— Здесь записаны фамилии всех парней из легиона «Дестрой», — объяснил он. — Таких же мутантов, как я. Теперь все они находятся в секретном госпитале. Чтобы с ними увидеться, нужно знать специальный пароль. У многих пересаженные органы перестали правильно функционировать, и они превратились в монстров. У них на телах мускулы, которых не бывает у нормальных людей, а в утробе чудовищно разросшиеся органы. Никто не знает, почему одни из органов начинают ни с того ни с сего разбухать — в этом случае их нужно удалять. Раньше я всегда навещал этих бедолаг, сидел у их изголовья, и мы вместе вспоминали прежние славные времена, а теперь даже не могу вспомнить, где находится этот госпиталь. Я стал забывать то, что происходило недавно, зато прекрасно помню все, что случалось в ранней юности. Странно, не так ли? Как знать, может быть, скоро наступит время, когда тебе каждое утро придется мне напоминать, кто ты такая и почему здесь!
И вот Джейн рисует таинственную больницу с монстрами-пациентами. Свиток постепенно становится все толще. Как только краски на очередном рисунке высыхают, она сразу же приклеивает его к основе. Самые светлые моменты своей теперешней жизни, которые еще выпадают ему на долю, Толокин проводит, низко склонив голову над картинками, изучая их и вспоминая былое.
Вскоре Джейн совершает первое преступление. Все произошло из-за Найки, кота Толокина. Кот этот был взят им из фармацевтической лаборатории, которая занималась испытаниями новых сердечно-сосудистых препаратов. Почти вся шерсть у кота вылезла, он все время мерз и оттого любил поваляться на солнышке на газоне. Их сосед, старик Брюс Флагстоун, ненавидел это животное, считал, что у кота стригущий лишай, ставший причиной появления, как он полагал, и его собственной лысины.
— До того как эта тварь здесь появилась, все мои волосы были на месте, — бубнил он, заглядывая через изгородь. — Стоило ему однажды потереться об меня, и моя голова стала лысой, как задница новорожденного!
Кроме всего прочего, Найки любил справлять малую нужду прямо на розовые кусты, которые после такого орошения тут же вяли. Брюс Флагстоун не единожды угрожал Толокину, что расправится с Найки. Кстати сказать, этот Брюс Флагстоун не очень-то уважительно разговаривал с Толокиным, считая соседа полупомешанным, и отчитывал его, как школьный учитель двоечника.
Вчера утром Джейн нашла на лужайке трупик несчастного Найки. Кто-то убил его ударом палки или трости. С тростью, которой он очень гордится, поскольку куплена она в Лондоне, в магазине на Сэвил-роу, еще во время войны, ходит именно Флагстоун.
— Ты не хуже меня знаешь, чьих рук это дело, — пробормотал тогда Толокин. — Ты и покараешь убийцу. Предоставляю тебе полную свободу действий, но учти — все должно выглядеть как несчастный случай.
Джейн молча кивнула. Она подстригает лужайку соседа раз в неделю за два доллара и бутылку пива. Это важная составляющая ее имиджа дурного мальчишки, а пенсионер, в свою очередь, доволен тем, что использует труд подростка за символическую плату, больше похожую на милостыню. Джейн известно, что каждое утро ровно в десять часов старик принимает ванну. Он наполняет ее отваром из лекарственных трав, выписанных по почте («Вы обретете силу бизона с помощью чудо лекарства Сахема Львиное Сердце!»), и мокнет в этом бульоне, почитывая газетку, которая к концу сеанса расползается у него в руках.
Перед тем как лечь в ванну, Флагстоун водружает на табурет старый радиоприемник и, поставив звук на максимум, прослушивает биржевые новости, ибо вечно хвастается своим статусом рантье и тем, что якобы обладает беспримерным чутьем, которое позволяет ему никогда не совершать ошибок при покупке ценных бумаг.
Джейн проникает в соседский дом, убедившись, что никто ее не видит. В ладони зажата большая канцелярская скрепка. Она пробирается к щитку, с которого подается электрический ток в ванную, и заменяет свинцовый предохранитель на «жучок», сделанный из скрепки, которому придает нужную форму. Все поверхности, к которым прикасаются ее пальцы, Джейн незаметно вытирает носовым платком и ставит фарфоровую пробку на место. На всем, что находится в доме, лежит печать запустения: мебель и мелкие предметы покрывает бархатный слой серой пыли. Джейн тихонько толкает дверь в ванную и молча останавливается в проеме. Флагстоун уже плещется в своих противогнилостных травах, как огромная лягушка в илистом пруду. Он поднимает нос кверху и тут замечает непрошеного гостя.
— Что ты здесь делаешь, парень? — раздраженно бросает он. — Ведь ты не сегодня подстригаешь лужайку, а завтра! Неужели не можешь правильно прочесть в календаре, какое сегодня число? В конце концов я поверю, что ты не умнее своего чокнутого деда! Убирайся, видишь, я работаю. Своими глупостями ты мешаешь мне зарабатывать деньги!
Джейн улыбается. Она расстегивает рубашку, спускает брюки, а затем с особым удовольствием освобождается от трусиков. Голая, она стоит перед стариком, у которого отвисает челюсть от изумления.
— Как… как… — бормочет он, не сводя глаз с черного треугольника между ее ног.
Очки сваливаются с его носа и плюхаются в воду. Джейн задирает ногу, как балерина, чтобы старик мог лучше рассмотреть, какого она пола, потом грациозным движением бьет по табурету, на котором стоит радиоприемник, и огромный «Бакелит» со светящимся экраном летит в резервуар с водой. Джейн не остается полюбоваться результатом своих деяний, а подбирает с пола одежду и быстро натягивает ее. Прежде чем выйти из дома, она поглядывает на пробку с «жучком», который должен был стать причиной короткого замыкания, в то время как предохранитель просто расплавился бы и замкнул электрическую цепь. Тщательно стерев все отпечатки, которые она могла оставить, Джейн покидает помещение.
С помощью Толокина у нее давно выработался рефлекс — касаться как можно меньшего количества предметов и стирать за собой следы тряпкой, как это делают аккуратные домохозяйки, очищая дом от пыли. Хотя в данном случае это излишняя предосторожность — ведь все знают, что она работает на соседа. Именно ей предстоит обнаружить труп, когда завтра она в обычный час явится подстригать лужайку. Полиция придет к выводу, что произошел несчастный случай. «Он хотел увеличить громкость, — скажет дежурный полисмен, — и нечаянно опрокинул приемник в ванну. Классический вариант».
Джейн долго смеялась в душе, припоминая, как среагировал старый идиот на то, что она оказалась девчонкой. В тот момент в его глазах промелькнуло нечто вроде ужаса, смешанного с восхищением. Нет, Джейн не стала смотреть, как он поджаривается, она не садистка! Действовала как профессионал, хотя и признавалась себе, что стриптиз был, пожалуй, лишним. И она ничего не рассказала о нем Толокину.
В перерывах между обострениями болезни Кактус знакомит ее с нужными людьми, с теми, которые впоследствии, возможно, станут ее работодателями. Он предоставил в полное распоряжение Джейн кипу фальшивых документов, безупречно изготовленных паспортов, свидетельств о рождении, заставил девушку вызубрить несколько легенд ее «прошлого». Все это она должна была привести в порядок: сделать картотеку и упрятать в коробки из-под обуви. Итак, теперь Джейн располагает несколькими наборами документов, удостоверяющих ее личность, со всем, что положено, — дипломами об образовании, фальшивыми семейными фотографиями и даже вырезками из газет, которые Толокин заказал напечатать своим тайным соратникам, где она изображена как королева выпускного бала или Мисс Брусничный Торт где-нибудь в провинции. Все эти живописные детали должны были сделать ее ложные документы еще более убедительными. Кактус дошел даже до того, что изобразил ее фотографию на четвертой стороне обложки толстого дамского романа, чтобы Джейн при случае могла себя выдать за писательницу.
Когда же, напротив, наступают черные дни и самочувствие старика резко ухудшается, он неподвижно сидит, прижавшись к стене возле окна, поджидая появление медсестры секретных служб. Та должна ему сделать пресловутый омолаживающий укол, который якобы вернет Кактусу облик тридцатилетнего здоровяка.
— Вот увидишь, — хихикает он, — я совсем не дурен собой. Когда ко мне вернется молодость, ты просто-напросто втюришься в меня как кошка.
Он простаивает весь день в ожидании и ворчит по поводу «чертовой медички, которая так долго заставляет себя ждать».
— А ведь я уже им говорил, что согласен вновь поступить к ним на службу, — хнычет старик. — Мне надоело быть развалиной. Я совсем привык… А потом посмотрел на тебя — на твое свеженькое тельце, и мне тоже захотелось молодости. Вот тогда я им и позвонил. Они обязательно пришлют медсестру, я получу что положено, и посмотрим, что ты скажешь! Вот тогда-то мы будем ложиться вместе не только для того, чтобы спать!
И он принимается хохотать своим диким смехом. Джейн терпеть не может его в таком состоянии — похожего на идиота, у которого почти не осталось мозгов. Взгляд старика становится бессмысленным. Это взгляд дебила, на губах играет самодовольная мальчишеская улыбка…
Джейн продолжает вспоминать. Одна за другой всплывают перед ее глазами картины ее прошлой жизни с Толокиным…
Однажды ночью она обнаружила, что в постели рядом с ней никого нет. Поднявшись и пройдя в кухню, Джейн увидела, что Кактус сидит на стуле и распарывает подкладку своего старого серого пальто. На столике рядом с раковиной лежит большой лист пластита С-4, который он предварительно раскатал скалкой, как самое обычное тесто. Джейн сразу поняла, что он хочет спрятать взрывчатку в пальто, между тканью и подкладкой.
— Живым я им не дамся, — бормотал Кактус. — Если они решат определить меня в хоспис, то все взлетят со мной на воздух. Будут скребком соскребать с асфальта то, что останется от «скорой» и санитаров. Только взгляни на это! Я все предусмотрел.
Он с гордостью продемонстрировал Джейн, как будет приводить в действие взрыватель, соединенный со старой медалью, болтающейся на его груди. В случае опасности ему будет достаточно взять в ладонь «Пурпурное сердце» и потянуть его вверх, чтобы раздался взрыв.
— Это обязательно сработает, — заливался он смехом, — потому что побрякушка вроде этой — святое! Никто не посмеет ее коснуться!
Когда на старика накатывала депрессия, он всегда надевал серое пальто, прежде чем высунуть нос на улицу. Он держал Джейн в таком напряжении, что она и впрямь готовилась к тому, что из-за угла дома вот-вот появятся зловещие санитары. Она, не обладавшая хорошей памятью на лица, отныне научилась запоминать физиономии всех, кого хоть однажды видела. Возвращаясь с прогулки, Джейн взяла за правило несколькими движениями карандаша набрасывать схематичный портрет всех тех людей, которые ей встретились на дороге. Ей казалось, что она живет с Толокиным уже целую вечность, хотя не прошло и трех месяцев с тех пор, как он спас ее от смерти. Однако болезнь старика неумолимо прогрессирует. По утрам, просыпаясь, он часто не узнает ее, но потом в течение дня все приходит в норму. Нередко Кактус забывает слова и, показывая на тот или иной предмет, говорит: «эта штуковина» или «это приспособление». Порой его речь целую неделю только и состоит из «этих штуковин» или «приспособлений», что делает общение с ним крайне затруднительным. Пару раз он обмочился, даже не заметив, что с ним произошло.
— Ты можешь уходить, — сказал он ей в момент просветления. — Теперь ты знаешь достаточно, чтобы выкручиваться самостоятельно. Я дал тебе в руки надежное оружие, ты уже не та ни на что не годная простушка, которую я выловил из озера.
Но Джейн не собирается оставлять старика. Она очень изменилась и убедилась в этом, когда снова встретила на пляже в Санта-Монике одного из парней, который ее изнасиловал… в прежней жизни. Джейн позабавила эта встреча, поскольку ей с легкостью удалось бы заманить его в укромный уголок, чтобы там убить с помощью одного из приемов ближнего боя, которым обучил ее Толокин. Большими пальцами надавить на шею противника, чтобы перекрыть артерии, снабжающие мозг кровью… и еще нанести резкий удар ребром ладони по переносице. Сегодня она прекрасно владеет этой техникой, к тому же у нее неплохо развилась мускулатура. Но вдруг она поняла, что убивать парня у нее нет никакого желания.
«Наоборот, я должна быть ему признательна, — подумала Джейн, удивившись своим мыслям, — в конце концов, именно благодаря ему я перестала себя вести как жертвенный ягненок».
А потом наступило страшное — начало конца. Посреди ночи Толокин проснулся в страшном волнении, уверенный, что за ним явились «проклятые санитары». Его трясло, зубы выбивали дробь. Он нацепил свое серое пальто и теребил приколотую к нему медаль. Каждый раз, когда снаружи доносился скрип тормозов, старик подскакивал к окну и вглядывался в темноту. Не выдержав напряжения, он велел Джейн сесть за руль пикапа, и в ту же ночь они покинули дом, отправились в пустыню, постоянно следя в зеркало заднего вида за дорогой, чтобы убедиться, что их никто не преследует. При мысли, что они могут встретить машину «скорой помощи», у Джейн на лбу выступали капли пота. Она искоса поглядывает на болтающуюся на груди старика потускневшую от времени медаль. Толокин не задумываясь взлетит на воздух, прихватив с собой и Джейн, если почувствует, что они окружены. В подкладке серого пальто взрывчатки хватит на то, чтобы превратить в кровавое месиво десяток автомобилей с их владельцами или забросить полный пассажиров автобус на крышу высотного здания.
Они отправились в Неваду по дороге, которую обычно не патрулируют и куда водители сворачивают редко, на свой страх и риск. Но Толокин, кажется, знает, куда должен ехать. Вскоре показывается что-то вроде небольшой деревушки с низкими домиками с темными окнами, обнесенной изгородью из колючей проволоки, местами разрушенной песчаными бурями. Пейзаж пустынный и мрачный, вызывающий в памяти ассоциации с кладбищем, городом мертвецов. Все вокруг занесено пылью. Становится холодно, и Джейн тоже начинает стучать зубами. Толокин объясняет, что в этом месте когда-то проводились ядерные испытания. В деревне, разумеется, никто не живет, дома нужны только для изучения уровня остаточной радиации. Кактус повеселел, он издает короткий смешок: уж здесь-то никому не придет в голову его разыскивать!
В отличие от старика Джейн боится радиации. А если она повлияет на развитие ребенка, которого она носит в своем чреве? Не родится ли у нее урод-мутант? Впервые за время с момента ее спасения она испытывает жгучую ненависть к Толокину.
Они входят в одну из заброшенных хижин. Мебель осталась почти нетронутой, но ее покрывает толстый слой проникшей через окна пыли. Старик доволен, что так удачно провел своих врагов. Он освобождает кресло и устраивается в нем, приказав Джейн развести огонь в очаге. Но у девушки в голове лишь одно: радиация, во что бы то ни стало защитить себя от ее страшного воздействия. Все, наверное, до сих пор остается в почве и на скалах. Она говорит об этом старику, но тот в ответ лишь пожимает плечами: последнее испытание проводилось так давно, что он уже не помнит, когда именно.
Джейн и Толокин остаются в хижине до утра. Она по-детски пытается защитить своего еще не родившегося младенца и все время держит ладони на животе.
— Не бойся, — ворчит старик, — я знал одного япошку, который решил здесь поселиться из солидарности с жертвами Хиросимы. Он был слегка тронутым, и власти не обращали на него никакого внимания. Так вот, радиация не причинила ему никакого вреда, он никогда ничем не болел. Он умер глубоким стариком, от старости или, может, с голоду, когда уже не мог сам себя обслуживать. Его хибара где-то рядом, в этой же деревне. Помню, он возвел нечто вроде алтаря в честь предков и погибшей от взрыва семьи. У меня здесь кое-что припрятано: деньги, оружие и одежда. И тебе советую поступать так же — устраивать тайники. В каждом штате ты должна иметь чемодан с самым необходимым — фальшивыми документами и тем, во что переодеться при случае. Помни, однажды это спасет тебе жизнь.
Они пустились в обратный путь, когда солнце стояло уже высоко и снова установилась невыносимая жара. Старик казался уставшим, он больше не теребил медаль у себя на груди.
На следующий день Джейн решила отправиться на консультацию к врачу в квартале, где ее никто не знал. Переоделась она в общественном туалете: вошла туда мальчишкой, обратно же вышла девушкой. Джейн настолько отвыкла от юбок, что в этой одежде чувствовала себя неуютно. Пока она ехала в автобусе, лезли в голову дурацкие мысли насчет будущего ребенка-урода, и она ощутила дурноту и чуть не потеряла сознание. Однако специалист-акушер, осмотрев Джейн, не выявил ни малейших признаков беременности, а физиологические нарушения объяснил перенесенным стрессом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37