У меня возникло предположение, что он убьет их, как и остальных.
– Правдоподобная гипотеза, – согласился он. – Но не забывай, что Биллингзли – трус. Убил-то многих, но тайно, подсунув отраву. Столкнувшись с насилием, он может растеряться. Это его парализует, заставит покориться.
– Справедливо, – признала психолог. – Декстер способен его терроризировать.
– Вот именно. Или еще вариант: Робин прикажет Декстеру его терроризировать…
«Мерзавец!» – подумала Санди.
Увидев, что она никак не отреагировала на последнее замечание, Миковски повернул ключ зажигания.
30
Даже с внешней стороны новый за мок выглядел менее привлекательно, чем прежний. Когда же Робин вместе с Декстером прошел внутрь, он был просто поражен его уродством. Куда подевалась былая пышность родового гнезда? Где титаны, нимфы? Андрейсу с помощью косметического ремонта лишь слегка удалось придать мрачному, неприветливому жилищу вид королевских покоев. Но Декстер, по-видимому, не замечал этой убогости. Задрав нос и поворачивая голову из стороны в сторону, парень шествовал по коридорам, и его лицо светилось торжеством. Конечно, после зловещей атмосферы психбольницы дворец, наверное, казался ему роскошным, но Робина провести было не так просто. Впрочем, он был слишком обеспокоен, чтобы думать о таких вещах. Почему скрывался Андрейс? С тех пор как Декстер остался с ним один на один в гараже, он так и не появился. Это тревожило мальчика, он начинал подозревать, что парень с кривой ухмылкой причинил ему зло.
– Шикарно! – бурно восхищался Декстер. – Мои ожившие воспоминания! Чувствуешь, что ты – дома. Здорово все-таки вернуться домой после стольких лет скитаний!
Робин счел более благоразумным не противоречить. Ему, напротив, было в замке неуютно, он чувствовал себя подавленным, не в своей тарелке. Теперь он почти боялся встречи с Антонией. Сердце еще рвалось к ней, но голос разума подсказывал, что его ждет разочарование.
Мальчики бродили по пустынному дому, и везде их встречало только гулкое эхо шагов.
– Андрейс? – раздался впереди голос Антонии. – Это ты, Андрейс?
Робин задрожал. Он мечтал об этом мгновении долгие недели, а сейчас готов был броситься бежать прочь. Запахло молоком и душистым мылом, детской присыпкой. На паркете бесконечного коридора валялась уточка-пищалка из желтой резины. Декстер пинком отбросил ее в сторону. На его лице появилось неприязненное, злобное выражение.
Из боковой комнаты вышла Антония и преградила им дорогу. На ее руках покоился младенец.
– Кто вы? – бросила она ледяным тоном. – Где его высочество принц Андрейс?
Взгляд женщины перебегал с Декстера на Робина: она их явно не узнавала. Пожалуй, это было естественно в случае с Декстером, с которым они не виделись целых восемь лет, но с Робином-то она рассталась совсем недавно… Ребенок у ее груди шевельнулся, из его ротика выбежала струйка молока. На физиономии Декстера появилась гримаса отвращения.
– Новые слуги? – Антония начинала терять терпение. – Но ведь вы не мексиканцы. Обычно Андрейс нанимает только мексиканцев.
Оценивающе оглядев Декстера, она объявила:
– Вы слишком взрослый и не соответствуете критериям, по которым производится отбор. Мы принимаем на работу только тех, кому не исполнилось четырнадцати лет.
Посмотрев на Робина, Антония сделала вывод:
– Мальчик превосходен, но он американец, как и вы. Я не люблю использовать людей этой национальности. Они наглецы, из них редко получаются достойные слуги. Хороши англичане, индийцы, но только не американцы. Хуже всех остальных: ни выправки, ни изящества. Нет, я решительно отказываюсь понимать, что могло подтолкнуть принца к такому странному выбору! Неужели возник дефицит мексиканской рабочей силы?
– Дефицита нет, – усмехнулся Декстер. – Есть эпидемия, мадам. По ту сторону границы свирепствует чума. Мексиканские макаки могут быть носителями инфекции. Уважаемый господин, конечно же, испугался заразы. Когда в доме очаровательный ребенок, нужно к этому относиться с большой осторожностью, вы согласны?
Сквозь лживую учтивость Декстера слишком откровенно проглядывала издевка, однако Антония ничего не замечала.
– Как вы сказали? – в замешательстве спросила она. – Эпидемия… А я и не знала. Тогда Андрейс, наняв вас, поступил разумно.
Антония явно в чем-то сомневалась. Пока она вела переговоры с визитерами, ее взгляд искал в глубине коридора долговязую фигуру мужа. Она не была сильна в делах интендантства и предпочитала, чтобы этим занимался седоусый мужчина.
– Хорошо, – сказала Антония. – Вы все уладите с принцем. Ступайте в буфетную и подождите его там. Только ни к чему не прикасайтесь: в доме новорожденный и нужно соблюдать чистоту. В этом вопросе я беспощадна – чистота прежде всего!
Младенец вновь заворочался в ее руках, и Антония, мгновенно забыв о присутствии мальчиков, повернулась и ушла в детскую, что-то ласково щебеча.
Робин готов был закричать: «Матушка! Это же я! Неужели ты меня забыла?» Но он взял себя в руки. Минуту назад взгляд Антонии скользил по его лицу, не узнавая. Достаточно было месячного отсутствия, чтобы стать для нее совершенно чужим. «Прав Андрейс, – подумал мальчик. – Она сумасшедшая».
И он, и Декстер полностью выветрились из памяти Антонии. Метла безумия дочиста вымела из ее сознания их лица, голоса, совместно прожитые десятилетия. Для королевы в изгнании они превратились в тени, канувшие в бездну прошлого, где уже не было ничего, кроме безымянных, не подверженных никаким изменениям силуэтов. Старые плюшевые мишки, с изжеванными, пропитанными кислой слюной ушами, безжалостно засунутые Антонией в шкаф забвения.
Когда они остались одни в коридоре, пахнувшем свежим воском, Декстер вполоборота посмотрел на Робина. На его лице сохранялась деланная улыбка, но глаза пылали гневом.
– Она нас не узнала, – процедил он сквозь зубы. – Все из-за него… из-за ребенка, этого узурпатора. Пока он будет здесь, память к ней не вернется. Его присутствие мешает Антонии увидеть нас такими, какие мы есть. Она во власти наваждения, на нее навели порчу. Нужно избавить ее от младенца, чтобы она стала прежней. Да… вырвать из ее рук проклятого карапуза, который затуманивает ей мозги.
Он продолжал рассуждать о своем разочаровании, и его злость возрастала с каждой минутой. Чтобы переключить внимание Декстера, Робин предложил получше ознакомиться с их новым жилищем. Прогуливаясь по замку, они смогли убедиться, что его обустройство еще не завершено. Многие предметы домашнего обихода до сих пор оставались не распакованными, на некоторых висели этикетки магазинов, где они были приобретены. При отсутствии слуг Андрейсу и Антонии, как видно, приходилось пока довольствоваться не слишком комфортабельным бытом. Скорее всего они решили отложить декоративные работы на более позднее время, поскольку младенец не способен по достоинству оценить убранство королевских покоев.
«Наверное, так происходило и со мной, и с Декстером, – думал Робин. – Просто мы были детьми и ничего не понимали».
Дом, просторный, со множеством помещений с высокими потолками, где гулким эхом отзывался каждый звук, выглядел пустынным. В нем почти отсутствовала мебель, да и от прежних хозяев не осталось никаких следов их пребывания, что придавало ему необжитой, неприветливый вид. Долго блуждая по замку и попадая из одной комнаты в другую, они наконец добрались до буфетной. Огромный холодильник был забит продуктами. Только тогда они почувствовали, что проголодались, и устроили импровизированное пиршество на огромном столе из навощенного дуба, где виднелись тысячи следов, прочерченных ножами прежних хозяев.
Робин все время задавал себе вопрос, каким станет их существование в этих стенах, рядом с «матерью», которая больше не желает признавать своих сыновей. Сколько он ни пытался представить будущее, ему не удавалось. Будущее не укладывалось в рамки его жизненного опыта и превосходило воображение. Не было ни веры, ни былой наивности, позволявшей ему когда-то бездумно наслаждаться дворцовой роскошью. В течение последних недель Робин всеми силами боролся, чтобы по кусочкам склеить в памяти утраченный рай… На самом же деле он был просто актером, исполнявшим роль в пьесе, написанной для Антонии. Когда актер вырастал и не годился для этого амплуа, на его место ставили нового, а роль оставалась. До Робина ее играли другие, и после найдутся претенденты. Один комедиант сменял другого, целый сезон не сходил с афиш, а потом предавался забвению. И так будет до тех пор, пока Антония не откажется от артистической карьеры. Но возможно ли такое? Не принадлежит ли она к числу комедиантов, которые в конце концов превращаются в персонаж, который воплощают на сцене?
– Где Андрейс? – спросил вдруг Робин, пытаясь поймать взгляд Декстера. – Ты сделал ему что-то плохое? Как и психологу?
Тот помедлил, дав себе время как следует размазать по ломтю белого хлеба кусочек мягкого сыра.
– Вынужденная мера, – проговорил он. – Андрейс становился опасен. Он бы отравил нас, это точно. Именно так он избавлялся от маленьких латиноамериканских слуг. Может быть, ты еще не понял, что он не отпускал их на свободу, как нас, и не отправлял обратно в семью, а уничтожал. Чего проще: сладости, вызывающие жажду, несколько ящиков с содовой… Мальчишки спокойно засыпали, а ночью умирали, даже не осознав, что с ними происходит. До восхода солнца добрый папаша уже успевал всех закопать. Копается красивая ямка на лужайке, затем на место аккуратно укладывается дерн, и все шито-крыто. Опасные свидетели уже никогда не заговорят.
– Ты лжешь, выдумываешь! – не сдержался Робин.
– Заблуждаешься, щенок! – захохотал Декстер. – Ты ни черта не знаешь! Я дважды заставал его за этим занятием.
– И ты мог спокойно наблюдать?
– Конечно. Какое мне дело до латиноамериканских макак? Антония мне вдалбливала, что они вроде животных, у них даже нет души. Когда забивают скот, то не зовут попа, чтобы прочесть заупокойную молитву.
Робину моментально расхотелось есть. Он впился ногтями в край стола. Андрейс мертв, теперь он не сомневался. Робин огляделся вокруг. Дом, парк… Ему показалось, что он остался единственным выжившим на судне без руля и без ветрил. Дрейфующее судно после кораблекрушения, которое никак не решится затонуть. У английских моряков есть выражение «судно, брошенное командой». Без Андрейса безопасность судна уже ничем не гарантировалась. Отныне все изменится. Никто не в силах помешать Декстеру установить собственные правила игры.
– Я должен его увидеть, – произнес Робин. – Мне нужно сходить в гараж.
Декстер сделал неопределенный жест, показывая, что этот детский каприз не имеет для него никакого значения.
– Иди, если хочешь, – зевнул он. – Только помни: я старался для нас обоих. Этот тип был врагом. Он выкрал ребенка и вложил его в объятия нашей матери, он выпроводил нас из замка. Коротка же у тебя память! Не он ли втолковывал тебе, какое это для него горе – выставлять за порог очередного «наследника»? Ты ведь тоже получил свое сполна, или нет?
– Да, – вынужден был признать Робин.
– И после этого ты его выгораживаешь? Вот кретин! – загоготал Дскстер. – Я очень внимательно прислушивался к его хныканью и истинно, истинно говорю тебе: он лгал . Это он довел Антонию до безумия. Теперь, когда зараза устранена, она выздоровеет. Потребуется время, но постепенно она освободится от этого дурмана. Я лично ею займусь. О сумасшедших я знаю все. В психушке я пришел к выводу, что мне известно о них больше, чем врачам.
Он продолжал разглагольствовать, не заметив, что Робин вышел из комнаты.
Быстро найдя вход в гараж, Робин остановился на пороге, не осмеливаясь нажать кнопку выключателя. Но ему не потребовалось света, чтобы убедиться в смерти Андрейса. Он и в полутьме разглядел его долговязую фигуру, вытянувшуюся рядом с автомобилем. Голова мужчины касалась одного из колес. Спать в таком положении было невозможно.
«Декстер его убил, – подумал Робин, – ударил его разрезным ножом, украденным с письменного стола там, в городе».
Слова завертелись у него в голове, как эхо, которое никак не может растаять: разрезной нож, разрезной нож … Ему показалось, что он никогда не сможет думать ни о чем другом.
Робин попятился, закрыл дверь, так и не решившись войти. Теперь все они были в руках Декстера: Антония, младенец и он… В руках сумасшедшего.
31
В течение последующих трех дней Робин и Декстер добросовестно исполняли роль слуг. Если младший не мог похвастаться кулинарными способностями, то старший, напротив, умело воспользовался опытом, приобретенным когда-то в больничной столовой. Декстер справлялся с поварскими обязанностями совсем не плохо, хотя Антония порой и поджимала губы, демонстрируя неудовольствие.
Запасы провизии, находившиеся в буфетной и кладовых, казались неисчерпаемыми. Ящики с разнообразными консервами в стенных шкафах и клетушках высились до самого потолка. Хорошенько обследовав подсобные помещения, Робин обнаружил холодильную камеру, битком набитую продуктами глубокой заморозки. С таким продовольственным складом любая осада не страшна. Во всяком случае, о недостатке пищи не стоило беспокоиться еще очень долгое время. По-видимому, Андрейс, намеревавшийся появляться в городе как можно реже, создал все необходимое для обеспечения полной автономии своих псевдовладений.
Не успело улечься волнение, связанное с обустройством, как возникли новые проблемы. Младенец, взявший привычку орать по ночам, не давал им сомкнуть глаз. Оглушительные крики эхом распространялись по пустым залам замка, приводя Декстера в бешенство. Обычно рев настигал их во время сна, и это до такой степени выбивало парня из колеи, что он не мог лечь в постель из страха перед неминуемым пробуждением через час-другой. Когда наступало время ложиться спать, Декстер приходил в сильнейшее возбуждение и начинал ходить взад-вперед по спальне. Робин не раз советовал ему перебраться в противоположное крыло замка, однако тот упорствовал, говоря, что другие комнаты не соответствуют его королевскому достоинству.
Что же касается Робина, то мальчик вдруг сделал открытие, которое его привело в недоумение: он больше не выносил замкнутого пространства. Ему, прожившему семь лет в похожем дворце, теперь было тягостно сознавать, что он – пленник небольшого парка, окруженного кирпичной стеной. Все, что прежде вызывало у него чувство безопасности, теперь порождало ощущение дискомфорта, близкого к удушью. Он с трудом переносил свое положение затворника, который не имеет возможности наблюдать за жизнью, происходящей за пределами отгороженных от остального мира «королевских владений». Робин вырос из этих искусственных декораций, как вырастают из детской одежды, и оттого парк казался ему куцым, «обуженным». Он перестал быть сказочной страной, которую Робин исхаживал вдоль и поперек во главе воображаемой армии, на которую он высаживался со своей каравеллы в сопровождении изголодавшихся матросов, чтобы присоединить ее к короне Южной Умбрии. Парк превратился в подобие лоскутного одеяла из лужаек, окаймленных рощицами, образующего живую ткань карликового леса. Все было ужасающе маленьким, ничтожным.
На четвертый день Декстер снял с окон главного зала двусторонние занавески и занялся изготовлением парадного мундира. Из заветной коробки на Божий свет были извлечены выкройки, испещренные комментариями и непонятными значками, в которых никто, кроме него, не смог бы разобраться. С помощью необходимого инвентаря, найденного в швейном несессере в бельевой, он приступил к работе, размечая, выкраивая, отрезая и наметывая с таким мастерством, что Робин пришел в изумление.
– В психушке были курсы рукоделия, – объяснил Декстер, поймавший на себе озадаченный взгляд ребенка. – Атазаров считал, что ручной труд для нас полезен. Допускались туда наименее чокнутые – из-за ножниц и иголок. Ведь были и такие, кто с успехом мог ими нажраться.
Из голубой портьерной ткани он выкроил подобие мундира, а из золоченых шнуров и подхватов соорудил эполеты и аксельбанты, проявив незаурядную изобретательность.
– Форма моей преторианской гвардии, – соизволил он объяснить. – Эскизы были сделаны еще в больнице в предвкушении торжественного дня моего восшествия на престол. Думал я и над будущим флагом нашего королевства, пришло время заняться этим вплотную.
Продолжая шить, Декстер бормотал что-то себе под нос. На большом дубовом столе неопределенного вида лоскуты постепенно приобретали форму опереточного костюма, предназначенного для воображаемого властителя некой призрачной страны. По крайней мере творческий труд настолько захватил Декстера, что он стал даже менее чувствительным к реву малыша Нельсона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Правдоподобная гипотеза, – согласился он. – Но не забывай, что Биллингзли – трус. Убил-то многих, но тайно, подсунув отраву. Столкнувшись с насилием, он может растеряться. Это его парализует, заставит покориться.
– Справедливо, – признала психолог. – Декстер способен его терроризировать.
– Вот именно. Или еще вариант: Робин прикажет Декстеру его терроризировать…
«Мерзавец!» – подумала Санди.
Увидев, что она никак не отреагировала на последнее замечание, Миковски повернул ключ зажигания.
30
Даже с внешней стороны новый за мок выглядел менее привлекательно, чем прежний. Когда же Робин вместе с Декстером прошел внутрь, он был просто поражен его уродством. Куда подевалась былая пышность родового гнезда? Где титаны, нимфы? Андрейсу с помощью косметического ремонта лишь слегка удалось придать мрачному, неприветливому жилищу вид королевских покоев. Но Декстер, по-видимому, не замечал этой убогости. Задрав нос и поворачивая голову из стороны в сторону, парень шествовал по коридорам, и его лицо светилось торжеством. Конечно, после зловещей атмосферы психбольницы дворец, наверное, казался ему роскошным, но Робина провести было не так просто. Впрочем, он был слишком обеспокоен, чтобы думать о таких вещах. Почему скрывался Андрейс? С тех пор как Декстер остался с ним один на один в гараже, он так и не появился. Это тревожило мальчика, он начинал подозревать, что парень с кривой ухмылкой причинил ему зло.
– Шикарно! – бурно восхищался Декстер. – Мои ожившие воспоминания! Чувствуешь, что ты – дома. Здорово все-таки вернуться домой после стольких лет скитаний!
Робин счел более благоразумным не противоречить. Ему, напротив, было в замке неуютно, он чувствовал себя подавленным, не в своей тарелке. Теперь он почти боялся встречи с Антонией. Сердце еще рвалось к ней, но голос разума подсказывал, что его ждет разочарование.
Мальчики бродили по пустынному дому, и везде их встречало только гулкое эхо шагов.
– Андрейс? – раздался впереди голос Антонии. – Это ты, Андрейс?
Робин задрожал. Он мечтал об этом мгновении долгие недели, а сейчас готов был броситься бежать прочь. Запахло молоком и душистым мылом, детской присыпкой. На паркете бесконечного коридора валялась уточка-пищалка из желтой резины. Декстер пинком отбросил ее в сторону. На его лице появилось неприязненное, злобное выражение.
Из боковой комнаты вышла Антония и преградила им дорогу. На ее руках покоился младенец.
– Кто вы? – бросила она ледяным тоном. – Где его высочество принц Андрейс?
Взгляд женщины перебегал с Декстера на Робина: она их явно не узнавала. Пожалуй, это было естественно в случае с Декстером, с которым они не виделись целых восемь лет, но с Робином-то она рассталась совсем недавно… Ребенок у ее груди шевельнулся, из его ротика выбежала струйка молока. На физиономии Декстера появилась гримаса отвращения.
– Новые слуги? – Антония начинала терять терпение. – Но ведь вы не мексиканцы. Обычно Андрейс нанимает только мексиканцев.
Оценивающе оглядев Декстера, она объявила:
– Вы слишком взрослый и не соответствуете критериям, по которым производится отбор. Мы принимаем на работу только тех, кому не исполнилось четырнадцати лет.
Посмотрев на Робина, Антония сделала вывод:
– Мальчик превосходен, но он американец, как и вы. Я не люблю использовать людей этой национальности. Они наглецы, из них редко получаются достойные слуги. Хороши англичане, индийцы, но только не американцы. Хуже всех остальных: ни выправки, ни изящества. Нет, я решительно отказываюсь понимать, что могло подтолкнуть принца к такому странному выбору! Неужели возник дефицит мексиканской рабочей силы?
– Дефицита нет, – усмехнулся Декстер. – Есть эпидемия, мадам. По ту сторону границы свирепствует чума. Мексиканские макаки могут быть носителями инфекции. Уважаемый господин, конечно же, испугался заразы. Когда в доме очаровательный ребенок, нужно к этому относиться с большой осторожностью, вы согласны?
Сквозь лживую учтивость Декстера слишком откровенно проглядывала издевка, однако Антония ничего не замечала.
– Как вы сказали? – в замешательстве спросила она. – Эпидемия… А я и не знала. Тогда Андрейс, наняв вас, поступил разумно.
Антония явно в чем-то сомневалась. Пока она вела переговоры с визитерами, ее взгляд искал в глубине коридора долговязую фигуру мужа. Она не была сильна в делах интендантства и предпочитала, чтобы этим занимался седоусый мужчина.
– Хорошо, – сказала Антония. – Вы все уладите с принцем. Ступайте в буфетную и подождите его там. Только ни к чему не прикасайтесь: в доме новорожденный и нужно соблюдать чистоту. В этом вопросе я беспощадна – чистота прежде всего!
Младенец вновь заворочался в ее руках, и Антония, мгновенно забыв о присутствии мальчиков, повернулась и ушла в детскую, что-то ласково щебеча.
Робин готов был закричать: «Матушка! Это же я! Неужели ты меня забыла?» Но он взял себя в руки. Минуту назад взгляд Антонии скользил по его лицу, не узнавая. Достаточно было месячного отсутствия, чтобы стать для нее совершенно чужим. «Прав Андрейс, – подумал мальчик. – Она сумасшедшая».
И он, и Декстер полностью выветрились из памяти Антонии. Метла безумия дочиста вымела из ее сознания их лица, голоса, совместно прожитые десятилетия. Для королевы в изгнании они превратились в тени, канувшие в бездну прошлого, где уже не было ничего, кроме безымянных, не подверженных никаким изменениям силуэтов. Старые плюшевые мишки, с изжеванными, пропитанными кислой слюной ушами, безжалостно засунутые Антонией в шкаф забвения.
Когда они остались одни в коридоре, пахнувшем свежим воском, Декстер вполоборота посмотрел на Робина. На его лице сохранялась деланная улыбка, но глаза пылали гневом.
– Она нас не узнала, – процедил он сквозь зубы. – Все из-за него… из-за ребенка, этого узурпатора. Пока он будет здесь, память к ней не вернется. Его присутствие мешает Антонии увидеть нас такими, какие мы есть. Она во власти наваждения, на нее навели порчу. Нужно избавить ее от младенца, чтобы она стала прежней. Да… вырвать из ее рук проклятого карапуза, который затуманивает ей мозги.
Он продолжал рассуждать о своем разочаровании, и его злость возрастала с каждой минутой. Чтобы переключить внимание Декстера, Робин предложил получше ознакомиться с их новым жилищем. Прогуливаясь по замку, они смогли убедиться, что его обустройство еще не завершено. Многие предметы домашнего обихода до сих пор оставались не распакованными, на некоторых висели этикетки магазинов, где они были приобретены. При отсутствии слуг Андрейсу и Антонии, как видно, приходилось пока довольствоваться не слишком комфортабельным бытом. Скорее всего они решили отложить декоративные работы на более позднее время, поскольку младенец не способен по достоинству оценить убранство королевских покоев.
«Наверное, так происходило и со мной, и с Декстером, – думал Робин. – Просто мы были детьми и ничего не понимали».
Дом, просторный, со множеством помещений с высокими потолками, где гулким эхом отзывался каждый звук, выглядел пустынным. В нем почти отсутствовала мебель, да и от прежних хозяев не осталось никаких следов их пребывания, что придавало ему необжитой, неприветливый вид. Долго блуждая по замку и попадая из одной комнаты в другую, они наконец добрались до буфетной. Огромный холодильник был забит продуктами. Только тогда они почувствовали, что проголодались, и устроили импровизированное пиршество на огромном столе из навощенного дуба, где виднелись тысячи следов, прочерченных ножами прежних хозяев.
Робин все время задавал себе вопрос, каким станет их существование в этих стенах, рядом с «матерью», которая больше не желает признавать своих сыновей. Сколько он ни пытался представить будущее, ему не удавалось. Будущее не укладывалось в рамки его жизненного опыта и превосходило воображение. Не было ни веры, ни былой наивности, позволявшей ему когда-то бездумно наслаждаться дворцовой роскошью. В течение последних недель Робин всеми силами боролся, чтобы по кусочкам склеить в памяти утраченный рай… На самом же деле он был просто актером, исполнявшим роль в пьесе, написанной для Антонии. Когда актер вырастал и не годился для этого амплуа, на его место ставили нового, а роль оставалась. До Робина ее играли другие, и после найдутся претенденты. Один комедиант сменял другого, целый сезон не сходил с афиш, а потом предавался забвению. И так будет до тех пор, пока Антония не откажется от артистической карьеры. Но возможно ли такое? Не принадлежит ли она к числу комедиантов, которые в конце концов превращаются в персонаж, который воплощают на сцене?
– Где Андрейс? – спросил вдруг Робин, пытаясь поймать взгляд Декстера. – Ты сделал ему что-то плохое? Как и психологу?
Тот помедлил, дав себе время как следует размазать по ломтю белого хлеба кусочек мягкого сыра.
– Вынужденная мера, – проговорил он. – Андрейс становился опасен. Он бы отравил нас, это точно. Именно так он избавлялся от маленьких латиноамериканских слуг. Может быть, ты еще не понял, что он не отпускал их на свободу, как нас, и не отправлял обратно в семью, а уничтожал. Чего проще: сладости, вызывающие жажду, несколько ящиков с содовой… Мальчишки спокойно засыпали, а ночью умирали, даже не осознав, что с ними происходит. До восхода солнца добрый папаша уже успевал всех закопать. Копается красивая ямка на лужайке, затем на место аккуратно укладывается дерн, и все шито-крыто. Опасные свидетели уже никогда не заговорят.
– Ты лжешь, выдумываешь! – не сдержался Робин.
– Заблуждаешься, щенок! – захохотал Декстер. – Ты ни черта не знаешь! Я дважды заставал его за этим занятием.
– И ты мог спокойно наблюдать?
– Конечно. Какое мне дело до латиноамериканских макак? Антония мне вдалбливала, что они вроде животных, у них даже нет души. Когда забивают скот, то не зовут попа, чтобы прочесть заупокойную молитву.
Робину моментально расхотелось есть. Он впился ногтями в край стола. Андрейс мертв, теперь он не сомневался. Робин огляделся вокруг. Дом, парк… Ему показалось, что он остался единственным выжившим на судне без руля и без ветрил. Дрейфующее судно после кораблекрушения, которое никак не решится затонуть. У английских моряков есть выражение «судно, брошенное командой». Без Андрейса безопасность судна уже ничем не гарантировалась. Отныне все изменится. Никто не в силах помешать Декстеру установить собственные правила игры.
– Я должен его увидеть, – произнес Робин. – Мне нужно сходить в гараж.
Декстер сделал неопределенный жест, показывая, что этот детский каприз не имеет для него никакого значения.
– Иди, если хочешь, – зевнул он. – Только помни: я старался для нас обоих. Этот тип был врагом. Он выкрал ребенка и вложил его в объятия нашей матери, он выпроводил нас из замка. Коротка же у тебя память! Не он ли втолковывал тебе, какое это для него горе – выставлять за порог очередного «наследника»? Ты ведь тоже получил свое сполна, или нет?
– Да, – вынужден был признать Робин.
– И после этого ты его выгораживаешь? Вот кретин! – загоготал Дскстер. – Я очень внимательно прислушивался к его хныканью и истинно, истинно говорю тебе: он лгал . Это он довел Антонию до безумия. Теперь, когда зараза устранена, она выздоровеет. Потребуется время, но постепенно она освободится от этого дурмана. Я лично ею займусь. О сумасшедших я знаю все. В психушке я пришел к выводу, что мне известно о них больше, чем врачам.
Он продолжал разглагольствовать, не заметив, что Робин вышел из комнаты.
Быстро найдя вход в гараж, Робин остановился на пороге, не осмеливаясь нажать кнопку выключателя. Но ему не потребовалось света, чтобы убедиться в смерти Андрейса. Он и в полутьме разглядел его долговязую фигуру, вытянувшуюся рядом с автомобилем. Голова мужчины касалась одного из колес. Спать в таком положении было невозможно.
«Декстер его убил, – подумал Робин, – ударил его разрезным ножом, украденным с письменного стола там, в городе».
Слова завертелись у него в голове, как эхо, которое никак не может растаять: разрезной нож, разрезной нож … Ему показалось, что он никогда не сможет думать ни о чем другом.
Робин попятился, закрыл дверь, так и не решившись войти. Теперь все они были в руках Декстера: Антония, младенец и он… В руках сумасшедшего.
31
В течение последующих трех дней Робин и Декстер добросовестно исполняли роль слуг. Если младший не мог похвастаться кулинарными способностями, то старший, напротив, умело воспользовался опытом, приобретенным когда-то в больничной столовой. Декстер справлялся с поварскими обязанностями совсем не плохо, хотя Антония порой и поджимала губы, демонстрируя неудовольствие.
Запасы провизии, находившиеся в буфетной и кладовых, казались неисчерпаемыми. Ящики с разнообразными консервами в стенных шкафах и клетушках высились до самого потолка. Хорошенько обследовав подсобные помещения, Робин обнаружил холодильную камеру, битком набитую продуктами глубокой заморозки. С таким продовольственным складом любая осада не страшна. Во всяком случае, о недостатке пищи не стоило беспокоиться еще очень долгое время. По-видимому, Андрейс, намеревавшийся появляться в городе как можно реже, создал все необходимое для обеспечения полной автономии своих псевдовладений.
Не успело улечься волнение, связанное с обустройством, как возникли новые проблемы. Младенец, взявший привычку орать по ночам, не давал им сомкнуть глаз. Оглушительные крики эхом распространялись по пустым залам замка, приводя Декстера в бешенство. Обычно рев настигал их во время сна, и это до такой степени выбивало парня из колеи, что он не мог лечь в постель из страха перед неминуемым пробуждением через час-другой. Когда наступало время ложиться спать, Декстер приходил в сильнейшее возбуждение и начинал ходить взад-вперед по спальне. Робин не раз советовал ему перебраться в противоположное крыло замка, однако тот упорствовал, говоря, что другие комнаты не соответствуют его королевскому достоинству.
Что же касается Робина, то мальчик вдруг сделал открытие, которое его привело в недоумение: он больше не выносил замкнутого пространства. Ему, прожившему семь лет в похожем дворце, теперь было тягостно сознавать, что он – пленник небольшого парка, окруженного кирпичной стеной. Все, что прежде вызывало у него чувство безопасности, теперь порождало ощущение дискомфорта, близкого к удушью. Он с трудом переносил свое положение затворника, который не имеет возможности наблюдать за жизнью, происходящей за пределами отгороженных от остального мира «королевских владений». Робин вырос из этих искусственных декораций, как вырастают из детской одежды, и оттого парк казался ему куцым, «обуженным». Он перестал быть сказочной страной, которую Робин исхаживал вдоль и поперек во главе воображаемой армии, на которую он высаживался со своей каравеллы в сопровождении изголодавшихся матросов, чтобы присоединить ее к короне Южной Умбрии. Парк превратился в подобие лоскутного одеяла из лужаек, окаймленных рощицами, образующего живую ткань карликового леса. Все было ужасающе маленьким, ничтожным.
На четвертый день Декстер снял с окон главного зала двусторонние занавески и занялся изготовлением парадного мундира. Из заветной коробки на Божий свет были извлечены выкройки, испещренные комментариями и непонятными значками, в которых никто, кроме него, не смог бы разобраться. С помощью необходимого инвентаря, найденного в швейном несессере в бельевой, он приступил к работе, размечая, выкраивая, отрезая и наметывая с таким мастерством, что Робин пришел в изумление.
– В психушке были курсы рукоделия, – объяснил Декстер, поймавший на себе озадаченный взгляд ребенка. – Атазаров считал, что ручной труд для нас полезен. Допускались туда наименее чокнутые – из-за ножниц и иголок. Ведь были и такие, кто с успехом мог ими нажраться.
Из голубой портьерной ткани он выкроил подобие мундира, а из золоченых шнуров и подхватов соорудил эполеты и аксельбанты, проявив незаурядную изобретательность.
– Форма моей преторианской гвардии, – соизволил он объяснить. – Эскизы были сделаны еще в больнице в предвкушении торжественного дня моего восшествия на престол. Думал я и над будущим флагом нашего королевства, пришло время заняться этим вплотную.
Продолжая шить, Декстер бормотал что-то себе под нос. На большом дубовом столе неопределенного вида лоскуты постепенно приобретали форму опереточного костюма, предназначенного для воображаемого властителя некой призрачной страны. По крайней мере творческий труд настолько захватил Декстера, что он стал даже менее чувствительным к реву малыша Нельсона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43