Врач оглядел ее с нескрываемым интересом, за которым угадывалось жадное любопытство ученого, отчего Джейн сразу стало не по себе.
— Невероятно, — процедил он. — В полутьме эффект был просто потрясающим. Можно подумать, что прежде вы работали визажисткой в Голливуде. Подумать только, ведь вы сотворили это чудо, располагая лишь тем, что нашлось под рукой! Минуту я пребывал в уверенности, что сюда как-то проникла побирушка. И вы совсем не помните, как это сделали?
— Нет, — прошептала Джейн, бессильно опускаясь в кресло. — Абсолютно бессмысленный поступок.
— Вот тут я не согласен. Напротив! Всякое переодевание несет в себе глубокий смысл. Может быть, вы испытывали желание преобразить свою внешность, чтобы ввести в заблуждение того, кто за вами охотится? Это наиболее логичное объяснение.
— Но ведь и в первый раз я тоже была переодета в старую женщину.
— Почему бы не предположить, что этот образ оказался для вас самым несложным? Тем не менее причина может быть и совсем другой.
— Какой же?
— В психологии существует понятие — отождествление себя с противником. Человек стремится перевоплотиться в своего врага, стать им. Уничтожая таким образом то, что их разделяет, он перестает чувствовать себя уязвимым.
— Вы намекаете на то, что в свое время меня преследовала какая-нибудь старуха, и теперь я бессознательно стараюсь придать себе ее черты, чтобы от нее избавиться?
— Этого нельзя исключить.
Из груди Джейн вырвался резкий смех.
— Простите, — язвительно заметила она, — но это напоминает мне допотопные фильмы о раздвоении личности.
Однако Крук не разделял ее точки зрения.
— Напрасно иронизируете, — возразил он, слегка задетый. — Раздвоение личности существует. Сотни людей страдают от этого душевного расстройства. Для изучения подобных случаев даже был создан специальный научный центр. Тем не менее я далек от мысли, что вы жертва этого психического отклонения. Ваши приступы сомнамбулизма лишь стремятся вытащить из глубин бессознательного какой-то прочно укоренившийся в вас страх. Нужно их пронаблюдать, еще лучше — отснять, чтобы сделать правильные выводы. Благодаря им можно будет узнать о вас много интересного. Например, каково происхождение вашего умения наносить грим, откуда у вас тенденция к переодеванию. Я невольно задаю себе вопрос: а не были ли вы раньше актрисой? Какой-нибудь не слишком известной комедианткой, выступавшей с гастролями в провинции, во второразрядных театрах.
Он встал, придя в возбуждение от собственного предположения, подошел к бару и налил себе немного бурбона.
— Вам я не предлагаю, — сказал он, не оборачиваясь. — Алкоголь не принесет вам пользы.
Со стаканом в руке Крук принялся расхаживать по гостиной. Через прозрачные стены виднелись очертания погруженного в темноту парка.
— Я спрашиваю себя, не идет ли здесь речь о проявлении забытых автоматических действий, привычных профессиональных ритуалов, которые исполняются почти бессознательно: макияж, переодевание. Для актрисы, которая каждый вечер выходит на сцену, это часть ее работы. Нельзя исключать, что информация о них хранится в вашем мозге и время от времени всплывает на поверхность, когда вы перестаете осознавать свои действия. Это скоро исчезнет, поскольку не поддерживается практикой. Вы разучитесь совершать автоматические действия.
— Артистка? — проворчала Джейн. — Раньше я, кажется, была художницей… рисовальщицей или уж не знаю кем…
— Не вижу противоречия, — заметил Крук. — Актеры нередко принимают участие в разработке декораций, им часто приходится самим рисовать эскизы костюмов, особенно в небольших труппах, где каждый обязан быть универсалом.
— Согласна, — сдалась Джейн. — Но ведь это одна из версий среди многих прочих.
— Точно, — оценил врач логику бывшей пациентки. — Нужен научный подход. Я должен знать, что вы делаете, входя в состояние сомнамбулизма. Мне нужны пленки, видеокассеты.
— Я не хочу возвращаться в больницу, — призналась Джейн. — Там я не чувствую себя в безопасности.
Крук постарался ее успокоить.
— Не расстраивайтесь, — почти нежно проговорил он. — Существует другой выход. Вы не будете возражать, если рядом с вами некоторое время поживет ангел-хранитель? Одна моя знакомая, молодая дама, одновременно будет вашим телохранителем и оператором. Ей, возможно, удастся заснять ваши ночные прогулки.
— Нет, — растерянно пробормотала Джейн. — Даже наоборот. Я буду рада, если кто-нибудь составит мне компанию.
— Вот и отлично, — подвел итог Крук. — Значит, решение принято. Я знаю женщину, возглавляющую одну из охранных служб в Беверли-Хиллз. Некто Сара Кэлхоун. Когда-то я оказал ей услугу, и она, безусловно, нам поможет. Я ей позвоню и договорюсь о встрече. Эту ночь я проведу на вилле, в одной из комнат для гостей, в которой обычно останавливаюсь, когда бываю здесь. Я так и не смог себя заставить жить в комнатах, прежде принадлежавших хозяевам. Однако я успел заметить, что у вас таких проблем не возникает.
От Джейн, разумеется, не укрылось, что в последнем замечании доктора явно сквозило неодобрение ее поведения. Возможно, он увидел приготовленный чемодан возле ночного столика или шкаф, из которого она изъяла часть вещей хозяйки? Крука возмутила разобранная кровать? Но почему, скажите на милость, Джейн должна чувствовать себя виноватой? Какое ей дело до комплексов, которыми одержим этот сын эмигрантов?
Но едва эта мысль промелькнула в ее мозгу, Джейн спохватилась: «Вот оно, опять во мне заговорила ночная незнакомка, которая уж слишком часто стала меня подменять».
ГЛАВА 7
Рано утром они с Круком отправились в Венис. Врач молча вел машину, не пускаясь, по своему обыкновению, в пространные монологи. По искоса брошенному взгляду на ее одежду Джейн догадалась, что ее покровитель не одобрял ту непринужденность, с которой она рылась в шкафах покойной хозяйки виллы. Однако если добрый доктор рассчитывал зажать ее в жесткие рамки, то он шел неверным путем. Вряд ли Крук сумеет внушить ей чувство вины. И пусть не воображает, будто тот факт, что он кромсает чужие мозги, уже дает ему право на их владельцев. Так они ехали всю дорогу, не произнося ни слова и думая каждый о своем.
Джейн нашла, что городок Венис полностью соответствует тому, что она видела когда-то по телевизору. Гигантский почти белый песчаный пляж, окаймленный галереями на итальянский манер, где по бетонным дорожкам множество молодых людей на роликовых коньках выписывают замысловатые фигуры под музыку своих плейеров. Всюду публика, жаждущая лишь одного — привлечь к себе внимание: вот мужчина, изображающий Дядю Сэма, ведет на поводке несколько собачек, наряженных ковбоями; факиры всех мастей, уличные рисовальщики, создающие целые скульптуры с помощью пены для бритья; предсказатели, обращающиеся к публике на языке глухонемых; татуировщики, предлагающие создать настоящий шедевр с помощью специальной, меняющей цвет в зависимости от погоды туши, — словом, настоящий двор чудес, горланящий на все лады, пестрый и фальшивый, состоящий из лжепророков и жадно внимающей им толпы.
Охранное агентство примостилось на берегу высохшего канала, приспособив для своих нужд огромную, переоборудованную в служебное помещение бетонную цистерну и оснастив ее окнами кругового обзора. Пройти в здание можно было, только зная специальный пароль. Установленные на крыше металлические буквы гласили: «Компания „ЗОНА БЕЗОПАСНОСТИ“». И чуть ниже: «Достойный вооруженный отпор».
Джейн должна была подождать в машине, пока Крук встретится один на один с хозяйкой заведения. Она сочла эти переговоры за ее спиной унизительными. Покинув больницу, Джейн все с большей неприязнью относилась к бестактности врачей, их отвратительной манере держать себя с пациентами как с животными, не требующими приличного обхождения.
Наконец появился Крук. Он торопился: его ждали в больнице, и он не должен был опаздывать. Врач сообщил Джейн, что оставляет ее на попечение Сары Кэлхоун, предоставляя последней полную свободу действий. Джейн сначала решила обидеться, но знакомство с Сарой Кэлхоун развеяло ее дурное настроение.
У Сары были волосы истинной ирландки: рыжая шевелюра, кудрявая, как у барана, которому сделали укладку с помощью круглой щетки. Лоб и щеки женщины покрывали веснушки, и Джейн удивилась, что Сара не поступала подобно остальным калифорнийкам, которые давно бы уже избавились от них с помощью шлифовки кожи. Мелкие морщинки в уголках глаз, так называемые гусиные лапки, тоже выглядели странно в краю, где благодаря чудесам пластической хирургии женщины выглядят двадцатипятилетними до наступления климакса, по крайней мере до своего полувекового юбилея уж точно. Сара же словно напоказ выставляла свой возраст, с безразличием, в котором был вызов. Джейн дала бы ей лет сорок. Крупная, с молочно-белой кожей и проницательным взглядом, Сара была в рубахе лесоруба в черно-красную клетку и вылинявших джинсах. Мускулистые руки женщины слегка вспухали при каждом движении. Единственным кокетством Сары Кэлхоун был исходивший от нее аромат дорогих французских духов, которыми она пользовалась, разделяя расхожее мнение о том, что у всех рыжих женщин есть особый запах, считающийся неприятным.
Джейн, устроившись в кресле, обтянутом красной кожей, обозревала вид, который открывался из окна приемной офиса. Через пуленепробиваемое стекло немое оживление пляжа чем-то напоминало фильм при отключенном звуке.
— Крук сказал, вы занимаетесь вопросами безопасности, — нарушила молчание Джейн. — Что под этим подразумевается? Вы телохранитель?
Сара улыбнулась.
— Не только, — ответила она. — Люди часто испытывают тревогу, и наша фирма пытается удовлетворить желания тех, кто хочет ощущать себя в безопасности. И спрос на спокойствие в последние годы возрастает. Вам, должно быть, известно, что множество людей не выходят из дома без того, чтобы не заковать себя в броню с головы до ног. Раньше подобная публика удовлетворялась бронежилетами, но теперь им этого мало. Отныне клиент хочет, чтобы каждая клеточка его тела стала недоступной для пуль, даже если это заставляет его исходить кровавым потом. Эпидемия безумия. Жизнь в постоянном ожидании катастрофы. Единственная истинная религия значительного числа калифорнийцев — паранойя.
Она замолчала, чтобы зажечь сигариллу.
— Хуже всего с людьми, которые однажды стали жертвой агрессии или ограбления, — продолжила Сара. — Они готовы жить затворниками, стать добровольными пленниками одиночной камеры, которую сами для себя возводят. Сейчас, например, у нас появилось множество клиентов, которые требуют постоянного прослушивания.
— Прослушивания?
— Да, именно так. Мы снабжаем их высокочувствительными микрофонами, позволяющими нам прослушивать все, что с ними происходит, и представитель фирмы круглые сутки отслеживает разговоры клиента, разумеется, с его полного согласия. Предварительно мы заключаем с ним договор, который закрепляется его подписью.
— Но зачем все это?
— Фобия преследования. Все эти люди хотят, чтобы мы пришли им на помощь в любой момент. Наше незримое присутствие вселяет в них уверенность. Часто они разговаривают с нами через микрофон так, словно мы находимся в одной комнате. Нередко пускаются в откровения, «выговариваются», используя нас в роли конфидентов, рассказывают нам о своей жизни. Можно подумать, что это им нравится — становиться прозрачными, не сохраняя ничего интимного, тайного. Некоторые носят микрофончик на шее, как подвеску, чтобы мы могли по звукам знать обо всех их перемещениях, о пребывании, например, на деловом обеде.
— Бред какой-то, — в недоумении пробормотала Джейн. — И они никогда не отключают звук? Даже в постели с девицей?
— Конечно, нет. Особенно в постели. На этом пункте клиенты особенно зациклены. Иногда, чтобы проверить, внимательно ли мы за ними следим, они просят нас повторить то, что произнесли в микрофон. Они и не думают шутить. Я часто говорила, что постоянное прослушивание становится иногда неуместным и для них будет более приемлемым иметь возможность в любой момент отключить звук. Но они всегда отказываются.
Сара встала.
— Пойдемте, — предложила она. — Я хочу показать вам наш зал, где происходит прослушивание, там вы сможете лучше понять, о чем я говорю.
Она открыла тяжелую дверь. Женщины прошли в огромное помещение, разделенное на множество отсеков и напоминающее лингафонный кабинет или зал торговой службы приема заказов по телефону. Внутри каждого отсека сидела девушка-оператор в шлеме, которая с мрачным видом следила за крутящимися бобинами большого магнитофона.
— Так операторы по минутам следят за жизнью клиентов, — объяснила Сара. — В конце каждого дня пленка стирается, но некоторые клиенты требуют, чтобы им доставляли пленку с курьером.
— Из соображений безопасности или просто дань фетишизму?
— Большинство из них обычные коллекционеры. Они архивируют отдельные моменты своей жизни и в хронологическом порядке хранят их на полке. Я думаю, так у них создается впечатление, что их существование обретает наибольшую полноту. Это еще один способ сохранить прошлое, ничего не потеряв в потоке жизни. Иногда они берут ту или иную кассету и вновь переживают какой-нибудь важный разговор, записанную вечеринку. Странно, но они редко выбирают для этого какие-либо знаменательные события. Нет, это скорее то, что называют приятными моментами: званый ужин с друзьями, шутки, доверительный разговор у камина, телефонный разговор с любимым человеком.
— Они создают склад воспоминаний, — заметила Джейн. — Если однажды они потеряют память, им будет достаточно прослушать пленки, чтобы вспомнить о себе все.
— Сожалеете, что в вашем распоряжении не оказалось ничего подобного?
— Нет, — ответила Джейн. — Каким бы странным вам это ни показалось, я вовсе не стремлюсь узнать, кем была. Знаю, что мое нежелание узнать о прошлом настраивает против меня многих: в больнице соседки по палате считали меня чудовищем. Однако, повторяю, я не испытываю ни малейшего интереса к тому, что происходило со мной до несчастного случая. Пусть мне дадут возможность начать с нуля, с самого начала. Я мечтаю лишь о том, чтобы меня оставили в покое, перестали преследовать. Я прекрасно осознаю, что мне дан редкий шанс.
Сара покачала головой. Магнитофоны продолжали вращаться с жужжанием назойливых насекомых. Время от времени Джейн бросала полный недоумения взгляд на эти чужие жизни, наматывавшиеся на пластмассовые бобины.
— Нам удалось предотвратить не одно самоубийство, — заметила рыжеволосая. — Благодаря магнитофонам мы вовремя сумели вмешаться.
— Вы прослушиваете своих клиентов и днем и ночью?
— Да. Операторы работают круглосуточно, сменяя друг друга. Многие клиенты страдают бессонницей.
Нередко, сидя в кровати, они разговаривают сами с собой до рассвета. Микрофоны способны улавливать звук, начиная от двадцати децибел, что эквивалентно шороху листьев. Возможность говорить очень тихо вдохновляет наших клиентов на откровения, признания. Нет, они не рассчитывают найти в нас собеседников, им достаточно, что их могут выслушать и где-то есть ухо, жадно ловящее каждое их слово.
— А фотокамеры? Вы не используете их?
— Используем. Есть своего рода фетишисты, собирающие изображения, так же как другие собирают звуки. Но эти случаи более редки. Обычно клиенты предпочитают, чтобы их слушали, а не видели. Нами разработаны миниатюрные фотокамеры, не больше монеты в пятьдесят центов. Алгоритм тот же: круглосуточное наблюдение, запись на пленку, выдача отснятых материалов клиенту.
— Что-то вроде подглядывания за самим собой?
— Скорее способ победить время, ход которого невозможно остановить. Ведь каждый день, оставивший след в виде фильма, отвоеван у забвения.
— Но ведь на все эти пленки и кассеты требуется уйма места, согласитесь?
— Одни выкладывают ими стены своих домов, другие снимают помещения, чтобы их хранить, третьи заносят в цифровом виде в память компьютера. Таким образом, год жизни может уместиться на одном лазерном диске.
— А составляют ли они из них семейные альбомы?
— Вероятно. Это чисто человеческая слабость, и они ничем не хуже фотоальбомов наших родителей.
Они пересекли зал, и Сара открыла еще одну металлическую дверь, за которой стояли ряды полок, сгибающихся под тяжестью различных электронных приборов.
— Здесь находятся самые совершенные средства шпионажа. Последнее новшество, так сказать, последний крик моды — это детектор лжи, который можно подключать к переносному телефону, чтобы определить, говорит ли ваш собеседник правду. Прибор пользуется огромной популярностью у директоров фирм, а также ревнивых жен и мужей или родителей, которых беспокоят дружеские связи их детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Невероятно, — процедил он. — В полутьме эффект был просто потрясающим. Можно подумать, что прежде вы работали визажисткой в Голливуде. Подумать только, ведь вы сотворили это чудо, располагая лишь тем, что нашлось под рукой! Минуту я пребывал в уверенности, что сюда как-то проникла побирушка. И вы совсем не помните, как это сделали?
— Нет, — прошептала Джейн, бессильно опускаясь в кресло. — Абсолютно бессмысленный поступок.
— Вот тут я не согласен. Напротив! Всякое переодевание несет в себе глубокий смысл. Может быть, вы испытывали желание преобразить свою внешность, чтобы ввести в заблуждение того, кто за вами охотится? Это наиболее логичное объяснение.
— Но ведь и в первый раз я тоже была переодета в старую женщину.
— Почему бы не предположить, что этот образ оказался для вас самым несложным? Тем не менее причина может быть и совсем другой.
— Какой же?
— В психологии существует понятие — отождествление себя с противником. Человек стремится перевоплотиться в своего врага, стать им. Уничтожая таким образом то, что их разделяет, он перестает чувствовать себя уязвимым.
— Вы намекаете на то, что в свое время меня преследовала какая-нибудь старуха, и теперь я бессознательно стараюсь придать себе ее черты, чтобы от нее избавиться?
— Этого нельзя исключить.
Из груди Джейн вырвался резкий смех.
— Простите, — язвительно заметила она, — но это напоминает мне допотопные фильмы о раздвоении личности.
Однако Крук не разделял ее точки зрения.
— Напрасно иронизируете, — возразил он, слегка задетый. — Раздвоение личности существует. Сотни людей страдают от этого душевного расстройства. Для изучения подобных случаев даже был создан специальный научный центр. Тем не менее я далек от мысли, что вы жертва этого психического отклонения. Ваши приступы сомнамбулизма лишь стремятся вытащить из глубин бессознательного какой-то прочно укоренившийся в вас страх. Нужно их пронаблюдать, еще лучше — отснять, чтобы сделать правильные выводы. Благодаря им можно будет узнать о вас много интересного. Например, каково происхождение вашего умения наносить грим, откуда у вас тенденция к переодеванию. Я невольно задаю себе вопрос: а не были ли вы раньше актрисой? Какой-нибудь не слишком известной комедианткой, выступавшей с гастролями в провинции, во второразрядных театрах.
Он встал, придя в возбуждение от собственного предположения, подошел к бару и налил себе немного бурбона.
— Вам я не предлагаю, — сказал он, не оборачиваясь. — Алкоголь не принесет вам пользы.
Со стаканом в руке Крук принялся расхаживать по гостиной. Через прозрачные стены виднелись очертания погруженного в темноту парка.
— Я спрашиваю себя, не идет ли здесь речь о проявлении забытых автоматических действий, привычных профессиональных ритуалов, которые исполняются почти бессознательно: макияж, переодевание. Для актрисы, которая каждый вечер выходит на сцену, это часть ее работы. Нельзя исключать, что информация о них хранится в вашем мозге и время от времени всплывает на поверхность, когда вы перестаете осознавать свои действия. Это скоро исчезнет, поскольку не поддерживается практикой. Вы разучитесь совершать автоматические действия.
— Артистка? — проворчала Джейн. — Раньше я, кажется, была художницей… рисовальщицей или уж не знаю кем…
— Не вижу противоречия, — заметил Крук. — Актеры нередко принимают участие в разработке декораций, им часто приходится самим рисовать эскизы костюмов, особенно в небольших труппах, где каждый обязан быть универсалом.
— Согласна, — сдалась Джейн. — Но ведь это одна из версий среди многих прочих.
— Точно, — оценил врач логику бывшей пациентки. — Нужен научный подход. Я должен знать, что вы делаете, входя в состояние сомнамбулизма. Мне нужны пленки, видеокассеты.
— Я не хочу возвращаться в больницу, — призналась Джейн. — Там я не чувствую себя в безопасности.
Крук постарался ее успокоить.
— Не расстраивайтесь, — почти нежно проговорил он. — Существует другой выход. Вы не будете возражать, если рядом с вами некоторое время поживет ангел-хранитель? Одна моя знакомая, молодая дама, одновременно будет вашим телохранителем и оператором. Ей, возможно, удастся заснять ваши ночные прогулки.
— Нет, — растерянно пробормотала Джейн. — Даже наоборот. Я буду рада, если кто-нибудь составит мне компанию.
— Вот и отлично, — подвел итог Крук. — Значит, решение принято. Я знаю женщину, возглавляющую одну из охранных служб в Беверли-Хиллз. Некто Сара Кэлхоун. Когда-то я оказал ей услугу, и она, безусловно, нам поможет. Я ей позвоню и договорюсь о встрече. Эту ночь я проведу на вилле, в одной из комнат для гостей, в которой обычно останавливаюсь, когда бываю здесь. Я так и не смог себя заставить жить в комнатах, прежде принадлежавших хозяевам. Однако я успел заметить, что у вас таких проблем не возникает.
От Джейн, разумеется, не укрылось, что в последнем замечании доктора явно сквозило неодобрение ее поведения. Возможно, он увидел приготовленный чемодан возле ночного столика или шкаф, из которого она изъяла часть вещей хозяйки? Крука возмутила разобранная кровать? Но почему, скажите на милость, Джейн должна чувствовать себя виноватой? Какое ей дело до комплексов, которыми одержим этот сын эмигрантов?
Но едва эта мысль промелькнула в ее мозгу, Джейн спохватилась: «Вот оно, опять во мне заговорила ночная незнакомка, которая уж слишком часто стала меня подменять».
ГЛАВА 7
Рано утром они с Круком отправились в Венис. Врач молча вел машину, не пускаясь, по своему обыкновению, в пространные монологи. По искоса брошенному взгляду на ее одежду Джейн догадалась, что ее покровитель не одобрял ту непринужденность, с которой она рылась в шкафах покойной хозяйки виллы. Однако если добрый доктор рассчитывал зажать ее в жесткие рамки, то он шел неверным путем. Вряд ли Крук сумеет внушить ей чувство вины. И пусть не воображает, будто тот факт, что он кромсает чужие мозги, уже дает ему право на их владельцев. Так они ехали всю дорогу, не произнося ни слова и думая каждый о своем.
Джейн нашла, что городок Венис полностью соответствует тому, что она видела когда-то по телевизору. Гигантский почти белый песчаный пляж, окаймленный галереями на итальянский манер, где по бетонным дорожкам множество молодых людей на роликовых коньках выписывают замысловатые фигуры под музыку своих плейеров. Всюду публика, жаждущая лишь одного — привлечь к себе внимание: вот мужчина, изображающий Дядю Сэма, ведет на поводке несколько собачек, наряженных ковбоями; факиры всех мастей, уличные рисовальщики, создающие целые скульптуры с помощью пены для бритья; предсказатели, обращающиеся к публике на языке глухонемых; татуировщики, предлагающие создать настоящий шедевр с помощью специальной, меняющей цвет в зависимости от погоды туши, — словом, настоящий двор чудес, горланящий на все лады, пестрый и фальшивый, состоящий из лжепророков и жадно внимающей им толпы.
Охранное агентство примостилось на берегу высохшего канала, приспособив для своих нужд огромную, переоборудованную в служебное помещение бетонную цистерну и оснастив ее окнами кругового обзора. Пройти в здание можно было, только зная специальный пароль. Установленные на крыше металлические буквы гласили: «Компания „ЗОНА БЕЗОПАСНОСТИ“». И чуть ниже: «Достойный вооруженный отпор».
Джейн должна была подождать в машине, пока Крук встретится один на один с хозяйкой заведения. Она сочла эти переговоры за ее спиной унизительными. Покинув больницу, Джейн все с большей неприязнью относилась к бестактности врачей, их отвратительной манере держать себя с пациентами как с животными, не требующими приличного обхождения.
Наконец появился Крук. Он торопился: его ждали в больнице, и он не должен был опаздывать. Врач сообщил Джейн, что оставляет ее на попечение Сары Кэлхоун, предоставляя последней полную свободу действий. Джейн сначала решила обидеться, но знакомство с Сарой Кэлхоун развеяло ее дурное настроение.
У Сары были волосы истинной ирландки: рыжая шевелюра, кудрявая, как у барана, которому сделали укладку с помощью круглой щетки. Лоб и щеки женщины покрывали веснушки, и Джейн удивилась, что Сара не поступала подобно остальным калифорнийкам, которые давно бы уже избавились от них с помощью шлифовки кожи. Мелкие морщинки в уголках глаз, так называемые гусиные лапки, тоже выглядели странно в краю, где благодаря чудесам пластической хирургии женщины выглядят двадцатипятилетними до наступления климакса, по крайней мере до своего полувекового юбилея уж точно. Сара же словно напоказ выставляла свой возраст, с безразличием, в котором был вызов. Джейн дала бы ей лет сорок. Крупная, с молочно-белой кожей и проницательным взглядом, Сара была в рубахе лесоруба в черно-красную клетку и вылинявших джинсах. Мускулистые руки женщины слегка вспухали при каждом движении. Единственным кокетством Сары Кэлхоун был исходивший от нее аромат дорогих французских духов, которыми она пользовалась, разделяя расхожее мнение о том, что у всех рыжих женщин есть особый запах, считающийся неприятным.
Джейн, устроившись в кресле, обтянутом красной кожей, обозревала вид, который открывался из окна приемной офиса. Через пуленепробиваемое стекло немое оживление пляжа чем-то напоминало фильм при отключенном звуке.
— Крук сказал, вы занимаетесь вопросами безопасности, — нарушила молчание Джейн. — Что под этим подразумевается? Вы телохранитель?
Сара улыбнулась.
— Не только, — ответила она. — Люди часто испытывают тревогу, и наша фирма пытается удовлетворить желания тех, кто хочет ощущать себя в безопасности. И спрос на спокойствие в последние годы возрастает. Вам, должно быть, известно, что множество людей не выходят из дома без того, чтобы не заковать себя в броню с головы до ног. Раньше подобная публика удовлетворялась бронежилетами, но теперь им этого мало. Отныне клиент хочет, чтобы каждая клеточка его тела стала недоступной для пуль, даже если это заставляет его исходить кровавым потом. Эпидемия безумия. Жизнь в постоянном ожидании катастрофы. Единственная истинная религия значительного числа калифорнийцев — паранойя.
Она замолчала, чтобы зажечь сигариллу.
— Хуже всего с людьми, которые однажды стали жертвой агрессии или ограбления, — продолжила Сара. — Они готовы жить затворниками, стать добровольными пленниками одиночной камеры, которую сами для себя возводят. Сейчас, например, у нас появилось множество клиентов, которые требуют постоянного прослушивания.
— Прослушивания?
— Да, именно так. Мы снабжаем их высокочувствительными микрофонами, позволяющими нам прослушивать все, что с ними происходит, и представитель фирмы круглые сутки отслеживает разговоры клиента, разумеется, с его полного согласия. Предварительно мы заключаем с ним договор, который закрепляется его подписью.
— Но зачем все это?
— Фобия преследования. Все эти люди хотят, чтобы мы пришли им на помощь в любой момент. Наше незримое присутствие вселяет в них уверенность. Часто они разговаривают с нами через микрофон так, словно мы находимся в одной комнате. Нередко пускаются в откровения, «выговариваются», используя нас в роли конфидентов, рассказывают нам о своей жизни. Можно подумать, что это им нравится — становиться прозрачными, не сохраняя ничего интимного, тайного. Некоторые носят микрофончик на шее, как подвеску, чтобы мы могли по звукам знать обо всех их перемещениях, о пребывании, например, на деловом обеде.
— Бред какой-то, — в недоумении пробормотала Джейн. — И они никогда не отключают звук? Даже в постели с девицей?
— Конечно, нет. Особенно в постели. На этом пункте клиенты особенно зациклены. Иногда, чтобы проверить, внимательно ли мы за ними следим, они просят нас повторить то, что произнесли в микрофон. Они и не думают шутить. Я часто говорила, что постоянное прослушивание становится иногда неуместным и для них будет более приемлемым иметь возможность в любой момент отключить звук. Но они всегда отказываются.
Сара встала.
— Пойдемте, — предложила она. — Я хочу показать вам наш зал, где происходит прослушивание, там вы сможете лучше понять, о чем я говорю.
Она открыла тяжелую дверь. Женщины прошли в огромное помещение, разделенное на множество отсеков и напоминающее лингафонный кабинет или зал торговой службы приема заказов по телефону. Внутри каждого отсека сидела девушка-оператор в шлеме, которая с мрачным видом следила за крутящимися бобинами большого магнитофона.
— Так операторы по минутам следят за жизнью клиентов, — объяснила Сара. — В конце каждого дня пленка стирается, но некоторые клиенты требуют, чтобы им доставляли пленку с курьером.
— Из соображений безопасности или просто дань фетишизму?
— Большинство из них обычные коллекционеры. Они архивируют отдельные моменты своей жизни и в хронологическом порядке хранят их на полке. Я думаю, так у них создается впечатление, что их существование обретает наибольшую полноту. Это еще один способ сохранить прошлое, ничего не потеряв в потоке жизни. Иногда они берут ту или иную кассету и вновь переживают какой-нибудь важный разговор, записанную вечеринку. Странно, но они редко выбирают для этого какие-либо знаменательные события. Нет, это скорее то, что называют приятными моментами: званый ужин с друзьями, шутки, доверительный разговор у камина, телефонный разговор с любимым человеком.
— Они создают склад воспоминаний, — заметила Джейн. — Если однажды они потеряют память, им будет достаточно прослушать пленки, чтобы вспомнить о себе все.
— Сожалеете, что в вашем распоряжении не оказалось ничего подобного?
— Нет, — ответила Джейн. — Каким бы странным вам это ни показалось, я вовсе не стремлюсь узнать, кем была. Знаю, что мое нежелание узнать о прошлом настраивает против меня многих: в больнице соседки по палате считали меня чудовищем. Однако, повторяю, я не испытываю ни малейшего интереса к тому, что происходило со мной до несчастного случая. Пусть мне дадут возможность начать с нуля, с самого начала. Я мечтаю лишь о том, чтобы меня оставили в покое, перестали преследовать. Я прекрасно осознаю, что мне дан редкий шанс.
Сара покачала головой. Магнитофоны продолжали вращаться с жужжанием назойливых насекомых. Время от времени Джейн бросала полный недоумения взгляд на эти чужие жизни, наматывавшиеся на пластмассовые бобины.
— Нам удалось предотвратить не одно самоубийство, — заметила рыжеволосая. — Благодаря магнитофонам мы вовремя сумели вмешаться.
— Вы прослушиваете своих клиентов и днем и ночью?
— Да. Операторы работают круглосуточно, сменяя друг друга. Многие клиенты страдают бессонницей.
Нередко, сидя в кровати, они разговаривают сами с собой до рассвета. Микрофоны способны улавливать звук, начиная от двадцати децибел, что эквивалентно шороху листьев. Возможность говорить очень тихо вдохновляет наших клиентов на откровения, признания. Нет, они не рассчитывают найти в нас собеседников, им достаточно, что их могут выслушать и где-то есть ухо, жадно ловящее каждое их слово.
— А фотокамеры? Вы не используете их?
— Используем. Есть своего рода фетишисты, собирающие изображения, так же как другие собирают звуки. Но эти случаи более редки. Обычно клиенты предпочитают, чтобы их слушали, а не видели. Нами разработаны миниатюрные фотокамеры, не больше монеты в пятьдесят центов. Алгоритм тот же: круглосуточное наблюдение, запись на пленку, выдача отснятых материалов клиенту.
— Что-то вроде подглядывания за самим собой?
— Скорее способ победить время, ход которого невозможно остановить. Ведь каждый день, оставивший след в виде фильма, отвоеван у забвения.
— Но ведь на все эти пленки и кассеты требуется уйма места, согласитесь?
— Одни выкладывают ими стены своих домов, другие снимают помещения, чтобы их хранить, третьи заносят в цифровом виде в память компьютера. Таким образом, год жизни может уместиться на одном лазерном диске.
— А составляют ли они из них семейные альбомы?
— Вероятно. Это чисто человеческая слабость, и они ничем не хуже фотоальбомов наших родителей.
Они пересекли зал, и Сара открыла еще одну металлическую дверь, за которой стояли ряды полок, сгибающихся под тяжестью различных электронных приборов.
— Здесь находятся самые совершенные средства шпионажа. Последнее новшество, так сказать, последний крик моды — это детектор лжи, который можно подключать к переносному телефону, чтобы определить, говорит ли ваш собеседник правду. Прибор пользуется огромной популярностью у директоров фирм, а также ревнивых жен и мужей или родителей, которых беспокоят дружеские связи их детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37