Сообщу только, что смысл его сводился к одному: дескать, случившееся со мной лично — всего лишь досадное недоразумение, в котором повинна исключительно «террористка с кислотой», замыслившая вывести из предвыборной борьбы Пашкова совершенно изуверским способом. Кроме того, я узнала, что «следствие еще разберется, как связаны первое и второе покушение». У меня сразу глаза на лоб полезли: на что он намекал, интересно, уж не на то ли, что Майя стреляла из снайперской винтовки и по ошибке уложила Веньку?Я выслушала весь этот бред, так ничего и не сказав. Аналитик принял мое молчание то ли за знак согласия, то ли за свидетельство нездоровья, но больше не стал досаждать мне своим присутствием. Вежливо откланялся и удалился. А я осталась размышлять над тем, что услышала. Миленькое дельце: да ведь они решили представить Майю маньячкой, а меня ее жертвой, ее, а не Викинга! Черта с два я им это позволю. Вот только бы знать, чего хотела добиться Майя, когда пыталась плеснуть в лицо Пашкову кислотой. Или… От внезапной догадки у меня мороз прошел по коже. А вдруг она все-таки целилась не в Пашкова, а в меня? Глава 23 — Ну здравствуйте, — поприветствовал меня фээсбэшник Капитонов, усаживаясь на стул возле моей кровати. Сейчас в белом халате поверх костюма он выглядел еще нелепее, чем в своем кургузом кожаном пальто во время знаменитого следственного эксперимента. — Я вас долго мучить не буду. У меня к вам несколько вопросов. — И, уловив мой взгляд, заерзал. — Но это только в том случае, если вы в состоянии отвечать, если вы чувствуете себя достаточно хорошо…— Я чувствую себя плохо, — отрезала я, — но отвечать в состоянии.Капитонов крякнул и исподлобья оглядел четырехместную палату, в которой я пребывала до тех пор, пока освободится обещанная Дедовским одноместная. Может, Капитонов боялся утечки секретной информации? Напрасные опасения — я в палате была самая «легкая», потому что две другие женщины, пострадавшие в серьезной автомобильной аварии, лежали под капельницами, а четвертая кровать и вовсе пустовала. Что касается Майи, то она, как мне удалось выяснить у медперсонала, находилась в реанимации. Живодер Викинг постарался от души, если, конечно, подобные понятия к нему применимы.— Надеюсь, вы хорошо помните, что произошло вчера возле Дома железнодорожника? — тихо спросил Капитонов и уточнил:— После пресс-конференции.— Помню, — ответила я с вызовом, гневно раздувая ноздри. — Главный телохранитель Пашкова избил ногами женщину, которая сейчас здесь неподалеку, в реанимации.— Значит, избил? — царапнул меня острым взглядом Капитонов. — Или все-таки пресек попытку покушения?— О, да вас уже информировали, — брезгливо поморщилась я. — Какие в таком случае у вас могут быть вопросы ко мне? Вы ведь и так знаете, что эта… террористка, — я вспомнила приходившего утром аналитика с его слезными увещеваниями, — напала на взвод беззащитных мужчин, облила их соляной кислотой, потом поскользнулась и упала на ступеньки. Я тоже от страха пошатнулась и ударилась затылком. Теперь можете полюбоваться результатом: если врач вам не сказал, то у меня сотрясение мозга, — вовсю паясничала я. — Не такой уж плохой диагноз, между прочим. По крайней мере, подтверждает факт наличия этого самого мозга.Капитонов выслушал меня не перебивая, а потом осведомился:— Вам случайно не вредно так много говорить?Я прикусила нижнюю губу и посмотрела на роскошные чайные розы Дедовского, грустящие на тумбочке в трехлитровой банке с этикеткой «Огурцы маринованные». Капитонов тоже покосился на розы, но их хрупкая красота его не тронула. Во всяком случае, тему он не сменил.— А теперь расскажите, как все было на самом деле.— А вам надо? — Я нехотя оторвала взгляд от чайных роз.— Надо, — ответил Капитонов. — И вы это прекрасно понимаете. А кочевряжитесь вы потому, что решили немного попользоваться своим положением больной.— Извините, — буркнула я, — просто меня достала вся эта предвыборная чехарда. — Я опять уставилась на розы и с прежней монотонностью описала вчерашние события уже безо всякой дури. — Да, она плеснула кислотой, но это никому не причинило вреда. Тем не менее ее избили, зверски, ногами… Причем бил ее начальник охраны Пашкова. Я пыталась его остановить, а он меня отшвырнул, я ударилась затылком… Хотя скорее всего он сделал это не специально, по крайней мере, убивать меня он точно не собирался. — Закончив свой скупой рассказ, я поинтересовалась:— Ну что, сильно моя интерпретация событий отличается от того, что вам поведали остальные?— Остальные — это кто? — осведомился Капитонов, будто не понимал, кого я имела в виду.Я сложила губы бантиком и сквозь этот бантик выдавила:— Остальные члены штаба кандидата Пашкова.— В таком случае ваша интерпретация, как вы выразились, действительно несколько рознится с тем, что я уже успел услышать, — усмехнулся Капитонов. — Ваши коллеги единодушно заявили, что это было не избиение, а отражение нападения. Кстати говоря, кислота и в самом деле имела место быть, так что нападавшая вполне могла сделать Пашкова слепым калекой.Издевался он надо мной, что ли?— Вы там не были, а я была, — вспылила я, — и все видела. До Пашкова брызги даже не долетели. Если кто и пострадал от кислоты, то только я. Точнее даже, мое пальто, но мне его не жаль, оно давно уже действовало мне на нервы.— Значит, мнения разделились, — констатировал Капитонов, — придется подождать, когда сама нападавшая придет в себя и заговорит.— Наверное, это будет не скоро, — сердито заметила я и воскликнула в сердцах:— Господи, ну зачем она это сделала!— Вы давно ее знаете? — неожиданно спросил Капитонов.— Что? — Я вздрогнула. — Я ее почти не знаю, знаю только, что ее зовут Майя и что она концертмейстер Елены Богаевской… Если вам незнакомо имя Елены Богаевской, могу дать краткую справку: Богаевская — известная оперная певица, редкой красоты меццо-сопрано. Совсем недавно она должна была давать концерты в поддержку Пашкова, но в последний момент отказалась и вернулась в Москву.— А эта Майя что же, осталась?— Откуда я знаю? — раздраженно сказался. — Вот вы теперь с этим и разбирайтесь, а мне дайте спокойно поболеть. Надеюсь, я имею на это право?— Конечно, имеете, — подозрительно легко согласился Капитонов.— Вот и замечательно. — Я демонстративно отвернулась к стене. * * * — Ого, мы уже гуляем! — улыбнулась мне медсестра Анечка, подкупленная очарованием Ледовского и белыми розами аналитика, которые я ей щедро передарила.— Ага, гуляю, — кивнула я, стараясь не сильно удаляться от спасительной стены, выкрашенной в коммунальный зеленый цвет, поскольку в голове моей что-то звенело и перекатывалось, как в будильнике, сломанном детской рукой. — Где тут у вас реанимация?— Да вон, слева по коридору, со стеклянным окном, — махнула рукой Анечка. — А вам зачем?— Как там женщина, которую привезли вчера? — ответила я вопросом на вопрос.— Побитая, что ли? — уточнила Анечка, и ее хорошенькое личико посерьезнело. — У нее дела неважные, ночью ее оперировали — внутреннее кровотечение было — селезенку удалили, что-то зашили… В общем, инвалидность ей обеспечена… — Анечка огляделась и облизнула крупные чувственные губы, контрастирующие с ее смиренным видом овечки и накрахмаленным белым халатиком. — А правда, что она хотела убить этого… кандидата, ну, как его, Пашкова, который из Москвы?— Да? И как она намеревалась это сделать? — поинтересовалась я, прижавшись лопатками к стене и замерев, чтобы открученные винтики и пружинки в моей голове-будильнике хоть на время угомонились.— Ну… вроде как он выступал где-то, агитировал, значит, чтобы за него голосовали, а она в него выстрелила, но не попала…Вот так рождаются легенды. Кстати, трогательная Анечкина история мне что-то живо напоминает. Ну да, конечно, Фанни Каплан!— А как было на самом деле? — Анечка навела на меня свои бесхитростные глазки.— Да откуда ж мне знать? — пробормотала я. — Я оступилась, стукнулась затылком и по этой самой причине ничего не видела.— Жалко, — разочарованно протянула Анечка и вернулась к своему столику, на котором красовались белые розы.А я медленно, вдоль стены, двинулась к стеклянному окну реанимации. Подошла и приникла к стеклу.Майя лежала на столе, напоминающем операционный, вся в проводках и едва прикрытая простыней. Понять, дышит она или нет, было совершенно невозможно. Лица ее я тоже не разглядела, поскольку оно было повернуто к стене. Ближе всего ко мне оказалась Майина рука, вытянутая вдоль тела поверх простыни, тонкая и бледная. Красивой формы ногти на тонких артистических пальчиках выглядели и вовсе синеватыми. Я закрыла глаза и вновь увидела ботинок Викинга, метящий Майе под ребра, и даже как будто услышала тупой звук его безжалостных ударов.И еще я вспомнила Майю такой, какой она предстала передо мной в первый раз, в аэропорту, уверенной и даже немного агрессивной. Но что, что заставило ее вернуться в наш город, с которым ее ничего не связывало, если не считать того обстоятельства, что он — родина Елены Богаевской? И знает ли сама прима, где сейчас ее концертмейстер? А вдруг Богаевская сейчас тоже здесь, в городе? Ну нет, это уж слишком фантастично. Впрочем, не более чем все остальное. * * * Меня и в самом деле перевели в одноместную палату. Номер, конечно, был далеко не люкс, всего лишь узенькая, прямо как моя прихожая, комнатенка в одно окно. У стены — кровать, коренное отличие коей от той, на которой я коротала свою первую больничную ночь, состояло в том, что она была деревянной, а не никелированной. Имелась также обязательная тумбочка, Анечка поставила на нее трехлитровую банку с чайными розами — эти бедняги успели потерять свой первозданный пижонский вид и поблекнуть. Оставалось им только посочувствовать: ну разве в своей сказочной Голландии они могли предполагать, что закончат свои благоуханные дни в трехлитровой банке из-под маринованных огурцов! Еще в качестве одного из благ цивилизации в палате наличествовал трехпрограммный приемник, хриплый полуинвалид.Не успела я как следует расположиться в своих новых апартаментах, как меня посетил первый визитер, весьма неожиданный, надо признать. Это был сам Пашков. В сопровождении Викинга. Этот, правда, остался в коридоре, но я успела рассмотреть его прямоугольные плечи и квадратную челюсть, пока Пашков протискивался в дверь. Кандидат в депутаты был неоригинален. Мне пришлось принять традиционные цветы, фрукты и конфеты и выслушать вопросы о самочувствии. После чего события стали разворачиваться в очень интересной плоскости.— Капитолина Михайловна, — начал Пашков проникновенно, — у меня к вам очень конфиденциальный и непростой разговор, связанный с печальным происшествием, случившимся позавчера, в результате которого мы и встречаемся в таком… не самом подходящем месте. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, может, даже жалеете, что согласились участвовать в моей предвыборной кампании. Если это так, то я вас совершенно не осуждаю… Я бы сказал, такие события требуют недюжинного мужества, которого я не вправе требовать от вас…Я догадывалась, в какую степь он клонил, но наблюдать за его маневрами было все равно любопытно. А тут еще его четкие, отточенные фразы. В последнее время к политикам часто приклеивают ярлык «харизматический», но пашковский случай совсем другой, заветной «харизмы» у него нет. Зато есть обаяние удава, берет он не взглядом, а завораживающе плавным потоком речи и приятным тембром голоса.— …Я приношу вам глубокую благодарность за то, что вы были с нами в самые тяжелые моменты. Не сомневайтесь, мы возместим вам все потери, с этим связанные, в том числе и моральные…Ого, да мне, кажется, дают отставку! И это при том, что я «проучаствовала» в предвыборной кампании целую неделю, стала свидетельницей одного убийства и одного избиения ногами и сама схлопотала пока не подтвержденное сотрясение, не говоря уже о нервном потрясении! Опять идиотские шуточки, прости меня Господи, дело-то не в этом, дело в другом, в том, что я ничего не узнала о Наташиной судьбе, даже не выяснила, связана ли она с Пашковым или это все мои фантазии. Признаться в этом трудно, но, похоже, я как была, так и осталась при смутных догадках и подозрениях. Ну что тут делать, может, и в самом деле спросить его напрямую: «Вам что-нибудь говорит имя — Наташа Русакова?»Я таки открыла рот, но задала совсем другой вопрос:— Вы больше не нуждаетесь в моих услугах? — (Если честно, то с моей стороны было хамством рассуждать о каких-то там услугах, потому что по большому счету я не выполняла и сотой доли обязанностей, кои предполагала громкая должность пресс-секретаря.) Наверное, Пашков думал приблизительно так же, потому что на его лице мелькнула тень растерянности, но он, надо отдать ему должное, быстро нашелся:— Что вы, я имел в виду совсем другое, лишь то, что вам нужно время на то, чтобы восстановить силы, поправить здоровье. Все-таки это поважнее любых выборов и любой политики. Так что, пожалуйста, отдыхайте и постарайтесь поменьше думать о событиях, в которые вы оказались невольно вовлечены. Понимаю, это будет нелегко, у самого в голове до сих пор не укладывается, что Вениамина больше нет… Такие вот особенности национальных выборов…Смотри-ка, а наш кандидат тоже шутник, оказывается! Вот только явился он ко мне не шутки шутить и не о моем подорванном здоровье справляться, это понятно даже мне. Что-то его томило, что-то еще оставалось у него за душой. Я немножко догадывалась, что именно, но не имела ни малейшего намерения оказывать ему помощь в поисках плавного перехода к интересующей его теме.— Да, вот так, Капитолина Михайловна, вот так…Я приподняла брови: надо же, как он мучился, бедняжка, даже слова-паразиты прокрались в его обычно гладкую, без сучка без задоринки, речь, чего я за ним прежде не замечала.Наконец он, кажется, собрался с духом:— У нас осталась еще одна проблема…Я не удержалась — язвительно усмехнулась:— Это не та ли, что сейчас слева по коридору, в реанимации, с переломами ребер, разрывом селезенки и еще Бог знает чем?Серые глаза Пашкова лихорадочно заблестели:— Да, я имею в виду именно это… Очень неприятная история, очень. Женщина странная, с кислотой. Очень жаль, что ее дикая выходка закончилась так печально, но ничего не поделаешь… Вообще какой-то совершенно нелепый случай…— Или терроризм?..Пашков покраснел и отвел взгляд в сторону.— А вы ее разве не узнали? — спросила я. — Нападавшую?— В каком смысле?— В прямом. Вы же ее встречали в аэропорту, она была в аэропорту с Богаевской. Надеюсь, вы не забыли Богаевскую? Так вот, странная женщина с кислотой — Майя, ее концертмейстер.Пашков заработал желваками:— Честно говоря, я и саму Богаевскую сейчас не узнал бы, не говоря уже о ее пианистке… Допустим, это все-таки она, что из того? Что это меняет? Вы что же… хотите сказать, что у нее могут быть какие-то личные причины?.. Нет, это бред, полный бред…Я не собиралась ему уступать:— Значит, она террористка… Пашков скрипнул зубами, а это что-нибудь да значило, и сказал:— Откровенно говоря, об этом я и хотел с вами поговорить. С этой Майей, или как там ее, будут разбираться те, кому положено, а от всех нас требуется только единство во взглядах на последние события, в их оценке…— От нас всех? — перебила я Пашкова.— От нашей команды, — уточнил он, похоже изрядно раздраженный моими придирками. — Мне бы не хотелось, чтобы… — В первый раз за все время нашего знакомства Пашков откровенно испытывал трудности с подбором слов. — Ну в общем, чтобы у нас не получилось, как в известной поговорке: кто в лес, кто по дрова. Перед лицом покушений и угроз мы должны быть особенно сплоченными. — Ого, какой высокий штиль! — Другими словами, команда всегда должна оставаться командой, и каждый из ее членов обязан работать ради общего дела.Как только я услышала про «общее дело», язык у меня зачесался с такой силой, что я встряла в очередной раз:— По-моему, это уже не команда, а мафия какая-то получается.— На вашем месте я бы все-таки получше выбирал выражения, — обиделся Пашков. — Иногда вы здорово перегибаете палку. Я, конечно, понимаю, что в вас говорит профессиональная… журналистка… — Уверена, на языке у него вертелось «скандалистка» или кое-что покрепче, но он превозмог себя, тем самым показав мне пример в славном деле «выбора выражений». — Но тем не менее существуют определенные рамки. Впрочем, я, кажется, отклонился от темы. А я хотел вам сказать совсем другое, касающееся недавних покушений, в частности, последнего… Так вот, я не оправдываю свою службу безопасности, на мой взгляд, Федор все же несколько погорячился там, возле Дома железнодорожника, но его можно понять после того, что случилось в последние дни…Я опять его прервала, поскольку мне все и так было ясно, причем уже достаточно давно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34