — возмутилась мама. — Я же видела, кто кого за грудки хватал!.. Ну ладно, — она перевела дух. — Так и знай, я все скажу отцу. Он тебе дома всыплет.
Отец? Дома всыплет?
Леха хмыкнул. Ничего отец ему не сделает, это уж как пить дать, потому что с работы поздно придет. И вообще, отец у него — интеллигент.
Тут прозвенел звонок.
— Ну вот, опоздали! Из-за тебя опоздали, понимаешь? — Мама притопнула ногой и… заплакала. — Обещай не драться, Алексей, слышишь?!
— Обещаю, — глухо сказал Леха. Он не мог спокойно смотреть на мамины слезы.
— Ну ладно, — мама всхлипнула и бегло осмотрела сына. — Пойдем… — Но через два шага она увидела растрепанный букет и ахнула: — А гвоздика? Ты поломал ее?!
Вместо праздничного букета из пяти цветков Леха теперь держал похоронный, из четырех… Еще один прекрасный символ начала учебы в новой школе.
— Горе мое, давай сюда… — почти простонала мама.
Она забрала красный цветок, и у Лехи осталось две белые гвоздики и одна красная. С таким урезанным букетом он и подошел к двери своего класса.
Мишке Кренделю, грозе двора и школы, было не по себе — у него на первое сентября были намечены обширные планы, а этот сопляк, маменькин сынок, их нарушил. Как? Просто повстречался на пути — и готово. Алексей…
И ведь второй раз плевал Мишке в душу этот маменькин Алексей. Что-то уж слишком часто. А он, Мишка, с ним еще и за первый раз не расквитался-
Ничего. Это не заржавеет. Крендель обязательно превратит его в один большой и ходячий синяк — скорее всего, при очередной встрече. Как там говорится — Бог троицу любит? Только все нужно обставить подобающим образом, чтобы ничто не помешало, как в первый раз или сегодня утром.
Расквитаться было за что.
Неделю назад Крендель приобрел «украшение», которое вынудило его на несколько дней запереться дома. Потом Мишка стал появляться во дворе — после девяти вечера, когда темнело.
Он надевал черные очки, в которых почти ничего не видел — попробуйте носить солнечные очки вечером, при тусклом свете фонарей! Он изо всех сил напускал на себя крутой вид, выдавая очки за последнюю моду сезона — именно черные, именно в вечернее время. Когда все-таки дружки заметили фингал под его глазом, он на ходу выдумал страшную, леденящую душу историю: оказывается, к его отцу, который жил отдельно от них с матерью, на днях приходил сводить счеты некий старый знакомый по имени Бэдя, который сидел и вот недавно вернулся. Крендель утверждал, что гостил у отца как раз в то время, когда Бэдя нанес визит.
Все знали, что Мишкин отец, прокурор, расследует какие-то крутые дела.
О том, что произошло дальше, Мишка рассказывал очень мало и очень скупо. Бэдя и Мишкин отец разговаривали, но не поняли друг друга… Мишка бросился на помощь к отцу и получил эту боевую рану.
«Боевая рана» — это звучало гораздо красивее, чем «фингал».
В конце рассказа Мишка как бы невзначай заметил:
— Бэдя не один был, а с корешами.
Это вообще сняло все вопросы — стало ясно, что оба Кренделя сражались, как гладиаторы, но куда ж ты попрешь против корешей?
— Так они от вас не отстанут, — прошептал, захлебываясь, слабонервный Цыпа, один из слушателей Кренделя. — Твой пахан Бэде отходного не дал.
— Цыц, придурок, — лихо сплюнул в ответ Крендель. — Повязали мы с папаней всех… В «Матросской тишине» сейчас Бэдя.
Слушатели Мишки, его личная узкая тусовка, не вникали в подробности. Они допускали, что с Кренделем могла произойти подобная история. Когда отец крутых бандюг пасет, сынок разве может быть в безопасности?
Короче, в своей компании Крендель как-то выкрутился. Имя отца помогло. У Мишки даже возникло подозрение, что фингал поднял его авторитет.
Но не все во дворе относились к Мишке так, как его личная тусовка. Например, в доме напротив жила одна рыжеволосая девчонка, которая громко фыркнула, услышав о его боевых приключениях, и объявила во всеуслышание:
— Заливает, как всегда!
Рыжеволосой о героизме Кренделя доложил не кто иной, как Цыпа (не будем говорить об этом громко) по заданию самого Мишки. Цыпа жил в одном доме с рыжеволосой и присматривал за ней — также по заданию Кренделя, — а потом рапортовал о своих наблюдениях атаману.
Если бы в масштабах двора кто-то задумал провести конкурс красоты, первое место, несомненно, было бы забронировано за рыжеволосой. Крендель был в этом уверен. А поскольку он без скромности считал себя местным королем, его тянуло к местной королеве.
Именно эта рыжая девчонка пробежала мимо Кренделя, когда на нем в вестибюле школы повис маменькин сынок.
Мишка обязательно остановил бы ее — ого, встреча, несомненно, получилась бы очень интересной, визгу было бы на всю школу… Но, заметив рыжеволосую, Крендель повел себя совершенно непривычно. Он не ждал такого от себя. Он… смутился. Наверное, так он смутился впервые в жизни.
А потом Крендель увидел вопящую в истерике маму, спешащую к своему сынку, и с большим удовольствием сделал ноги. Стряхнув с себя Моченого, он в два прыжка заскочил в столовую, дверь которой спряталась за углом гардероба, пересек по диагонали пустой зал, распахнул другую дверь, сломя голову побежал по лестнице на второй этаж…
Он вспомнил! В этом году он должен был учиться с рыжеволосой в одном классе! Да, его снова оставили на второй год — он шел второй раз в восьмой класс, — но и в этом, оказывается, были свои несомненные плюсы. И вот о чем Мишка думал с самого утра: а что, если как бы случайно занять место поближе к ней, к рыжей? Уж тогда она от него наплачется, будьте уверены…
Идея была что надо, и Крендель мчался в школу. Но на пути ему встретился Моченый вместе с мамой, и эта замечательная идея выскочила у Мишки из головы.
«Ничего, маменькин сынок за это заплатит».
Взлетев на второй этаж, Мишка снова вспомнил о своей идее и помчался вперед…
Он появился в классе одновременно со звонком. Мишка сразу увидел рыжеволосую — и понял, что опоздал. Везде вокруг нее, как грибы, торчали однокласснички, они давно заняли все самые близкие, и не такие близкие, места и теперь корчили рожи и разве что не повизгивали от счастья.
Мишка застыл у порога. Ему ничего не стоило вытянуть какого-нибудь сопляка за шиворот с теплого местечка, но он не мог этого сделать. Не та была ситуация.
— Ха! Металл суров! Крендель! Во, блин!!! Греби сюда, у меня свободно! Давай…
Это оказался Блэкмор, один из Мишкиных дружков. На чуть вытянутой физиономии приятеля был написан откровенный восторг, и Мишка растянул губы в ответ. Но в душе Крендель был готов четвертовать дружка.
Когда пришла учительница, Мишка мрачнее тучи сидел за партой с Блэкмором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Чепуха, — металлическим голосом произнес Корольков-старший. — Полная чепуха. Дети везде дети. Они тебя прекрасно примут.
Леха вздохнул: и отец туда же. Ох уж эти взрослые, что они понимают?
Мама тем временем привстала и выглянула в окно. Когда она обернулась, ее глаза сияли, и Леха понял: сейчас он что-то услышит. Что-то такое, что приободрит его — конечно, в мамином понимании.
— Наверняка у тебя в школе будет та же компания, что и во дворе! — торжественно заявила мама. — Посмотри, дети из нашего и соседних домов — все идут в твою школу.
Леха едва не подавился бутербродом. Мама попала в самую точку. Новость ужасно обрадовала.
Интересно, в какую школу ходит абориген? Ходят ли вообще аборигены в школу? Леха предпочел бы, чтоб не ходили. Но пацан имел явно школьный возраст, жил не в дикой Австралии и потому должен был учиться.
— Ты посмотри, посмотри, — настаивала мама.
Леха уныло посмотрел. Ну и что? Действительно, из восемнадцати подъездов, выходящих во двор, выливалось восемнадцать ручейков, которые соединялись в широкую реку — она текла по дорожке, вымощенной плитами, прямо к зданию школы. Леху это удивило… но он поднял глаза и увидел, что к окнам прилипли родители, которые вовсю махали руками и подмигивали своим отпрыскам.
Где среди этих родителей предки того пацана в кожаной куртке? Где внизу сам пацан? Интересно, сошел ли у него синяк?
— Да, мама, в школе будет та же компания…
Мама безоблачно улыбнулась, сделала заключительный глоток и поставила пустую чашку на стол.
Алексей вздохнул и снова посмотрел в окно. Новая школа притягивала взгляд. Она стояла не так уж и далеко — прямо напротив дома, где поселились Корольковы. Три новых пятнадцатиэтажных дома образовывали букву П, внутри которой находился двор, а школа как бы запирала выход из этой буквы П.
— Все пути упираются в нее, — вдруг пробормотал Леха.
— Что? — не расслышав, спросила мать. Она уже убирала со стола.
— А? — Леха отвлекся от своих мыслей. — Нет, ничего.
Мама вытерла руки, глянула на часы и в зеркало, которое висело на кухне.
— Ну, ты готов? — спросила мама. — Пойдем.
— Куда? — встрепенулся Леха.
— Как куда? — удивилась мать. — Без четверти восемь! В школу!
— Это зачем еще?
— Надо, — сказала мама.
Сердце у Лехи упало. Мама вознамерилась сегодня его сопровождать. Ужас! Как будто ему в школе мало будет своих проблем, теперь прибавится еще и эта — мама поведет его, словно он какой-нибудь первоклашка!
— Ну к чему это, мама? — бросился уговаривать Леха. — Ты ведь уже ходила в школу, записала меня в 8-й класс «Б».., Ну да, в 8-й «Б» — я это отлично помню. Неужели я один не найду дороги?
— Сам понимаешь, — сказала мама, обувая туфли в прихожей, — должна же я быть уверена… Но ты не волнуйся, Алексей, — торопливо добавила она, видя, что сын немного нервничает. — В классе я не буду появляться. Я только скажу Маргарите Игоревне…
— Маргарите Игоревне? — растерянно повторил Леха.
— Алешка, не спорь, — донесся голос Королькова-старшего из ванной. — Мать лучше знает…
— Вообще Маргарита Игоревна ведет географию, а еще это твоя новая классная руководительница, — со знакомой безоблачной улыбкой пояснила мать. — Вот видишь, а ты и не знал. Мы подойдем к ней, я скажу, что ты — Алексей Корольков, и все. Дальше будешь один… Ну, ты готов?
Леха был готов. Он был готов еще вчера.
Если откровенно, он был готов еще неделю назад, после своего дурацкого знакомства с местным аборигеном.
— Вперед, — сказала мама. — И не забудь цветы!
Цветы.
Нет, Леха ничего не имел против них, цветы полагалось дарить женщинам на 8 Марта, ко дню рождения, да и просто так, наконец. Леха понимал, что учительнице приятно будет получить букет к началу учебного года. Но цветы в сочетании с мамой, которая конвоирует тебя в новую школу первого сентября…
— Линейку для восьмиклассников отменили, — сказала мама. — Ростя, не знаешь, почему?
Ростя — это так мама называла Лехиного отца.
— Экономят, — сказал отец уже из уборной. — У нас теперь со всем так — что не дает дохода, подлежит уничтожению, —г Послышался шум спускаемой воды.
Леха молча взял букет. Спорить с родителями было бесполезно. Лучше держать рот на замке и терпеть — как терпит любой настоящий мужчина в обстоятельствах, которые ему не по душе. Буду настоящим, просто решил Леха.
На плече у него болталась школьная сумка, а в руке он сжимал пять гвоздик, три белые и две красные. При этом Лехе казалось, что несет он в школу не цветы, а большой и тяжелый крест.
Целеустремленная мама шла в четырех-пяти шагах впереди, а он прилагал все усилия, чтобы ее не догнать и не пойти с ней вровень — потому что надеялся выглядеть в глазах окружающих самостоятельным.
И все было бы неплохо, если бы мама поминутно не оглядывалась и не напоминала:
— Алексей, шире шаг! Осталось пять минут! Алексей, не отставай!
Леха злился…
Дорога была короткой. Школа приближалась, вырастала на глазах, вознося в небо свои могучие серые стены. Она была похожа на средневековый английский замок Камелот, куда добровольно стекались рыцари, плененные в боях королем Артуром, хозяином замка, и отпущенные им под честное слово быть в замке ровно в восемь ноль-ноль первого сентября.
Одно Леху пока утешало — в разношерстном потоке школьников он не замечал длинноволосого аборигена, встречи с которым желал меньше всего.
Мама поднялась по ступенькам на школьное крыльцо, остановилась у двери и оглянулась. Под ее выразительным взглядом Леха перешел на рысь и быстро вбежал на крыльцо.
— Ма, — Леха предпринял последнюю попытку освободиться, — а тебе еще не пора на работу?
— Я предупредила вчера, что могу задержаться, — отрезала мама. — Перестань, Алексей… Веди себя как восьмиклассник.
Леха кивнул. Как она не понимает, что в первую очередь сама и мешает этому?
— Кого я вижу? — внезапно раздался голос. — Моченый пришел в школу. Моченый — восьмиклассник.
Леха как ужаленный обернулся. Так и есть — случилось самое страшное. Это был тот самый длинноволосый абориген. Он, видно, шел следом и вот — догнал их.
На этот раз, по случаю первого сентября, длинные волосы аборигена были перехвачены на затылке резинкой. Кожаная куртка уступила место джинсовой — новенькой «Райфл-супер» с четырьмя звездочками.
Леха первым делом посмотрел: как там насчет синяка? Фингал был на месте. Он по-прежнему украшал правую скулу аборигена, хоть немного и уменьшился за неделю. И синего в нем поубавилось, зато добавилось зеленого. Пацан даже попытался замаскировать его — оставил свисать со лба длинную прядь волос.
— Еще живой? — прошипел абориген. — А ты, Моченый, оказывается, маменькин сынок?
Леха быстро опустил руку с цветами — не хватало, чтобы абориген прошелся еще и в их адрес. Что-нибудь вроде того, что в школу с цветами ходят только девчонки.
Пацан хотел прошмыгнуть перед Лехи-ной мамой, но та преградила ему дорогу.
— Мальчик, ты как себя ведешь? — строго спросила она. — Тебя не учили в школе — старших надо пропускать?
Абориген засопел, а мама продолжала:
— Ну и дети пошли… Алексей, что ты стал? Мы опаздываем! — и она первой зашла в школу. А Леха сжал зубы и прошмыгнул мимо аборигена за ней…
И вновь он следовал за матерью, теперь по вестибюлю — а за ним прыгал «туземец» и шипел на все лады:
— Ну, Моченый… Конец тебе, Моченый… Уж теперь точно, конец… Маменькин сынок обоссанный…
Лехина мама этого шипения не слышала, она все так же шагала впереди, и, видимо, думала о словах, которые скажет училке, как ее… Маргарите Игоревне, когда Леха будет преподносить ей цветы.
Корольков мужественно терпел, пока не услышал «обоссанный». После этого он резко развернулся и схватил аборигена за грудки.
— Слушай, думаешь, я тебя боюсь? А как насчет второго фингала?
Так получилось, что мама секундой раньше завернула за угол и ничего не заметила.
В правой руке Королькова по-прежнему был букет, и когда Леха сжал этой же рукой отворот джинсовки, самая длинная гвоздика поломалась. Леха краем глаза проследил, как цветок падает на пол.
— Так ты понял? — быстро выдохнул Корольков в лицо аборигену.
Пацан пробормотал что-то вроде: «Моченый» — и растерянно оглянулся. Мимо них торопливо простучала каблучками какая-то девчонка. Как показалось Лехе, рыжая.
— Ты понял? — требовал Корольков ответа. — Понял, мразь, что я тебя не боюсь?
— Пусти, придурок, — зашипел —задергался абориген, — хуже будет!
Леха и «туземец» сцепились, как детали в конструкторе «ЛЕГО»
— Ты понял? В следующий раз меня увидишь — на другую сторону улицы переходи!
Парень так ничего и не успел ответить Лехе — внезапно оба услышали истошный крик:
— Алексей! Прекрати сейчас же! Алексей!
Леха оглянулся… Справедливая ярость еще клокотала в его груди… Но к нему на всех парах неслась мама. Она была красной от гнева.
Абориген нахально воспользовался моментом и, дав Королькову под дых, вырвался из его объятий. Леха опешил от такой подлости, но догонять противника не стал — рядом была мать, да и пацан в одну секунду смылся, просто как в воду канул.
Мама приблизилась к сыну медленно и немного торжественно. Она почти успокоилась, ведь Леха не собирался давать стрекача.
— У меня нет слов, — заявила мама, но тут же нашла их и продолжила: — Подумать только, он хотел идти в школу один! — Мама, сердясь, говорила о Лехе в третьем лице. — Да если бы я не пошла, вы бы тут поубивали друг друга! Что, нет?
Леха не спорил.
— Поубивали бы, — покорно согласился он, — друг друга.
— Кто это был? — спросила мама.
— Один мой старый приятель, — быстро ответил Леха. Большего маме знать не следовало.
Мама не стала вдаваться в подробности, откуда в новой школе у сына мог взяться старый приятель. Она потянула Леху на второй этаж, где по расписанию вот-вот должен был начаться урок 8-го «Б». Леха все время молчал. По опыту знал — начнешь оправдываться, хуже будет.
— Бандит, сущий бандит, — причитала мама. — Только я стала подниматься по лестнице, хватилась — нет его! Где, думаю? А он на мальчика напал! Хороший такой мальчик, аккуратный, в новой куртке…
— Я никого не трогаю, — не выдержал Леха, — если меня не трогают.
— Ты врешь, все ты врешь! — возмутилась мама. — Я же видела, кто кого за грудки хватал!.. Ну ладно, — она перевела дух. — Так и знай, я все скажу отцу. Он тебе дома всыплет.
Отец? Дома всыплет?
Леха хмыкнул. Ничего отец ему не сделает, это уж как пить дать, потому что с работы поздно придет. И вообще, отец у него — интеллигент.
Тут прозвенел звонок.
— Ну вот, опоздали! Из-за тебя опоздали, понимаешь? — Мама притопнула ногой и… заплакала. — Обещай не драться, Алексей, слышишь?!
— Обещаю, — глухо сказал Леха. Он не мог спокойно смотреть на мамины слезы.
— Ну ладно, — мама всхлипнула и бегло осмотрела сына. — Пойдем… — Но через два шага она увидела растрепанный букет и ахнула: — А гвоздика? Ты поломал ее?!
Вместо праздничного букета из пяти цветков Леха теперь держал похоронный, из четырех… Еще один прекрасный символ начала учебы в новой школе.
— Горе мое, давай сюда… — почти простонала мама.
Она забрала красный цветок, и у Лехи осталось две белые гвоздики и одна красная. С таким урезанным букетом он и подошел к двери своего класса.
Мишке Кренделю, грозе двора и школы, было не по себе — у него на первое сентября были намечены обширные планы, а этот сопляк, маменькин сынок, их нарушил. Как? Просто повстречался на пути — и готово. Алексей…
И ведь второй раз плевал Мишке в душу этот маменькин Алексей. Что-то уж слишком часто. А он, Мишка, с ним еще и за первый раз не расквитался-
Ничего. Это не заржавеет. Крендель обязательно превратит его в один большой и ходячий синяк — скорее всего, при очередной встрече. Как там говорится — Бог троицу любит? Только все нужно обставить подобающим образом, чтобы ничто не помешало, как в первый раз или сегодня утром.
Расквитаться было за что.
Неделю назад Крендель приобрел «украшение», которое вынудило его на несколько дней запереться дома. Потом Мишка стал появляться во дворе — после девяти вечера, когда темнело.
Он надевал черные очки, в которых почти ничего не видел — попробуйте носить солнечные очки вечером, при тусклом свете фонарей! Он изо всех сил напускал на себя крутой вид, выдавая очки за последнюю моду сезона — именно черные, именно в вечернее время. Когда все-таки дружки заметили фингал под его глазом, он на ходу выдумал страшную, леденящую душу историю: оказывается, к его отцу, который жил отдельно от них с матерью, на днях приходил сводить счеты некий старый знакомый по имени Бэдя, который сидел и вот недавно вернулся. Крендель утверждал, что гостил у отца как раз в то время, когда Бэдя нанес визит.
Все знали, что Мишкин отец, прокурор, расследует какие-то крутые дела.
О том, что произошло дальше, Мишка рассказывал очень мало и очень скупо. Бэдя и Мишкин отец разговаривали, но не поняли друг друга… Мишка бросился на помощь к отцу и получил эту боевую рану.
«Боевая рана» — это звучало гораздо красивее, чем «фингал».
В конце рассказа Мишка как бы невзначай заметил:
— Бэдя не один был, а с корешами.
Это вообще сняло все вопросы — стало ясно, что оба Кренделя сражались, как гладиаторы, но куда ж ты попрешь против корешей?
— Так они от вас не отстанут, — прошептал, захлебываясь, слабонервный Цыпа, один из слушателей Кренделя. — Твой пахан Бэде отходного не дал.
— Цыц, придурок, — лихо сплюнул в ответ Крендель. — Повязали мы с папаней всех… В «Матросской тишине» сейчас Бэдя.
Слушатели Мишки, его личная узкая тусовка, не вникали в подробности. Они допускали, что с Кренделем могла произойти подобная история. Когда отец крутых бандюг пасет, сынок разве может быть в безопасности?
Короче, в своей компании Крендель как-то выкрутился. Имя отца помогло. У Мишки даже возникло подозрение, что фингал поднял его авторитет.
Но не все во дворе относились к Мишке так, как его личная тусовка. Например, в доме напротив жила одна рыжеволосая девчонка, которая громко фыркнула, услышав о его боевых приключениях, и объявила во всеуслышание:
— Заливает, как всегда!
Рыжеволосой о героизме Кренделя доложил не кто иной, как Цыпа (не будем говорить об этом громко) по заданию самого Мишки. Цыпа жил в одном доме с рыжеволосой и присматривал за ней — также по заданию Кренделя, — а потом рапортовал о своих наблюдениях атаману.
Если бы в масштабах двора кто-то задумал провести конкурс красоты, первое место, несомненно, было бы забронировано за рыжеволосой. Крендель был в этом уверен. А поскольку он без скромности считал себя местным королем, его тянуло к местной королеве.
Именно эта рыжая девчонка пробежала мимо Кренделя, когда на нем в вестибюле школы повис маменькин сынок.
Мишка обязательно остановил бы ее — ого, встреча, несомненно, получилась бы очень интересной, визгу было бы на всю школу… Но, заметив рыжеволосую, Крендель повел себя совершенно непривычно. Он не ждал такого от себя. Он… смутился. Наверное, так он смутился впервые в жизни.
А потом Крендель увидел вопящую в истерике маму, спешащую к своему сынку, и с большим удовольствием сделал ноги. Стряхнув с себя Моченого, он в два прыжка заскочил в столовую, дверь которой спряталась за углом гардероба, пересек по диагонали пустой зал, распахнул другую дверь, сломя голову побежал по лестнице на второй этаж…
Он вспомнил! В этом году он должен был учиться с рыжеволосой в одном классе! Да, его снова оставили на второй год — он шел второй раз в восьмой класс, — но и в этом, оказывается, были свои несомненные плюсы. И вот о чем Мишка думал с самого утра: а что, если как бы случайно занять место поближе к ней, к рыжей? Уж тогда она от него наплачется, будьте уверены…
Идея была что надо, и Крендель мчался в школу. Но на пути ему встретился Моченый вместе с мамой, и эта замечательная идея выскочила у Мишки из головы.
«Ничего, маменькин сынок за это заплатит».
Взлетев на второй этаж, Мишка снова вспомнил о своей идее и помчался вперед…
Он появился в классе одновременно со звонком. Мишка сразу увидел рыжеволосую — и понял, что опоздал. Везде вокруг нее, как грибы, торчали однокласснички, они давно заняли все самые близкие, и не такие близкие, места и теперь корчили рожи и разве что не повизгивали от счастья.
Мишка застыл у порога. Ему ничего не стоило вытянуть какого-нибудь сопляка за шиворот с теплого местечка, но он не мог этого сделать. Не та была ситуация.
— Ха! Металл суров! Крендель! Во, блин!!! Греби сюда, у меня свободно! Давай…
Это оказался Блэкмор, один из Мишкиных дружков. На чуть вытянутой физиономии приятеля был написан откровенный восторг, и Мишка растянул губы в ответ. Но в душе Крендель был готов четвертовать дружка.
Когда пришла учительница, Мишка мрачнее тучи сидел за партой с Блэкмором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18