Сэнгер был занят трубкой:— Взять под прицел счета в швейцарском банке — значит вторгнуться в святая святых. Ты же знаешь их принципы: клиент всегда прав, если исправно платит проценты.— Я думал, швейцарцы относятся к нам с пониманием в этом вопросе. Были же случаи, когда они раскрывали тайну вкладов.— Верно. Но это бывает в исключительных случаях и только по решению Верховного суда. В нашем случае, даже если мы докажем, что был совершен подлог, вряд ли мы добьемся изъятия денег, если конечно Грегори или его сообщники не окажутся американскими гражданами.— О'кей. Но Грегори ведь должен сначала открыть счет?Сэнгер кивнул.— Что для этого нужно?— Деньги. Как и в любом банке — только в швейцарском это сделать проще всего.Уитмор нетерпеливо повел рукой:— Слушай, Майк, не делай из меня дурачка. Я говорю о формальностях: установление личности вкладчика и прочее. Он же не гуляет по белу свету с кучей документов за пазухой!Сэнгер невозмутимо попыхивал трубкой:— Упомянул ли он какой-нибудь конкретный банк?— Фолькскантонель, в Цюрихе. Он имеет филиал в Нью-Йорке.— Я знаком с этим банком. Мелкая контора, у них еще не было дел с изъятием.— Итак, что нужно Грегори для идентификации своей личности?— Простое рекомендательное письмо на его имя, которое он предъявляет в присутствии адвоката.— Одно имя — Грегори — и все?— Да пусть хоть Иосифом Сталиным назовется, им все равно. Важен номер счета, а не имя. Просто Грегори — и они все сделают.— А твои контакты с ЦРУ не могли бы помочь?Сэнгер рассмеялся.— Ради бога, их надо держать подальше, а то они перехватят сделку и все испортят. Если ты хочешь, чтобы я тебе помог, Чак, у меня условие — никаких дел с этой компанией.Уитмор выглядел расстроенным.— Похоже, у меня нет выбора?Сэнгер выбил пепел из трубки.— У меня есть два очень способных человека в Женеве и Вене. Думаю, сегодня мы вряд ли что успеем, а вот завтра у нас уже кое-что будет на Грегори, если это его настоящее имя. Мы возьмем под контроль этого Мискина, как только приземлится. Каким рейсом он летит?Уитмор сообщил ему.Сэнгер закрыл записную книжку, и они встали.— Сейчас позвоню Мискину, — сказал Уитмор. — Вдруг он знает, где остановился Грегори.Он вернулся через пару минут, еще более хмурый.— Ничего. Грегори звонил из Анесси, Франции. Кажется, он переезжает с места на место, если верить Мискину.Сэнгер кивнул, они пожали друг другу руки.— Пока, Чак. И не переживай. Положись на меня. Я позвоню, если будет что-нибудь интересное. * * * Сэнгер позвонил Уитмору на следующий день около пяти:— Я не обнаружил никого по имени Грегори ни в одном из отелей и пансионов Швейцарии, никто также не зарегистрировал места на предстоящий уик-энд. В других странах та же картина.Уитмор недовольно буркнул.— А у тебя есть что-нибудь новое, Чак?— Ничего.— Ладно. Я буду звонить, Чак.Уитмор долго сидел, уставившись в стол. Полчаса назад он отдал Мискину окончательное распоряжение: только десять процентов от общей суммы — триста тысяч долларов — должно быть выплачено Грегори в момент подписания сделки в качестве месячного залога в обмен на дневники. Уитмор рассудил, что этого времени будет достаточно для проверки материала и окончательного решения дела. Контракт гласил, что по истечении тридцати дней издательство «Бурн» имеет право отказаться от обязательств, если появятся серьезные доказательства подделки материала. В течение этого срока Грегори не должен предлагать рукопись никому другому.В глубине души Уитмор не радовался сделке. Прежде, когда издательство выпускало одну доходную книгу в год, все бывали довольны. Да и политика не была их профилем, разве что древняя история. А дневники товарища Лаврентия Павловича Берии не относились к этому жанру. * * * Трансатлантический лайнер, на котором летел Сай Мискин, приземлился в Женеве в субботу в 10.20 утра. Пьер Жардо из Федеральной полиции дождался посадки самолета и поспешил к турникету, где старший офицер отдела иммиграции легким кивком головы указал Пьеру на интересующий его объект.Мискин сошел с трапа бодрой походкой. Он опохмелился в самолете, чисто выбрился и теперь был готов к любым выходкам Грегори. Он прошел таможенный и иммиграционный контроль без осложнений, так как его багаж состоял из легкой сумки и кейса. Вскоре он ехал в такси вдоль озера в Лозанну.Мискин был напряжен, но бодр. Даже погода, казалось, сопутствовала успеху: воздух был особенно чист и прозрачен после удушающей жары Манхэттена. Вевей благоухал цветами, сверкал чистотой улиц, было только 11.30. Он оставил сумку у администратора и выпил кофе и мартини в баре. У него был заказан номер в отеле «Берге» в Женеве и обратный билет на ночной рейс.В отеле «Дюлак» он поднялся в номер 96. Дверь открыл приземистый крепкий человек с черной бородой:— Мистер Мискин! Вы вовремя. Заходите!— Мискин не сразу узнал его. Тот Грегори, которого он знал, был одет в такой же потертый костюм, вот только борода у него была другая. Тоже фальшивая. Мужчина потел, и борода начала отклеиваться. Мискин не знал, стоит ли ему сказать об этом. Вести переговоры с Грегори было трудно вообще, а в этих обстоятельствах все могло обернуться трагикомедией. Мискин боялся, что начнет смеяться, а смех при ставке в три миллиона был совсем неуместен.Он и слова не успел вымолвить, как Грегори схватил его за рубашку и указал па мужчину у окна:— Вы, конечно, знаете Герра Детвайлера? У насесть шампанское. Или вы предпочитаете виски? Я сам пью зубровку. Это польская водка, очень стимулирует в это время суток! — Он неуклюже суетился вокруг Мискина.Детвайлер не торопясь встал с кресла, протянул руку:— Рад видеть вас вновь, мистер Мискин. Хорошо долетели?— Прекрасно. — Мискин сверкнул зубами в улыбке. — А у вас все в порядке?Грегори подошел к столику, где стояла во льду открытая бутылка шампанского.— Все превосходно! — воскликнул он с ужасным акцептом.— Вам налить шампанского? — предложил он вновь и, не дожидаясь ответа, наполнил бокал, расплескивая пену. Вино лилось через край бокала, когда он вручил его Мискину, затем подлил себе из желтовато-зеленой бутылки, которая, как успел отметить Мискин, была уже почти пуста. Адвокат усадил Мискина в кресло.— Почему бы нам сразу не перейти к делу? — сказал Детвайлер.— Бумаги с вами?Мискин похлопал по дипломату.— Но сначала я хотел бы узнать полное имя и занятие мистера Грегори. — Тут он улыбнулся.— Не могу же я в самом деле и дальше называть вас мистер Грегори. Это звучит… как-то глупо.— Почему глупо? — Грегори застыл на месте и уставился на него своими большими покрасневшими глазами.Мискин пожал плечами.— Ну скажите хотя бы ваше полное имя?— Джон. Джон Грегори, — сказал он с вызовом.— Это жене настоящее ваше имя? — сказал Мискин, пытаясь улыбнуться.— Если я говорю, что это мое имя, как вы можете мне не верить? — сказал Грегори с усиливающимся от волнения акцентом.Мискин посмотрел на Детвайлера.— На документе будет стоять это имя?Адвокат кивнул:— Да, это.Мискин поджал губы.— Я не хотел бы создавать проблем, но я дал ясно понять в прошлый раз, что мои хозяева хотят знать точно, с кем имеют дело. Три миллиона долларов — это большие деньги и непросто отдать их совершенно неизвестному человеку.— Мистер Мискин, — сказал Детвайлер тихо, и Мискину пришлось перегнуться через стол, чтобы услышать. — Я тоже дал понять вам тогда, что мой клиент выступает только в качестве агента, имеющего полное право распоряжаться материалом. Если вас устраивает его подлинность, нет необходимости переходить на личности. Я адвокат мистера Грегори и буду говорить от его имени.Мискин выпил шампанского.— О'кей. Думаю, излишне вам напоминать, что если возникнут неприятности, то вам придется держать ответ перед «Атлантик Нэшнл» — а это влиятельная компания даже здесь!Лицо адвоката было непроницаемо.— Надеюсь, вы не собираетесь меня запугивать? — сказал он по-прежнему тихо и мягко, и Мискину пришлось вытянуть шею, чтобы услышать его. Ситуация становилась интересной.— О, я никому не угрожаю, герр Детвайлер. Пусть это делают мои хозяева. Вы говорите, что вы доверенное лицо мистера Грегори? Прекрасно. Но я хочу сказать, что ваш клиент не до конца с вами откровенен. Он не доверил вам содержания материалов или я ошибаюсь?Адвокат бросил взгляд на Грегори, который уже выпил свой стакан и с подозрением наблюдал за Мискиным.— Это было моим условием! — закричал он. — Мы это обсудили в прошлый раз. Вы говорите, что не хотите проблем, а сами их создаете!— Ну ладно, будет, — Мискин был доволен. Ему удалось возбудить сомнение в душе Детвайлера и тем самым ослабить противника. Теперь адвокат будет лишь судьей, а не заинтересованным в победе оппонентом. Грегори наверняка устроит скандал, когда дело дойдет до варианта с десятью процентами.Мискин открыл дипломат, вытащил папку, завязанную красной тесемкой, и письмо с грифом компании, подписанное Уитмором.Грегори навис над ним, тяжело дыша.— Набрать номер банка?Мискин взглянул на часы.— Боюсь, банки закрыты.— Наш открыт.Мискин улыбнулся ему.— Не стоит спешить, мистер Грегори. Чек будет готов не раньше понедельника.— Понедельник? Вы же говорили о субботе, что это самый крайний срок! — Грегори размахивал ручищами и таращился на Детвайлера, тот в свою очередь вопросительно посмотрел на Мискина.— Не волнуйтесь, джентльмены, все в порядке. Просто небольшая заминка в связи с переводом денег. — Он одарил их белозубой улыбкой: — Даже у нас в штатах непросто с этим.— Было бы лучше, если бы вы предупредили нас заранее, — сказал Детвайлер.Мискин пожал плечами, взял в руки письмо.— И еще, джентльмены, — начал он, — мои хозяева внесли некоторые изменения в наши…Пока он говорил, Грегори потянулся и выхватил у него письмо.— Минуточку, мистер Грегори! — Мискин вскочил.— Отдайте письмо, вы его помните. — Теперь он с надеждой смотрел на адвоката.Детвайлер согласно кивнул:— Отдайте, пожалуйста, письмо, Грегори!Мискин взял письмо, уселся на свое место, расправил письмо на коленях и затем передал Детвайлеру. Адвокат прочитал письмо с невозмутимым видом и собрался уже отдать его назад, как Грегори, красный от гнева, вновь его выхватил и начал читать.— … твою мать! — русский мат вырвался у него непроизвольно. Брызгая слюной, он яростно зарычал:— Триста тысяч долларов! — у него перехватило дыхание.— Это гнусный обман! Мы договорились о трех миллионах!— Он повернулся к Мискину, тыча в него письмом.— Свинячий, мерзкий трюк! Вы, американские дельцы, все одинаковы. Шакалы, унюхавшие кость. Но она вам не достанется! — он яростно рявкнул: — Вы ничего не получите, потому что мы отдаем материал в другое место! Детвайлер, звоните в Берлин, Париж, Лондон, Милан, японцам. Сепаратные сделки со всеми! А этих вонючих американцев пошлем к… матери!— Не глупите, — сказал Мискин. Он повернулся к адвокату.— Пожалуй, следует объяснить вашему клиенту, герр Детвайлер, что даже крупные американские корпорации не имеют обыкновения раздавать миллионы без гарантий…— Гарантии! — взвыл русский. — У Вас на руках подлинник, есть мнение эксперта — что еще вы хотите? Чтобы Берия подписал контракт?— Ну хватит орать, — сказал Мискин и взглянул на адвоката, но тот был непроницаемым.— И снимите, наконец, эту чертову бороду! Кого вы собираетесь одурачить?Грегори вытаращил глаза и заморгал.— Это на случай, если меня кто-нибудь задумает сфотографировать, — пробормотал он и удалился в соседнюю комнату. Мискин и адвокат сидели и молчали, пока Грегори не появился вновь, безуспешно вытирая щетинистые щеки, к которым намертво прилип пластырь.— Наше издательство предлагает тридцатидневную отсрочку за десять процентов общей суммы. Если мы даже откажемся от публикации, деньги останутся у него. — Мискин обращался к адвокату. — Думаю, даже он не может не согласиться, что это приемлемое предложение.К его удивлению Грегори молчал.— Я понимаю, почему мистер Грегори раздражен, — сказал адвокат. — Вы же по телефону договорились с других условиях.— Боюсь, ваш клиент неточно вас информировал. Я никогда не обсуждаю дела по телефону. Мы так не работаем. Фактически, — он похлопал по письму, — решения уже принимаю не я. Теперь они идут прямо сверху.Грегори налил себе еще стакан зубровки и, пошатываясь, приблизился.— Вы сказали три миллиона. Вы говорили так в Монтре. Вам предлагают вещь, которая стоит все десять миллионов, уникальную, бесценную. А Вы так меня предали! — он остановился, пробормотал что-то на русском языке, ринулся к столу и схватил телефонную трубку. Бросил через плечо Мискину: — Сделка не состоится!— Положите трубку, глупец, — сказал Мискин устало.Грегори остановился. В тишине из трубки доносилось гудение.— Положите трубку, — вмешался Детвайлер.Грегори заколебался, будто раздумывал, не хватить ли трубкой о стол. Потом нехотя положил ее на место.— Давайте уточним одну вещь, Грегори, — сказал Мискин. — Я не шучу. Половина текста у нас в Нью-Йорке, и прежде чем вы начнете звонить в Париж, Милан или Токио, вспомните, что будете предлагать проданный товар, и если они его все-таки возьмут, наши адвокаты в Нью-Йорке этим займутся. — Он помедлил и отпил шампанского.— У Вас такая выгодная сделка. Не вздумайте ее упустить. Возможно, другого такого случая не будет.Русский вдруг изменился: сделался послушно-стеснительным, неловко задвигал руками. Мискин передал контракт Детвайлеру.— Просмотрите, пожалуйста, но вначале хочу оговорить отдельные условия, которые мы намеренно не обозначили в контракте.— Условия? Еще условия? — забеспокоился Грегори. — Пока мы поставили одно условие: сделать отсрочку на тридцать дней, и мне пришлось попотеть, чтобы оно не было более суровым.Грегори стискивал стакан одной рукой, а другой приглаживал волосы и молчал. Мискин продолжал:— Поскольку мистер Грегори отказывается назвать себя, мы естественно настаиваем на предоставлении доказательств подлинности материала.— У Вас же есть мнение Круля, — сказал Грегори.— Да, у нас есть его мнение, но мы с таким же успехом можем получить противоположное мнение от специалиста такого же уровня. При этом мы все же уверены в подлинности материала и потому не обратились к другим экспертам, — Мискин помедлил, Детвайлер сидел с невозмутимым видом, сложив руки на коленях.Мискин повернулся к Грегори:— В прошлый раз вы сообщили, что поручили материалы из Венгрии. Мы хотим знать, как дневник попал в Венгрию. Наверное, из России?По мере того, как Мискин говорил, Грегори подходил все ближе и ближе, и на Мискина пахнуло смесью пота и одеколона. Грегори вздохнул и уселся между своими собеседниками. Мискин заметил, что он слегка расслабился.Детвайлер заметил:— Прежде вы не ставили этих условий!— У меня не было на то полномочий, и не знал позиции моих хозяев.Мискин взглянул на Грегори.— Ни один приличный издатель не заинтересуется материалом, источник которого неизвестен.Грегори уставился в пол и время от времени двигал ногами, обутыми в туфли из крокодиловой кожи. Наконец он сказал:— Неважно, как материалы попали в Венгрию. Западный турист провез их в своем багаже. Он почти не рисковал. Летом бывает много туристов из Венгрии, и таможенники, как правило, не обыскивают багаж.— Как к нему попали эти материалы?— Кое-кто в Будапеште их ему передал.— Кто? — последовала тишина.— Я должен это узнать, мистер Грегори, иначе я не полномочен подписывать контракт.Русский шевельнулся, рука его дернулась к волосам и застыла, потом он извлек из кармана толстый пакет, который швырнул Мискину, как бомбу. На конверте было напечатано: «Господину Мискину. Конфиденциально».— Внутри — документ, подписанный моим другом — венгром. Это очень ценный документ. — Он помедлил. — Я говорю с вами не как бизнесмен, а как человек. Если имя этого человека получит огласку, последствия будут ужасны. Вы это сами знаете… — Мискин сочувственно кивал.— Это известный человек, — продолжал Грегори, — старый коммунист, сражался в Испании на стороне красных, был награжден орденом Ленина. Позднее занимал высокий пост в венгерском правительстве. В начале пятидесятых его посадили в тюрьму в результате известных чисток, он вышел из тюрьмы в 1955 году, удалился от дел и сейчас занимается сочинением стихов.— Он вывез материал из России?— Да. — Толстые пальцы Грегори ковыряли остатки пластыря на щеке. — Документ официально заверен.Мискин держал конверт, не открывая его. Наконец он сказал:— Старого коммуниста-ренегата впустили в Москву?— Документ заверен, — вновь повторил Грегори.— И на нем стоит его имя?— Да.— И Вы получили все это от туриста, который доставил документ в Вену? — Грегори кивнул. — А как вы вышли на этого туриста?— Он мой старый приятель.— А венгр?Грегори налил себе шампанского.— Я с ним знаком — и детали неважны.— Все важно, — сказал Мискин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17