Нортон устало вздохнул.
– Черт возьми, Гейб, я не понимаю, как работают журналисты. Мне казалось, что после убийства Филдса каждый репортер в стране свяжет его с убийством Донны и дело начнет распутываться. Вместо этого я читаю сегодня в утренней газете идиотскую статью о том, будто Филдс убит мафией. «Источники, близкие к делу… невыплаченный карточный долг… расправа в бандитском духе… та-та-та». Я не могу в это поверить.
– Что ж тут такого? – сказал Гейб. – Ведь мафия – это козел отпущения для ФБР и ЦРУ, когда им приходится туго.
– Что-что?
– Послушай, наивный мальчик, мафия – это всего лишь плод воображения Дж. Эдгара Гувера. Он и его рекламисты взяли пару сотен толстопузых, опустившихся итальянских громил, сводников и бутлегеров и раздули их в международный преступный синдикат, вторую после международного безбожного коммунизма угрозу Дому, Флагу и Материнству. Рекламистов в ФБР больше, чем агентов, и половину своего времени они проводят, изображая в книгах, фильмах и телепередачах, какую угрозу представляет собой мафия, с целью вырвать у конгресса побольше денег, чтобы руководители ФБР могли разъезжать в «линкольнах» и летать частными самолетами.
– Гейб, – запротестовал Нортон, – ты хочешь сказать, что мафии не существует?
– Я говорю, что мафия как организация представляет примерно такую же угрозу общественной безопасности, как бойскауты, и гораздо меньшую, чем те, кто производит сигареты или громадные, ненадежные детройтские автомобили, или чем Американская медицинская ассоциация. Черт возьми, эти проклятые врачи ежегодно убивают в сто раз больше людей, чем мафия, продают в двести раз больше наркотиков и дерут за них дороже. Мерзавцы!
Нортон с любопытством посмотрел на Гейба. Теперь в его голосе звучал уже не обычный цинизм.
– Ты недолюбливаешь врачей, Гейб? Такого холодного взгляда, каким ответил репортер, Нортон еще не видел.
– Один врач угробил мою мать и содрал за это с моего старика тридцать тысяч долларов. А потом мой старик угробил себя, пытаясь расплатиться с этим гадом. Да, можно сказать, что я не люблю врачей. А также и других столпов нашего общества. Но это не твоя печаль.
Гейб допил виски, Нортон последовал его примеру.
– Хорошо, Гейб, – сказал он. – Министерство юстиции, или прокуратура, или кто-то еще распускает слух, будто Филдс убит мафией. Ну и что это доказывает?
– Во-первых, лишний раз подтверждает истинность закона Пинкуса.
– В чем же он заключается?
– Цитирую: «Чем настойчивее политик опровергает то или иное утверждение, тем вероятнее, что это утверждение – правда». Например: «Мы не хотим эскалации войны», или «Я никогда не подам в отставку», или «Я не мошенник» и так далее. В данном случае, если ты присмотришься к линии Белого дома, они ведут к тому, что Уитмор никогда не слыхивал о Джеффе Филдсе или, может быть, именно может быть, раз-другой пожал ему руку во время избирательной кампании. А дальше идет грязная и очевидная ложь, они заставили прокуратуру выдвинуть версию, будто убийство совершено мафией, в надежде, что помешавшиеся на преступности средства массовой информации поверят в нее, и большинство идиотов поверило. Но главное, мой друг, они до смерти боятся, что кто-то обнаружит связь между Филдсом, Уитмором и Донной.
– Но кто «они»? – спросил Нортон, и в голосе его прозвучало что-то похожее на страдание. – Уитмор? Мерфи? Кифнер? Риддл? Кто, черт возьми, руководит этим представлением?
Гейб пожал плечами и сплюнул на пол отгрызанный кусочек ногтя.
– Именно это, если ты еще не заметил сам, мы и пытаемся выяснить. Пока что мы не знаем. Но, как я уже говорил, лучше всего предполагать самое худшее. Я не хочу, чтобы впоследствии ты был разочарован.
Нортон наклонился и посмотрел на свои туфли. Их следовало бы почистить. Потом он кое-что вспомнил.
– Гейб, послушай. В тот последний день, когда филдс хотел поговорить со мной, но боялся, он упоминал о какой-то пленке.
– О чем?
– Он сказал что-то вроде: «Это не моя забота… Если бы не эта проклятая пленка». Объяснить, в чем дело не захотел, но был очень взволнован.
– Черт возьми! – возкликнул Гейб. – Значит это правда.
– Что правда?
– Один из моих информаторов слышал об этой пленке, но не знал, при чем тут она.
– Что «при чем»?
– Видишь ли, когда полиция обыскивала тог дом на Вольтаплейс, там оказалась хитрая звукозаписывающая установка, включающаяся от звука голоса. Все, что говорилось в доме, записывалось. Или могло записываться.
– Для чего?
– Кто знает? Может, Филдс таким образом составлял диалоги для своих фильмов. Может, он был просто извращенным и хотел знать, что говорят его друзья в постели. Может, хотел записать политиков с девочками и потом шантажировать их. Может, все вместе. Я не знаю. Филдс утверждал, что никогда не пользовался этой системой, никогда не заправлял пленки, но он мог лгать. Судя по твоим словам, лгал. Значит, возможно, вся сцена убийства записана на пленку, и находится эта пленка неизвестно где.
Гейб умолк и слизнул кровь с запястья. Нортон с изумлением смотрел на него.
– Гейб, если там была пленка и убийца обнаружил ее, то первым делом он бы ее уничтожил. Это ясно как день.
– Тогда почему Филдс беспокоился о ней?
– Не знаю, – признался Нортон. – В этом нет смысла.
– Если пленку обнаружил не убийца, смысл в этом есть, – сказал Гейб. – Если ее нашел кто-то другой и если тут каким-то образом замешан Уитмор, пленка будет стоить солидную сумму. Тут есть большой смысл.
– Что ты имеешь в виду?
– Деньги. Если в этом городе происходит что-то странное и ты не можешь понять причину, не ищи ее в любви, мести, славе или ревности. Ищи в деньгах, потому что люди стараются ради них. А эта пленка будет стоить больших денег, друг мой. Она занимает на этом рынке второе место после досье Гувера.
– Постой, постой, Гейб. Как мог кто-то другой – не убийца – обнаружить эту пленку?
– Послушай, с момента смерти Донны до того, как ее обнаружил разносчик газет, прошло восемь или десять часов. За это время туда могли пробраться многие. Кто – не знаю. Но главное, нам ясно, что искать. Пленку.
Нортон согнулся и подпер голову руками.
– Что же делать дальше? – спросил он.
– Я позвоню адвокату Филдса и в полицию Палм-Спрингса, может, удастся что-то узнать у них. А ты еще раз поговори с Макнейром. Попробуй узнать, где находится Риддл. Этот сукин сын скрылся.
– Он появится, – сказал Нортон. – Готов биться об любой заклад, что это он подложил бомбу в машину Филдса.
– Может быть, – сказал Пинкус. – Я кое-что разузнал о Риддле. Хочешь послушать?
– Конечно. Может, для начала выпьем?
– Не имею ничего против, – ответил Гейб и, пока Нортон разливал по стаканам виски, закурил сигарету.
– Главное, – начал он, – что человек, которого мы называем Байрон Риддл, дошел до той стадии, что уже никто толком не знает, кто он такой. Может, и он сам уже не знает.
Но я думаю, что человека, который теперь называет себя Байрон Риддл, раньше звали Боб Колдуэлл. Человек с этим именем, внешне похожий на Риддла, окончил Йельский университет в пятьдесят четвертом году. Тогда среди молодых йельцев было модно поступать в ЦРУ. Как в Корпус мира при Кеннеди. Собственно, как я слышал, этот Колдуэлл поступил в ЦРУ не сразу. Два года он пытался написать великий американский роман, а когда ничего не вышло, сдался и поступил в управление. Дальше сведения отрывочные. Я думаю, он имел какое-то отношение к заливу Свиней. И, может быть, сидел на Кубе в тюрьме. Так или иначе, в середине шестидесятых он появляется в Вашингтоне. Его специальность – связь. Радиоперехват, подслушивание. У него была какая-то фиктивная работа в рекламном агентстве. А в свободное от подслушивания время он снова пишет. Только теперь уже шпионские детективы. Некоторые из них я прочел. Не так уж плохо. Много секса. Но сюжет вечно один – смелый агент оказывается преданным трусливым чиновником из Вашингтона. Синдром залива Свиней.
Так или иначе, как я слышал, Риддл несколько лет назад пустился во все тяжкие. Почему, не знаю. Может, почувствовал себя неудачником. Может, он просто сумасшедший. Но в ЦРУ ходили слухи, что он готов не только подслушивать телефонные разговоры.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Нортон.
– Что он убил бы говорившего по телефону, если бы решил, что это послужит делу свободы. Он состоял в какой-то команде ликвидаторов. Вот, пожалуйста. Выпускник Йельского университета, ненавидящий коммунистов и чиновников, живет в мире фантазий и охотно убирает кого-то время от времени.
– Гейб, это фантастика.
– Нет, – ответил репортер, – не фантастика. Беда в том, что ты знаешь в этом городе лишь наружный слой общества. Он непригляден, слов нет, но как-нибудь подними камни и погляди на всех ползающих под ними консультантов, лоббистов, политических бандитов и частных сыщиков. По их меркам Риддл – птица высокого полета. Учился в университете, любит поговорить о Ф. Скотте Фитцджеральде и лишь время от времени… убивает людей.
– Хорошо, Гейб, а как мог такой тип попасть в Белый дом?
– Я слышал, что Риддл связан с твоим достойным шефом, Уитом Стоуном. Не спрашивай меня, как, но Риддл начал выполнять поручения Стоуна, а Стоун, если ты этого не знал, имеет связи с сетью Старика, который руководит управлением. Во всяком случае, Уит использует Риддла для подслушивания, доставки денег и тому подобного. И в конце концов Риддл приобретает себе новое прикрытие. Открывает частное сыскное агентство. Становится респектабельным.
– Ладно, а как же с Белым домом?
– Я к этому и веду. Уитмор был выдвинут прошлым летом, так ведь? До этого Стоун и его друзья-нефтепромышленники ставили на другую лошадку, но они быстро влезли на колесницу Уитмора. Стоун поставляет деньги, юристов, предлагающих свои услуги, и так далее. В том числе он поставил и Байрона Риддла. Риддл был взят для содействия в подготовке мероприятий, предотвращения беспорядков, обеспечения безопасности и прочего. Естественно, он старался изо всех сил. Но это еще не означало, что после избрания Уитмора он чего-то добьется, даже если ему будет помогать Уит Стоун. Он мог застрять в министерстве финансов или в подобном же месте, но тут…
– Тут Риддл совершил подвиг в день инаугурации, – сказал Нортон.
– Да. Ты помнишь? Сумасшедший убийца пробрался во двор Белого дома с чемоданом взрывчатки, бесстрашный Байрон Риддл небрежно подходит к нему и обезоруживает. И тем самым добивается работы в Белом доме. Очень, очень четко.
– Все же у этого типа есть мужество, – сказал Нортон.
– Ни черта у него нет, – сказал Гейб. – Все было подстроено.
– Что?
– Совершенно точно. Я навел вчера справки об этом так называемом сумасшедшем убийце. Он провел месяц в больнице святой Елизаветы, пока все не утихло, потом скрылся. Поверь, что Риддл очень нужен Стоуну и ЦРУ в Белом доме. И они протолкнули его туда. Похоже, им это выгодно, во всяком случае, Риддл раздобывает порочащие президента сведения.
– То есть ты считаешь…
– Я думаю, что Риддл либо раскопал что-то об Уитморе и Донне, либо изо всех сил старается раскопать. То есть мы играем в грязной луже, приятель. Риддл, возможно, считает, что сражается с большевизмом, но Уит Стоун и его компания знают, что им нужно. Деньги. Они бы рады ограбить всю страну. Смотри, как повели они себя при Никсоне. Выложили на его избирательную кампанию пять или десять миллионов, а когда настало время, эти гады удвоили цены на нефть и почти на все остальное, что принесло им бог весть сколько миллиардов. Черт, можешь вообразить себе, что они устроят, окажись у них в руках серьезные улики против президента? Например, подтверждающие его виновность в убийстве? Да они начнут драть с нас по пять долларов за галлон бензина. И это еще не все. ЦРУ тоже потребует свой фунт мяса. Когда Большой Чак поприжал это бюро убийств, многие «привидения» остались без работы. А единственное, что они умеют, – это убирать радикалов. Думаешь, они не станут шантажировать Уитмора, чтобы снова вернуться к своему делу? Да и сам Риддл. Я слышал, он мечтает стать директором ЦРУ.
– Черт возьми! – прошептал Нортон.
– Отлично, не так ли? – сказал Гейб. – В точности как тебя учили на занятиях по гражданскому праву. Демократия в действии.
28
Наутро Фрэнк Кифнер позвонил Нортону и сказал, что вызывает его на будущей неделе для дачи показаний перед большим жюри. Говорил он кратко, по-деловому; сообщать подробности прокурор не обязан. После этого разговора Нортон, сидя у себя в кабинете, размышлял о многом, в частности как быть со своим боссом Уитом Стоуном. Положение стало невыносимым. Нортон уже хотел звонить ему, но Стоун, как всегда, опередил его. Позвонила секретарша и ледяным голосом сказала, что мистер Стоун желает видеть мистера Нортона.
На сей раз, когда Нортон вошел в кабинет босса, не было ни улыбок, ни рукопожатий, ни предложения виски. Уит Стоун свился за своим столом, его полуприкрытые глаза горели в полутемном кабинете, как угли.
– Насколько я понял, у тебя осложнения с большим жюри, – начал он.
– Никаких осложнений. Просто вызов.
– Я назвал бы это осложнением, – сказал Стоун. – Или, может, у тебя осложнения с Вашингтоном, Бен. Может, тебе есть смысл на время уехать. Поразмыслить.
– Может быть, – сказал Нортон. – Но сперва я завершу то, что начал.
– Вопрос в том, Бен, можешь ли ты продолжать свое… э… расследование, работая в этой фирме.
– Согласен.
В глазах Стоуна промелькнуло удивление.
– Может быть, отпуск… – начал он.
– Нет, не отпуск. Видимо, положение требует полного разрыва. Словом, я увольняюсь.
Стоун откинулся на спинку кресла. Нортон понял, что он рад так легко избавиться от него.
– Что ж, Бен, раз ты так решил. Самому, конечно, виднее. Думаю, что можно составить соглашение об уходе.
– Мне больше не нужно твоих денег, Стоун. Ни цента. Я только хочу напоследок сказать тебе, что ты мерзейший продажный сукин сын из всех, с кем я имел несчастье сталкиваться.
Стоун вскочил.
– Убирайся! – крикнул он. – Прочь, пока я не приказал тебя вышвырнуть!
Так окончилась работа Нортона в фирме «Коггинс, Копленд и Стоун». Пять минут спустя он забрал из стола все бумаги и позвонил Энни из телефонной кабины на М-стрит.
– Знаешь что? – начал он.
– Ты безнадежно влюблен в меня.
– Хуже того. Я безработный. Наши пути с Уитом Стоуном только что разошлись.
– Прекрасно.
– И еще меня желает видеть большое жюри.
– У тебя было очень напряженное утро.
– Пятница всегда тяжелый день, – сказал он. – Но вчерашняя ночь была хорошей. Или я уже говорил тебе это?
– Скажи еще раз.
– Прошлая ночь была прекрасной. Ты превзошла все мои ожидания.
– Ты и сам был неплох. Ответное приглашение на сегодняшний вечер тебя не заинтересует?
– Пожалуй, нет, Энни. Мне нужно кое-что довести до конца. А как насчет ленча завтра? Во второй половине дня у меня дело в Молле.
– Слушай, ведь завтра день запуска воздушных змеев.
– Может быть. Там идет какой-то фольклорный фестиваль. Может, заглянем в музей Хиршхорна.
– Отлично.
– Я потом позвоню.
– Хорошо. Пока.
Она всегда как-то беззвучно произносила это «пока», от которого кружилась голова. Собственно, многое в ней вызывало у Нортона головокружение. Накануне они во второй раз легли вместе, и теперь уже не было никаких проблем. Если под кроватью прятались шпики, Нортон этого не знал и знать не хотел. Он думал, не безумие ли с его стороны влюбляться в разгар этого безумия. Может, и нет. Может, это было одним из немногих разумных событий, происходивших теперь в Вашингтоне.

В шесть вечера Нортон остановил машину перед уютным кирпичным домом на тихой, зеленой улице в одном из мэрилендских пригородов. Взглянул еще раз на адрес, прошел по ухоженному газону и постучал.
Когда Джейн Макнейр открыла дверь и встретила его робкой вопросительной улыбкой, он сразу же понял ее, потому что знал таких женщин всю жизнь. Понял, что сперва она была послушной дочкой, потом любимицей учительницы, старостой класса, застенчивой первокурсницей, целомудренной невестой, верной женой, любящей матерью и образцом для юного поколения. Выглядела она славной, благовоспитанной, наивной и с первого же взгляда вызвала у Нортона симпатию и жалость.
– Миссис Макнейр, я Бен Нортон. Ваш муж дома? На ее лице отразилось недоумение.
– Вы не звонили ему на службу?
– Там ответили, что он ушел, – сказал Нортон. – Да и все равно, у меня личное дело, обсуждать его в кабинете мне не хотелось бы.
– Простите, – сказала она, – как вас зовут?
– Бен Нортон.
– Да, Клэй, кажется, упоминал о вас.
– Мы с ним несколько раз беседовали. Я юрист.
– Вы друг той женщины, что была убита, так ведь?
– Да.
– И хотите поговорить с ним об этом деле? Нортон сделал вид, что колеблется.
– Не совсем, – сказал он. – Видите ли, миссис Макнейр, я боюсь, что у вашего мужа могут возникнуть кое-какие неприятности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29