Потом украдкой бросила взгляд на Мэриголд. Понятия не имею, слышала ли она хоть слово из того, что я тут говорила. Мэриголд по-прежнему била крупная дрожь. Я приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать ее на прощание, и лицо ее передернулось.
— Я люблю тебя, — прошептала я.
Мне очень хотелось услышать от нее те же самые слова. Хотелось, чтобы она обвила перепачканными краской руками мою шею и крепко-крепко прижала к себе. Чтобы она, забыв о своей болезни, повернулась к врачам и, смеясь, сказала, что я и в глаза никогда не видела человека, бывшего моим отцом. Что пусть едут в свою больницу без нее, потому что не может же она оставить меня одну.
Зеленые глаза Мэриголд в упор смотрели на меня, но она не сказала ни слова.
В конце концов медики отчаялись сдвинуть ее с места и, усадив на специальное кресло, прикрутили к нему ремнями. Пока они возились с ремнями, халат Мэриголд широко распахнулся и покрытая белой краской грудь бесстыдно вывалилась наружу.
— Ну-ка давайте-ка приведем вас в приличный вид, моя дорогая, — промурлыкала докторша в белом халате и заботливо закутала Мэриголд в халат, застегнув его до самого подбородка, словно имела дело с ребенком.
Они вытащили ее из квартиры и снесли по лестнице на первый этаж. Я семенила сзади, решив, что провожу Мэриголд до дверей. Миссис Лафт все еще подглядывала в щелку. Само собой, ей хватило одного-единственного взгляда, чтобы увидеть, в каком состоянии Мэриголд, и она со свистом втянула в себя воздух, тараща от возбуждения глаза.
— Не может ли девочка побыть немного у вас, пока ее папа не вернется домой? — спросила докторша.
Миссис Лафт издала какой-то неясный звук, похожий на сдавленное шипение и судорожно глотнула, словно поперхнулась собственной вставной челюстью.
Врачи «скорой помощи» сочли это за согласие. Подхватив кресло с сидевшей в нем Мэриголд, они вытащили его на улицу. Взгляд Мэриголд остановился на белой машине с красным крестом, и лицо ее разом перекосилось. Слезы ручьем хлынули из глаз и потекли по щекам. И все то время, пока санитары запихивали ее кресло в машину, она смотрела на меня в упор.
— Прости, — снова прошептала я.
Но разве можно было выразить одним коротеньким словом то, что я сейчас чувствовала?!
Потом они заперли дверь, и мужчина в белом халате показал мне большой палец.
— Не волнуйся, малышка. Все будет в порядке. Вот подлечим немного твою маму, и она вернется домой, — сказал он.
Он забрался в машину, и «скорая» уехала.
— Вряд ли тебе, парень, удастся ее подлечить — скорее рак на горе свистнет! — презрительно фыркнула миссис Лафт.
— А ну заткнись, глупая старая корова! — Я уже не владела собой.
От неожиданности и возмущения мисс Лафт выпрямилась во весь рост, даже ноздри у нее побелели. Смерив меня негодующим взглядом, она сморщила нос, будто от меня дурно пахло.
— Вот вам людская благодарность! Подумать только — а я еще согласилась присмотреть за тобой.
— А за мной вовсе не нужно присматривать! Я сама о себе позабочусь! — выкрикнула я.
— Ну конечно, конечно, мисс Злючка! Очень смешно! Кстати, а сколько тебе лет? Десять, да? Ну так не валяй дурака. Нужно позвонить куда следует. Не волнуйся, я уж постараюсь, чтобы о тебе позаботились.
— Нет! Нет, не надо! — Я с трудом проглотила вставший в горле комок. — Прошу вас, не звоните! Послушайте, к тому времени, как я вернусь из школы, мама обязательно будет дома! Вот увидите! И потом, есть еще мой папа. Да, папа!
— Не знаю, не знаю. Что-то не видела я никакого папы за все то время, что вы тут живете! Всякие дяди ходили толпами, и днем и ночью, да и чего ж тут удивительного, но вот папа… Держу пари, твой отец наверняка один из тех чокнутых парней, кто до седых волос одеваются, как шуты гороховые, все красоту наводят, вместо того чтобы делом заниматься! Видела я таких. Ну что, я угадала?
Я молча кивнула, в эту минуту я многое отдала бы, чтобы моим папой был Микки. Тогда бы он заботился обо мне, и мы бы вместе решали, как быть с Мэриголд. Почувствовав, как к глазам вновь подступают слезы, я подумала, что пора смываться. Мне очень не хотелось плакать на глазах у миссис Лафт.
— Мне пора в школу, — поспешно пробормотала я. — Я и так уже здорово опаздываю. Боюсь, мне влетит.
И конечно, мне влетело. Когда я вбежала в класс, прошло никак не меньше половины урока.
— Ради всего святого, Долфин! Почему так поздно? — завопила мисс Хилл. — Где ты была?
Я молча топталась у дверей, не зная, что сказать.
— Плохо, моя дорогая. Что случилось? Ты проспала?
Решив, что такое объяснение ничуть не хуже любого другого, я молча кивнула.
— Тогда тебе лучше пораньше ложиться спать. Вот, к примеру, скажи мне — когда ты вчера отправилась в постель?
Я попыталась вспомнить, но не смогла, к тому же полночи я вообще не спала. Интересно, какую физиономию скорчила бы мисс Хилл, узнав, сколько часов подряд я пролежала в ванне, поджав под себя ноги и не спуская глаз с Мэриголд?
Даже сейчас бледный призрак Мэриголд стоял у меня перед глазами, и глаза у меня снова защипало. Шмыгнув носом, я утерла его тыльной стороной ладони.
— Боже мой, неужели у тебя нет носового платка?! И потом… ты только посмотри, в каком ты виде! Похоже, ты даже не умывалась! И не причесывалась, я угадала?
Убедившись, что она снова принялась за меня, Кайли и Ивонна начали злорадно хихикать. Я кусала губы, чтобы не заплакать. Потом незаметно потерла краешек бархатной черной юбки, собирая подвластные мне силы зла, но что-то у меня ничего не получалось. А мисс Хилл все нудила, без конца повторяя, что мне должно быть стыдно, что я ленивая и неряха, что у меня нет никакого самолюбия и что, если я немедленно не перестану корчить рожи, то она за руку отведет меня к директору.
В ответ я только низко опустила голову, чтобы она не видела моего лица. Глаза мои застилала мутная пелена слез, и в этом тумане передо мной ухмылялись и гримасничали чьи-то злобные рожи. Вдруг краем глаза я заметила, как где-то в углу блеснули очки. Поморгав, чтобы смахнуть слезы, я покосилась в ту сторону и увидела Оливера. Лицо у него было очень бледное и будто застывшее, а глаза за толстыми линзами очков казались совсем круглыми. На лице его ясно читалась жалость, и вот этого я уже не могла вынести. Меня будто прорвало. Из глаз хлынули слезы, и я заревела в голос.
— Господи помилуй, да что с тобой наконец, Долфин?! Что за истерика? — Мисс Хилл презрительно скривила губы, но в голосе ее ясно читался страх. Несомненно, она догадывалась, что зашла слишком далеко. — Ну-ка немедленно прекрати! Что за глупости, в самом деле?!
Но я уже не могла остановиться. Я давилась рыданиями, хлюпала носом и глотала слезы. Из носа у меня текло.
— Вот, держи. — Я вдруг почувствовала, как чья-то рука всунула мне в ладонь носовой платок, и открыла залитые слезами глаза. Это был Оливер.
— Сядь на место, Оливер. И ты тоже, Долфин. А теперь, если ни у кого нет возражений, продолжим урок?
Украдкой пожав Оливеру руку, я уселась за нарту и насухо вытерла лицо.
Кайли и Ивонна шептали мне в спину всякие гадости, обзывая сопливой грязнулей.
— Кайли и Ивонна, немедленно прекратите! — прикрикнула на них мисс Хилл.
Мне было наплевать — я даже не обернулась, чтобы показать им язык. Теперь меня такая ерунда почти не трогала. Подумаешь, насмешки! Все, о чем я могла сейчас думать, была Мэриголд. Я ломала голову, гадая, что они с ней делают. И почему только я не догадалась поехать вместе с ней?!
На первой же перемене я пулей вылетела из класса, меньше всего желая с кем-то общаться, даже с Оливером.
— А я-то думал, им слабо заставить тебя плакать, — сказал он.
— Это точно. А уж этой злобной заднице Хилл тем более. Я плакала вовсе не из-за них ясно? — буркнула я, стискивая кулаки.
— А из-за чего? — спросил Оливер. — Только не злись на меня, Долфин. Я ведь твой друг.
— Знаю. Прости. Просто… Ох, Совенок, я не знаю, что делать!
— Оливер.
— Да. Прости. Я не подумала. Это все из-за мамы.
— Я почему-то так и подумал.
— Пришлось позвонить в «Скорую». Они приехали и забрали ее. Понимаешь, я должна была! Из-за всей этой дурацкой краски, что набилась ей и в нос, и в уши, и… А теперь она никогда мне этого не простит!
— Что-что? — переспросил Оливер, озадаченно хлопая глазами.
Я ему все рассказала.
— Оливер, я ее предала! Она ведь ненавидит больницы.
— У тебя не было другого выхода. Ты все правильно сделала, Долфин, честно.
— Как ты думаешь, может, плюнуть на уроки и поехать в больницу, побыть с ней?
— Скорее всего, тебя к ней не пустят. Наверняка они сейчас отскребают с нее краску. Лучше подожди немного. Дай подумать. Ну вот, ты опять! Где платок, который я тебе дал?
— Ох, Оливер! — Я уткнулась ему в плечо.
— Они снова лижутся, вот умора!
Я оглянулась и увидела Ивонну и Кайли. В толпе других девчонок они шли прямо к нам.
— А ну заткни свой дурацкий рот! — крикнула я Ивонне. — А то я так тебя разукрашу, что ни одной живой душе никогда и в голову не придет лизаться с тобой!
Я так вопила, что их вмиг как ветром сдуло.
— Ты иногда просто бешеная, Долфин, — пробормотал Оливер. — Знаешь, я рад, что ты на моей стороне.
— И я рада. Рада, что мы вместе… — вздохнула я. — Ты вправду поможешь мне придумать, что делать?
— Ну… я постараюсь.
Уроки тянулись так нестерпимо медленно, что, когда прозвенел звонок на большую перемену, мне уже стало казаться, что еще немного — и наступят летние каникулы. Я выжидательно посмотрела на Оливера.
— Позвоним в больницу, — предложил он. Денег у меня, естественно, не было, но у Оливера в карманах обнаружилась целая пригоршня монеток, и это нас здорово выручило, поскольку мне пришлось ждать едва ли не целую вечность, пока в справочной долго искали в списках имя Мэриголд, чтобы узнать, в какое отделение ее положили. В конце концов они соединили меня с отделением «Скорой помощи», те тоже проверили свои записи и сообщили, что у них Мэриголд уже нет.
— Значит, ее выписали? Она уже дома? — замирающим от волнения голосом спросила я. Тугой узел, стягивавший мне горло, разом ослаб, сердце радостно подпрыгнуло в груди.
— Н-нет…
Сердце у меня вновь ухнуло в пятки.
— Тогда где же она?
— Ее перевезли в Теннисон.
— Теннисон?
— Сейчас я вас соединю.
И снова медленно потянулись минуты ожидания. Я гадала про себя: что же могло произойти? Что это вообще такое — Теннисон? Может, отделение уха-горла-носа? Наверное, они решили лишний раз убедиться, что краска не причинила Мэриголд особого вреда. Или глазное — не исключено, что ей нужно промыть глаза и проверить зрение. Я вспомнила, какой толстый слой белой краски лежал у нее на ресницах…
Может быть…
Может быть, где-то в глубине души я уже знала, куда на самом деле ее поместили, только не хотела признаться в этом?
— Психиатрическая больница Теннисон. Чем могу помочь?
Я с силой притиснула телефонную трубку к уху. Мне не хотелось, чтобы Оливер услышал…
— Я подумала… к вам поместили одну леди, ее зовут Мэриголд, Мэриголд Вестворд. Возможно, на лечение. Вот я и решила на всякий случай позвонить проверить.
— Вестворд? Да, да, мисс Вестворд поступила к нам сегодня утром.
— И… ей лучше? Вы скоро ее выпишете?
— Я думаю, на это потребуется какое-то время. Простите, а кто говорит? Вы, наверное, дочка мисс Вестворд?
— Нет-нет, я уже взрослая. Просто у меня такой молодой голос. Как у девочки, — пробормотала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал не так пискляво.
Пришлось повернуться к Оливеру спиной, чтобы он меня не отвлекал.
— В любом случае, нам нужно поговорить с кем-то из родственников мисс Вестворд. С кем-то из совершеннолетних членов семьи, — вежливо произнес женский голос.
— Я совершеннолетняя. И я ее родственница. Э-э-э… я ее сестра. Скажите, пожалуйста, возможно, она вернется домой к вечеру? Я с удовольствием пригляжу за ней, дам ей лекарство, и все такое. Видите ли, дело в том, что она терпеть не может больницы, просто ненавидит их — и все. В больнице ей станет еще хуже, точно вам скажу. Так что, если с нее уже смыли всю эту краску, может, вы отпустите ее домой, а? Прямо сейчас?
— Боюсь, на это не стоит рассчитывать, дорогая. В настоящее время мисс Вестворд серьезно больна.
— А что с ней? Это все из-за краски, которой она себя разрисовала? Отравилась, да?
— Нет, нет, что вы! М-м-м… не думаю, что это стоит обсуждать по телефону. Может, вы подъедете и мы все обсудим?
— Я… э-э-э… пожалуйста, а не могли бы вы просто сказать мне, когда она вернется домой? Завтра? Послезавтра? Когда ?!
— Трудно сказать. Разве тут возможны какие-то прогнозы? Но я не ошибусь, если скажу, что ей придется пробыть тут довольно долго. Может быть, даже несколько недель.
— Недель ?!
— Мне все-таки кажется, что вы еще не совсем взрослая. Откуда ты звонишь, детка? Есть с тобой кто-нибудь из взрослых? Послушай, дорогая…
Но я не решилась слушать дальше. С грохотом опустив трубку на рычаг, я крепко зажмурилась, стараясь выкинуть из головы то, что сейчас услышала. В коридоре было очень тихо —наверное, все были еще в столовой. Единственное, что я слышала, это взволнованное сопение Оливера у себя за спиной.
— Недель?! — прошептал он.
— Да. — Я открыла глаза. Обманывать его не было смысла. — Она в психушке. Они заперли ее в психушку. Ох, Совенок, что же мне теперь делать?!
Он даже не обратил внимания на «Совенка».
— Что-нибудь придумаем, — пробормотал он, стараясь придать своему голосу уверенность.
— Не могу же я остаться одна в доме, да еще на несколько недель. Миссис Лафт наверняка пронюхает и тут же настучит в социальную службу. И денег у меня тоже нет. Я даже не могу сходить получить положенное нам пособие, его отдадут только Мэриголд, я это точно знаю. Стар как-то попыталась, у нее ничего не вышло.
Вспомнив о Стар, я снова затряслась.
— А ты не могла бы поехать к Стар и пожить это время с ней и с ее папой? — спросил Оливер. — Ты ведь, кажется, говорила, что они тебе предлагали?
— Да, конечно… из вежливости, на самом деле я им совершенно не нужна. Да и потом, я даже не знаю, где они живут. Стар обещала, что пришлет мне телефон. Тогда и спрошу. Может, она даже приедет… если, конечно, поверит мне. Ох, как бы мне хотелось, чтобы она была здесь!
— Но ведь я же с тобой, — проговорил Оливер, немного нервно поглаживая меня по руке, словно я была незнакомой собакой, от которой неизвестно чего ожидать.
Я обернулась к нему:
— Оливер, а не могла бы я… не могла бы я пожить некоторое время у вас с мамой?
Глаза у Оливера стали как два блюдца.
— Недолго. Всего пару дней. Только до тех пор, пока не смогу позвонить Стар. Ну пожалуйста, Оливер, скажи «да»!
— Я… я не…
— Я ведь тебя приглашала к себе, верно? И ты сидел у нас сколько хотел. Так почему я не могу прийти к тебе? Ну хотя бы сегодня?
— Да я бы с радостью, Долфин, — растерянно забормотал Оливер. — Но вот моя мама… в этом-то вся штука. Понимаешь, она терпеть не может, когда кто-то к нам приходит. Хочет, чтобы мы всегда были с ней вдвоем, понимаешь? Я уже спрашивал ее, не могу ли я пригласить тебя на чай, да куда там! Даже слышать не захотела! Нет, и все! Она не была раньше такой. Это все после того, как ушел отец.
— Послушай, у меня мама тоже чокнутая, еще похлеще твоей. Так что ко всяким там закидонам я давно привыкла. Я к тому, что, если ты боишься, что я буду смеяться или что-то такое, — в общем, можешь об этом забыть. Буду сидеть тихо, как мышка. Даже спальный мешок с собой прихвачу, так что никакой кровати мне не надо — могу спать на полу. Ну пожалуйста, Оливер!
— Ладно, я позвоню ей и спрошу. Только не думаю, что она согласится.
Оливер позвонил. Мне было хорошо слышно, как его мама сразу же взволнованно затараторила:
— Оливер, милый, это ты? О боже, что случилось? Почему ты звонишь? Что произошло? Ты не поранился? — Вопросы сыпались из нее, как горох, она не давала ему и слова сказать. С таким же успехом можно было остановить на ходу поезд. Но не успел он вклиниться, как она опять понесла всякую чушь, так что, по-моему, даже не услышала, что он сказал. Пришлось Оливеру повторить еще раз.
— Мам, пожалуйста. Не могу ли я пригласить к себе Долфин — помнишь, я как-то ходил к ней на чай? Так вот, могу я сегодня пригласить ее к чаю?
— И остаться на ночь, — подсказала я.
Но для мамы Оливера даже приглашение на чай было, похоже, чем-то из ряда вон выходящим. Она и слышать об этом не хотела.
— Совершенно невозможно, дорогой, ты же сам знаешь, особенно сегодня, У меня опять ужасная мигрень, голова просто раскалывается. И доктор говорит, что мне нужно соблюдать режим. Так что никак нельзя.
— Но, мам, Долфин сегодня даже негде ночевать. Пожалуйста… может, она все-таки может прийти?
— Оливер, ради всего святого, да что с тобой сегодня?! Я ведь уже, кажется, говорила тебе, что я думаю об этой странной девочке и обо всей их сумасшедшей семейке! Просто ума не приложу, что у тебя может быть с ней общего?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26