Учудил! Твердят тебе: думай, капитан, шевели извилинами, а ты жевательный аппарат тренируешь…
В задумчивости Андрей беспорядочно тыкал паяльником в проволочные обрывки, не замечая, как обозначается глупая круглая физиономия с оттопыренными ушами, лохматой челкой и пустым-препустым взором.
— Ой, кто это? — пискнула Тина.
Андрей отодвинул от глаз нечаянное творение, посопел, приткнул сбоку крючочек, нацепил на грудь:
— Орден Большого Простофили!
— Не отчаивайся, капитан, — пожалел его Най. — Кое-что переконтачим — защита при снижении «жука» отключится.
Андрей молча уступил паяльник. Через пять минут «жук» всплыл и был тут же атакован орлами. Двуглавые птицы дружно спикировали, но в панике расстроили ряды и бежали…
Через пять минут отряд продолжил путь.
Через час устроили первый привал.
Через два часа — второй.
Через три — третий.
Остальное время шли, шли, шли, шли и шли.
По зарослям.
По скользким глиняным вывалам.
По лысым каменным жилам.
По каше мокрого песка.
И снова по зарослям.
По глине.
По камням.
Андрей с беспокойством поглядывал на Тину, ожидая стонов и слез. Но эта пигалица — чуть повыше опоры корабельного амортизатора — упорно перебирала крепенькими ножками да еще щебетала на ходу с Бутиком. Зато, как ни странно, сдала Кирико. Нет, она не пищала, не просила идти потише, но, оборачиваясь, Андрей видел, как растет расстояние между нею и шагающим впереди Рене.
Андрей сбавил темп, посмотрел на часы.
График перехода трещал по всем швам.
4
Стена стояла неприступная, голая, возвышаясь на двести шестьдесят метров и обнимая долину в обе стороны на десятки километров. Верхний край Стены служил началом гористого плато. По ту сторону плато лежало изумрудно-прозрачное озеро. Из озера вытекала нужная позарез река.
Короче, надо было лезть на Стену.
Будь Андрей один, он пошел бы вон по тому дереву до развилки. Примерно тридцать метров. Перепрыгнул на карниз. По карнизу наискосок до вертикальной щели — выгадал бы еще пяток шагов. Два метра налево до вымоины. В вымоине передохнуть. Серпантином по колонне… Там снова удобная расщелина, можно подниматься в «распор», а можно пристрелить перила. Переползти на выступ. Расширить упор для ног. Отдышаться. И до самого верха — на растяжках, «пауком», как муха по стеклу. Одна беда
— этот путь младенцам не выдержать…
Най стоя вглядывался в экран видеобраслета. Полосатый «жук», повинуясь его командам, ползал вдоль Стены, тыкался в выступы, зависал, возвращался…
— Удумал что-нибудь?
— А ты, капитан?
— Для себя — да. А что делать с пассажирами? — Андрей тактично умолчал, что к пассажирам отнес и самого Ная.
— Подать пар-радный тр-рап! — задребезжал Гога.
— Перетопчешься! — Най звонко щелкнул пальцами.
Попугай, сорвавшись с Микиного плеча, в панике перелетел на ветку дерева и стал ругаться оттуда на шести земных языках. Наконец ему надоело, он сделал последнее устрашающее движение головой и мирно закончил:
— Гога молодец. Гога хороший.
— Был бы хороший, взял бы страховочный шнур в клюв — и на Стену.
— А кто бы его там встретил колышек вбить? Папа Кшас? Или его брат Невидимка?
Представив себе межзвездного бродягу Папу Кшаса в роли спасителя, Андрей пришел в прекрасное расположение духа. Их собственные злоключения на Геокаре показались бледной тенью тех, которые выпадали на долю героя мультсерии. А коли так, рано отчаиваться.
Андрей потянул Ная за локоть, усадил рядом на прогретый солнцем вырост каменной тверди — словно бы Стена пустила в этом месте могучие корни.
— Нет, дружок, зачем синица в руках, — Андрей кивнул на крикливого попугая, — когда есть журавль в небе? — Он перегнулся и постучал пальцем по пряжке на поясе Ная. «Жук» чутко порыскал в высоте, как бы ожидая приказа. — Шнур нам пара пустяков наверх забросить. А вот как его там закрепить?
— Жаль, не догадались присобачить манипуляторы на «жуке»… — Най подпер Стену спиной, закинул ногу на ногу и зажмурился. Всем своим видом он давал понять, что мыслей по поводу штурма у него нет. И не ожидается.
— Можно тебя вместо манипуляторов… — Андрей иронически оглядел фигуру Ная. — Да нет, двигатель не потянет… Придется, видать, мне… Ладно, слазаю.
Солнце перевалило за край Стены и ушло греть озеро. Малышня, то ли от усталости, то ли из уважения к старшим, жалась в кучку и помалкивала. Лишь неуемная Тинка порывалась вставить словечко. Наконец уловила паузу. Перекатилась со спины на живот, похлопала Ная по коленке:
— Бутик сказал, если ты не будешь называть его глупым, он поможет…
— Держа в зубах конец каната, четырехрукий Бутя чапал в присосках на мачту… — сонно продекламировал Най, не меняя позы. И вдруг резко выпрямился: — Андрей, не помнишь, какая у этой модели удерживающая сила?
— Не помню, посмотрю схему. А вообще любой робот, даже кукольный, обязан таскать себя и хозяина. Молодец, Тина-тихоня! Начинаешь мыслить…
— А можно за это… — Тина скромно опустила глазки: — Можно мне тогда поносить Орден Простофили?
Рене с Кирико побагровели и повалились наземь, уткнув носы в ладони и делая героические усилия не расхохотаться. Андрей надул щеки, прерывисто подышал, но взял себя в руки и важно перевесил на Тинкин комбинезон проволочный знак отличия.
…В кольцо на Бутиной спине пропустили тонкий шнур, захлестнули петлю. Най отвинтил улыбающуюся кукольную головку, вставил в гнездо дополнительный кристалл. Тина обняла своего любимца, о чем-то пошепталась. Перевела на общечеловеческий язык:
— Бутя обещал не бояться.
— Превосходно. А теперь марш за дерево! — скомандовал капитан. — Все, все… Тебя, Кирико, это тоже касается. Старший — Рене!
Андрей пристрелил к скале катушку со шнуром — хороший прочный шнур в неистираемой оболочке! — зажал трещотку.
— Не подведи, Бутик!
Робот понимающе мигнул прожектором.
Цок-цок, цок-цок. С камня на камень, с выступа на выступ. Вдоль Стены. Выбрал место. Прилип. Вязко чмокая присосками, полез наверх. Затарахтела трещотка. Шнур, извиваясь, пополз следом. Вот робот миновал причудливый клык. Прочмокал по вылизанному ветром столбу. И начал огибать край карниза.
Вероятно, карниз расслоился, висел на честном слове: кусок породы вместе с роботом соскользнул по откосу и, натягивая шнур, полетел вниз. Бутик ослабил присоски. Освобожденный камень, гремя и подпрыгивая, поехал со склона, рухнул и успокоился где-то вдали от ребят. А робот как ни в чем не бывало побежал проторенной дорожкой, захлестывая шнур вокруг клыка, не в силах уразуметь куцым кукольным мозгом, что же именно не пускает его дальше.
— Най, тормозни его, пусть не дергается! — Андрей выхватил из кобуры диффер. Пал на колени. Отщелкнул стойку для стрельбы из упора. Вонзил в землю. Поймал Бутика в оптический прицел. Сжал зону поражения в линию, подвел под основание клыка. И неловко, левой рукой установил одиночный импульс.
Треснуло. Вздрогнуло. Посыпалось. Ухнуло. Раскатилось.
Робот покрутил головой и снова помчался — вверх, вверх, вверх.
Что-то пестрое, шумное кинулось с дерева к Андрею.
— Гогу забыли! — жалобно пропищал попугай.
— Ах ты, хороший, милый! — льстиво сказал Андрей, лаская взъерошенный птичий хохолок. — Лети к Мику. Мик тут близко, лети!
Бутик перевалил за край Стены, прошагал метра четыре, волоча шнур. Постучал по округлой скале. И намертво присосался всеми четырьмя конечностями.
Андрей спрятал в кобуру диффер:
— Ну, я пошел… С малышней поосторожнее…
Подпрыгнул, ухватился за шнур, подергал, покачался. Шнур играл, пружинил, но не ослабевал.
Андрей поднял капюшон, пристегнул берет. Надул воздухом амортизирующие карманы. Комбинезон — цельный от подошв до макушки, с жесткой, выступающей вперед рамкой вокруг лица — округлился множеством бочоночков. Теперь каретку на шнур. Моторчик. Ролики. Поехали!
Капитан то ехал, как по канатной дороге, то замедляя скорость и, отталкиваясь ногами, гигантскими скачками бежал в гору. Карнизы переваливал едва дыша, вцарапываясь в породу ногтями. Все путешествие
— от Ная до Бутика — сложилось в единый миг. Вот ровный скол на месте клыка. Вот вымоина. Вот край Стены. Андрея опрокинуло, поволокло. И он едва не сшиб воротца, в которые превратился преданный робот. Най казался отсюда не крупнее муравья.
— Салют, штурман! — Андрей осторожно приблизился к краю и потряс сжатым кулаком. — Пускай ребятишек!
Первым подвесили к блоку Мика, конец шнура подвязали к «жуку». «Жук» всплыл под облака. И Мик скатился с подвески прямо к ногам Андрея. Гога всю дорогу летел рядом и орал:
— Пор-реже! Пореже! Не раскокайте!
Таким же манером подняли Рене с Кирико. Хохочущую Тинку. Пока ее высвобождали и гасили комбинезон, Бутик переступал с ноги на ногу и нежно повизгивал. Чего доброго, скоро заговорит, подумал Андрей. Мало у них было шуму…
Он приготовился страховать Ная, но Най от помощи отказался: отправив наверх «жука», покорил Стену маршрутом капитана. Все обнимались, прыгали, весело галдели и беспрерывно хвастались. Шуму действительно было много, капитан не ошибся. Ошибся он, пожалуй, в одном: на штурм Стены он отводил гораздо больше времени.
5
«Ты у меня молодец, Андрюша, — сказала мама, — и папа молодец, держится. Не переживай, скоро встанет на ноги…»
На этих маминых словах Андрей проснулся. Шатер экспедиционной палатки, освещенной солнцем, сочился мягким бутылочным цветом. «Еще один оттенок зеленого, — с ненавистью подумал капитан. — Сколько их тут? Надоело…» Как в старой песенке: «Оранжевое небо, оранжевый верблюд…» Замени слова — и будто про тебя сложено: «Салатный небосвод… Зелененькое солнце…» Тьфу! Больше всего на свете хотелось поваляться, решительно ни о чем не думая. И чтоб кто-нибудь, например мама, принес в постель шкворчащую яичницу и какао. И чтоб беззаботно струилось вокруг тихое, ленивое утро — так не хватает человеку ощутить раз в год тихое, ленивое утро. Картинка получилась жалостливая. Пришлось напомнить себе, что он капитан, что любая мелочь, даже невинная слабость к какао, может подорвать авторитет.
Андрей засопел, быстро оглянулся, не подслушал ли кто его мыслей, выполз из спальника.
— Подъем! — пропел он, врубая музыку и распахивая палатку настежь.
— Кон-чай зе-вать, по-ра вста-вать! Все по порядку марш на зарядку!
Спальные мешки зашевелились, распались, но как-то вяло и потерянно. Ребятня вылезала мятая, серая. Больно было сгибаться. Разгибаться. Даже открывать глаза.
«Милые вы мои. За что я вас мучаю?» — Андрей закусил губу. Ну, прошли это дурацкое плато. Обогнули озеро. Наверстали график. Натопались на год вперед. Вверх-вниз, вверх-вниз… Сто вариантов камня. Гладкий. Острый. Трещиноватый. Дробленый. Покрытый мхом. Качающийся. Ползучий. Уже не действовали ни шоколад, ни кино на привале. На ходу веки слипались, смывая постылую картину: по желтому пунктиру катилась розовая точка — телеглаз исправно прописывал маршрут. Тина ушибла коленку, последний километр капитан тащил ее на закорках…
Чирикнул видеобраслет. Андрей включил связь.
— Привет, путешественники! — Лицо Нино — живое, объемное — всплыло над раковинкой экрана — Всем — доброго утра! А тебе, Андрюшка, персонально: с днем рождения!
— Ой, поздравляем, поздравляем! — Тина вскочила. Скривилась. Косолапя шагнула два раза. И села.
— Ничего, это полезная усталость, — бодро сказал Андрей. — Спасибо всем, кто вспомнил. Спасибо, Нино…
Он тревожно заглянул в ее глаза. Нино еле заметно покачала головой, отодвинулась. Готлиб, пышный и румяный, сидел в проеме люка
— будто на старинной овальной гравюре — и весело болтал ногами. Выходит, у детей первый период короче? Перестал кататься, стонать… У них нет даже трех суток — счет пошел на часы…
— Торжественная часть окончилась, а подарки? — как можно беззаботнее вскричал Андрей.
— Обещаю сегодня идти сама, — сказала Тина таким серьезным тоном, что у капитана пропала охота шутить.
— Что ты! Сегодня идти не придется. Поплывем на плоту.
Приятная весть вызвала слабые улыбки на лицах. Вид пышнощекого Готлиба тоже радовал. Пожалуй, один Най понимал истинное значение того, что малышу полегчало.
Нино снова заполнила экран:
— Между прочим, сорок часов истекли. Хватит прикидываться инвалидом!
— Ура, вот это подарок. Всем подаркам подарок! — Андрей выпустил воздух из рукава, разомкнул бандаж, зажимы. Волнообразно пошевелил рукой, освобождаясь. Плечо и локоть лишь чуть-чуть покалывало. — Ладно, не будем терять времени. Не скучай, Нино. Осталось немного…
— Андрей отвел взгляд. — А ты, малыш, — он знал, что Готлиб хоть и занят заводной стрекозой, видит его на экране, — больше лопай и не огорчай взрослых. Пока…
Андрей не умел говорить с маленькими — воспользовался словами, которые когда-то слышал от отца. Смутился. Поспешил отключиться. И повернулся к Тинке — девчушка кривила губы, терла лодыжки, но думала не о себе — о нем.
— Ну-ка, давай сюда босолапки! — рявкнул Андрей. — И все остальные тоже: ноги вверх! Приготовься к массажу!
Он упер в живот крепенькую Тинкину ножку и жесткими ладонями растер мускулы. Особенно энергично работал помолодевшей правой рукой.
— Ой, горячо! Ой, щекотно! — завизжала Тинка.
— Не пищи, подставляй другую!
— «Шиатсу» помогает лучше, — скромненько заметил Рене. — Давление пальцев на болевые точки…
— Ужо погоди, выпишем специалиста с Земли, — с расстановкой произнес Андрей, едва справляясь с расходившейся Тинкой.
— А с Тембры вас не устроит? Пусти! — Рене так решительно оттолкнул капитана, что Андрей, раскрыв рот, подчинился: — Вертайся на живот, живо!
Тинкино тельце непроизвольно покорилось быстрым маленьким ладоням. Рене умело нащупывал большим пальцем болевые точки, снимающие усталость. Надавливал. И замирал на тридцать секунд. Пятки, икры, свод стопы. Поясница. Спина. Шея. Затылок… Височные точки. Ключичные. Бедренные. Надколенные…
— Следующий!
— Где ты так научился, эй? — удивилась Кирико.
— Не задавай глупых вопросов. Подставляй спину.
Теперь понятно, зачем это шустрое существо вечно торчало возле Андреевой матери. Хобби у человека медицинское…
Андрей отошел на берег. Далеко внизу билась и гудела река, двумя потоками вытекая из озера. Устье реки с треугольным островком посередине напоминало заячью губу.
Плот отсюда не спустишь. Надо переправляться. Будь Андрей один, раздул бы комбинезон до отказа и прыгнул в воду прямо с обрыва. Но что толку мечтать? Он не один…
— Не тушуйся, капитан. Где наша не пропадала! — Най, прикинув на глазок расстояние, выхватил из-за пояса диск, раскрутил, метнул. Разматывая ленту, диск усвистел на ту сторону, вцепился якорями в грунт. Най пристрелил к берегу конец ленты. Закрепился. В мгновение ока перемахнул реку. И сделав в полувинте обратное сальто, мягкими приседом приземлился лицом к Андрею.
— Ух ты! — обомлела малышня.
Честно говоря, Андрей разозлился. Не за то, что придется одному сворачивать лагерь и паковать детсад. И даже не за самовольство горе-спортсмена — признаться, переправа получилась изящной и — главное в их положении — быстрой. Но что получится, если каждый из маломерков начнет демонстрировать храбрость и смекалку?
Когда визжащие и хохочущие «телеграммы» были отправлены и аккуратно приняты на том берегу, Андрей осмотрел стоянку. Смел в кучу мусор. Опылил струйкой остро пахнущей жидкости. Подождал, пока вся масса вспенилась — через час она исчезнет бесследно. Застопорил на ленте карабин. И ухнул вниз…
Най ждал у воды:
— Я вот тут деревце присмотрел. Для плота.
Андрей уже провел эксперименты с местной растительностью. Он усмехнулся, отсек диффером безлиственный сук, швырнул в воду. Сук завертелся на стремнине и медленно погрузился, посрамляя торопливого штурмана: дерево было тяжелее воды.
Плот собрали из резервной палатки. Он походил на корыто с ребристым дном и трубчатыми бортами. В торжественном молчании судно опустили на воду.
Журчание реки, плывущие мимо берега, «жук» в небе, под зеленым солнцем, удручающе подействовали на капитана. С этой обстановкой не вязались «чума» и разгромленная экспедиция Тембры, обреченные Готлиб и Нино. Слишком все выглядело красивым и безопасным. Не сочеталось с ужасом и непобедимостью болезни, вообще — с космическими путешествиями. Считать, что ты спешишь на помощь, загорая вот так, кверху брюхом в полном комфорте и идиллии, — нет, не очень это похоже на спасательный отряд!
Андрей попытался представить, чем заняты сейчас Нино и Готлиб, и не смог. Наверное, Готлиб задает наивные и прямые вопросы, на которые проще всего ответить так же прямо и наивно, но это-то и невозможно, а потому приходится выдумывать массу разных глупостей…
Изумрудное небо и журчание реки навевали дремоту. Разморили до того, что привиделось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
В задумчивости Андрей беспорядочно тыкал паяльником в проволочные обрывки, не замечая, как обозначается глупая круглая физиономия с оттопыренными ушами, лохматой челкой и пустым-препустым взором.
— Ой, кто это? — пискнула Тина.
Андрей отодвинул от глаз нечаянное творение, посопел, приткнул сбоку крючочек, нацепил на грудь:
— Орден Большого Простофили!
— Не отчаивайся, капитан, — пожалел его Най. — Кое-что переконтачим — защита при снижении «жука» отключится.
Андрей молча уступил паяльник. Через пять минут «жук» всплыл и был тут же атакован орлами. Двуглавые птицы дружно спикировали, но в панике расстроили ряды и бежали…
Через пять минут отряд продолжил путь.
Через час устроили первый привал.
Через два часа — второй.
Через три — третий.
Остальное время шли, шли, шли, шли и шли.
По зарослям.
По скользким глиняным вывалам.
По лысым каменным жилам.
По каше мокрого песка.
И снова по зарослям.
По глине.
По камням.
Андрей с беспокойством поглядывал на Тину, ожидая стонов и слез. Но эта пигалица — чуть повыше опоры корабельного амортизатора — упорно перебирала крепенькими ножками да еще щебетала на ходу с Бутиком. Зато, как ни странно, сдала Кирико. Нет, она не пищала, не просила идти потише, но, оборачиваясь, Андрей видел, как растет расстояние между нею и шагающим впереди Рене.
Андрей сбавил темп, посмотрел на часы.
График перехода трещал по всем швам.
4
Стена стояла неприступная, голая, возвышаясь на двести шестьдесят метров и обнимая долину в обе стороны на десятки километров. Верхний край Стены служил началом гористого плато. По ту сторону плато лежало изумрудно-прозрачное озеро. Из озера вытекала нужная позарез река.
Короче, надо было лезть на Стену.
Будь Андрей один, он пошел бы вон по тому дереву до развилки. Примерно тридцать метров. Перепрыгнул на карниз. По карнизу наискосок до вертикальной щели — выгадал бы еще пяток шагов. Два метра налево до вымоины. В вымоине передохнуть. Серпантином по колонне… Там снова удобная расщелина, можно подниматься в «распор», а можно пристрелить перила. Переползти на выступ. Расширить упор для ног. Отдышаться. И до самого верха — на растяжках, «пауком», как муха по стеклу. Одна беда
— этот путь младенцам не выдержать…
Най стоя вглядывался в экран видеобраслета. Полосатый «жук», повинуясь его командам, ползал вдоль Стены, тыкался в выступы, зависал, возвращался…
— Удумал что-нибудь?
— А ты, капитан?
— Для себя — да. А что делать с пассажирами? — Андрей тактично умолчал, что к пассажирам отнес и самого Ная.
— Подать пар-радный тр-рап! — задребезжал Гога.
— Перетопчешься! — Най звонко щелкнул пальцами.
Попугай, сорвавшись с Микиного плеча, в панике перелетел на ветку дерева и стал ругаться оттуда на шести земных языках. Наконец ему надоело, он сделал последнее устрашающее движение головой и мирно закончил:
— Гога молодец. Гога хороший.
— Был бы хороший, взял бы страховочный шнур в клюв — и на Стену.
— А кто бы его там встретил колышек вбить? Папа Кшас? Или его брат Невидимка?
Представив себе межзвездного бродягу Папу Кшаса в роли спасителя, Андрей пришел в прекрасное расположение духа. Их собственные злоключения на Геокаре показались бледной тенью тех, которые выпадали на долю героя мультсерии. А коли так, рано отчаиваться.
Андрей потянул Ная за локоть, усадил рядом на прогретый солнцем вырост каменной тверди — словно бы Стена пустила в этом месте могучие корни.
— Нет, дружок, зачем синица в руках, — Андрей кивнул на крикливого попугая, — когда есть журавль в небе? — Он перегнулся и постучал пальцем по пряжке на поясе Ная. «Жук» чутко порыскал в высоте, как бы ожидая приказа. — Шнур нам пара пустяков наверх забросить. А вот как его там закрепить?
— Жаль, не догадались присобачить манипуляторы на «жуке»… — Най подпер Стену спиной, закинул ногу на ногу и зажмурился. Всем своим видом он давал понять, что мыслей по поводу штурма у него нет. И не ожидается.
— Можно тебя вместо манипуляторов… — Андрей иронически оглядел фигуру Ная. — Да нет, двигатель не потянет… Придется, видать, мне… Ладно, слазаю.
Солнце перевалило за край Стены и ушло греть озеро. Малышня, то ли от усталости, то ли из уважения к старшим, жалась в кучку и помалкивала. Лишь неуемная Тинка порывалась вставить словечко. Наконец уловила паузу. Перекатилась со спины на живот, похлопала Ная по коленке:
— Бутик сказал, если ты не будешь называть его глупым, он поможет…
— Держа в зубах конец каната, четырехрукий Бутя чапал в присосках на мачту… — сонно продекламировал Най, не меняя позы. И вдруг резко выпрямился: — Андрей, не помнишь, какая у этой модели удерживающая сила?
— Не помню, посмотрю схему. А вообще любой робот, даже кукольный, обязан таскать себя и хозяина. Молодец, Тина-тихоня! Начинаешь мыслить…
— А можно за это… — Тина скромно опустила глазки: — Можно мне тогда поносить Орден Простофили?
Рене с Кирико побагровели и повалились наземь, уткнув носы в ладони и делая героические усилия не расхохотаться. Андрей надул щеки, прерывисто подышал, но взял себя в руки и важно перевесил на Тинкин комбинезон проволочный знак отличия.
…В кольцо на Бутиной спине пропустили тонкий шнур, захлестнули петлю. Най отвинтил улыбающуюся кукольную головку, вставил в гнездо дополнительный кристалл. Тина обняла своего любимца, о чем-то пошепталась. Перевела на общечеловеческий язык:
— Бутя обещал не бояться.
— Превосходно. А теперь марш за дерево! — скомандовал капитан. — Все, все… Тебя, Кирико, это тоже касается. Старший — Рене!
Андрей пристрелил к скале катушку со шнуром — хороший прочный шнур в неистираемой оболочке! — зажал трещотку.
— Не подведи, Бутик!
Робот понимающе мигнул прожектором.
Цок-цок, цок-цок. С камня на камень, с выступа на выступ. Вдоль Стены. Выбрал место. Прилип. Вязко чмокая присосками, полез наверх. Затарахтела трещотка. Шнур, извиваясь, пополз следом. Вот робот миновал причудливый клык. Прочмокал по вылизанному ветром столбу. И начал огибать край карниза.
Вероятно, карниз расслоился, висел на честном слове: кусок породы вместе с роботом соскользнул по откосу и, натягивая шнур, полетел вниз. Бутик ослабил присоски. Освобожденный камень, гремя и подпрыгивая, поехал со склона, рухнул и успокоился где-то вдали от ребят. А робот как ни в чем не бывало побежал проторенной дорожкой, захлестывая шнур вокруг клыка, не в силах уразуметь куцым кукольным мозгом, что же именно не пускает его дальше.
— Най, тормозни его, пусть не дергается! — Андрей выхватил из кобуры диффер. Пал на колени. Отщелкнул стойку для стрельбы из упора. Вонзил в землю. Поймал Бутика в оптический прицел. Сжал зону поражения в линию, подвел под основание клыка. И неловко, левой рукой установил одиночный импульс.
Треснуло. Вздрогнуло. Посыпалось. Ухнуло. Раскатилось.
Робот покрутил головой и снова помчался — вверх, вверх, вверх.
Что-то пестрое, шумное кинулось с дерева к Андрею.
— Гогу забыли! — жалобно пропищал попугай.
— Ах ты, хороший, милый! — льстиво сказал Андрей, лаская взъерошенный птичий хохолок. — Лети к Мику. Мик тут близко, лети!
Бутик перевалил за край Стены, прошагал метра четыре, волоча шнур. Постучал по округлой скале. И намертво присосался всеми четырьмя конечностями.
Андрей спрятал в кобуру диффер:
— Ну, я пошел… С малышней поосторожнее…
Подпрыгнул, ухватился за шнур, подергал, покачался. Шнур играл, пружинил, но не ослабевал.
Андрей поднял капюшон, пристегнул берет. Надул воздухом амортизирующие карманы. Комбинезон — цельный от подошв до макушки, с жесткой, выступающей вперед рамкой вокруг лица — округлился множеством бочоночков. Теперь каретку на шнур. Моторчик. Ролики. Поехали!
Капитан то ехал, как по канатной дороге, то замедляя скорость и, отталкиваясь ногами, гигантскими скачками бежал в гору. Карнизы переваливал едва дыша, вцарапываясь в породу ногтями. Все путешествие
— от Ная до Бутика — сложилось в единый миг. Вот ровный скол на месте клыка. Вот вымоина. Вот край Стены. Андрея опрокинуло, поволокло. И он едва не сшиб воротца, в которые превратился преданный робот. Най казался отсюда не крупнее муравья.
— Салют, штурман! — Андрей осторожно приблизился к краю и потряс сжатым кулаком. — Пускай ребятишек!
Первым подвесили к блоку Мика, конец шнура подвязали к «жуку». «Жук» всплыл под облака. И Мик скатился с подвески прямо к ногам Андрея. Гога всю дорогу летел рядом и орал:
— Пор-реже! Пореже! Не раскокайте!
Таким же манером подняли Рене с Кирико. Хохочущую Тинку. Пока ее высвобождали и гасили комбинезон, Бутик переступал с ноги на ногу и нежно повизгивал. Чего доброго, скоро заговорит, подумал Андрей. Мало у них было шуму…
Он приготовился страховать Ная, но Най от помощи отказался: отправив наверх «жука», покорил Стену маршрутом капитана. Все обнимались, прыгали, весело галдели и беспрерывно хвастались. Шуму действительно было много, капитан не ошибся. Ошибся он, пожалуй, в одном: на штурм Стены он отводил гораздо больше времени.
5
«Ты у меня молодец, Андрюша, — сказала мама, — и папа молодец, держится. Не переживай, скоро встанет на ноги…»
На этих маминых словах Андрей проснулся. Шатер экспедиционной палатки, освещенной солнцем, сочился мягким бутылочным цветом. «Еще один оттенок зеленого, — с ненавистью подумал капитан. — Сколько их тут? Надоело…» Как в старой песенке: «Оранжевое небо, оранжевый верблюд…» Замени слова — и будто про тебя сложено: «Салатный небосвод… Зелененькое солнце…» Тьфу! Больше всего на свете хотелось поваляться, решительно ни о чем не думая. И чтоб кто-нибудь, например мама, принес в постель шкворчащую яичницу и какао. И чтоб беззаботно струилось вокруг тихое, ленивое утро — так не хватает человеку ощутить раз в год тихое, ленивое утро. Картинка получилась жалостливая. Пришлось напомнить себе, что он капитан, что любая мелочь, даже невинная слабость к какао, может подорвать авторитет.
Андрей засопел, быстро оглянулся, не подслушал ли кто его мыслей, выполз из спальника.
— Подъем! — пропел он, врубая музыку и распахивая палатку настежь.
— Кон-чай зе-вать, по-ра вста-вать! Все по порядку марш на зарядку!
Спальные мешки зашевелились, распались, но как-то вяло и потерянно. Ребятня вылезала мятая, серая. Больно было сгибаться. Разгибаться. Даже открывать глаза.
«Милые вы мои. За что я вас мучаю?» — Андрей закусил губу. Ну, прошли это дурацкое плато. Обогнули озеро. Наверстали график. Натопались на год вперед. Вверх-вниз, вверх-вниз… Сто вариантов камня. Гладкий. Острый. Трещиноватый. Дробленый. Покрытый мхом. Качающийся. Ползучий. Уже не действовали ни шоколад, ни кино на привале. На ходу веки слипались, смывая постылую картину: по желтому пунктиру катилась розовая точка — телеглаз исправно прописывал маршрут. Тина ушибла коленку, последний километр капитан тащил ее на закорках…
Чирикнул видеобраслет. Андрей включил связь.
— Привет, путешественники! — Лицо Нино — живое, объемное — всплыло над раковинкой экрана — Всем — доброго утра! А тебе, Андрюшка, персонально: с днем рождения!
— Ой, поздравляем, поздравляем! — Тина вскочила. Скривилась. Косолапя шагнула два раза. И села.
— Ничего, это полезная усталость, — бодро сказал Андрей. — Спасибо всем, кто вспомнил. Спасибо, Нино…
Он тревожно заглянул в ее глаза. Нино еле заметно покачала головой, отодвинулась. Готлиб, пышный и румяный, сидел в проеме люка
— будто на старинной овальной гравюре — и весело болтал ногами. Выходит, у детей первый период короче? Перестал кататься, стонать… У них нет даже трех суток — счет пошел на часы…
— Торжественная часть окончилась, а подарки? — как можно беззаботнее вскричал Андрей.
— Обещаю сегодня идти сама, — сказала Тина таким серьезным тоном, что у капитана пропала охота шутить.
— Что ты! Сегодня идти не придется. Поплывем на плоту.
Приятная весть вызвала слабые улыбки на лицах. Вид пышнощекого Готлиба тоже радовал. Пожалуй, один Най понимал истинное значение того, что малышу полегчало.
Нино снова заполнила экран:
— Между прочим, сорок часов истекли. Хватит прикидываться инвалидом!
— Ура, вот это подарок. Всем подаркам подарок! — Андрей выпустил воздух из рукава, разомкнул бандаж, зажимы. Волнообразно пошевелил рукой, освобождаясь. Плечо и локоть лишь чуть-чуть покалывало. — Ладно, не будем терять времени. Не скучай, Нино. Осталось немного…
— Андрей отвел взгляд. — А ты, малыш, — он знал, что Готлиб хоть и занят заводной стрекозой, видит его на экране, — больше лопай и не огорчай взрослых. Пока…
Андрей не умел говорить с маленькими — воспользовался словами, которые когда-то слышал от отца. Смутился. Поспешил отключиться. И повернулся к Тинке — девчушка кривила губы, терла лодыжки, но думала не о себе — о нем.
— Ну-ка, давай сюда босолапки! — рявкнул Андрей. — И все остальные тоже: ноги вверх! Приготовься к массажу!
Он упер в живот крепенькую Тинкину ножку и жесткими ладонями растер мускулы. Особенно энергично работал помолодевшей правой рукой.
— Ой, горячо! Ой, щекотно! — завизжала Тинка.
— Не пищи, подставляй другую!
— «Шиатсу» помогает лучше, — скромненько заметил Рене. — Давление пальцев на болевые точки…
— Ужо погоди, выпишем специалиста с Земли, — с расстановкой произнес Андрей, едва справляясь с расходившейся Тинкой.
— А с Тембры вас не устроит? Пусти! — Рене так решительно оттолкнул капитана, что Андрей, раскрыв рот, подчинился: — Вертайся на живот, живо!
Тинкино тельце непроизвольно покорилось быстрым маленьким ладоням. Рене умело нащупывал большим пальцем болевые точки, снимающие усталость. Надавливал. И замирал на тридцать секунд. Пятки, икры, свод стопы. Поясница. Спина. Шея. Затылок… Височные точки. Ключичные. Бедренные. Надколенные…
— Следующий!
— Где ты так научился, эй? — удивилась Кирико.
— Не задавай глупых вопросов. Подставляй спину.
Теперь понятно, зачем это шустрое существо вечно торчало возле Андреевой матери. Хобби у человека медицинское…
Андрей отошел на берег. Далеко внизу билась и гудела река, двумя потоками вытекая из озера. Устье реки с треугольным островком посередине напоминало заячью губу.
Плот отсюда не спустишь. Надо переправляться. Будь Андрей один, раздул бы комбинезон до отказа и прыгнул в воду прямо с обрыва. Но что толку мечтать? Он не один…
— Не тушуйся, капитан. Где наша не пропадала! — Най, прикинув на глазок расстояние, выхватил из-за пояса диск, раскрутил, метнул. Разматывая ленту, диск усвистел на ту сторону, вцепился якорями в грунт. Най пристрелил к берегу конец ленты. Закрепился. В мгновение ока перемахнул реку. И сделав в полувинте обратное сальто, мягкими приседом приземлился лицом к Андрею.
— Ух ты! — обомлела малышня.
Честно говоря, Андрей разозлился. Не за то, что придется одному сворачивать лагерь и паковать детсад. И даже не за самовольство горе-спортсмена — признаться, переправа получилась изящной и — главное в их положении — быстрой. Но что получится, если каждый из маломерков начнет демонстрировать храбрость и смекалку?
Когда визжащие и хохочущие «телеграммы» были отправлены и аккуратно приняты на том берегу, Андрей осмотрел стоянку. Смел в кучу мусор. Опылил струйкой остро пахнущей жидкости. Подождал, пока вся масса вспенилась — через час она исчезнет бесследно. Застопорил на ленте карабин. И ухнул вниз…
Най ждал у воды:
— Я вот тут деревце присмотрел. Для плота.
Андрей уже провел эксперименты с местной растительностью. Он усмехнулся, отсек диффером безлиственный сук, швырнул в воду. Сук завертелся на стремнине и медленно погрузился, посрамляя торопливого штурмана: дерево было тяжелее воды.
Плот собрали из резервной палатки. Он походил на корыто с ребристым дном и трубчатыми бортами. В торжественном молчании судно опустили на воду.
Журчание реки, плывущие мимо берега, «жук» в небе, под зеленым солнцем, удручающе подействовали на капитана. С этой обстановкой не вязались «чума» и разгромленная экспедиция Тембры, обреченные Готлиб и Нино. Слишком все выглядело красивым и безопасным. Не сочеталось с ужасом и непобедимостью болезни, вообще — с космическими путешествиями. Считать, что ты спешишь на помощь, загорая вот так, кверху брюхом в полном комфорте и идиллии, — нет, не очень это похоже на спасательный отряд!
Андрей попытался представить, чем заняты сейчас Нино и Готлиб, и не смог. Наверное, Готлиб задает наивные и прямые вопросы, на которые проще всего ответить так же прямо и наивно, но это-то и невозможно, а потому приходится выдумывать массу разных глупостей…
Изумрудное небо и журчание реки навевали дремоту. Разморили до того, что привиделось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11