Родриг Оттоленгуи: «Пуговица-камея»

Родриг Оттоленгуи
Пуговица-камея



OCR Ustas&Spellchek Busya
««Пуговица – камея», сборник. Сост. Б. Герцензон, В. Косниченко»: Печатный Двор; 1994
Аннотация Роман входит в сборник "Пуговица – камея"Украдены бриллианты, убита их владелица. Пуговица-камея – главная улика, но действительно ли ее обладатель – убийца?
Родриг Оттоленгуи
Пуговица – камея Текст печатается по изданию 1897 года, Санкт-Петербург, издание книжного магазина газеты «Новости» І. Странное пари Джек Барнес никогда не опоздает, можете хоть пари держать.– Ну, ну, это чуть было не случилось, – возразил кондуктор пульмановского вагона, пришедший на помощь Барнесу, когда тот тщетно пытался впрыгнуть в вагон ночного скорого поезда, только что отправившегося с бостонского вокзала. – Советую вам вообще не прыгать в поезд, когда он уже на ходу.– Спасибо за хороший совет и за помощь; вот вам на чай. Укажите же мне теперь мое место, я устал до смерти.– Вот купе номер десять, все уже готово, вы можете сейчас же лечь в постель.Никого не было видно в вагоне; пассажиры, если таковые были, уже легли спать. Барнес действительно был очень утомлен и, казалось, должен был бы тотчас же уснуть, но его мозг был очень возбужден, и сон не шел к нему.Джек Барнес, слывший за одного из самых искусных сыщиков Нью-Йорка, где он руководил основанным им частным заведением, только что удачно разрешил чрезвычайно трудное дело. В Нью-Йорке была совершена крупная кража, подозрение пало на одного молодого человека, который и был арестован. Пресса десять дней занималась этим человеком и старалась убедить публику в его виновности, а между тем Барнес уехал втихомолку из города. Утром того дня, когда мы с ним познакомились, читатели газет были поражены известием, что арестованный оказался невиновным, а настоящий преступник найден проницательным Барнесом, и даже найден украденный капитал, составляющий тридцать тысяч долларов.Барнеса навели на след незначительные указания, показавшиеся ему, однако, многообещающими. Он как тень следовал за своей жертвой из города в город и следил за ней день и ночь. Теперь, доставив этого человека в бостонскую тюрьму, он возвращался в Нью-Йорк, чтобы приготовить необходимые бумаги.Как уже было сказано, Барнес, несмотря на усталость, лежал без сна в своей постели, когда услышал следующие слова: «Если бы я совершил какое-либо преступление и узнал, что меня выслеживает этот Барнес, я бы бросил дело и сам на себя донес».Это было интересное начало, и так как Барнес все равно не мог спать, то он и приготовился слушать, тем более, что это входило в круг его занятий. Голос, привлекший его внимание и исходивший, как он ясно слышал, из купе номер восемь ближайшего отделения, звучал, правда, очень тихо, но у Барнеса был хороший слух.– Я ни минуты не сомневаюсь, что ты бы это сделал, – отвечал другой голос, – но это потому, что ты слишком высокого мнения об искусстве теперешних сыщиков. Мне доставило бы удовольствие быть преследуемым одним из них; это было бы очень забавно и, я думаю, было бы очень легко провести его.Человек, сказавший это, имел звучный голос и очень ясное произношение, хотя он говорил почти шепотом. Барнес осторожно поднял голову и поправил подушки так, чтобы его ухо находилось у самой перегородки.– Но вспомни только, – продолжал первый голос, – как этот Барнес день и ночь выслеживал Петтин-гилля, пока наконец не поймал его. Негодяй был пойман в тот момент, когда уже считал себя в безопасности. Ты должен же признать, что Барнес очень ловко вел это дело.– О да, очень ловко в своем роде, но все же в этом не было ничего особенно артистического. Правда, в этом виноват не сыщик, а само преступление. Оно было совершено недостаточно артистично. Петтингилль наделал глупостей, а Барнес был достаточно хитер, чтобы заметить ошибку; дальнейшее было уже неизбежно при его опыте.– Мне кажется, что или ты не читал подробного описания этого случая, или же недостаточно оценил труды сыщика. Указанием ему служила только запонка.– Только запонка, но какая запонка! В этом-то преступник и проявил свое неумение. Он не должен был терять запонку.– Это было, конечно, одной из тех случайностей, которых он не мог ни предугадать, ни предупредить.– Совершенно верно, но именно эти небольшие и непредвиденные случайности и приводят так многих в тюрьму или на виселицу и помогают сыщику приобрести так дешево славу. В этом и заключается основной пункт нашего спора. Игра между сыщиком и преступником слишком неравная.– Я тебя совсем не понимаю.– В таком случае, я прочту тебе лекцию о преступлении. В повседневной жизни ум противостоит уму; это относится и к ученому, и к ремесленнику. Мозг сталкивается с мозгом, и в результате мир обогащается самыми блестящими идеями. Таким способом продвигается вперед честный работник. Совсем не так с преступником. Ему приходится бороться против более могучих сил. Его товарищи по ремеслу, если можно так выразиться, не борются против него, а, напротив, являются скорее его пособниками. Следовательно, ему приходится иметь дело только с сыщиком, который является представителем общества и закона. Можно с уверенностью утверждать, что ни один человек не делается преступником по собственному выбору, а неизбежность условий, при которых он совершает преступление, и ведет к его открытию.– Следовательно, всякий преступник должен быть найден?– Именно, все преступления должны быть раскрываемы, а если это на самом деле не всегда бывает так, то это говорит только против сыщика, ибо каждый преступник действует под игом известной зависимости, и в этом заключается причина его неудачи. Например: ты станешь, пожалуй, утверждать, что всякий преступник заранее обдумывает свой план и что поэтому он может избегнуть всего, что может оставить предательский след. Но это бывает в чрезвычайно редких случаях. Обыкновенно случается что-либо неожиданное, к чему он не был подготовлен. В ту же минуту в нем возникает мысль о тюрьме, страх прогоняет осторожность, и он, как мы видели, оставляет после себя след.– Но раз ты утверждаешь, что всегда случается какая-нибудь неожиданность, то ты сам, значит, допускаешь возможность чего-то, чего он не мог предвидеть и предупредить.– Так оно и есть в данном случае. Но откинь вынужденность положения, связывающую свободу действий преступника, – пусть это даже будет человек, совершающий преступление по всем правилам преступного искусства. Тогда придется иметь дело с человеком, подготовленным к большему числу случайностей, который лучше справится с неожиданностями, появившимися во время совершения преступления. Если бы, например, я, извини за самомнение, совершил преступление, меня бы не удалось раскрыть.– Вот как? А я так думаю, что ты, благодаря твоей неопытности, был бы пойман так же скоро, как этот Петтингилль. Это, как тебе известно, было его первое преступление.– Хочешь держать пари?При этих словах Барнес вздрогнул и стал напряженно ждать ответа, ибо он тотчас же понял, что хотел сказать говоривший, тогда как его собеседник, казалось, не понял смысла его слов.– Я не понимаю тебя. О чем пари?– Ты утверждаешь, что если я совершу преступление, то буду пойман так же скоро, как этот Петтингилль. Ну, так вот я готов держать с тобой пари, что совершу преступление, которое возбудит такое же внимание, как и преступление Петтингилля, и я все-таки не буду арестован или, вернее, мое преступление не будет доказано. Я не стану держать пари, что меня не арестуют, потому что, как мы видели из дела Петтингилля, нередко арестовывают и невинных, поэтому я ставлю условием пари доказательство моей преступности.– Верно ли я тебя понимаю? Неужели ты способен совершить преступление для того только, чтобы выиграть пари? Этого я не понимаю!– Люди, близкие Петтингиллю, может быть, также не понимали его. Но не беспокойся об этом, я всю ответственность беру на себя. Ну, что ты на это скажешь? Согласен ты на тысячу долларов? Я нуждаюсь в небольшой встряске.– Ну, ты испытаешь небольшую встряску: ты уплатишь мне тысячу долларов, так как хотя я и не верю, чтобы ты действительно собирался совершить преступление, я, во всяком случае, извлеку пользу из твоего предложения.– Во всяком случае? Что ты под этим подразумеваешь?– Я, кажется, выражаюсь ясно. Или ты не совершишь преступления и проиграешь пари, или ты его совершишь и будешь пойман, и в таком случае опять-таки должен будешь заплатить. Тогда, конечно, в будущем я стану избегать тебя, но деньги я возьму.– Так ты принимаешь пари?– Конечно.– Хорошо. Так вот условия. Я оставляю себе месяц на подготовку и выполнение преступления и обязуюсь целый год ускользать от сыщиков, то есть, если через год я еще буду на свободе и буду в состоянии тебе доказать, что совершил преступление в назначенный срок, тогда я выиграл пари. Если же я буду находиться в предварительном заключении, решение пари будет отложено до окончания суда, который или оправдает, или осудит меня. Согласен ты на это?– Совершенно согласен. Но какого же рода преступление намерен ты совершить?– Ты очень любопытен, мой друг. Пари заключено, и теперь я должен быть осторожен…– Пустяки! Неужели ты думаешь, что я тебя выдам? Даю тебе честное слово, что я этого не сделаю; если же это случится, я обязуюсь заплатить тебе в пять раз больше.– Я предпочитаю оставить тебе полную свободу действий и, поверь мне, дело будет так: теперь ты в душе не веришь тому, что я исполню мое намерение, и твоя дружба ко мне не изменилась. Далее ты рассчитываешь на то, что если я и совершу преступление, то это будет пустяк, который ты в состоянии будешь извинить мне с чистой совестью. Тем не менее, если в условленный нами срок будет совершено какое-нибудь крупное преступление, ты тотчас же бросишься ко мне и станешь ко мне приставать, не я ли его совершил. Я, конечно, откажусь тебе отвечать. Мой отказ ты примешь за доказательство моей виновности, и из боязни, чтобы тебя не сочли за укрывателя, и для очистки своей совести, ты прямо выдашь меня.– Однако я начинаю чувствовать себя обиженным, Боб. Я никак не думал, что ты так мало полагаешься на меня.– Ну, не сердись, дружище. Не забудь, что несколько минут назад ты предупреждал меня, что после моего преступления ты станешь избегать меня. Мы, артисты-преступники, должны быть готовы ко всему.– Я говорил не подумав, несерьезно.– Нет, нет, ты говорил совсем серьезно, но я за это не сержусь на тебя. Ты должен иметь право говорить о нашем пари, когда почувствуешь угрызения совести. Мне лучше быть готовым и к этому. Но существует еще другая возможность открытия нашего пари. Отгадай – какая?– Не знаю, разве ты сам сознаешься.– Нет, хотя и это может быть принято во внимание. Но не заметил ли ты, что тут кто-то храпит?– Нет.– Прислушайся! Слышишь? Это собственно не храп, а тяжелое дыхание. Этот человек находится в третьем отделении вагона. Теперь ты понимаешь, куда я клоню?– Должен сознаться, что я не обладаю способностями сыщика.– Однако, милый друг, раз мы слышим этого человека, то и он может так же хорошо подслушать наш разговор?Барнес не мог не удивляться этому человеку, принимавшему во внимание всякую возможность.– Полно, все крепко спят.– Обыкновенный преступник, может быть, и положился бы на это, я же – нет. Существует возможность, хотя и слабая, что кто-нибудь подслушал нас в десятом купе; может быть, даже сыщик и, что еще хуже, сам Барнес.– Ну, я должен сознаться, что если ты сообразуешься даже с такими отдаленными возможностями, то заслуживаешь не быть уличенным.– Так оно и будет, но возможность совсем не так далека, как ты предполагаешь. Я прочел в газетах, что Барнес сегодня вечером должен вернуться в Нью-Йорк. Предположим, что это сообщение верно, тогда в его распоряжении три поезда: семичасовой, одиннадцатичасовой и наш. Один из трех – совсем не такая малая вероятность.– Но наш поезд состоит из десяти вагонов.– Опять ложное заключение. После таких трудов он возьмет, конечно, место в спальном вагоне. Если помнишь, я только в последнюю минуту решил вернуться сегодня в Нью-Йорк, и, когда мы приехали на станцию, спальный вагон был так переполнен, что прицепи-, ли еще этот вагон. Если Барнес не запасся билетом еще днем, то он должен ехать в этом вагоне.– Есть ли у тебя особенное основание подозревать кого-то именно из десятого купе?– Да, я знаю, что шестое не занято, а когда поезд двинулся, к нам вошел кто-то и, кажется, занял купе номер десять.Барнес начал думать, что ему очень трудно будет уличить этого человека в преступлении, если он его совершит.– Итак, ты видишь, что мое намерение может стать известным двумя путями и очень важно не упустить этого из виду. Но так как я эти возможности знаю заранее, – продолжал он, – то из этого не произойдет для меня никаких затруднений, и подслушанное не будет иметь для сыщика никакого значения, если бы даже это был сам Барнес.– Каким способом хочешь ты избежать опасности?– Милый друг, неужели ты думаешь, что я отвечу на такой вопрос, после того как только что обратил твое внимание на то, что нас, может быть, подслушивает сыщик? Однако некоторый намек я тебе все же дам. Ты сказал, что Петтингилль потерял только одну запонку, и находишь, что Барнес был необыкновенно ловок, выследив его по этой запонке. Если бы я потерял пуговицу от моего жилета, Барнес мог бы схватить меня менее чем через десять дней, так как мои пуговицы – единственные во всем свете.– Каким образом? Я всегда думал, что пуговицы всех сортов изготавливаются тысячами.– Нет, не все. По причинам, которых незачем знать подслушивающему, может быть, нас сыщику, одна моя приятельница заказала во время своего путешествия по Европе комплект совсем особенных пуговиц и привезла их мне. Это тонко вырезанные камеи, из которых одна половина представляет профиль головы Ромео, а другая половина – Юлии.– Aга, роман.– Это не относится к делу. Представь себе, что я для выполнения пари решу совершить кражу со взломом. Так как я не стеснен ни временем, ни местом, я тщательно выберу минуту, например, когда сокровище будет оберегать только один человек. Я его усыплю и свяжу, чтобы овладеть добычей. В этот момент, когда я собираюсь уходить, просыпается комнатная собачка, о существовании которой я не подозревал, и начинает неистово лаять. Наконец, мне удается ее схватить, но при этом собачонка кусает меня в руку и в то время как я ее душу, она в предсмертной борьбе обрывает от моего жилета пуговицу, которая падает на пол и откатывается в сторону. Обыкновенный преступник так растерялся бы от всего этого, что поскорее убежал бы прочь, не заметив, что он укушен, что из раны течет кровь и что потерял одну пуговицу. На следующий день приглашают Барнеса. Дама подозревает кучера, и Барнес соглашается арестовать его не потому, что считает его виновным, а потому, что его госпожа это думает, и особенно потому, что его арест успокоит действительного виновника кражи. Барнес замечает кровь на полу и на морде мертвой собаки и находит пуговицу. Благодаря пуговице он нападает на след вора с укушенной рукой и делу конец.– Но как ты избежишь всего этого?– Во-первых, если бы я был достаточно благоразумен, я совсем не носил бы таких пуговиц при подобных обстоятельствах. Но предположим, я не был бы вполне свободен в выборе времени, тогда могло бы случиться, что пуговицы были бы на мне во время совершения преступления. Будучи уверен, что единственно находившееся в доме лицо связано и усыплено, я не растерялся бы, не позволил бы укусить себя, а если бы это случилось, я бы не торопясь смыл кровь с ковра и с морды собаки. Я заметил бы потерю пуговицы, принялся бы ее искать и нашел, развязал бы свою жертву, открыл бы окно, чтобы уничтожить запах хлороформа, и на другое утро единственными свидетелями преступления были бы убитая собака и исчезнувшее сокровище.– Все это очень легко на словах, но я сомневаюсь, чтобы на месте Петтингилля ты сохранил полное присутствие духа настолько, чтобы найти потерянную запонку, послужившую к его уличению.– В этом ты прав, потому что, будь я Петтингилль, я, как и он, не был бы свободен в своих действиях. Все же, думаю, на мне не было бы такой запонки, если бы я сам выработал план кражи и был свободен в выборе времени, как это было с ним. Запонка была сделана из редкой, старой монеты. Барнес обошел все антикварные лавки и нашел человека, продавшего Петтингиллю эту запонку. Все остальное уже само собой вытекало из этого открытия.– Ну, признаюсь, ты обладаешь большим самомнением, но я ничего не имею против того, чтобы выиграть тысячу долларов. Однако я устал и хочу спать. Спокойной ночи.– Спокойной ночи, дружище. Поразмысли во сне, как бы тебе добыть ту тысячу долларов, которые я у тебя выиграю.Теперь для Барнеса было бы легкомысленно заснуть.
1 2 3