OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 5 июля 2002 года
«Пальман В. По следам дикого зубра»: М. Детская литература; 1985
Аннотация
Судьба зубров, самых крупных зверей на континенте Европы, очень трагична. Эти могучие быки появились на Земле миллионы лет назад. Современники саблезубых тигров, мамонтов и пещерных медведей, они оказались пластичнее этих вымерших зверей, перенесли тысячелетние оледенения на западе Европы и на Восточно-Европейской равнине. Еще десять веков назад бесчисленные стада их паслись на просторе от верхней Волги до Кавказа, в бассейнах Вислы, Дуная и Рейна.
Перемены, связанные с деятельностью людей, вырубка лесов ограничивали среду обитания зубров. В начале прошлого вена их насчитывали всего несколько тысяч. В начале нашего — только сотни.
Первая мировая война, потом гражданская нанесли последний удар по зубрам. Их истребили повсюду. Исключение составили десятки зубров в зоопарках и зверинцах разных стран. И ученые России предприняли попытку спасти, воссоздать утраченный вид.
История эта полна самых драматических событий. Вторая мировая война вновь захватила последние ареалы расселения зубров…
В книге повествуется о событиях, ставших историей, о людях — реальных и созданных воображением автора, — чья воля и труд привели к возрождению вида и расселению зубра по старым и новым местам обитания.
Сюжет романа динамичен, в нем много приключений, горестных утрат и счастливых свершений. Главные действия романа происходят на Западном Кавказе, на территории нынешнего Кавказского заповедника.
Вячеслав Иванович ПАЛЬМАН
ПО СЛЕДАМ ДИКОГО ЗУБРА
Памяти добрых людей, кто волей, трудом и ценой жизни своей защищали зеленую колыбель нашу — Природу и все живое в этой колыбели. Нынешним защитникам Природы, перед которыми преклоняюсь.
Автор



ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Знакомство с лесным Кавказом. Город на границе степей и гор.
Неожиданные гости. Три старые книги в потрепанных переплетах.
Счастливый случай помог мне написать этот роман.
Правда, замысел книги созревал много лет, в блокнотах накапливались заметки и наблюдения, почерпнутые во время путешествий по одному из самих привлекательных уголков нашей страны — по Западному Кавказу. Но еще очень долго автор не находил того сюжетного стержня, вокруг которого должны были выстроиться картины природы, образы людей, сцены с животными, факты из жизни. Лишь после этого счастливого случая проявилась наконец главная идея, ради которой можно — и нужно! — начинать работу.
Занятый повседневным трудом в степях прикубанской равнины, я лишь изредка видел далекие Кавказские горы, синим миражем возникавшие на горизонте, куда скрывалось вечернее солнце. Заря тихо угасала за спиною гор и на недолгое время четко выделяла на красном небе фантастические зубчатые вершины. Глубокая синева покрывала их склоны. Отсюда, из ровных степей, Кавказ казался волшебной страной, полной чудес и загадок.
Таким он оказался и вблизи, когда мне впервые удалось пройти через Главный хребет в том самом месте, где природа по обе стороны гор заповедна и все еще первобытно прекрасна.
Позже начались ежегодные странствия по Кавказу, близкое знакомство с лесниками, наблюдателями заповедника, с учеными-биологами. Все это позволило автору написать несколько книг о людях, не утерявших гармоничной связи с прекрасным миром зелени и свежести, о животных, которых мы все еще мало знаем, о добром сближении нашем с природой, без которого нет совершенства в человеческом мире.
Естественно, что у автора появились новые друзья. Случались читательские конференции, встречи в школах и библиотеках, почта приносила много писем — и хороших и не очень, — автору пришлось поездить по городам и станицам российского юга.
Во время одной из таких поездок и произошла встреча, о которой я упомянул в начале предисловия.
Не называю города на берегу горной реки, где я бывал не один раз. Кварталы его стоят на границе степей и гор. За рекой и городским парком подымаются увалы Передового хребта, довольно диковатый грабовый лес. Признаюсь: город у подножия гор я полюбил, и любовь осталась нерушимой до сих пор. Он красив, прохладен и чист. Его жители любят зелень и цветы, песни и всю красоту мира. Шум работы и движения на улицах затихает к вечеру до того полно, что из открытых окон слышно, как неумолчно ворчит река и шелестят листья белой акации на улицах и в скверах.
Тут жили мои друзья — ученые заповедника. Отсюда мы вместе уходили в горы.
В тот раз, вернувшись с читательской конференции, я уже собирался к знакомому биологу, когда в номере раздался телефонный звонок и администратор гостиницы сказала, что ко мне пришли.
— Кто? — спросил я.
— Три ученика, а с ними учительница.
Через две минуты гости сидели в номере.
— Понимаете, — сказала учительница, — мы к вам с находкой. Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но, право же, нам кажется, что находка необычная.
Один из мальчиков развернул газетный сверток.
Три старые, по виду конторские книги размером с журнал «Вокруг света», но довольно толстые, в твердых корочках с черными матерчатыми корешками и черными потертыми углами. Одна кирпично-красного цвета, вторая темно-зеленого, третья синяя. Но цвета эти едва проглядывались, — так потерты, замусолены были книги. По краям сквозь рваный коленкор желтели лохмы размочалившегося картона.
— Мы собираем макулатуру, — начал мальчик, правильно решивший прежде всего рассказать, как и откуда попали к ним эти ветхие книги. — На улице Гоголя хозяйка послала нас на чердак, а там весь угол завален старьем…
Я открыл красную книжку. Старая рукопись с полустертыми строчками фиолетовых чернил на пожелтевшей по краям, однако все еще плотной бумаге. Первые строки косого и твердого почерка удалось разобрать без труда: «Я родился недалеко отсюда, в предгорном селении Псебай, и был единственным сыном в семье. Наверное, поэтому мои родители, всеми уважаемые отец и мать, души во мне не чаяли. Но я не рос баловнем, справедливый и строгий отец держал меня в рамках».
Учительница сказала:
— Кажется, тут дневники егеря дореволюционной Кубанской охоты. Там даже дата обозначена: десятый год нашего века. Вот почему мы решили, что рукописи могут быть полезны. Все-таки история Кавказа…
Книги принадлежали одному автору — однообразие почерка несомненно, лишь в последней книге этот почерк становился менее разборчивым. Действительно, похоже на историю Кубанской охоты, предтечи нынешнего заповедника. Если она написана очевидцем событий, то, конечно, полезна.
Правда, особого энтузиазма эти мысли не вызвали, историю я писать не собирался, но познакомиться с записками о природе прошлого не отказался. Своим гостям я высказал сердечную благодарность.
— Если бы не Витя Семин, — учительница показала на самого разговорчивого, — если бы он не заглянул в эти книги и не показал их мне, так бы и очутились они на складе в куче ненужных бумаг.
Неловкость первых минут встречи прошла, мы посидели, поговорили, я еще раз поблагодарил друзей, сказал, что непременно прочитаю и верну им находку. Ну, хотя бы для школьного музея.
— Какой у нас музей, что вы! — Учительница отмахнулась. — Можете оставить, для того и пришли, чтобы отдать. Вдруг действительно пригодится…
Мы попрощались. Они ушли.
Книга, которую я начал читать, так и лежала раскрытой. Вот что писал далее неизвестный мне автор:
"После сельской школы отец определил меня в гимназию в городе Екатеринодаре. Учился я хорошо, и венцом этой учебы стал Санкт-Петербургский лесной институт, куда, к радости отца, я был определен канцелярией наказного атамана Войска Кубанского. Тогда же оказался зачисленным в казачий полк вольноопределяющимся, что означало содержание в институте на казенный счет, а в отпускное время — обязательные лагерные сборы, где нас будут учить военному искусству.
В нашей северной столице я не оставил прилежания, друзей там хватало, развлечений в большом городе тоже не занимать. Наверное, поэтому дни бежали с удивительной быстротой. После зимних занятий предстояла поездка домой, казачьи лагеря, а потом неомраченное свободное время, походы с друзьями в горы и в лес. Такие путешествия доставляли радость, лес я всегда встречал, как доброго друга.
В свободные летние дни, как истосковавшийся по воде путник, я на много дней погружался в зеленую прохладу чащи и чувствовал себя очень счастливым. После грохочущей столицы, многолюдья, холодно-строгого, хотя и красивого камня на проспектах и площадях, после напряженных лекционных занятий и сумятицы студенческого жития задумчивый горный лес со своим всегда ароматным, я бы сказал, веселым воздухом и мелодиями птичьих песен представлялся мне местом, созданным исключительно для счастья человеческого.
Эти дни проходили в далеких походах к перевалам, в непременном выслеживании дичи, за жизнью которой так интересно подсматривать, у ночного костра в глухих урочищах.
Далеко не насытившись впечатлениями от похода, мы с друзьями возвращались домой, чтобы на другой день явиться на сбор вольноопределяющихся Лабинского конного полка, на стрельбы и конные игры. Отец, сам когда-то отчаянный любитель джигитовки, нетерпеливо ожидал меня, и мы вместе отправлялись в станицу Лабинскую, сопровождаемые строгим наказом матери беречь себя.
Мальчишкой я хорошо джигитовал, любил лошадей, риск отчаянной скачки, научился неплохо владеть казацкой шашкой, но что особенно удавалось мне, так это стрельба из винтовки. Еще до Лесного института я не раз завоевывал на играх первенство. Пятнадцати годов от роду получил именную винтовку с гравировкой, где под лестными для самолюбия строчками стояла фамилия наказного атамана Войска Кубанского.
Вот такая юность запомнилась и никогда, конечно, не забудется. Все ясно, чисто и хорошо. Никаких особенных, крутых поворотов не предвиделось. Еще одна зима, весна, институт будет закончен, я приеду в качестве лесничего на Кавказ, чтобы начать службу в родных краях неподалеку от стареющих родителей.
Перемены пришли как раз в последний год учения.
Вспоминаю теплую и сухую осень решающего для меня года. Август подходил к концу, а вместе с ним кончались и каникулы.
Вот тогда-то и состоялся тот особенный разговор с отцом"…
Этой строчкой заканчивался текст на половине чистого листа. Ниже текста чернилами изображалась неуклюже нарисованная гора, рядом — смутная девичья головка, кривая казацкая шашка — словом, остаток страницы автор использовал явно для забавы. Казалось, что и все написанное — просто мальчишеская шалость.
Перелистывая дневник далее, уже в конце второй, зеленого цвета книги, я обнаружил несколько плотно слежавшихся листков почтовой бумаги. Начал читать — и уже не оторвался, пока не закончил последний. На меня дохнуло жизнью далекой, еще незнакомой семьи, напряжением какого-то особенного, необычного труда, пережитыми опасностями. И всюду мысли, разговоры, дела, связанные с дикими зубрами. Слово это повторялось чаще других. И столько тут было незнаемого, интересного, что весь дневник и письма представились мне действительно дорогой находкой, может быть бесценным подарком самой судьбы.
К слову надо сказать, что уже тогда я начал собирать все, что связано с зубрами; блокноты были переполнены рассказами об этом звере, его судьбе, преследователях и спасителях…
Назавтра удалось отыскать славную учительницу и догадливых хлопцев. Вместе мы посетили дом на улице Гоголя и поговорили с хозяйкой.
— Бумаги? — переспросила она. — А кто их знает! Испокон веков лежали на чердаке, уж там мышатам такое раздолье! По всем ночам шуршали. До нас тут живало много разного народа, мы с сыном недавно этот домик купили. Сын-то у меня до бумаг там, до книг разных не охочий. А вот как того жильца звали, чьи бумаги завалялись, дай бог памяти, такая у него фамилия долгая, русская…
— Зарецкий? — подсказал я.
— Ни-ни… Долгая…
Вспомнить ей так и не удалось, хотя она добрых десять дней перебирала в уме какие-то фамилии.
Сказать, что дневник Андрея Михайловича Зарецкого вошел в эту книгу в своем первозданном виде, значило бы сказать неправду. Одно несомненно: он побудил автора предпринять новые изыскания в архивах, заставил покопаться в библиотеках, искать встреч с учеными, чьи имена так или иначе связаны с описанными событиями, и, конечно, додумывать ситуации, когда не хватало сведений и фактов из истории.
Дневник оказался тем сюжетным стержнем, которого так не хватало автору для полноты картины, для выражения главной идеи, необходимой всякому художественному произведению.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ИЗ ДНЕВНИКОВ ЗАРЕЦКОГО
Запись первая
Почетный конвой его императорского высочества. Удачный выстрел. Поездка на Уруштен. Великокняжеская охота и первый кавказский зубр. Егерь Чебурнов.

1
Ранним утром наша семья, как обычно, собралась на веранде. Открыли окна, свежий лесной воздух приятно холодил ноги. В саду едва слышно шевелился отяжелевший к осени виноградный лист, пахло созревшей «изабеллой». На столе перед мамой шумел пузатый самовар с медалями на медном боку. Она разливала чай. Наконец папа отодвинул стакан, поднялся и как-то особенно пристально заглянул мне в глаза.
— Ты когда уезжаешь? — спросил он.
— Через два дня, папа, — ответил я и улыбнулся.
Он спрашивал о дне моего отъезда уже третий раз на этой неделе. Видно, забывал. За последние годы он очень постарел, растерял прежнюю уверенность. Сдала, конечно, и память.
Должен сказать, что мой отец, штабс-капитан в отставке, хотя и не имел связей в высоких кругах, но авторитетом у военных сверстников пользовался несомненным. За долгие годы жизни он проявил себя человеком порядочным. Служил он в свое время в знаменитом Севастопольском полку, который в шестидесятые годы минувшего века воевал на Кавказе между реками Белой и Лабой, многие из псебайцев — бывших севастопольцев — знали его как хорошего командира. Когда в начале века началось заселение северных отрогов гор казаками и служивыми, отец одним из первых решил перебраться с моей матерью в Псебай. Я родился за несколько лет до этого события.
— Через два дня… — Отец задумчиво повторил мои слова. — Через два… А завтра сюда пожалует очень знатный гость. Его императорское высочество великий князь Сергей Михайлович. Вот так-с…
Когда он произносил эти слова, то весь подтянулся и выпрямился. И лицо у него изменилось, сделалось строго-торжественным, седые усы слегка приподнялись. Почтительность к августейшей особе сквозила в каждой черточке лица. Великий князь! Я спросил:
— А зачем он едет сюда? По службе?
— Он едет охотиться, отдыхать. Разве тебе неведомо, что великий князь — хозяин всего Западного Кавказа? Еще в девяносто втором году он приобрел Кубанскую охоту у своих августейших родственников, а те много раньше арендовали леса и горы у министра государственных имуществ и у Кубанского войскового правления. Великий князь не раз охотился по соседству с Псебаем, но ты бывал в столице.
Мне рассказывали о редких наездах князя, но это, честно говоря, сразу забывалось. В центре Псебая недавно построили красивый охотничий дом для князя. Дом пустовал. Теперь хозяин обновит его. И на этот раз мне не доведется увидеть гостей, их знатную охоту. Любопытное, должно быть, зрелище!
Отец поднял палец, требуя внимания:
— Как ты знаешь, я противник даже малейших нарушений дисциплины, но ради такого случая ты вправе задержаться. Вчера вечером урядник Павлов спросил меня, не может ли мой сын вместе с командой молодых казаков встретить высокого гостя в Лабинской и сопроводить сюда. От нашей станицы формируется почетный конвой.
— А конь? — вырвалось у меня.
— Ну, если дело только в коне… — Отец положил ладонь на мое плечо: — Ты согласен? Тогда мигом в станичное правление, доложишь Павлову, там тебе определят и коня и все другое. Не горячись, сын мой, держись с достоинством. Ты можешь выделиться. Неплохо джигитуешь, хорошо стреляешь. У тебя, к счастью, располагающая внешность, некоторая культура речи. Все это немаловажно. С великим князем прибывает принц Ольденбургский, владелец лесов по ту сторону гор. Возможно, в Лабинскую подъедет и генерал-губернатор края Михаил Петрович Бабыч, по чьей воле ты обучаешься в институте. Будь вежлив, внимателен.
Назидание я пропустил мимо ушей, зато живо представил себе скачку до Лабинской и обратно, новизну впечатлений. Ради всего этого можно и пропустить несколько занятий. А в общем, эпизод — как представление под занавес. Будет о чем рассказать своим друзьям в институте, особенно Саше Кухаревичу!
Не описываю хлопотливых часов сбора, наставлений, репетиций. Мы выехали в дорогу, как только начала спадать жара. Тридцать хлопцев в ладных черкесках, при оружии, на хороших строевых конях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68